Альфред

Альфред.


Здоровый образ жизни – это так хорошо, так прекрасно и удивительно. Настоящий человек, настоящий гражданин своей горячо любимой Родины должен быть сложен физически идеально. Как же здорово бегать по утрам и вечерам, заниматься гимнастикой, делать зарядку. Особенно похвально заниматься спортом профессионально, быть может, настанет день и ты станешь призёром, нет, победителем олимпийских игр! Но всему должен быть предел, верно?

Петя Квайлас бежал уже восьмой круг. Петр фанатично занимался спортом. Сказалась усиленная пропаганда ЗОЖ. Куда не пойдешь – повсюду велосипедисты, бегуны, роллеры. Зимой все встают на лыжи, сноуборды. По телевизору каждый день говорят, что спорт – основа основ, заниматься им не только полезно для своего здоровья, но и для общества в целом. По утрам играет гимн и сотни граждан всех возрастов на огромном стадионе делают зарядку, парни и мальчишки подтягиваются на турниках, девушки и девочки занимаются гимнастикой и больше, конечно же, бегом. Когда Петя смотрит на этих людей, улыбка невольно появляется на его устах, ему хочется запеть, или, сплясать, такое счастье излучают эти смеющиеся лица. После этого же все расходятся по домам. Кто говорит о политике, проявляя все свои познания в этом вопросе, иные же больше болтают о другом: девчонки в основном о сериалах или сплетничают о чем-нибудь. Ребята большей частью обсуждают компьютерные игры или ждут их, чтобы почувствовать себя жестокими и кровожадными правителями и строить счастливое светлое будущее. Когда же поутру с запада ветер приносит запах гари, все начинают ругаться, приговаривая: «Книги даже сейчас отвратительны».
Он стоял в темном пальто и потертой кожаной кепке, чуть сгорбившись, опираясь одной рукой на металлическое ограждение, а другой, держа сигарету. Парень наблюдал за толпой бегущих людей, круг, второй, третий… окурков на земле все больше. Это бегают его одноклассники. Бывшие одноклассники. Было странно начать разочаровываться в этих людях. Когда-то он жил с ними в дружбе, проводил с друзьями большую часть времени, общался, играл, влюблялся в симпатичных девчонок. Когда же началось это страшное отторжение? Когда социум перестал оказывать на него хоть какое бы то ни было влияние? Он перестал общаться с лучшими друзьями. У него их просто не стало. Он стал бояться людей, бояться выходить из дома, видеть эти лица, радостные беспричинно, смеющиеся глаза. Когда он пытался с кем-то заговорить – его не понимали, думали, что он шутит, рассказывает небылицы, которых насмотрелся по телевизору. Он пытался рассказать, просветить людей, своих одноклассников, учителей… ему же ставили двойки и вызвали тетю с дядей в школу. Да, у него не было родителей. С раннего детства он воспитывался сестрой отца и её мужем. О судьбе папы с мамой он не знал, но догадывался, что это были очень умные, знающие люди и вряд ли они были согласны с правящим режимом. «Репрессированы» - шептал он, просыпаясь ночью в холодному поту от щелчков затвора автомата. Он никогда не слышал, как щелкают эти самые затворы, но много читал об этом. «А затем следуют выстрелы, один за другим, один за другим, один за другим…» - вспомнилась ему строчка из какой-то книги. Да, он читал книги. Возможно, из-за этого он начал понимать сущность всего происходящего вокруг. Стоит упомянуть об этом очень важном дне, изменившем всю жизнь нашего героя. Альфред – именно так его звали – однажды узнал от своей тетки про свою бабушку. Когда мальчик попросил рассказать о ней хоть что-нибудь, женщина процедила: «Выжившая из ума старуха». Тетя не хотела больше говорить об этом, однако, дядя, тайком от жены, рассказал мальчику о том немногом, что знал. Поведал о том, что бабушка не совсем здорова, поэтому живет в больнице и если Альфред хочет, тот они как-нибудь смогут навестить старушку.
Одним весенним днем дядя с племянником отправились в городскую психиатрическую лечебницу. Он помнит каменные лица охранников и суровых докторов, снующих туда-сюда в белых халатах, страшные коридоры и синеватый свет от люминесцентных ламп. Бабушкина палата находилась на третьем этаже. Альфред помнит её худое изможденное лицо, впалые щеки и ввалившиеся глаза, дрожащие руки, седые волосы. Казалось, что от неё пахло безумием и смертью. Говорить она уже почти не могла, лишь тихонько протянула руки к внуку, но тот сразу же отшатнулся от неё. Несколько слёзинок скатилось по щекам безумной. Мальчик тоже заплакал от жалости и страха. Дядя успокаивающе гладил его по голове, старушка протянула внуку руку, сжимая в ней что-то. Он, наконец, осмелился подойти к ней. Бабушка вложила в его маленькие ладошки маленький бумажный шарик: «Никому» - отчетливо прошептала женщина. Это были её последние слова.
Да, это был день, перевернувший всю его жизнь. В записке был только лишь адрес, но и этого было достаточно. Альфу, к тому времени, минул уж одиннадцатый год, и найти нужный дом не составляло для него труда. Это была заброшенная, по окна в земле дряхлая деревянная избушка, в которой давно уже никто не жил, но отчего-то она все также стояла, на том же самом месте вот уже семьдесят с лишним лет, ветхое строение, на месте которого давно должны были сделать детскую площадку. От всего этого веяло приключениями, страхом и, конечно же, неким азартом. Обыскав дом как настоящий «киношный» сыщик, мальчик наткнулся на погреб. Открыв его он обнаружил… книги! Море книг, необъятное море, детективов, приключений, публицистики, беллетристики, научных трудов и прочего чтива. Сначала он читал понемногу, чуть ли по нескольку страниц в день, считая это за подвиг, значений многих слов он не знал и из-за этого не мог осилить труду многих поколений писателей. Однако чем больше он читал и чем старше становился, тем увлекательнее становилось это занятие, и тем лучше он понимал мир, окружающий его. Альфред понял, что люди вокруг него, в общем-то глупы, они не понимают того, что происходит в мире, не ведают лжи и фальши, не видят плохого, не знают, что ими руководят и управляют сверху. Самым страшным для него оказалось то, что они счастливы. Тогда он, с юношеским азартом, начал просвещать их, рассказывая о великих ученых и писателях, пересказывая и истолковывая их произведения.
Случилось ему в эту пору влюбиться в одноклассницу – Нину Прищепнову. Он пытался заговорить с ней, заинтересовать, рассказать её что-то, но она лишь глупо улыбалась в ответ, а когда Альфред пригласил её на свидание, но та отказала, сославшись на то, что он некрасив, неспортивен, да, к тому же еще и очень глуп. Тогда он возненавидел её и весь женский пол в целом, в лице красавицы-Нины.
 Однажды мальчик имел неосторожность даже принести книгу в школу. Это, кажется, был «Преступление и наказание» Достоевского. Одноклассники отобрали её, начали «играть в собачку», перекидывая классику друг другу, рвать страницы, топтать башмаками… когда же это все увидел учительница, она к удивлению Альфа, забрала то, что осталось от книги, похвалила остальных детей и, больно стиснув ухо четырнадцатилетнего к тому времени мальчика отвела его к директору. Там ему устроили настоящий допрос. Около получаса учитель и директриса пытались узнать, где он взял эту книгу, но, к счастью, тщетно. Об инциденте сообщили родственникам. Дядя вечером так сильно отхлестал его ремнем, что бедняга потом не мог присесть две недели. Это стало поворотной точкой в его взаимоотношениях с обществом. Все реже он стал появляться в школе, а если и появлялся, то лишь затем, чтобы дразнить учителей, которые, по его мнению, глупы до бесконечности и злы. Стал он также, и курить, а еще читать, читать, читать запоями… позже к курению добавился алкоголь и клей. Страдая от того, что у него нет единомышленников, Альфред пил много и часто, не забывав, вдобавок «нюхнуть», плакал и визжал, как собачка в своем заброшенном деревянном доме. Иногда в пьяном или же наркотическом  угаре он бросался на стены, рвал и царапал их ногтями, вгрызался в трухлявое дерево зубами, бесновался, кричал и плакал, плакал, и снова кричал, срывая голос. Ему являлись безликие фантомные образы родителей и Нины. То мать приобретала лицо Прищепновой, то отец становился точь-в-точь дядей и хватался за свой ремень… То вдруг ему кажется, что страшные черные люди приходят в его дом, деревянный древний храм знаний, смеются, злобно тыча в него пальцем, пинают его своими тяжелыми сапогами, достают из погреба и начинают есть книги, одну за одной. Он бросается на врагов, но его скручивают и засовывают в тот же погреб, заливают бензином. Вся его одежда уже промокла, страницы пропитываются горючим. Альфред кричит и кричит, но вот уже горючее наполнило его рот и нос, и уши и он начинает захлебываться и кашлять, но немного жидкости уже у него внутри. Черные люди фотографируют его и закрывают крышку погреба. После чего, поджигают. Пламя охватывает юношу мгновенно, он вопит и извивается, в то же время слышно, как кричат и умирают герои литературных произведений.
Так наш герой дожил до семнадцати лет. Через год его должны были забрать в армию, как и всех, абсолютно всех. Никаких отговорок. Это – престижно. Это – хорошо. Защищать и любить свою Родину больше себя самого и всех людей на этой дрянной планете. А так как в пятнадцать лет он уже стал пацифистом, нашил себе «пацифик» на рукав школьного пиджака, за что серьезно поплатился, то в армию он не собирался. Но знал, что делают с такими, как он «уродами-уклонистами». Бедняга Альф отправится напрямую в психушку, быть может, в ту же палату, где умерла его бабушка от ежедневной усиленной дозы неолиптила. Этим же препаратом начнут накачивать и его, пока не сломают. «Был бы я силен духом, был бы только я силен, я бы бросил курить, бросил бы пить, я бы только читал и жил отшельником в моей тихой обители, был бы я духом еще сильнее, я бы пытался все изменить, возможно, пытался бы поднять революцию, бунт, я бы умер на баррикадах, как подобает Настоящему Человеку…». В свои же семнадцать лет он был уже пьяницей и наркоманом, да и привычка курить слишком сильно укоренилась. Физически он себя совершенно не воспитывал, считая это долгом «рабов» и навряд ли отжался бы хотя бы несколько раз. Из-за своей слабости, физической и духовной, он принял единственное, как ему казалось, верное решение – покончить с собой. День был выбран, и все было решено холодно и расчетливо. Когда он прокручивал в своей голове план, то, истинно гордился собой и своей выдумкой.
Альфред все никак не мог решиться, он понимал, что это уже второй шаг к его намеченной цели и повернуть назад уже будет нельзя. Наконец, собравшись с мыслями и решив, что повернуть вспять уже не получится, он крикнул, так громко, как только мог: «Петя Квайлас!»
***

Пётр бежал уже пятнадцатый круг и совсем выдохся. На сегодня с тренировками пора было заканчивать: круги пота темнели подмышками, дыхание сбилось, ноги побаливали. Вдруг кто-то окликнул его. Ах, это же тот неприятный незнакомец, которого парень приметил несколько кругов назад.. «Плохой человек - подумал Петр, глядя в сторону мужчины – Сразу же видно. Он курит, стоит просто так на стадионе. По телевизору говорят, что это – нехорошие люди. Это язвы на теле нашего здорового общества. И зачем он сюда пришел, раз не собирается бегать? Что ему здесь понадобилось? Меня еще кличит, неудобно же, люди кругом. Прогнать его что ли?» - Квайлас устремился в сторону Альфреда.
Оказался этот человек вовсе не мужчиной, а всего лишь пареньком. Он был на полторы головы ниже Пети, сгорбленный и неказистый, в смешных очках с огромными линзами, стоял, пуская клубы сизого дыма. На щеках его и лбу россыпями аллели прыщи, редкая щетина пробивалась на подбородке. Незнакомец криво усмехнулся при виде подошедшего:
-Приветствую, Петр.
-Здорово. – Квайлас протянул свою большую мозолистую ладонь.
-Я хотел бы…
-Сначала я. – Заявил парень. – Тебе бы следовало убраться отсюда поскорее. – Он окинул его взглядом.
-Что-то не так?
-Ты куришь… на стадионе, что с тобой? И от тебе исходит странный запах, такой, когда люди много… много…
-Это называется перегар. – Буркнул Альфред. – Так ты меня не узнал?
-Конечно нет, я в первый раз тебя вижу. И мне больше не хотелось бы тебя видеть ни здесь, ни где-то еще.
-Тогда считай это наша первая и последняя встреча. Возьми. – Парень протянул собеседнику чуть помятый листок бумаги, исписанный крупным размашистым почерком. – И отнеси в милицию завтра утром.
-Что это?
-Записка. Разве же ты не умеешь читать?

Петр лишь пожал плечами, недоверчиво глядя на Альфреда: - Зачем?
-Я шучу. Действительно незачем. Что ж, прощай. – Молодой человек развернулся и направился прочь.
-Прощай, постой, а откуда ты меня знаешь?
-Я тебе не знаю, я в первый раз вижу тебя. – Ответил Альфред, усмехнувшись.

Это был последний разговор двух, когда-то, лучших друзей.

***

Это же был по совместительству последний день жизни Альфреда. Так как сегодня была суббота - дядя его уехал вместе с другом на рыбалку. Ехали они на автобусе, так как обычно после такого времяпрепровождения садиться за руль ни в коем случае нельзя. Дядина машина оставалась в гараже, ключи же от неё находились дома, собственно, вместе с ключами от гаража. Альфред давно не виделся с родственниками и не появлялся дома неделями – его отсутствия, как, впрочем, и присутствия, все равно никто не замечал. Питался он, в основном, в одной школьной столовой, повара иной раз выносили ему напиться воды и хлеба с объедками, когда же он уходил в запой, то не ел вовсе. Иногда ради удовольствия, а в основном, по нужде, подрабатывал то дворником, то почтальоном, так и зарабатывал себе копеечку на сигареты, клей, пиво. Естественно, он и воровал. У тети с дядей, зная, что ни к чему этим гнилым глупым людям деньги.
Когда Альфред пришел домой, тетка, не обращая на него внимания, сидела, уткнувшись в «ящик». Не сказав ни слова, парень взял  ключи от гаража, машины и ушел, также, молча.

***
Несколько минут он возился с гаражной дверью, наконец, отпер её, втянул носом затхлый запах помещения (овощи в погребе подгнивали), чихнул, прокашлялся и направился к автомобилю, провел рукой по крылу «Лады Авроры». Быстро отыскал в куче хлама длинный шланг, подсоединил один его конец к выхлопной трубе, другой воткнул в приоткрытое окно салона машины, так, чтоб зазор был минимальным. Сел на водительское сиденье, закрыл дверь, завел «Ладу» и начал ждать. Машина тарахтел, ядовитые вещества равномерно заполняли салон «Авроры». Пахло просто ужасно, резало глаза, из которых тут же брызнули слезы, он пытался вдохнуть ртом чистого воздуха, но захватывал еще больше ядовитых испарений. Тошнота подступила к горлу, он попытался сдержать рвотные порывы, понимая, каким его найдут, но не смог. Его вчерашний ужин оказался на лобовом стекле. Часть не переваренной пищи пошла не тем горлом. Парень закашлялся. Альфред уже не понимал, где он находится. Все: Нина, Петя, дядя, тетя, мертвые родители и бабушка, учителя, герои книг – все крутились вокруг него, бесновались, показывали языки и плевались, исполняя дикие животные танцы. Затем все кругом стало тихо и бело, чисто и светло. И перед ним предстал кто-то очень большой и хороший, кто всегда шел рядом с Альфом, кто разделял все его неприятности и радости, горечи и страдания. Его улыбка было очень искренней, шел он медленно, в белых одеждах спускался с неба по ступеням, как по волшебству, возникшим из воздуха. Он раскинул свои руки, спеша заключить в объятия бедного юношу, измученного жизнью.
-Господь! - воскликнул Альфред. – Ты есть, но я не верил в тебя!
-Друг мой, - Бог обнял парня и похлопал его по спине. – Сейчас я расскажу тебе все, что угодно. Все, что хочешь, весь смысл жизни, бытия и небытия.
-Да, да, да! – Он плакал, упав на колени и целуя Господу ноги. – Я так долго этого ждал, так долго.
-Слушай, сын мой…

В это время, на Земле, Альфред вздохнул последний раз.


***

Петр Квайлас на утро сходил в отделение милиции. Умеющий читать работник отыскался только через четверть часа. Записка до глубины души поразила и удивила его. Слуга закона взял троих своих коллег и отправился в сторону священного храма знаний, более известного как дом №4/2 по улице Ленина. Милиционеры отворили дверь избы и вошли внутрь. Как по волшебству пол дома вдруг заполыхал, огонь мгновенно обхватил стены и крышу. Бедные мужчины, было, бросились прочь из горящего здания, но потолок, охваченный пламенем, упал прямо на них, похоронив вместе с книгами.