Алой кровью разбитых сосудов пролился рассвет,
Проникая в мой храм первозданным лучом Воскресенья;
Начертал на стене солнца знак, что три тысячи лет
Меня, жрицу Твою, защищал от земного паденья.
Но растрачен Твой дар. На пергаменте древних страниц
Проступают зловещими знаками красные пятна,
И на хмуром безмолвии в камне проснувшихся лиц
Я читаю слова, что потерян мой путь безвозвратно.
Да, по воле своей я пришла к этой странной черте,
Принося себя в жертву тем силам, что правят мирами.
И под белым серпом в этой огненной красоте
Яркой вспышкой сожгла свою силу, рассыплясь дарами.
Что ты смотришь в глаза мне, покинутый солнечный свет?
Я была в твоей власти, пока не нарушила гейса.
Но прошла эту грань, и остался невидимый след
Распустившимся алым кровавым цветком Эдельвейса.
Я в неистовом танце кружилась в священном огне,
Вулканической силой свиваясь с потоками страсти
И смотрела, как птицей трепещет и тает вовне
Белый цвет в окровавленной страшной драконовой пасти.
И теперь я покину святилище, чистой водой
Я омою его золотые резные пороги.
Разомкнув, я сомкну этот круг, только там, за чертой.
А пока предо мною лишь век бесконечной дороги...
Только знаю: там, в дельте дорог возвращусь я в Твой свет:
Лишь пройдя сквозь страданья и боль, обрету я спасенье.
И живою водой заструится невинный рассвет,
Проникая в мой храм первозданным лучом Воскресенья.
Она не помнила, где это видела. Не знала, откуда, с каких берегов принесла эту память, которая порой острой болью врезалась в сердце, не давая ей заснуть… Память о том, откуда она родом… Она знала лишь одно – она была жрицей. И оставалась ей и теперь, несмотря ни на что. Время стёрло имя, как стирало тысячи имён, подобно волне, смывающей отпечатки следов на песке. Аррелин, Лирэнна… сотни созвучий в один миг проносились через ищущее сознание. Не давая покоя.. где оно?… Где то место, с благоухающими садами, с белыми стенами, которые на рассвете первые лучи солнца окрашивали светлым золотом? Где тот храм, в котором каждую ночь зажигали множество светильников и лампад, воскуривали благовония, танцевали в экстазе под непрекращающиеся ритмы, прославляя то вечное, что скрыто в каждом из нас? Это был храм любви… настоящей, незапятнанной предрассудками, девственно-дикой, как горная река, всеобъемлющей, как воздух…
Порой странные видения заставляли ее просыпаться ночью и смотреть с тоской на лунные отблески, просачивающиеся неслышными тенями сквозь прикрытые занавески. Она видела, будто вереница жриц – ее сестер, идут куда-то ночью, неся с собой изогнутые светильники, гирлянды цветов, камфару, барабаны и множество других музыкальных инструментов. На девах одеты плащи, и накидки прикрывают их лица… их почти не разглядеть… позвякивают их ножные браслеты, и каждый шаг создает серебристую музыку, которая почему-то навевает невероятную тоску и печаль… видения прерываются.. Она смотрит на свои руки. Как далеки они от тех, нежнейших, привыкших к аромату эфирных масел, не знающих труда и скуки – тех рук, которые могли при желании нести на себе огонь и проводить эту силу, огромную , исцеляющую… Где они – те знания, которые с детства им давали мудрые наставницы? Знания о том, как применять свою природную силу, попусту ее не растрачивая, как пополнять ее в периоды роста луны, получать от деревьев и моря, шелестящего так близко к главным ступеням храма, что казалось, оно ведет уже долгий диалог с этими золочеными стенами, и лишь самые мудрые могут понять каждую его мысль… Храм был открыт для всех ветров – в стенах отверстия были сделаны так, что ветер, проходя сквозь них, издавал удивительные мелодии, сопровождаемые неизменным звоном колокольчиков, висевших повсюду. Она с детства любила слушать эту музыку и подражать ей голосом…
Голос… она его познавала, будто что-то извне, будто что-то не своё, и одновременно самое родное, самое драгоценное… голос открывал в ней столько потаенных храмов и пещер, святилищ, гор, морей!… голос видоизменял ее изнутри.. Когда она пела на одной из верхних террас, он эхом разносился по окрестностям, и она видела, как откликаются хищные птицы, парящие над песками.. ей очень хотелось лететь вместе с ними, она закрывала глаза… и будто оторвавшись от земли, парила вместе с голосом, ее проводником, ее учителем…Когда она пела, выходя из заднего двора, к горным родникам, она чувствовала, что ей внемлет каждый ручей… и каждый лист, каждая травинка слышит ее.. ей становилось так радостно оттого, что она не одна во вселенной, и что всё слышит ее, любит ее, готово помочь ей…
Когда она пела, выходя к морю, оно встречало ее своими объятиями.. Юная жрица падала в эти сверкающие воды и испытывала неземное счастье…
Порой ей хотелось кричать от своего бессилия что-то изменить. Почему она покинула храм? Где она находилась теперь, будто затерявшаяся в бесконечных дорогах, в бесконечных мирах? Порой хотелось сломить эту серую тишину гортанным криком раненой птицы, которая жаждала добраться до родного гнезда. Но что-то неизменно оставалось при ней.. Когда она шла по земле, она слышала какие-то отзвуки, отголоски гулкого ритма, будто множество барабанов играло где-то вдалеке. Ей очень хотелось поймать этот ритм, и тогда она начинала танцевать. Подражая голосам птиц, она пела какие-то странные трели, которые потом превращались в музыку, в песни… отголоски мелодий слышались так часто, что хотелось воспринять их, сыграть, станцевать… каждым движением отвечая тем силам, которые всё время говорят ей: «Вспомни, вспомни»… Как ни силясь, она не могла вспомнить. Отчего приняла сама такое страшное решение – покинуть храм, своих сестер, свой бесконечный танец? неизменную Любовь только просила остаться… тихим голосом просила, будто боялась или стеснялась чего-то… Будто думала, что уже недостойна этого дара. Какой же обет надо было нарушить, какое зло совершить, чтобы не позволять себе хотя бы капли надежды на прощение?
Блуждая, словно лист, она смотрела по сторонам. Этот мир был таким же чистым, как и в самые первые дни. Эта трава.. она не знала греха, этот ручей, эти реки…они тоже всегда и всюду были чисты.. Реки…руки– порой она себя ощущала рекой и одновременно землей, большой, постоянно родящей и страдающей от какой-то нечистоты, которая появилось вдруг непонятно откуда, словно несмываемое пятно отверженного. Она ничего не понимала… И знали ли вообще тогда о том, что значит проступок, запятнавший чистоту, замутивший прозрачную воду? Она снова силилась вспомнить, как и когда покинула храм… Она сделала это на рассвете, еще до первого луча солнца, пока еще не проснулись сестры. Она сделала это тайно, оставив на пороге лишь след своих слёз. Она знала, что идёт в темноту, оставляя позади самое дорогое…
До того, ночью, был большой праздник. Повсюду горели светильники и факелы, все стены, статуи и потолки были украшены свежими цветами. Главные жрецы и жрицы с утра готовились к чему-то важному… А через день, в полнолуние, она должна была пройти посвящение. Ей должны были дать новое имя. Только душа отчего-то всё время была неспокойна. Во время этого празднества она, кажется, поняла… Они танцевали на протяжении почти всей ночи. Они своим танцем вверяли себя высшему. Они пели гимны, призывая к себе небесную любовь. Обычно она так любила эти действа! Ее уносила огромная светлая волна – музыка, танец с бесконечными кружениями – всё это сливалось в единый поток, который разжигал внутри яркий свет, и она чувствовала приобщение к этому свету не только себя, но и всех своих сестер –жриц, а затем, всех людей мира, и не только людей – вообще всех живых существ! Обычно этот поток был таким благотворным! он пробуждал все спящие энергии внутри, и жрица ощущала прилив новых сил, и могла их потратить на что-то великое… Но в этот момент, в ту ночь не удавалось войти в поток, что-то разрывало ее надвое.. и близость посвящения пугала, она чувствовала, что еще не готова… она чувствовала, что осмелилась совершить что-то, противоречащее тому, о чем они поют сейчас и чему возносят хвалы.
Видения прекратились… Она всё еще напевала несколько строк из песен о неземной любви… неземной любви, наполняющей сердце…о клятвах верности этой самой любви… А что, если она просто полюбила земного человека? Просто осмелилась на это, будучи жрицей, даже еще не прошедшей посвящение? Что это – земная любовь или небесная? Это ли проступок, запятнавший чистоту и заставивший чувствовать на себе неподъемный груз вины в течение стольких жизней? Но как же это? Как уместить это в голове, зная, что любовь не делает различий между большим и малым, значимым и незначимым, жрецом и простолюдином, Богом и человеком?? Всё восставало внутри.
Внезапно прибавилось сил. Она выбежала навстречу закатному солнцу. Она вспомнила, как раньше умела смотреть на мир оком птицы. В закатном мареве что-то двигалось, перемещалось, танцевало… Жрица смотрела не отрываясь, пока не потеряла осознание себя.. и тогда она увидела огромную разноцветную птицу, движущуюся в сторону уходящего светила. Эта птица меняла очертания и цвет. Все цвета на ней переливались, она будто звала за собой. Жрица собрала все свои силы и что есть мочи закричала. Но не услышала ни звука своего голоса, ни даже стука своего сердца. Клич был беззвучным – тот самый клич, который птицы посылают друг другу сквозь огромные расстояния. Она побежала.. по холмам, по лесам, по рассветам и дням, по боли и памяти… она бежала, пока не наступила ночь. А может быть, она летела – ведь уже не чувствовала шагов и земли. Обессилев, она опустилась на землю. Вокруг было очень темно, но вдруг она увидела далекое сияние. Там, в нескольких шагах от нее, разноцветная птица, превратилась в богиню – ту самую, о которой они пели в храме – богиню любви всеобъемлющей, богиню-исцелительницу, покровительницу всего живого.. она была настолько прекрасна, что едва находились силы, чтобы поднять на нее взор – посмотреть в глаза.. Мрак постепенно рассеивался. - -- Пойдем, - сказала она. «Как странно. Она напоминает одну из сестер – одну из жриц храма!» Юная жрица уже ничего не могла понять. Она отвыкла и забыла, что жрицы все были отчасти богинями, и она сама тоже была ей!. Они оказались меж семью кострами. Вокруг мерцали огни, их тени слегка трепыхались, оставляя на земле странные следы, напоминающие расплавленный воск. «Интересно, узнала ли она меня,?»… Так хотелось сказать, крикнуть, прошептать ей «Сестра» - но язык не поворачивался это сделать, и вместо слов проступали слёзы.
«О. если бы я могла собрать их и превратить в жемчуг, я могла бы совершить свой последний дар.. потому что кроме этого у меня больше ничего нет». Так хотелось попросить «Возьми меня с собой!» но она чувствовала, что не имеет права… тут что-то закружило ее в вихре.. это была музыка, но не такая, как на празднике перед посвящением. Эта музыка шла будто из самой земли, а вскоре ее подхватил ветер, деревья и звезды, и казалось, что вот-вот море зашумит за спиной…
Пестрокрылая жрица пела.. это было что-то неземное, это заставляло плакать и танцевать, танцевать до исступления, до полного сгорания… Она пела, и юная жрица будто мыслью пробиваясь к ней умоляла: «позволь и мне..»… внезапно пришел голос… пришел, как приходил раньше- он подхватил ее на свои крыла, и теперь две жрицы пели вместе. Их голоса сливались, то расходясь по разным тонам, то соединяясь в созвучия.. Земля вокруг нее закружилась. Ничто не стояло на месте… Внезапно обнаружив себя в огне, юная жрица продолжала петь, чувствуя, что ее ведут, что она вот-вот освободится. Было бесконечно больно – это сгорала вся вина, весь страх, весь стыд, так долго державший ее в тисках. Она уже не думала о том, сможет ли выйти из этого огня, она кружилась и думала только о ней – Боже, почему ее лицо кажется таким пронзительно знакомым??? Почему всё время хочется плакать, будто гладя на нее, слыша и чувствуя эту музыку, сердце таяло? Скоро совсем сгорит и не останется ничего…и пусть…
Постепенно музыка нарастала, а вместе с ней разгорался свет, он был внутри и вокруг, он был похож на искристый смех, на мягкие касания морских волн, на пески, подвластные ветрам… Этот свет был похож на нее саму и уже был внутри… как красиво!… наступал рассвет. Там, в лучах солнца, проступали знакомые очертания храма. Она медленно поднималась по ступеням. Перед самым входом она опустилась на колени, на миг закрыв глаза Примут ли ее сестры, узнают ли?
Собравшись с духом, она постучала в дверь…
- С возвращением, Искра Солнечного Феникса…Ты прошла посвящение.
Этот голос!...
И глаза, излучающие неземную доброту… глаза Пестрокрылой…Без чувств она упала на руки, вовремя подхватившие ее…
Через миг и храм, и жрицы, и музыка – всё растаяло в разгорающемся утреннем солнце…
И только море шумело за белым каменным порогом…оно помнило всё. И оно помогло выразить эти слёзы, превратившиеся не в жемчуг, а в вечную песнь..
..Только верю, что однажды в этом мире Ты услышишь голос мой;
Для Тебя пою, лишь Ты даешь мне силу ввысь стремиться за Тобой…