Вечером, когда идёшь по Пречистенке, она совсем иная, чем днём. Подсветка всё
меняет. Каждое здание, со встроенной иллюминацией, каждое дерево, опутанное
цветными проводами, - всё настраивает на лад торжественный, звучащий в
вытянувшемся по струнке сознании тонкой классической симфонией. Казалось бы –
всего один прожектор, окрашивающий своим бледно-лиловым, направленным светом
выпуклую стену старинного особняка, а как заиграло, заискрилось всё в ночи!
У нас как-то раз была с Ним прогулка по этой улице, поздняя довольно-таки.
Летняя ночь, пустые тротуары. Сердце беспорядочно и испуганно мотается по грудной
клетке, словно раненный лисёнок. Он так похож на героя моей юности, Айвенго, из
зачитанного до дыр романа Вальтера Скота….
Мой Айвенго. Мой прекрасный и благородный воин, в сердце которого лишь одна
женщина – такая же прекрасная и благородная, его достойная во всех отношениях.
Я – не она. Я – вовсе не идеальная, иногда даже с дурным характером (если сильно
выбесить), да и не изящна, словно ангел, а, скорее, земная Наяда эдакая… Соль
земли. А ему летать нужно, что с ангелком на пару делать и проще, и легче, чем
меня на свои далёкие дымчатые небеса затаскивать. А я ещё и упираться начну – мне
прочность нужна, стабильность, почву под ногами ощущать.
Зато, как бы могли любить друг друга самой что ни на есть земной любовью – где
осязания и чувства, и нежность – звериная, сильная, страсть вулканической породы,
рукопожатия и стоны, глубокие поцелуи в самое потаённое. Лишь здесь, на нашей
бренной земле, возможно понять такое и постигнуть.
Так вот, о нём… Всё ведь сошлось, всё – из детства. И он – герой моих влажных
подростковых снов. Такой, о ком мечталось - то несмело, словно о далёкой и
недосягаемой мерцающей звезде, то безудержно-бесстыдно, словно это – закономерная
и упоительная реальность, которой можно заглянуть прямо в глаза.
Вот, его глаза, - штормовые, серые, безжалостно исследуют мою смущённую
физиономию. Потом этот неуловимый взгляд вздымается к небу – такому же серому и
непроницаемому, повязанному и опутанному узорчатым рисунком косматых рассыпчатых
облаков.
Тогда было лето, жарче ночи не придумаешь. Я не надела под майку нижнего белья,
чувствуя себя немного беспомощной с непривычки. По-моему, сутулилась даже, чтобы
не выпячивать «красоту». Хотя, если подумать, то красота – она на то и красота,
чтобы её выпячивать… Обратил ли он внимание на эту деталь? Даже если и да, то
виду не подал… Настоящий рыцарь! Другой бы уже, наверное, схватил в охапку, начал
тискать за самые сокровенные места, без малейшего угрызения совести, но только не
ОН. А я только и хотела того, чтобы хватал, и чтобы тискал…
А потом НАС вдруг не стало… Просто ОН решил, что хватит! не нужно больше…! пора
завязывать эти ночные прогулки и чаепития. Какими резонами руководствуются
рыцари, мне не понятно, и этого уже никак не изменишь.
…Редкие письма несутся через колкую резную цифру, отпечатываясь в моём
перманентно воспалённом мозгу словно следы от пуль; издалека, словно печально
улетающие с родины на чужбину журавли, - не говорят, стонут.
Раны на сердце никак не хотят затягиваться, а оно бьётся, родное, стучит… На то
он и человек, чтобы лишь в последний путь свой идти тихо и безучастно. Уже
ВСЁРАВНО потому что, уже всё не важно, теперь не больно…
А я – живая, и зима накрыла. Позади тот летний вечер, сладкий и пряный, и в майке
сейчас не походишь.
С неба бесшумно падают, кружась в воздухе, и наслаждаясь своим тантрическим
полётом,грациозные снежинки. Если поднять глаза на небо, и сквозь этот
необъяснимый белый танец вглядеться в космическую бездонную высоту, то отчётливо
понимаешь: звёзды ещё не проснулись, они чего-то ждут.
Вот и я.
вот и ты.
вот и мы.
Ждали, ждём, и ждать будем, живы пока…
P.S. На фото Артём Иванов и Юлия Басова, интерьер - салон красоты Z"ART, фотограф Виталий Дорохов, стилист Apollon Bygakoff, платье Zaykins