Дом снаружи очень не понравился Илье своими размерами и формами, напоминавшими нагромождение гигантских обувных коробок. В лифте тоже было неуютно и чересчур просторно, но зайдя в квартиру на десятом этаже, Илья почувствовал тепло и гостеприимный уют.
– Ненавижу боковой свет, – поприветствовал он хозяйку квартиры и, не снимая ботинок, с которых стекала снежная каша, зашел в единственную комнату.
Ольга вяло поприветствовала его и, разглядывая растекавшиеся по полу бурые узоры, пробормотала:
– Тапочки в прихожей…
– А, – откликнулся Илья, посмотрев на оставленные лужи – да, это надо вытереть – может вспучиться ламинат.
– На ремонт пожалел… – усмехнулся Илья, осмотрев комнату, – и на обстановочку.
– Так ты бы добавил, – пошутила Ольга.
Илья хотел сказать что-то ядовитое, но передумал, и только скривил губы, как будто разжевал лимонную косточку.
Он махнул рукой – мол, о чем с тобой разговаривать, и заглянул на кухню – в холодильник. После новоселья уже почти ничего не осталось, и совсем непраздничные остатки еды тоскливо жались в углу.
– В Таиланд уехал? – спросил он.
– В Эмираты… – ответила Ольга, – со всей семьей.
– Вот сука! – А для нас у него на премии новогодние денег нет.
– Семья это святое…
– Это да, только у него еще много чего святого, а совести все равно никакой нет.
Илья подошел к окну и посмотрел вниз – во двор.
– Почему то окна всегда выходят на мусорку.
– Ну не всегда… – возразила Ольга и, подумав, добавила – хотя раньше у меня тоже сбоку просматривалась свалка. Вообще все зависит от того куда смотреть…
– Да-да, это я уже слышал… Я согласен. Да, я смотрю на мусорки и свалки, изучаю, любуюсь и нахожу в них много полезного и интересного. Я интересуюсь жизнью бездомных и бродяг, потому что я сам…
– Ну там помимо мусорки и бездомных есть на что посмотреть, – Ольга встала на защиту открывавшихся ей из окна перспектив, – красивый двор, соседние дома по-моему, современные такие, симпатичные…
– Современные, ну да, – ответил Илья – во всем это современном архитектурном хламе я вижу только одну идею – максимально быстро вернуть вложенные деньги, а о том, как все это будет выглядеть через десять, двадцать лет никто не думает… Все эти молниеносно застроенные территории превратятся в облезлые трущобы через пять лет, я уже не говорю о том, что станет с брусчаткой…
– Что же с ней станет?
– Она крайне низкого качества, Ольга – Илья поморщился, – она раскрошится.
– А как насчет природы? – робко спросила Ольга.
– А причем здесь…
– Там вот озеро справа…
– Это не озеро, это болото, – перебил ее Илья, – ничего в общем хорошего, вот даже и они уходят.
– Кто уходит?
– Бездомные уходят, видимо ничего не нашли, – грустно сказал Илья.
– Ну так и хорошо, нечего им тут делать. Я бы вообще…
– Им тут поживиться то особо нечем. Вот у нас после праздника только разочарование и головная боль, – перебил ее Илья, – а у бездомных праздник только начинается.
– Ну иногда что-нибудь выбрасывают и на праздник и перед праздниками – возразила Ольга.
– Что-нибудь совсем гадкое и несъедобное, – усмехнулся Илья, – и опасное для организма.
– Ну не обязательно. Может быть просто наступило пресыщение и вообще набрали еды больше, чем могут съесть, а это вполне съедобное и вкусное… Или оно, например, просто имеет неожиданный, экзотический вкус и ему предпочли оливье и картошку с котлетами.
– И вот лежит оно такое экзотическое в мусорке, замерзает в бесформенный кусок и бездомные скребут его грязными ногтями.
– Точно.
– Налей мне чаю, а? – сказал Илья и стал снимать ботинки и пальто, – и принеси пару рюмок, я здесь переночую.
Ольга послушно встала с дивана и пошла за чаем.
Он достал из-за пазухи бутылку и сел в кресло.
– Связался же с такой… – шепотом и довольно миролюбиво сказал Илья ей вслед. Ему стало вдруг тепло и уютно в дешевом кресле с видом на телевизор, и он задумался о своей книге.
Илья писал книгу – исследование по советско-финской войне и часто, читая журналы боевых действий в архиве представлял себя там – среди незамерзающих болот, глубоких снегов и звенящих морозов. До праздников они договорились с Никанором, что тот поможет деньгами на организацию масштабной реконструкции эпизода войны, но тот по-видимому передумал, и теперь Илья ломал голову, как все это организовать на свои.
Илья вспомнил, как он зашел к нему в кабинет перед праздниками. Никанор, тщательно причесанный с аккуратно подстриженной бородой и намотанным вокруг старой шеи шарфом весело беседовал с девчонкой из отдела кадров. Никанор предложил Илье подождать и он уселся в кресло, напротив большого зеркала. Зеркало Никанора показало Илье, что он выглядит гораздо хуже, чем Никанор, может быть даже немного старше.
– Ты что-то неважно выглядишь Илья – отвлекся Никанор от девчонки, – съезди на праздники куда-нибудь отдохнуть… На турбазу… Покатайся на лыжах…
– Спасибо за совет Никанор Иваныч, – ответил Илья – работы много, лучше дома посижу – поработаю.
Илья спросил Никанора про обещанное им финансирование реконструкции.
– Нет, Илья, – пока ничего не получится. Он помолчал и добавил тихо, по-секрету, – сам видишь что творится…
Глаза у него были веселые и наглые, и, как бы, говорили Илье, что со своими личными планами на эти праздники Никанор не расстается, а всякие глупости могут и подождать.
– Но насчет твоей идеи я не остыл, я с удовольствием побегаю в буденовке по лесам, постреляю во врагов трудового народа, хе-хе.
Девчонка тоже засмеялась.
– Хорошо. – сказал Илья, вставая с кресла, – Я понял, я пошел…
В зеркале неуверенно закачалась его сгорбившаяся фигура, ожидавшая еще чего-то.
«Ну все, выходи!» – злобно сказал Илья фигуре, но она продолжала стоять и переминаться с ноги на ногу.
Никанор вдруг выдвинул полку из стола и порывшись там пару секунд достал конверт.
– Вот Илья, возьми! Уж кто-кто, но ты не должен остаться без премии…
Он положил конверт на край стола и, не глядя на Илью, снова принялся веселить девчонку своим старческим остроумием.
– Какая гадость! – Илья отхлебнул из бутылки, не дождавшись рюмок и поежился.
Он взял со стола журнал, понюхав свежей типографской краски, и стал его листать, по своему обыкновению с последних страниц. Журнал обычно вызывал у него легкий шок статьями местных журналистов и физиономиями, пожелавших отметиться светских персон, но сегодня было как-то по-праздничному интересно, и он пролистал его весь.
В конце просмотра, то есть на первом развороте журнала, рядом с поздравлениями на английском языке, в разных позах демонстрировалась Ольга, имевшая на себе из одежды свитер с оленями и красную дедморозовскую шапочку.
«А ты бы мог позволить себе иметь хэппи нью ир с такой девушкой?» – усмехнулся он, вопрошая потенциального читателя.
Ольга тем временем принесла закуску и теплый плед.
– Это что - подарок? – спросил он, показывая на плед.
– Нет это так… Забота.
– Спасибо, я оценил… – усмехнулся Илья, – а подарок?
– Конечно, есть.
Она достала из шкафа сверток. Илья развернул его и поморщился.
– Ну я же говорил тебе, что все это можно почитать в нете, нет никакой необходимости тащить домой макулатуру.
– Ну это про финскую.
– Да хоть и про финскую…
– «Письма зимней войны»… – прочитал он название, – ну, ладно, спасибо, вроде бы не читал раньше.
– Ты журнал смотрел?
– Смотрел. – ответил Илья и начал листать книгу, – ты чего-нибудь собрала бы на стол… Праздник вроде…
– Понравилось?
– Нет. Давай покушаем, а?
Ольга принесла из кухни что-то съестное и села напротив Ильи на диван.
– Вот ведь мы отмечаем праздники, сидим дома или ходим в гости, а кто-то в эти самые праздники замерзал в окопах, горел в танках… – сказал Илья, выпив еще рюмочку.
– Ты опять про финскую?
– Ну не обязательно про финскую. Взять хотя бы новогодний штурм Грозного в девяносто пятом. Там ведь война была, но никто и не думал про это, как будто все в порядке вещей. Вот ты, например, что делала в ту новогоднюю ночь?
– Не помню, я ведь совсем маленькая была еще…
– Но уже мечтала о богатом папике… – съязвил Илья и добавил миролюбиво, – ну или о прекрасном принце.
– Да ничего я не мечтала… У матери денег, наверное, как всегда не было, а я хотела какую-нибудь куклу красивую.
– А я вот помню пил пиво в подъезде и потом катался пьяный с горки с какими-то шалавами.
– Такой маленький, а уже с шалавами – усмехнулась Ольга.
– А у меня было трудное детство, и я очень рано созрел… Для шалав.
– Понятно, – сказала Ольга, – ну что пишут в книге то?
– Письма пишут жалостные… Вот например:
«Дорогой папуся! я тебя очень люблю! расскажи как ты, как твои дела, хорошо справляешься?
Ты главное береги себя и скорее возвращайся, желаем тебе здоровья, много сил и удачи!»
– Скучают, маленькие… – сказала Ольга.
– Скорее, пишут, возвращайся… – повторил Илья, – вот бы и меня кто-нибудь ждал… Писал письма…
– Откуда ждал? – не поняла Ольга.
– Отсюда… – ответил он вдруг злобно и резко встал с кресла.
– Ты чего?
– Ничего. – Ответил Илья, – Я устал. От себя, от тебя устал, от Никанора…
– Значит нужно что-то менять…
– Давай ты пошлешь его, а? – предложил Илья.
– Конечно, я так и сделаю, – согласилась Ольга, – но всему свое время, надо потерпеть. Вот видишь, уже квартира есть… Ты же сам говорил, что нужно с него вытянуть побольше, пока добрый.
– Какой там к черту добрый! – перебил ее Илья, – квартиру взял в ипотеку. Он же тебя теперь держит на коротком поводке, ты же не сможешь сама платить…
– Ну вместе мы вполне могли бы…
– У меня зарплата… Ну ты знаешь.
– Он обещал еще машину к лету…
– И сани к зиме. – Засмеялся Илья, – Я уже убедился, что ему нельзя верить. Он же старый лгун.
– Тогда я не понимаю, что ты предлагаешь.
– Я предлагаю начать жить по-человечески.
– На твою зарплату?
– Я найду работу получше.
– А квартира?
– Оставим эту. Я буду за нее платить. Когда есть цель, я мобилизуюсь и иду к ней. Иду напролом, могу даже по головам. У меня просто дефицит мотивации, понимаешь?
Ольга налила еще себе и ему. Илья сел обратно в кресло и выпил.
Он уже порядком опьянел и немного хотел спать. Они оба уставились в телевизор.
– Ладно, потом еще поговорим… сказал Илья и закрыл глаза.
Через несколько минут он проснулся. Ольга трясла его за плечо.
– Илья, вставай, Никанор, оказывается, никуда не улетел…
– М-м?
– Собирается ко мне приехать…
– Ну не ко мне, а к нам, – попытался пошутить Илья.
– Через полчаса…
– Надо уходить, ты права. – Илья с помощью Ольги стал вставать с кресла, – Надо поторапливаться. Хотя какого черта? Почему я должен уходить, пусть он уходит… Вернее не приходит…
– На, держи – Ольга всунула ему в руки ботинки, пальто и шапку и открыла двери. – В лифте оденешься, скорее…
Лифт был занят, и Илья, кое-как одевшись на лестнице, стал спускаться вниз. Незаметно для себя он вдруг заторопился, стал перескакивать через несколько ступеней, пару раз споткнулся и повис на перилах, сильно вспотел и потерял шапку.
Из подъезда он уже выбежал, но налетев на какой-то хлам, остановился и чуть не упал.
Дорога перед подъездом вся была загромождена каким-то имуществом, машинами и людьми. Все толкались и кричали что-то бессвязное.
– Чего вы тут устроили? – закричал на них Илья, перешагивая в темноте через ящики, мешки и ползающих на четвереньках людей, – кому это в голову пришло устраивать переезд в новогоднюю ночь.
Прямо в ухо ему вдруг заржала лошадь.
– Товарищи красноармейцы! – кричал кто-то, – без паники организованно отходим.
Тут он различил, в непонятно грохоте звуки боя – впереди гремели орудия танков и трещали пулеметы.
– Ага, – смекнул Илья, – так я на финской.
Ему всегда хотелось хоть ненадолго оказаться на какой-нибудь войне (желательно очень ненадолго – на полдня, например) пострелять и самому побывать под обстрелом, и Илья почувствовал восторг, но вместе с тем, осознав, что ему не из чего стрелять, беспокойство. Он засуетился, схватил с земли какую-то палку, и сказал:
– Тра-та-та-та-та!
– Держите себя в руках, боец, не сходите с ума! – здоровенный мужик в тулупе дал ему увесистую оплеуху, и Илья выронил палку из рук.
– Финны на дороге завал устроили! – крикнул кто-то рядом, уходим через лес, товарищи!
Совсем рядом с Ильей засвистели пули, пробегавший рядом человек вскрикнул и упал на Илью. Оттолкнув его Илья побежал прочь от дороги, скользя в своих легких ботинках по укатанному снегу. Кто-то толкнул его, и он полетел лицом в сугроб. Встать на ноги не было ни времени ни желания, и он, весь облепленный снегом, пополз подальше в лес на четвереньках.
Над головой проносились пули, срезая ветки. Белые фигуры, похожие на привидения, мелькали в просветах между стволами деревьев, кто-то истошно вопил, подстреленный в сугробе.
Илья то шел, то полз, то падал на снег, чтобы отдышаться и отдохнуть.
Понемногу он выбрался из самой гущи боя, вдали за спиной еще постреливали, но Илья уже стал успокаиваться и приводить в порядок мысли.
– Вот ведь какая неудача… Первый бой и такой конфуз – убежал как последняя трусливая собака – сказал он сам себе и вдруг почувствовал, что ноги у него мокрые по колено. В ботинках хлюпала вода, пальцы в них закоченели и не двигались.
«Надо поскорее выходить отсюда» - подумал он, посмотрел по сторонам и стал идти ближе к деревьям, но возле них под слоем снега тоже была вода.
Внезапно нога провалилась куда-то очень глубоко, и он оказался по пояс в ледяной воде.
– Помогите, – тихо сказал Илья и осторожно стал ощупывать дно впереди себя ногой. Дна не было.
– Вот сейчас я закрою глаза, а когда открою – все будет хорошо – сказал Илья и крепко сжал веки.
Было тепло и пахло едой и людьми. Стены и потолок были белыми с темно- бежевыми тенями в углах. Маленькие окна в тяжелых рамах замерзли, но яркое предзакатное солнышко кое-где пробивалось сквозь морозные узоры, и в комнате было светло и радостно.
Илья лежал в кровати под тяжелым одеялом, головой на толстой и очень плотной подушке и был не в силах приподняться и посмотреть вокруг. Слышались голоса, тихий смех, кто-то негромко напевал мелодию из старого кинофильма.
– Товарищ старший политрук! – к нему подошла девушка в белом и тихонько потрогала его за плечо, – товарищ старший политрук – вам письмо пришло. Из дома.
Илья беспомощно пошевелил обмороженными пальцами, улыбнулся и попросил ее прочитать.
Она кивнула, открыла письмо и начала:
«Дорогой папуся! Я тебя очень люблю! Расскажи как ты, как твои дела…»
12 января 2015 г.