ВСТРЕЧА С ПРЕКРАСНОЙ СУДЬБОЙ
(Из книги «О людях и для людей»).
Совсем недавно разбирая в редакции старые фотографии, я увидел несколько из них очень заинтересовавшие меня. Это не просто фотографии, а запечатлённые на фотоснимках сцены из спектакля когда-то давно существовавшего в посёлке самодеятельного драматического театра. Интересно, когда это было? На одном из них среди артистов на сцене я узнал хорошо известного у нас на Косой Горе бывшего рабочего ремонтно-механического цеха Григория Ивановича Ведмеденко, ныне пенсионера. Он и сегодня продолжает трудиться на заводе, но теперь уже не в своём родном цехе в качестве газоэлектросварщика, а художником-оформителем в заводской бригаде художников. Однажды встретившись с ним по какому-то редакционному делу, я тут же решил воспользоваться случаем и задать ему несколько любопытных для меня и связанных с этой фотографией вопросов:
«…Григорий Иванович,- сказал я ему тогда, напомнив об этой фотографии, - что это за спектакль и как вы оказались на сцене?».
Ведмеденко не удивился такому вопросу, а лишь улыбнулся в ответ и стал, в свою очередь, очень подробно расспрашивать меня об этой фотографии и только потом начал вспоминать и неторопливо мне рассказывать:
«…Первый раз я соприкоснулся со сценой ещё в тысяча девятьсот сорок седьмом году. А случилось это так: как-то однажды пригласила меня в клуб имени Ленина, то есть в наш заводской клуб, очень известная тогда в посёлке самодеятельная артистка Евгения Гавриловна Чухонцева. Должен сказать, что это была большая любительница самодеятельного театрального творчества! Пригласила она меня принять участие в спектакле по творчеству А. П. Чехова, который назывался «Предложение». Дал я согласие на это предложение не сразу, всё колебался и сомневался, но все-таки, в конце концов, согласился. Большой в этом деле для меня соблазн был, многие тогда у нас в посёлке увлекались театральным искусством и пользовались уважением жителей посёлка.
И вот первая моя встреча со зрителем. Сколько же было тогда волнений и моих переживаний – просто даже трудно передать! А сколько же было потом репетиций и труда – не вспомнить! Волновался же я не потому, что плохо знал свою роль, её-то я знал хорошо, выучил, и на репетициях у меня всё получалось, а я просто очень смущался без привычки. Как это я выйду на сцену? Был внутренне зажат и не решался смело выйти на сцену, что-то внутри мне мешало, захватывало дух, ведь с природной робостью справиться не так-то просто! И я шагнул на сцену, как в прорубь бухнулся!
Но вот мы отыграли спектакль, зрители дружно аплодируют, вижу, что спектакль людям понравился. Посыпались поздравления, день этот мне, конечно, никогда не забыть! Вот на этой фотографии и есть, видимо, сцена из того спектакля. С этого времени у меня все и началось и так продолжалось двадцать пять лет. Вот таким образом я и стал самодеятельным артистом. Сначала мы играли на сцене в саду клуба имени Ленина, где был летний театр, затем в самом клубе, а когда уже был построен Дом культуры, то и на его сцене играть мне довелось…».
В связи с такой откровенностью и приятностью воспоминаний, спеша использовать счастливый случай, задаю ему тут же и следующий вопрос:
«…Дом культуры был построен в шестидесятом году, а кто в то время играл рядом с вами на сцене?»
Григорию Ивановичу мой вопрос понравился, и он ответил без промедления: «…очень многие, всех сразу и не вспомнить. За столь многие годы состав труппы менялся, и не один раз. Одних только больших спектаклей было поставлено не менее тридцати, а сколько было отрывков спектаклей, да маленьких пьес всего из одного акта? И не вспомнить! Но имена самых замечательных и активных артистов нашей самодеятельной труппы, конечно же, в памяти остались, как их можно забыть, не один год на сцене вместе играли! Это, и прежде всего, были целые семьи актёров. К примеру, Чухонцевы: Мария Гавриловна и Гаврила Терентьевич и их дочь Евгения. Затем разве забыть таких артистов, как П. Овчинников, В. Матвеев, Н. Чернышев, А. Митюгин, Ю. Лиц, М. Ф. Армянскую, А. И. Лазутину, О. Скиба, Н. Липенцов, А. Ф. Шигин и других. Много было тогда в Доме культуры и руководителей кружков, в большинстве своём, талантливых. Жаль только, что они часто менялись…».
В связи с этим задаю напросившийся сам собой вопрос: «… А что вы играли тогда?»:
Григорий Иванович, не останавливаясь, продолжил: «…к постановке готовились разные спектакли, здесь была и классика, были и современные спектакли. Были и Чехов, и Островский. Но особенно запомнился мне очень большой и массовый спектакль Бориса Лавренева «Разлом». В нем приняли участие более пятидесяти человек!».
«… Вот это да! Как же вы его осилили? Что вам ещё запомнилось, какие пьесы?».
«…Камень на дороге», «Чти отца своего», «Не всё коту масленица», «Константин Заслонов», «Чужой ребёнок». А самым удачным был, пожалуй, спектакль «Чти отца своего». Здесь, конечно, и от режиссёра многое зависело – больше всех работал с нами как режиссёр Борис Адольфович Печурчик. Это очень способный руководитель, талантливый, умеющий сам гореть и зажечь других».
«…Что ещё, кроме выбора пьесы, способствовало популярности вашей труппы?»:
«…Многое. Прежде всего, то, что каждый наш спектакль готовился очень тщательно, хорошо оформлялась сцена, подбирались костюмы. Мы, актёры, тщательно готовили роли. Все это способствовало нашему желанию донести до зрителя идею спектакля. Сделать его интересным и зрелищным, заставить зрителя сопереживать происходящему на сцене. Помогал нам и сам зритель – он не был равнодушным, восторгался, переживал…».
«…Кто же оформлял спектакль, саму сцену?».
«…Приходилось все делать самим. Мы сами готовили декорации, рисовали задники, часть костюмов шили сами, часть брали в тульском драмтеатре. Кое-что приносили из дома – старые, например, «бабушкины» платья. Репетиции нередко затягивались далеко за полночь. Но это никогда не вызывало нашего неудовольствия».
«…Еще один интересный вопрос. Вы и сегодня в поселке известны не только как самодеятельный артист, а больше как самодеятельный художник, чем же был вызван ваш интерес заниматься всем сразу: и рисовать, и выступать на сцене?».
«… Именно, и тем и другим. Когда я рисую, то изображаю окружающую жизнь, людей, природу, стараюсь передать настроение человека, его внутренний мир, красоту. И на сцене я стремлюсь достичь того же самого, отобразить мир, как он есть, но посредством уже своего внутреннего и внешнего перевоплощения. Это просто другая форма искусства, где инструментом у меня является не кисть, а слово, то есть, мысль автора и моё искусство передать зрителю эту мысль…».
«…Почему же вы перестали сегодня играть на сцене, а вот живопись так и не бросили?..»
«… Исключительно только по семейным причинам. Жизнь так вот у меня сложилась, что времени не стало хватать. Да и труппа вскоре распалась из-за ухода ее руководителя. А если честно сказать, то мне очень хочется и сегодня тряхнуть стариной и выйти опять на сцену, до сих пор ой как хочется!»
А.Бочаров.
1987.