Явление второе: начальник отчитывает подчиненного за неправильно прожитые дни, под эту сурдинку рождается предательская интрига, в результате которой самый талантливый и самый перспективный молодой атлет страны должен уступить дорогу славы и рекламного обогащения заслуженному чемпиону
Величественный начальник Степан Степанович Пимкин
и угнетенный тренер Аркадий Толчков.
С. С. Пимкин. Мы же вас пригласили не просто так! Мы же имели расчет, что ваш ученик составит конкуренцию лучшим бегунам страны. Учитывая, что уже подтвердили участие около трех десятков зарубежных атлетов, - это международный уровень. А вы? Вы чем три дня занимались? Чем? Отвечайте, не молчите! А то у нас не беседа какая-то будет, а политинформация. Нет, я – не лектор! И не душеспаситель, как этот ваш Дворник! Отвечайте.
А. Толчков (осунувшееся лицо, потухшие глаза). Извините, что не оправдал ваших чаяний.
С. С. Пимкин. Чего вы бормочите?
А. Толчков. Не прав я, Степан Степанович! Душе – скверно, кошки скребут.
С. С. Пимкин (смотрит на Толчкова долго). Опять хочется выпить?
А. Толчков. Степан, Степанович, больше ни капли!
С. С. Пимкин. Я же вытащил тебя, Аркадий, из твоей дыры, из твоего Мухобденьска! Никто не хотел брать Шлемова. Да, талант! Да, бежит, - пока! Я на совете тренеров сказал: «Шлемова надо брать! Надо брать его на сборы! С перспективой выхода на чемпионат». И все согласились. Потому что я знаю тебя много лет. Я хотел тебе помочь выйти из провинциальной рутины. Я тебя поселил в гостиницу пять звезд, в номер люкс. За какие-такие заслуги Толчкова селят в такие номера? Нет у него заслуг. Были, были, впрочем, но – в прошлом. Потому что мы с тобой пуд соли съели на спортивных сборах, вместе бежали подъемы в горах, такие подъемы, в глазах темно становилось. И какая мне благодарность?
А. Толчков. Степан Степанович, умоляю – простите!
Пауза
С. С. Пимкин. Мельчает народ. В нем уже не живет благодарность к его благодетелям. Ты только распахни им душу навстречу – сразу прилетит какой-нибудь кизяк. Уж от кого не ожидал – так это от Толчкова. Спрашиваю: «Где Толчков?». Отвечают: «Пьет водку, как воду». Я не поверил сначала. Смотри! Уговор – дороже денег. Шаг только сделай без моего ведома.
А. Толчков. Спасибо, Степан Степанович. Век не забуду.
С. С. Пимкин. Теперь о деле. Что происходит со Шлемовым?
А. Толчков. А что с ним?
С. С. Пимкин. Я вас спрашиваю, что – с ним?
А. Толчков. Неужто запил, как я? (Изумленно.) Он же пример с меня берет. Он же воспитывался в детском доме, без родителей.
С. С. Пимкин. Тем более! Но мы алкогольную тему закрыли. Что с его результатами?
А. Толчков. А что с результатами?
С. С. Пимкин. Вы что собрались бить рекорд мира на чемпионате страны?
А. Толчков. Да что вы такое горите, Степан Степанович! Я же уже трезвый. Я же уже практически трезвый. Куда нам! Замахиваться на такие высоты.
С. С. Пимкин. А мне докладывают, что замахнулись.
А. Толчков. Ну, под мухой что не скажешь, на что только не замахнешься.
С. С. Пимкин. Нет, Аркадий, вы кривите душой. Где ваша благодарность?
А. Толчков. Да! Да-да!!! Говорил я Шлемову, что если сохранится такая же динамика в результатах, он может выйти на самый высокий уровень. Но то, что мы будем бить рекорд мира сейчас, на этом чемпионате страны, я это даже пьяный не говорил, Степан Степанович. Вот – крест!
С. С. Пимкин. Ай, не божитесь вы! На вас всех креста нету. В аду вам всем гореть! Мне принесли распечатки его контрольных нормативов. У Шлемова очень высокая готовность.
А. Толкачев. Так это же хорошо. Будем оправдывать ваше доверие.
С. С. Пимкин. Хорошо, да не очень.
А. Толчков. А что так?
С. С. Пимкин. Вы мне можете спутать все карты, если покажете результат близкий к мировому рекорду. Главный врач федерации все перепробовал – Шлемов чист как ангел, никаких следов химии. Голова идет кругом от этих дарований. Что за страна? Что ни делай, а талантов меньше не становится. Никакой стабильности и солидности. Кумиры не для них! Наоборот, им только дай повод сокрушить кумира. Пойми, в сборной страны по легкой атлетике есть признанный лидер Роман Доризо. Вокруг него строится последние годы большая работа. В его успехе заинтересованы очень солидные рекламодатели, которые вложили миллионы в поддержку признанного и стабильного чемпиона. Там, где наш спрей, там все стабильно. И еще десятка два брендовых названия. Они идут рядом с чемпионом. Они платят большие деньги, очень большие деньги, и всем хорошо. Я тебя прошу, Аркадий, сделай так, чтобы Шлемов пробежал свои 800 метров хорошо, но не лучше чемпиона последних двух лет. Спонсоры отблагодарят и тебя за твои труды.
А. Толчков. Я… (Изумленно и растерянно.) Что мне его отравить, что ли?
С. С. Пимкин. Да-да, я тебя породил – я тебя и убью. Трагично, конечно же. Однако крайностей тоже не надо. Пусть будет третьим, а еще лучше четвертым или пятым. Все-таки для твоего города, откуда ты приехал, и такое место – уже успех. Прогресс!
А. Толчков (еще сильнее осунувшись лицом). Хорошо (Хрипло.)
Вдруг со страшным грохотом рушатся конструкции из барьеров.
Пауза
На сцене появляется откуда-то даже дым.
Оттуда же, из неизвестности, из завала барьеров,
выползает на четвереньках Дворник.
Дворник. Где я? Не в преисподней? (Озирается.) Извините. Спина затекла. Я хотел повернуться на другой бок. А все пришло в движение. Рухнуло!
С. С. Пимкин. Полюбуйтесь! Вот внеплановый чемпион Европы! Гол как сокол! Он же слушать никого не хотел – вперед! только вперед! Вот чем заканчивается самодеятельность народных масс – пьянкой и аморальностью. Далеко нам до сверхорганизованной Европы. Ох как далеко! Они берут нас порядком и безупречной занудливостью, то есть моралью и нравственностью. Гей, европеец, вставайте на две ноги! Или вам так удобнее.
Дворник. Так удобнее, Степа. Ты за меня не переживай, мне очень удобно. Спасибо тебе, друг, что ты меня терпишь, терпишь мои выходки, мои пьянки, мой внешний непристойный вид.
С. С. Пимкин. А твоя медаль чемпиона Европы где?
Дворник. Потерял я ее.
С. С. Пимкин. Не потерял – гадским образом пропил.
Дворник. Может быть, и такой казус. Я как стал работать на этом стадионе, многое стал забывать. Я даже что-то услышу – а через день не помню, что слышал. Тем более когда что-нибудь слышу от хороших и достойных людей.
С. С. Пимкин. Убить тебя мало, алкаш!
Дворник. Это правильно. Ругай меня, Степа. (Пауза.) Но я тебе никогда финишный коридор не отдавал. (Смотрит дерзко снизу вверх.) И – не отдам! Они меня помнят, люди! Они помнят, как я выходил из виража в финале чемпионата Европы в Варшаве. Тот негр… (Дворник начинает плакать.) Француз! Он был сильнее меня. А я решил, что пусть я сдохну на этом вираже. Нет, за виражом! Но я его сделаю именно на последнем вираже. И я пошел в атаку! (Он пытается подняться с четверенек, но запинается за барьер, падает, за сценой страшно что-то грохочет, то ли гром, то ли чертова колесница.)
С. С. Пимкин. Я с ним уже такого позора натерпелся. Но товарищ прошлых лет. Я, как видишь, верен данному слову и давней дружбе. (Понизив голос.) А если Шлемов не уяснит смысл твоих слов, мы его просто застрелим на дистанции. Снайпер застрелит с самой дальней трибуны. Снимет влет. Шутка!
С. С. Пимкин величественно удаляется.
А. Толчков (с угрозой). Слушай, чемпион, ты, если честно, не специально меня подставил под удар. Я же, если без отступных, без моего загула, его послал бы подальше. И все! Видел я таких начальников.
Дворник. Не-ет. Я его тоже не люблю. Он мне противен. Но Степан доверил мне метлу и стадион. Я его не могу подвезти. Нет, я шалю. Но соблюдаю субординацию. Его дело летать, а мое дело ползать. Что выберешь ты? Это твое право. Парня жалко. Я буду болеть за него, а не за прославленного вашего изумрудного чемпиона.