Дело было к вечеру. Солнце неизбежно клонилось к закату. Летняя жара пряталась, трусливо оглядываясь на ночную прохладу, идущую смелыми шагами с темной стороны горизонта. Приставучие мухи уже уступали соперничество наглым комарам, в своей вечной затее досаждать человеку…
Я сидел в огромном бараке без окон и подшивал себе воротничок, на ощупь, работая тонкой иголкой. Мое грязное тело гудело и чесалось. Руки же были заняты, а мне, как дворовому псу, сильно хотелось почесать себя задней лапой где-то за ухом. С размахом, с чувством, как заводишь ногой старый мотоцикл, доставшийся от деда ветерана. Вытянуть вперед длинную лохматую шею и наблюдать, как, недовольно ругаясь, отлетают от меня куски всякой грязи, обиженные блохи, и в страхе разлетаются серые комары с выпученными черными глазами…
Кроме комаров, внутри барака были металлические кровати. Они тянулись вдоль стен в два яруса цельной конструкцией. Мы спали на них, очень тесно прижимаясь, друг к другу. Если ночью, кто-то шевелился, то просыпались все, звук по кроватям распространялся мгновенно. Трехэтажный мат тогда взлетал выше кроватей, поднимая пыль с цементных полов. Пыль клубилась, обнимала за шею и целовала в губы прокуренной женщиной. Портянки, висевшие на сапогах, создавали насыщенный аромат. Комары в казарме не выдерживали до утра и улетали, усердно махая крыльями, прочь, в камыши, в траву, подальше от этого проклятого места. Ночью, только, накопленная за день усталость, словно подбитый, тонущий корабль, неизбежно погружала людей в скоротечный сон….
В проеме двери, в лучах заходящего солнца, появилась тощая фигура дневального:
— Петров, подполковник Сероконев тебя вызывает.
Я отложил иголку, с недовольным видом надел гимнастерку и, не спеша, побрел в барак офицеров, который располагался на другом конце военного лагеря.
— Разрешите, — по военному дисциплинировано спросил я и зашел внутрь помещения.
Тусклая лампочка безнадежно боролась с окружающей мглой, окутанная дымом накуренных сигарет. Едва уловимые очертания стола всплыли впереди. На нем символично возвышалась недопитая бутылка, За столом, упершись лбом в ладони, сидел офицер с неузнаваемой внешностью.
— Товарищ, подполковник, старшина Петров по вашему приказанию прибыл, — отрапортовал я и стал вглядываться в офицера.
Из темноты возникло красное лицо подполковника. Едкий запах лука, чеснока и перегара сразил меня русским секретным оружием и мне стало не по себе.
— Пойдем на улицу, — сказал Сероконев и улыбнулся.
Мы вышли из барака, свежий воздух наполнил легкие и быстро привел меня в чувства. Офицер раскачивался по сторонам, словно шхуна на волнах океана. поправляя то и дело свои паруса, одергивая то карманы, то рукава.....
— Так, Петров, завтра, «непорядочная девушка», стрельбы, Зайди на склад и возьми маскировочную сеть. Ночью, «непорядочная девушка», следи за караулом, особенно за боеприпасом, а то эти чурки «на переднюю часть тела» взорвут все…
Завершающим этапом военных сборов была стрельба из минометов. Мне, как всегда, досталась ответственная роль командира. Необходимо было отдавать приказы студентам. Они могли не слушать и просто послать... Так вот, мы долго готовились к стрельбам, неоднократно выезжая на полигон и отрабатывая наши действия. КНП (командно-наблюдательный пункт) располагался немного спереди от батареи минометов. Он действительно нелепо смотрелся без маскировочной сети, ему, как красивому, но лысому мужчине не хватало своей шапочки на голове. Об этом и беспокоился подполковник, отдавая свое распоряжение.
Добравшись до склада (он представлял собой такой же убогий барак, как и все остальные), я получил отрицательный ответ.
— Нет, у меня сети, где, я ее возьму, — ответил мне сержант – срочник с калмыцкой внешностью, и с ним лучше было не спорить. Люди некоторых национальностей не любят менять свое мнение и могут отстаивать его на ножах. Мы в этом ни раз убеждались.
Есть и такие офицеры, которые ни за что не поменяют своего решения.
— Мне, абсолютно «все равно», где ты возьмешь эту «нехорошую» сеть. Ты получил «непорядочная девушка» приказ и выполняй его, и чтобы «непорядочная девушка» сеть завтра была…
Я несколько минут, стоял под большим деревом и размышлял. Что же делать? Как быть?
Солнце красным шаром уже скрылось за горизонт и укатилось в очередное путешествие. Наглые комары решительно брали мое тело на абордаж. В этот момент я завидовал другим студентам, отдыхающим в предвкушении окончания военных сборов. Это должно было случиться завтра, после стрельбищ…. Ладно, тебе «все равно», «непорядочная девушка», — подумал я, — «и мне все равно, если что сошлюсь на твое имя».
В военном лагере, где находились наши бараки, еще располагались подразделения спецназа, связи и артиллерии. Многочисленные огромные палатки, бронетехника и военное снаряжение пестрили повсюду. Я взял в помощники двоих сознательных ребят и мы обошли всю округу в надежде найти бесхозную маскировочную сеть. Она обнаружилась на машине связи с большой радиолокационной антенной наверху. Было очень страшно снимать ее в темноте, где-то за бараками на окраине леса. Настораживал также вооруженный патруль, курсирующий поблизости. Они могли застрелить ненароком.
Я отвязал веревку от дерева и полез на крышу машины. В этот момент неожиданно открылась дверь. Яркий луч желтой дорожкой осветил траву и кустарники. Моя нога предательски затряслась, отрабатывая сапогом барабанную дрожь по металлической крыше. Солдат вышел наружу. Прищурился.
— Ей, что делаэте? – с кавказским акцентом спросил он.
— Сетку снимаем, — сказал я, от испуга еле ворочая языком.
— Э-э снимай, только не шуми, слышишь, отдыхать будем.
Дверца закрылась. Стало темно. Я, виляя телом, как индийский удав, тихо ползал по крыше, снимая маскировочную сеть. Ширинка штанов постоянно цеплялась за гвозди и я испуганно дергался на месте. Но, все обошлось.
Маскировочная сеть для стрельб была найдена, небрежно скомканным шаром она была заброшена в барак офицеров через узкий проем, и мне показалось, что в этот момент там внутри что-то упало. Кто-то уронил паруса.
Ночь кромешным мраком сползалась со всех сторон. Студенты готовились ко сну, развешивая одежду и портянки, расползаясь по двухъярусным кроватям. В бараке стоял беспорядочный перезвон, будто все разом трясли металлическими бусами, укладываясь на своих местах. Все кроме дневального, который стоял у входа и двоих караульных возле боеприпасов. Многочисленные деревянные ящики с минами были привезены утром и аккуратно сложены в десяти метрах от нашего барака. Площадка была огорожена тоненькой веревочкой, и в темноте выглядела загадочным строением, довольно приличного размера. Но это были боевые мины, предназначенные для уничтожения противника, несколько тонн взрывчатки.
В мои обязанности входила проверка караула, установленного для ее охраны. Я на ощупь дошел до боеприпасов, ориентируясь на маленький красный огонек, летающий в паре метров над землей. Студент Местамбеков лежал на верхнем ящике и курил папиросу, его товарищ сидел рядом и отстукивал огромной дубиной веселую мелодию. Нервная дрожь пробежала по телу.
— Пацаны, Вы осторожней, оно же взорваться может… Тут не то что от барака, от всего лагеря ничего не останется, — объяснил я.
Местамбеков демонстрировано выстрелил вверх непотушенным бычком. Тот упал где-то между охраняемыми ящиками. Я от страха стал заикаться. Ну, что сказать этим «смелым» парням.
— Иды в «заднюю часть тела», — сказал Джублибаев, и шутливо замахнулся дубиной.
«Придурки», – подумал я и ушел восвояси.
Мы болтали с дневальным возле барака, коротая ночное время. Высоко в небе мерцали яркие звезды, они словно что-то шептали, обсуждая между собой все, что происходило на бедной Земле. Свой ночной концерт завели сверчки, заглушая стрекотанием тонкий писк худых комаров. Из барака доносилось похрапывание сольных артистов, кто-то изредка подкашливал, отбивая своеобразный такт ночной феерии звуков.
— Скорее бы завтра, — сказал Мишка, долговязый парень с голубыми глазами, — покушать дома нормально и искупаться…
— А я первым делом за пивом, — ответил я, мечтая о завтрашнем дне.
Здесь на сборах питьевую воду наливали в литровые солдатские фляжки, один раз и на весь день. Чтобы напиться, говорили офицеры, надо пить очень мелкими глотками. Отпущенной порции хватало ненадолго, и мы постоянно испытывали жажду, находясь под лучами палящего солнца. Офицеры давали задания и уходили, оставляя нас мучиться от жары в неглубоких окопах. Вода и пиво были верхом наших мечтаний.
Было далеко за полночь, когда послышался хруст кустов, и из темноты появились фигуры двух студентов. Это были наши сокурсники. Они держали курс на барак со включенным автопилотом, пытающимся выровнять движения двух синусоид. Автопилот не справлялся. Как и система фокусировки больших красных глаз.
«Только еще обкуренных мне не хватало», — подумал я.
Студенты валялись от хохота. Их забавляло все. Они показывали пальцем на любые предметы, хватались за животы и долго смеялись. Затем, проголодавшись, стали есть деревянную скамейку. Из всего условно съедобного подвернулась только она. Скамейка, могла бы их лягнуть, но ее задние и передние лапы были вкопаны в землю. Она стояла и терпела. На ее боку на всю жизнь остался след от острых зубов двух студентов.
Через некоторое время студенты рассказали историю своих похождений. Красные глаза их сверкали, казалось, что с нами разговаривают дикие волки. Нам с дневальным не хотелось пережить участь скамейки, и мы старались держаться от них подальше, чтобы, если что, успеть убежать.
Сначала пацаны пили вместе со спецназом, где-то в нашем военном лагере в какой-то палатке. Как только стемнело, бойцы завели БМП (боевая машина пехоты) и поехали в деревню на дискотеку. Дискотеки там не оказалось, и они стали искать, где можно купить самогон. Его нашли у какой-то старенькой бабки. Бабка та видела немцев еще во время войны и нетрезвых бойцов не боялась. После выпитого самогона стали гоняться за местными пацанами, которые удирали от них на мотоциклах. В результате чего БМП въехал в чей-то сарай и заглох. Чтобы как-то загладить конфликт с деревенскими пацанами, решили раскурить "мировую"...
Я был готов до утра слушать интересный рассказ, но внезапно увидел свет с другой стороны барака, там, где находились боеприпасы. Я схватил ведро, лопату с пожарного щита и мигом помчался туда…
В трех метрах от деревянных ящиков горел костер, вокруг него грелись студенты….
— Придурки, — заорал я и принялся тушить пламя, забрасывая его песком и землей.
— Ты че делашь? – возмутился Местамбеков, — ничего не будит…холодно…
— Идите, спите, — я еле сдерживал свои кулаки….
Огонь погас. Я отправил студентов спать, а мне пришлось до утра самому охранять снаряды. Но это далось нелегко.
Некоторое время обкуренный парень сидел рядом со мной на одном ящике и уговаривал меня посмотреть боеприпас. Я был в шоке. Где-то мог появиться второй.
— Ну давай вскроем ящик. Давай поглядим. Давай стырим гранату....
То в шутку рыскает руками, мол, смотри, ящик уже открываю. То прыгает задницей на крышке с боеприпасом....
Но, вскоре его силы иссякли. Каким облегчением было наблюдать его усталую спину, удаляющуюся на отбой в сторону барака….
Темнота и тишина слились воедино. Затих лай собак, перестали шуршать мыши в траве. Замерли ветви деревьев. Где-то высоко в небе среди звезд гуляла луна, будто искала себе собеседника. И этим собеседником оказался лишь я. В рядом стоявшем бараке сладко спали студенты. А я сидел на взрывчатке в обнимку с тощими комарами, мирно беседовал с ними и с Луной.
– Почему я такой одинокий, луна?
– Потому, что луна, – сказала луна.
– Причем здесь она?
– Это все зеленые мухи, – ответил комарик, – они прилетают…..
Следующий день наступил стремительно, поражая своей оживленностью. Я едва задремал под утро в полускрюченном, сидячем положении, как появились офицеры, солдаты, студенты, подъехало несколько машин… Мы грузились и выдвигались на полигон….
Стрельбы проходили по намеченному сценарию. Наш КНП находился немного спереди и слева от батареи минометов. Он представлял собой некую укрепленную возвышенность с путями перемещения внутри, и глубиною чуть больше метра. Что-то на подобие ДЗОТа, только без крыши, вместо которой красовалась маскировочная сеть, так героически добытая нами ранее. Сзади нашего КНП была похожая возвышенность, на которой расположились студенты с приборами наблюдения. Со всех сторон было бескрайнее поле, определенная территория, предназначенная для стрельб и учений. Роль мишеней впереди выполняло несколько металлических бочек и деревянные конструкции, имитирующие укрепления противника. В КНП было несколько офицеров, контролирующих наши действия. Они постоянно снимали зеленые фуражки и вытирали потные лбы платочком. Жара еще не наступила, и это были последствия вчерашнего застолья. Хотя отметить надо их весь, целиком опрятный вид, настоящие офицеры. В КНП также находилось несколько студентов. Я отдавал команды и корректировал огонь по углу отклонения взрыва снарядов от цели. Для этого у меня имелся специальный прибор наблюдения, установленный треногой на земле. Дальность разрывов определялась с помощью дальномера, измеряющего расстояние. Все данные после каждого выстрела сообщались расчетчику, который стоял за прибором управления огнем (ПУО) — шестнадцатикилограммовая металлическая конструкция для расчетов вручную с помощью механических линеек. Сейчас в век компьютерных технологий его трудно представить, хотя особо и не удивлюсь, если его до сих пор используют в нашей армии. Расчетчик выдавал данные по изменению прицела на минометах. Все приказы на батарею передавал студент по простому проводному телефону.
Я наблюдал за целью в прибор с многократным приближением. Мощные выбросы земли и пыли взлетали высоко вверх…
— Лево 20, — сообщал я
– Дальность 1270.
— Прицел 120, угол тридцать, — сообщал расчетчик.
– Прицел 120, угол тридцать. Основному орудию, осколочно-фугасным, 2 снаряда, беглым огонь! – командовал я. Связист повторял мои команды, крича в трубку телефона.
Минометы дали два залпа. Пыль медленно оседала, открывая вид на неповрежденные мишени, установленные впереди. Они словно издевательски улыбались, наслаждаясь своей невредимостью.
— Лево 10.
— Дальность 1380.
— Прицел 130, угол 15.
Нервный ком подступил в горле. Я не верил своим глазам, после бессонных ночей могло показаться все что угодно. Среди опускающейся пыли после взрыва снаряда, прямо по полю среди мишеней ехал бензовоз….
— Стоп стрельба! Прекратить огонь, — заорал я.
— Ты че? Петров? – возмутился Сероконев.
— Товарищ подполковник, там бензовоз едет…
— Какой еще на «переднюю часть тела» бензовоз, — он подошел, резко оттолкнул меня в сторону и припал к окуляру буссоли. — Стоп стрельба! Прекратить огонь, — заорал офицер.
Бензовоз ехал по грунтовой дороге в нашу сторону, и мы вышли с КНП, чтобы с ним «поздороваться». Пьяный водитель с широким лицом и рыжими волосами остановил машину и открыл дверь кабины.
— Чего надо? — с недовольным видом спросил он.
— Здесь стрельбы боевыми снарядами. Нельзя ездить, — сказали мы, считая в душе, что спасли ему жизнь.
— Пошли Вы ……! «надоели», — сказал водитель и уехал по своим делам.
На чем же держится родная держава? Как-то спрашивал я ребят, вернувшихся со срочной службы. «Ты еще в ракетных войсках не служил», — как-то грустно пошутили они…
Дальнейшие стрельбы шли хорошо, если не считать, что подполковник Сероконев несколько раз громко орал в трубку телефона. Он заметил в бинокль, как студент Местамбеков опасно жонглирует снарядами, подтаскивая их к минометам. Такой цирк наверно не каждый видел….
Еще один неприятный казус случился во время стрельб.
В тот момент, когда наша батарея стала удачно попадать в цель, разнося мишени на мелкие кусочки, у меня предательски «забурлил живот». Кормили нас ведь в полевых условиях неважно, могли вообще не кормить. А пили мы воду из речки, мелкими глотками.
Я стал пританцовывать и переминаться с ноги на ногу, как страус на горячем песке. Мне казалось, что все заметили мою неловкую ситуацию.
–Что ты все жопой дрыгаешь? – спросил подполковник, ехидно улыбаясь.
Терпеть не было сил. Я еле уговорил студента сменить меня возле буссоли. Самому же надо было куда-то бежать….. Никаких туалетов и укрытий поблизости не было. Впереди поле с условным противником, звуки падающих мин и разрывы снарядов. К тому же по полю передвигаться запрещалось по причине возможного нахождения не разорвавшихся взрывателей или мин еще с прошлых учений. Бежать же назад в сторону скопления студентов, вооруженных биноклями, меня не привлекало. В общем, я побежал вперед и влево, там было заметно некоторое углубление. Я летел над полем, стараясь, лишний раз не касаться земли, вилял и прыгал как заяц в ночном свете фар, чтобы не наступить на взрыватели и мины. Вскоре я добежал до окопа. И вот, представьте картину. Травка кругом, кузнечики прыгают. Пейзаж то какой! Справа от меня КНП, в нем офицеры и студенты, корректирующие огонь. Чуть левее, батарея стреляющих минометов, оттуда взлетают мины. За КНП на холме несколько сотен студентов, вооруженных современной оптикой, любуются картиной учений. Слева от меня идет подавление условного противника. Бабах!... Взрывы. Земля и пыль летят во все стороны. …..Бабах!.. Мишени разлетаются на мелкие кусочки. Свист, шум, пыль, страх, ….. Бабах! Бабах! Шальная мина рванула где-то рядом, и небо затянуло облаком взрыва. Внутри все сжалось. Кузнечики в обморок попадали. Волосы на груди посидели. Меня землей присыпало. Встаю, отряхаюсь. В глазах картинки кружатся разные. И тут прилетела она! Тарелка. Небольшая, такая на вид, сантиметров пятнадцать, ярко синего цвета. А в ней зеленые мухи с вытаращенными умными глазами. Сидят за штурвалами, рулят.
— Ну, что, Петров, обкакался? – говорят они мне.
А у меня в голове шумит. Руками отмахиваюсь от мух. А они не улетают, смеются.
— Будет, у тебя, Петров, все не как у людей.
— Это как? – спрашиваю я. Главное, что их слышу, а больше ничего, даже разрывов нет.
Через некоторое время я «пришел в себя» и неторопливыми шагами побрел в укрепление. Где-то за спиной, еле слышно, серой тоненькой дымкой плакали подбитые мишени. Разноцветные кузнечики с сочувствием смотрели мне вслед. Сероконев медленно отложил в сторону черный бинокль. Маскировочная сеть сжалась от страха,...
И все ж отстрелялись!
Все ведь хорошее или плохое в этой жизни рано или поздно заканчивается.
Стрельбы, а значит, учения подходили к концу. Офицеры крепко пожимали руки друг другу и обнимались. Наверно опять случилось чудо, и мы тоже радовались вместе с ними! Нас построили всех перед бараками и объявили об окончании военных сборов. Лица студентов светились от счастья.
Прощайте бараки! Комары до свиданья!
Мухи, те остались со мной навсегда.
Через месяц предстояли экзамены на звание лейтенанта запаса.