Записки Гели. Сезон летний. Голос

 
   Облокотившись на перила своего балкона, наблюдаю, как внизу, возле пальм, что растут у нас во внутреннем дворике, фотографируются отдыхающие.

Вот они пальмочки,
Веером пальчики.
Ирокезы-стрижки.
Мохнатые штанишки.
Гордые, счастливые,
Под именем Верджинии.
Многим они нравятся
Южные красавицы.
Мне ж милей рябинка -
В ягодку, косынка.
(или: в коралловой косынке, в красненькой косынке, - нет, в коралловой то, уж совсем, как-то пошло)

   Я скучаю по своему краю.
   Все время успокаиваю себя, что потом, потом, на пенсии, еще успею насидеться. Здесь я временно, и я рада, что случился такой жизненный этап. Они, этапы, повороты, были у меня разные: рожала детей и вела хозяйство. Занималась обустройством дачи и выращиванием овощей, заготовками на зиму. И тогда, при большой семье и пустоте в магазинах, это было актуально. А потом, когда яблони разрослись вширь, обустроили под ними газоны, цветники и зоны отдыха. Занялась дизайном и благоустройством своего любимого загородного участка земли, и тоже, была увлечена этим. В девяностые годы работала в фирме и тогда была всецело занята работой, и чуть было, совсем не надорвалась. Потом, держала свой магазинчик,- всякие дамские штучки. Но, как оказалось, с маленьким магазином хлопот много, а прибыли мало, работа для работы получается. Надо, либо расширяться, либо закрываться. Закрыла.

               
                ***

  Иногда я сбегАю на море. Скажу только Надежде или Даше, что я исчезну на пол часика, если что, мол, звоните. Быстрым шагом, только туда и обратно. Поплаваю чуток, и назад. Еще реже, считанные разы за лето, с Дэном ездили за порт, на пустынный пляж. Часа два безмятежного счастья. Удалось даже однажды выехать в горы, подальше от города, и всех, всех, всех.

   А тут, на пляже, каждый раз встречаюсь с нашими отдыхающими. 
   Вот эти две пары заселились утром в люкс. В люксе две комнаты, и часто его снимают: либо компании из четырех человек, вот, как эта – две пары, или семья с детьми.
   Я не стала близко подходить, вопросы будут задавать, всего то, пол часика отдыха вырвала, а с вопросами на ресепшн пусть пожалуют. А если ко мне, то я тоже не прячусь: все время почти в кафе, на завтраке, на обеде, и весь вечер.
   
   Да, это наши: две крупные блондинки, гладкие и ухоженные, очень похожие друг на друга, скорей всего, сестры, с мужьями. Вот, они располагаются на пляже. Причем, мужчины стелют покрывало, раскладывают вещи, а цыпочки уже потихоньку продвигаются к воде. Пляж галечный, и им приходится идти, балансируя ручками со свежим маникюром, для равновесия. Одна нашла плоский камень, встала на него, уперев руки в пышные бедра. Другая, тем временем, заходит в воду, ойкая и хихикая. Первая смотрит ей вслед, потом вопрошает: «Нуу? Шо там?»
       
   На пляже много народу. Дети резвятся у берега. Женщина, грузинка или осетинка, плавает чуть дальше, где уже нет ребятни, и вода там чище, кричит своему малышу, барахтающемуся в крылышках, недалеко от берега: «Прапалащи  горло. Прапалащи горло».

                ***


    - Даш, а Вадим из 103-го, приходил сегодня завтракать?
    - Нет. Не было. Он вечером вчера так плохо себя чувствовал, белый такой …

    Вадим приехал к нам на отдых после курса химиотерапии. 
    Выглядел так неважно, что, рассказывал: задержали в аэропорту, проверяли на наличие наркотиков, хотели рентген желудка делать, пришлось объяснять, показывать выписки.

    Мне звонили из отдела бронирования, предупредили о прибытии клиента, нуждающегося в особом внимании. Просили номер для него на первом этаже, по-возможности, на теневой стороне. Мы все сделали.
    Вадиму этот отдых, для восстановления сил, друзья устроили и оплатили. Хорошие люди - его друзья.
    Григорий ездил в аэропорт, встретил его и доставил.
 
    - Даш, а морс клюквенный есть у нас? … Вот. Отнеси ему. Он его пьет с удовольствием. И овсянки отнеси, может, поест. 
    Я, конечно, могла бы и сама, я там часто, мимо его номера мелькаю. Но, полагаю, что внимание, оказанное симпатичной девушкой, может как-то встряхнуть, улучшить настроение Вадиму. Складки на лбу его разглаживаются, и в глазах все стылое, смурное, хотя бы, на время оттаивает, рассеивается, когда рядом хлопочет и щебечет Даша. - Завтра к нему мама приезжает. А сегодня он один там, в номере. – Давай, Дашуль, будь добра.
    
    Жарко, 30-35 градусов, и море теперь отрезано стройкой, раньше была вторая линия от моря, а теперь приходится в обход. 
    Вадим целыми днями перемогается в отеле, в номере, там кондиционер. Вижу, как тяжело ему в такую жару.
    Вечером, когда становится прохладней, Вадим выходит и сидит с планшетом за столиком кафе на улице. Он заказывает греческий салат и литрами пьет клюквенный морс.

    Я, как-то, проходя мимо, поинтересовалась:
    - Вадим, не пожалел, что сюда приехал на отдых? Жарко ведь очень здесь.
    - Жарко. Да.… А вы знаете, такой город Оренбург? У нас там сейчас 50 градусов жары, вот мама мне написала.
    - Ойей! 50 градусов!
    - И степь. Сухой жар, как в сауне. А здесь, хоть, от моря ветерок. Вот мама приедет, утром, пораньше, к морю сходим.  …

   Все за него переживаем. А как помочь? 
   Ненавязчиво, чтобы это не было унизительным, угощаем, «забываем» записать в счет. 
   Готовим ему холодный травяной чай... 
   Что в наших силах...
   Очень надеюсь, Вадим, что ты все преодолеешь. 

 
  Помнится, выпускной у дочери, в актовом зале концерт учащихся школы, самых талантливых и творческих. На сцену вышла девочка-выпускница, в отличие от других, платье на ней было обычное и совсем не праздничное, ни косметики на лице, ни локонов. Очень буднично она выглядела на фоне всеобщего праздника. Пока она выходила на сцену, пышный зал оценивающе волновался, шелестел шепотком.

Девушка начала петь:

«Праздник кончится, праздник пройдет.
Что-то сбивает нас влет, но никто не умрет.
Никто не умрет.
Если ты знаешь, что нам несет,
Если известно вперед, что никто не умрет-
Счастливый полет!» -

В зале настала тишина, ни шепота, ни скрипа.

«Я буду молиться за тебя. Я буду молиться за тебя.
Черные ветви ставят сети, но я за тебя.
Я буду молиться за тебя. Я буду молиться за тебя.
Черные ветви ставят сети, но я за тебя».

 Меня, прямо-таки, пробило ознобом тогда.
 И точно, оттуда, из зала с праздничной, нарядной аудиторией, пронзительный голос той девочки звучит и сейчас:
 
«Бледные губы – примета зимы.
Нервные руки – примета, что кто-то умрет –
Но может, не мы.
Если действительно знаешь вперед,
Если действительно веришь, что никто не умрет
Счастливый полет!»
" Я буду молиться за тебя. Я буду молиться за тебя.
Черные ветви ставят сети, но я за тебя.
Я буду молиться за тебя. Я буду молиться за тебя.
Черные ветви ставят сети, но я за тебя. …

Праздник кончится, праздник пройдет.
Что-то сбивает нас влет, но никто не умрет.
Никто не умрет.
Если ты знаешь, что нам несет,
Если известно вперед, что никто не умрет -
Счастливый полет!

Я буду молиться за тебя. Я буду молиться за тебя.
Черные ветви ставят сети, но я за тебя.
Я буду молиться за тебя. Я буду молиться за тебя.
Черные ветви ставят сети, но я за тебя. …

Я буду молиться за тебя. Я буду молиться за тебя.
Черные ветви ставят сети, но я за тебя."

Песня Павла Кашина.



 ...продолжение следует...