Весна, весна! Все оживает, все достает свои лучшие наряды, соревнуясь. Заполняет воздух ароматами – неповторимыми, свежими, головокружительными.
Вторые сутки тишины и ни одного посягательства на сон. Виен по привычке открывала глаза среди ночи, но ничего не происходило. Пока не происходило, уж она-то чувствовала, что не все так просто, что не пролетело ее нереально живое видение бесследно.
Жан уехал по делам и она, проснувшись в очередной раз, подошла к окну:
- Ну, и где ты? – прошептала тихо, но требовательно: - Покажись! Я же слышу, что ты рядом. Пожалуйста, объясни, что нам ждать? – помолчала, положила руку на прохладное стекло и головой прислонилась к нему же. Всего пару секунд и она развернулась, села на подоконник и уже говорила в пустоту комнаты, словно ее собеседник находился здесь: - Столько лет пролетело…. Ты не навещал нас... Шуршишь своими крыльями, таишься в тени, как не родной, будто не знакомый. Только я знаю, что ты совсем близко и слышишь меня!... – затаила дыхание, наклонила голову, выставляя вперед левое ухо, совсем чуть-чуть, прикрыла глаза. - Опять грядут неприятности? – на дереве, под окном, зашуршали молодые листочки. Виен улыбнулась и повернула голову вполоборота. Пробивался рассвет, контуры сада становились четче. Вдруг ей показалось, что соцветий, на абрикосовом деревце, напротив ее окна, стало еще больше. Почудилось, что и почки взрываются неимоверно громко. Сад взорвался белыми красками, словно его нарочно облили, откуда-то сверху, радуя ее. Он открыла окно шире, высунула голову и машинально зачесала нос, от свежести или буйства ароматов. Тут же все стихло, и эйфория рассвета спала. Только Виен не спешила удаляться, она ждала ЕГО. Легкий ветерок коснулся щеки, удалился к абрикосе, поиграл с ветками, задетые им лепесточки плавно падали на землю, засыпая свежую траву. Виден облегченно вздохнула, переключила створку окна на проветривание, но несколько белоснежных лепестков, с тонким розовым контуром, отдаваясь ветерку, успели плавно приземлиться на подоконник.
- Играешься. Спасибо…., что рядом. – За спиной наполнилось пространство и ей стало тесно, хотя все казалось прежним. Она выровняла спину и резко обернулась. В тот же миг услышала, за окном, взмахи сильных крыльев. Улыбнулась, вернулась в кровать и заснула как младенец, беззаботно, без единственной тревожной мысли. Он рядом…, ее Ангел…
До Пасхи оставалось пять дней – дом чисто убран. Семейная церквушка приведена в надлежащий блеск – младшие всей семьей проводили там целые дни и Агнии все это очень нравилось. Вернулся Жан из своей долгой командировки, привез две новые иконы:
- Виен, любимая! Смотри, что мне подарили! – с порога, радостно оповестил он.
- Серафим и Николай! – Воскликнула она в восторге. – И кто такой щедрый? Они ведь очень старинные.
- Не поверишь. Старичок, древний, как мир.
- Даже так? – Проведя рукой по одному лику, затем второму, она поставила их на самое солнечное место в комнате и отошла на пару шагов , рассматривала, косясь на мужа. – Не обычный подарок и за что такая честь?
- Я образно сказал. Помог я ему, а он, прощаясь, вручил мне сверток, со словами: «Знаю, у Вас есть им место! Уверен, будут в сохранности». Я опешил, когда развернул, стал, как идиот, деньги предлагать, а он рассмеялся: «Зачем они мне?»
- И ты, довольный, принял дар.
- Нет, конечно, ты же меня знаешь. Сторговались! Отнесу детям.
В четверг рано утром, в дверь их комнат постучал Николай, Жан вышел к нему и Виен услышала:
- Сын, прости что разбудил. Там трое паломников, просятся на постой.
- Паломники? Не понял.
- Трое мужчин, в рясах, с торбами. Просят приютить их на пару дней.
- Пусти, конечно, но почему к нам? Это же сколько надо было пройти, чтобы сюда добраться. В прочем, какая разница! Мне спустится?
- Я что, не справлюсь? Просто один не взял бы на себя такую ответственность.
Жан закрыл дверь, прилег, Виен не стала задавать вопросов. Утром забылось. А в обед Жан, познакомившись с гостями и поняв, что не какие-то «залетные», под удобными масками, а самые что ни есть «отцы», пригласил их к общему столу. Мужчины пригубили только воду и съели сырые овощи, с черным хлебом. Ничего не говоря, поднялись раньше всех, и ушли в отведенную им комнату. К ужину они не приходили, Ник пояснил – молятся. В пятницу утром, едва Жан спустился на первый этаж своего трехэтажного имения, как один подошел к нему, с просьбой посетить церквушку.
- Она не готова, для посещений. Она, как бы вам точнее пояснить, только для семьи. Но я не против, проведу вас, глянуть. – Он открыл двери, пропустил их вперед, побыл пару минут и, оставив с ними Николя, ушел по своим делам. Гости не выходили часа два, пристально рассматривая все, затем опустились на колени и молились. Дэн, заканчивая работу, также поглядывал на них с «хоров». Странники, ударив челобитную, вышли и уединились в саду. Знакомство, как-то не состоялось – ни гости не спросили имен, ни хозяева не надоедали расспросами. Пришло время обеда, Ник пригласил их ради приличия, а они, на удивление, согласились. Стол опять был накрыт так, чтобы каждый мог сам сделать выбор в еде. Большая часть семьи употребляла только овощи, а Вот Лера и Мэйсон предпочли полный рацион.
- Сегодня страстная пятница! – Пробасил один.
- Мы в курсе. – Ответил Жан, он в особенности был строг в своем меню.
- А на столе разносол.
- Да! – Жан уставился на него, положил приборы и продолжил. – Разносол. Ибо в нашей семье нет насилия.
- Тобишь, вы не поститесь?
- Смотря, что вы имеете в виду.
- Живот!
- Ясно. – Жан отставил тарелку, почувствовав долгую полемику. – Простите, но у нас немного другое представление о посте, как и о самой вере.
- Странно! Имеете церковь… Она освещена?
- Нашей церкви, как вы уже заметили, много лет. А если быть точным, то более пятисот! – Вступил в разговор Николя, очень возмутившись таким поведением гостей. – Ее воздвиг наш предок, во славу Господа и матери его, пресвятой Богородице. Освещена ли она?
- Но ведь были же работы…
- Да, были. – Кивнул Жан. – И еще будут.
- Надо бы освятить. Не порядок! И поститься надо.
- Скажите мне, милейший! – Не выдержала Виен и отстранила руку мужа, пытающего ее остановить. – А приходя в чужой монастырь, не нарушаете ли Вы свой пост, указами и замечаниями?
- Нет! Ибо этого хочет Бог!
- Он вам так и сказал?
- Виен, не надо. – Опять попытался Жан ее успокоить, но тут же понял – бессмысленно.
- Почему? – Громко спросила она. – Пусть светлейший просветит меня, темную. Ибо у меня есть вопросы! – Мужчины молчали, а в их взглядах читалось пренебрежение. Виен ждала, слушая их мысли, и когда они дошли до паузы, спросила. – Так как, ответите мне?
- Все ответы в писании.
- А я вот не видела их там! Не нашла, что бы черным по белому, хоть в старых писаниях, хоть в новом издании, было написано, что приходя в чей-либо дом, разрешалось, или правильней сказать, в дном случае, благословлялось, менять устои. Заметьте, мы приняли вас, с радостью и гостеприимством. Не звали, вы сами пришли… Мы не указывали вам, что, как и зачем следует делать у нас. Мы дали вам кров и волю. Вы же, не удосужились даже назваться, а сев за стол, пытаетесь нас поучать! Где, где такое написано?
- Грешные вы, вот вам и не открывается.
- Грешные? – Виен подалась вперед. – Вот я живу, стараясь не нарушать заповеди - не ворую, не оскверняю, не поддаюсь блуду. Я помню и про чистый четверг, и про страстную пятницу. Радуюсь светлому воскресенью. Имею снисхождение к убогим и странствующим. Так в чем грешна? Вот мой муж, его отец с нами, наши дети.
- Молитесь мало. За стол сели без молитвы.
- Вы зря так говорите.
- Не слышали, вот и говорим!
- А что же вы, отцы, не прочли ее нам. Мы бы рады были. Стоять на коленях и бить челом, не значит достучатся. Не хочу вас обидеть и учить, но коль вы удосужились сделать нам порицание, то отвечу. Господь подарил нам жизнь для любви и радости. А любовь – это дело интимное, личное – в сердце и душе нашей. Мы любим Господа, молимся ему, общаемся с ним, как велит нам душа наша. А устраивать показуху, простите не по нам. Модников вокруг нас столько, что и без нас ему весело. А вот пугать нас, карой Божьей не надо. Мы его дети и ему решать, а нам перед ним ответ держать.
- Не покорная ты, страдать будешь!
- Буду, если на то его воля. Но не пост это, если в помыслах злость и зависть. Прошу всех простить меня, без гнева говорила, в глаза, только чтобы не родился камень за пазухой. Еще раз прошу прощение, но я покину ваше, светлейшие, общество. Вы же отдыхайте, гостите сколько потребуется. Нам же к празднику готовиться надо. В округе бездомных много, придут к нам, порадовать хочется. – Поднялась и ушла. Обед был закончен, дети, простившись, последовали за ней. Остались Ник и Жан, ждали решения «отцов».
- Вы еще останетесь, или дальше пойдете? – Поинтересовался Николя, видя что те сами не удосужат их разговором.
- Пойдем. Не покорная у тебя жена. – Сказал старший, смотря на Жана. - Навлечет на дом гнев. Да и вообще, все зло от женщин!
- Правда? А как же Дева Мария? Не от нее ли был рожден Иисус? А Магдалена, не ей ли он дарил Любовь свою? Тогда почему он явился Марте, воскреснув? А матери ваши? Женщина – это Жизнь!
- Еретики вы! – Поднялся старший и затряс рукой, подняв указательный палец к небу.
- Сожалеете, что нет инквизиции? Не отвечайте, знаю – проще, не чувствуя святости, вершить злодеяния, от имени того, кто молчит, терпя и прощая!
- Пойдем мы! – Сказал в ответ самый молчаливый старец. Взяли торбы, не побрезговали и хлебом на дорогу, пошли к выходу. Ник и Жан провели:
- Спасибо, что зашли к нам. Будьте здоровы и легкой дороги вам. – Сказал Жан, выйдя за порог. Провел до самых ворот и запер их за ними. Вернулся в гостиную, где все собрались: - Все сказала?
- Нет! И трети не высказала, что думала. Но догонять не буду.
- Поясни мне, зачем? Их умы не вылечишь.
- Не думала я их лечить. Надоело прогибаться перед каждым. Жан, прошу, пойми, если мы будем молчать, они к нам толпами начнут ходить! Не жалко мне места. Но не думаешь ли ты, что они сядут нам на шею, да еще погонять примутся?!
-Да права мама! – Сказала Вел. – Промолчать проще и покориться не сложно. Но что мы тогда, из себя, представлять будем?
- Мужчины! Не сердитесь! – Обезоруживала своей улыбкой Ев. – Сами же говорили, мерило нашей жизни совесть. У меня ее долго не было, вы подарили, так почему кто-то чужой должен сеять сомнения? Пришли, не представились, мало ли кто в сутану нарядился, а нам под их дудку плясать?
- Оставим этот разговор! – Поднялся Эд и как-то странно посмотрел на всех, словно задумал нечто невообразимое, а сказал просто: - Хорошо хоть пасхи с утра напекли, а то с таким настроением, не удались бы.
- Хитрый лис! – Засмеялась Вел. – Унюхал!
- Эх, люблю пасху!
На этом трения и закончились, все сразу повеселели, разговорились, отдаляясь в воспоминаниях….