Афганский синдром.
Часть 2. След прошлого.
Все события и персонажи существуют только здесь и в воображении автора этих строк.
*
Аня перестала плакать. К чему это, если известно, что слезами горю не поможешь. Очевидно, что ей некоторое время придется побыть здесь в доме этого старого извращенца, для которого унижать девушек, по всей видимости, было привычным делом. Прошло уже около 12 часов, а она по-прежнему не понимала, с какой целью он удерживает ее здесь. Ведро картошки или испачканный камуфляж казались настолько несущественными вариантами, что воспринимать их серьезно просто не получалось.
- Маловероятно, что я нужна ему для секса, поскольку если это действительно так, то у него было более чем предостаточно времени.
- Да какая разница, черт побери, подумала она, разозлившись на собственные мысли. Совершенно ясно, что он болен и сейчас крайне необходимо подумать о своих дальнейших действиях, а не о причинах по которым я здесь.
Аня вспомнила о том, как после ссоры с отчимом она сбежала из дома и о том, как решила направиться в лес, расположенный в окрестностях города, рассчитывая, что вполне сможет продержаться здесь неделю. Работу, да и университет, по всей видимости, придется бросить, впрочем, через пару-тройку дней можно зайти к подруге, которая как раз вернется из Египта, а там гляди... Да что это я, не все так плохо Анна! Надо сказать, я вообще по жизни старалась быть оптимисткой. Но после того как оказалась в заложницах у этого извращенца, начала понимать, как долго обманывала себя. Как быстро исчезла моя уверенность, когда егерь отказался отпускать меня, а потом еще связанную выпорол…
Девушка шла по лесу, не особенно разбирая дороги, и ближе к вечеру оказалась в дачном поселке. Будучи довольно выносливой она рассчитывала забраться в один из пустующих домиков для ночевки, кроме того в них всегда можно найти вещи за которые вполне реально выручить пусть небольшие, но деньги. Без хлеба, как говорится, не останешься. Уже два часа она наблюдала за приглянувшимся ей домом на окраине поселка, и едва стемнело, она оказалась на участке Юрия Михайловича…
Сейчас, лежа связанной по рукам и ногам Аня не чувствовала ничего кроме досады. Думать о будущем не получалось, а сопротивление оказалось пустой потерей сил. Тем не менее, что-то не давало ей покоя, какое-то новое ощущение, которого она ранее не испытывала, но вот что это? Порка? Наверное, все-таки нет, отчим часто порол ее при фактически полном попустительстве матери и нельзя сказать, что ей это нравилось. Связывание? Вот это уже ближе, в детстве Аня, как и большинство других ребят во дворе, часто играла в казаки-разбойники и всякий раз, когда ее ловили казаки, испытывала непонятное ощущение, близкое к удовольствию. С годами это забылось и вот сейчас, когда она оказалась пленницей у егеря, проявилось вновь. В самом деле, думала ли она когда-нибудь о том, что ей придется ходить в туалет со связанными за спиною руками да еще под присмотром незнакомого ей человека. Мысли об унижении, которое ей довелось сегодня пережить, вызвали в ней новый шквал чувств; девушка задергалась в своих путах, замычав сквозь пропитанный слюною тряпичный кляп.
- Что на этот раз, снова писать хочешь, спросил ее Юрий Михайлович, вернувшийся из леса и заставший ее дергающейся в своих путах.
- Нет, ответила девушка, едва он освободил ее рот
- Есть новости, сухо сказал он, разрезая скотч на ногах, руки, впрочем, он развязывать не спешил.
Вновь оказавшись в его комнате, Аня обнаружила на столе множество белых цветов. Романтичная обстановка, если бы не мысли о последних событиях.
- Узнаешь, строго спросил он
Девушка помотала головою, за что тут же снова получила наотмашь по лицу.
- Ты врешь, а врать нехорошо, заметил он.
- Дело в том, что в этом лесу бывает не так много людей, а следы из него ведут к моему дому, причем эти следы явно принадлежат не мне.
- Ну, что скажешь?
- Я…я, правда, не знаю этих цветов, попыталась оправдаться Аня, уже приготовившаяся к новым побоям, являвшимися, как правило, следствием ее отрицаний.
- Хорошо, поставим вопрос иначе.
- Сам факт того, что эти цветы, занесенные, между прочим, в Красную книгу, лежат здесь есть не что иное, как нарушение законодательства об охране окружающей среды, а именно п. 8.35 Кодекса об административных правонарушениях и статьи 259 Уголовного кодекса РФ.
- Стоит ли говорить, чем это тебе может грозить?
- Поэтому твой выбор невелик, продолжил он, либо ты окажешься в милиции, где тебе добавят еще одну-две статьи для весомости и отправят в тюрьму, либо ты остаешься здесь на правах моей рабыни, и мы благополучно забываем об этом недоразумении.
- Что выбираешь, прищурившись, спросил егерь.
- Но это же шантаж!
- Я предпочитаю называть это по-другому. Способ достижения цели.
- Понимаешь, в жизни необходимо уметь поступиться некоторыми из принципов, особенно теми, что в текущей ситуации могут навредить.
Спокойствие, с которым Юрий Михайлович говорил об этом возмутило ее. Пленница продолжала возмущаться, рискуя вновь получить хорошую порку.
- Рабыня! Да ты совсем из ума выжил, надрывалась она…
Некоторое время, егерь молча слушал ее, а затем снова ударил по лицу.
- Таким как ты и впрямь рекомендовано носить кляп, лучше, если постоянно, сказал он и вновь затолкал противную, мокрую тряпку мне в рот. Это немного остудило пыл девушки, по крайней мере, она больше не пыталась с ним спорить.
- Кстати наказание своим демаршем ты заслужила, чуть позже я подумаю над этим.
Немного подумав, Аня выбрала из двух зол меньшую, а именно согласилась на вариант, предложенный мне Юрием Михайловичем. В тот момент она еще не теряла надежды однажды сбежать, хотя тогда еще и не представляла, что для этого ей придется сделать…
- Поддерживаю твое решение, сказал он, перед этим заставив ее два раза продемонстрировать его без помощи слов.
- Отныне ты моя рабыня, твое имя… Аня
Новоиспеченная рабыня слушала, выжившего из ума старика, и не могла поверить, что такое возможно в XXI веке, а он продолжал рассказывать, но смысл все время ускользал от нее. В ушах появился шум и девушка, пошатнувшись, упала, потеряв сознание…
Первое, что увидела она, придя в себя, склонившееся над ней небритое лицо егеря, масляным взглядом, осматривающее ее. Противный, равнодушно подумала она. Почувствовав холод, девушка инстинктивно попыталась прикрыться, но обнаружила, что ее руки прикованы двумя кольцами никелированных наручников к стойкам кровати.
- Тише, тише, сказал егерь, эти наручники хоть и снабжены подкладкой, но не советую испытывать их на прочность, сотрешь запястья.
- Что ты сделал со мною старый извращенец, закричала она, когда поняла, что ее рот снова свободен, но это кажется, ничуть не смутило Юрия Михайловича.
- Ничего. Отнес тебя в кровать, раздел и привел в чувство, буднично заметил он.
- Ах да, освободил твой рот, но не для того чтобы ты тут ругалась. Еще одна такая выходка, и ты рискуешь неделю носить его непрерывно, сказал егерь, имея ввиду ее кляп.
- Где моя одежда, более спокойно постаралась спросить Аня
- Ты когда-нибудь видела рабыню в одежде, вполне серьезно спросил он, тут же добавив
- Твоя одежда у меня, тебе она больше не понадобится, все, что потребуется ты, можешь спросить у меня.
- У тебя есть еще вопросы?
- Что это за место?
- Чердак моего дома, в жаркие летние дни, здесь очень хорошо спать, но что касается тебя, то пока больше ничего не могу предложить, ну разве что кладовку, если тебя устроит такой вариант.
- Я принес два одеяла, полагаю, что ты не замерзнешь. Да, дверь на чердак не запирается, поэтому мне пришлось приковать тебя наручниками, кстати, можешь считать их моим именным подарком для тебя.
- Хоть и говорят, что у рабыни нет собственности, думаю, что наручники мы можем считать твоими, а ключики от них, сказал он, покрутив ими над ней, моими.
- Думаю, также будет лучше, если я свяжу тебе ноги, верно?
Пленница промолчала, какой смысл спорить с ним, если он все равно все сделает по-своему?
- Ну, вот так уже лучше сказал он, закончив с этим. Вслед за этим он накрыл ее одеялом, для большей надежности зафиксировав его веревкой по всей ширине кровати, видимо, чтобы не упало ночью.
Последними штрихами он вставил уже знакомый мне тряпичный кляп в рот и завязал глаза.
- Спи, моя рабыня, добавил он, завтра нас ждет много интересного.
Мое первое впечатление оказалось ошибочным. Юрий Михайлович оказался вовсе не тем деспотом, как я подумала вначале. Конечно, у него были свои проблемы, но выслушав его историю, я по-другому взглянула на его необычное пристрастие к связанным девушкам. Ему было 38 лет, мне 26, высокий, крепкий мужчина, немного прихрамывающий на левую ногу. Крепкий хозяйственник и бывший военный. Удивительно, что он так и не нашел свою вторую половинку, решив уединиться здесь в дачном поселке на окраине огромного леса. Нет, дело здесь не в его увлечении, было еще что-то, о чем я так никогда и не узнала…
- Есть одна тема, которая волнует меня до сих пор, начал как-то он в один из долгих осенних вечеров.
- Афганистан. Забытая для современников война, некоторые даже говорят позорная страница нашей истории, ты понимаешь, о чем я?
Аня кивнула головою, стараясь не упустить ни одного слова Юрия Михайловича. Она уже не была столь строптивой, когда только попала к нему и теперь спокойно слушала его, сидя со скованными наручниками руками.
- Война бесчеловечна, любая война… Люди готовы убивать друг друга под разными предлогами, но страшнее всего видеть людей, оказавшихся или прикинувшихся жертвами этого.
- Я знал одну афганскую семью. Обычные люди, жившие по своим законам, которым война не была указом.
- Да в остальном мире сложилось представление об афганцах, как о людях, которые только и делают, что воют, но на самом деле это не совсем так.
- Они помогали нам ориентироваться на местности, ежедневно рискуя собственной жизнью, глава семьи уходил в горы, нанося на карту укрепрайоны моджахедов.
- В один из дней глава семейства позвал нас отметить один из местных праздников. Ну, по глупости и мальчишеской неопытности мы пошли туда без оружия, вернее оружие было, но скорее для вида, район в котором мы дислоцировались, был относительно спокоен, а нашей задачей была, по сути, рекогносцировка местности.
- Прибыв в его дом нашему взгляду предстала очень странная картина, Абдулла связал своих жен и предложил нам поучаствовать в их «воспитании», объяснив это их «неверностью» и «связями с моджахедами». Как только он произнес это, в комнате появилось несколько автоматчиков.
- Только тогда мы поняли, в какой западне оказались. Это была грамотно спланированная провокация, с целью дискредитации, причем не только нашей части, а сам Абдулла оказался одним из тех моджахедов, против которых он якобы боролся.
- Но тогда необходимо было принимать решение, поскольку каждый из нас понимал, что под воздействием дури они были способны на все.
- Я ударил одну из них плеткой, которую дал мне Абдулла. Ударил несильно, потому, как не понимал, как можно просто так ни за что пороть, ни в чем не виноватую девушку.
- Абдулла тот час же отнял у меня плетку, ударив вторую девушку. Крик жертвы эхом отозвался в пустой комнате
- Сматри, как натто, сказал он мне на ломаном русском и дал плетку обратно.
- Я снова ударил, на этот раз сильнее, потом еще раз…
- В какой-то момент времени мне показалось, что Абдулла потерял контроль над собою. Это было видно по его замутненному взгляду.
- Он продолжал бить крайнюю слева девушку, красные, вспухшие полосы расчертили ее тело, однако она уже даже не кричала, безвольно повиснув на веревках… Она была без сознания.
- При взгляде на нее, что-то произошло у меня внутри. Так или иначе, но я с криком бросился на него, успев увернуться от нескольких пуль, выпущенных автоматчиками. Двое парней, которые были со мной, выбили у них автоматы, и завязалась рукопашная.
- Мы с парнями остановились только когда поняли, что все они мертвы.
Аня слушала меня, а на ее лице застыло выражение ужаса.
- Нужно пойти на многое, чтобы суметь остаться человеком, даже в такой сложной ситуации.
- Девушка, которую порол Абдулла, оказалась мертва, из ран на ее спине сочилась кровь.
- Одна из девушек, как только мы развязали их, бросилась к мертвому Абдулле, склонившись над ним, а затем, что-то сказав на афганском, выпустила очередь, из автомата, валявшегося неподалеку.
- Пули попали в рядового Серикова. Мы ничем не смогли помочь ему, разве что ответным огнем убили ее.
- Оставшуюся девушку мы взяли с собою, поддерживая ее под руки, поскольку идти сама она не могла
- Но стоило нам выйти из дома, как ее убил снайпер, находившийся на одной из высот рядом с домом Абдуллы…
- После тех событий нашу часть отправили на запад Афганистана, под Герат, а мысли о тех событиях до сих пор беспокоят меня.
- Мне почему-то жаль этих девушек, сказала Аня, потирая свои запястья. Выходит, что вы пытались им помочь, но они все равно не смогли бы прожить без него.
- Да, рабская психология, но разве только в ней дело?
- Думаю да, скромно ответила Аня. Я слышала о том, что девушка на Востоке считается чуть ли недееспособной. Для нас это, кажется странно, взять хотя бы мой случай.
- Что и говорить я сама пару месяцев назад думала, что все это, кляпы, наручники, плети, зависимость от мужчины, дикий пережиток прошлого, отсталого общества в каком-нибудь удаленном от цивилизации ауле, но это желание чувствовать власть над собою, оно сильнее всех других чувств…
Аня замолчала, после чего добавила:
- Пусть Господин простит болтливую рабыню.
- Прощаю, усмехнулся егерь. Иногда интересно узнать точку зрению, отличную от твоей собственной, особенно если она хорошо аргументирована.
В тот вечер он отвел ее в отдельный деревянный домик, который поставил тут же у себя на участке. Это был небольшой, продолговатый сруб, размером 2х6 метров, внутри которого Юрий Михайлович сделал все, чтобы пленница могла жить здесь постоянно: он утеплил помещение, добавив в него хорошую звукоизоляцию, так на всякий случай. Убранство домика было весьма аскетично: письменный стол, стул, кровать. К одной из стен возле кровати крепилось крепкое металлическое кольцо с цепью, запертой на висячий замок. Другой конец цепи крепился к тонкому стальному ошейнику девушки, позволяя ей ограниченно перемещаться по комнатке. На ночь он укорачивал цепь до минимума, дополнительно связывая ей руки. В углу, возле входа он поставил ведро для справления нужды. Иногда он наказывал ее, сознательно уменьшая длину ее цепи, тем самым заставляя ходить в памперсах. Когда же девушка вела себя хорошо, егерь разрешал рисовать ей, иногда приносил книги. Юрий Михайлович очень боялся потерять ее, девушку, которая помогла ему забыть об ужасах той войны, девушку которую он полюбил, пусть и немного странной любовью, девушку, растопившую его сердце… Дверь в домик рабыни запиралась на ключ и дополнительно на висячий замок, а на единственное крохотное окошко, через которое невозможно и пролезть, егерь поставил кованую решетку.
Девушку, по всей видимости, никто и не искал. Отчиму она была неинтересна, мать уже давно позабыла о ее существовании... Ее подруги если и подавали заявление в милицию, ничего не добились, Аня, со своим «пацанским характером» была не на самом лучшем счету в органах правопорядка, поэтому и рассматривать ее очередное исчезновение просто никто не стал. Юрий Михайлович обнес свой участок высоким металлическим забором и, уверившись в пленнице, стал, выпускал ее «погулять» на участок, но непременно с кляпом во рту. Так прошло три года…
Ранним утром 18 мая 2007 года, егерь, как и в любой из предыдущих дней направился в домик. Накануне он выпил, узнав, что не стало его лучшего друга по армейской службе. Плохо приковав девушку, он забыл о ней, весь вечер, потягивая свой коньяк, которого у него было достаточное количество. Подойдя к срубу, он даже не удосужился посмотреть в окно, что обычно делал всегда. Это и сгубило его. Девушка, заметив оплошность егеря, попыталась освободиться, что удалось ей спустя три часа борьбы с веревкой. Всю ночь она простояла рядом с дверью со стулом в руках, а когда ничего не подозревающий Юрий Михайлович открыл ее, обрушила удар на него…
Времени было мало. Аня слабо контролировала себя, поэтому ограничившись одним ударом, выбежала на участок. Кричать было бесполезно, участок егеря находился достаточно далеко от дачных домиков самого товарищества, поэтому подбежав к забору и убедившись, что дверь заперта, она бросилась в дом, где схватив телефон, набрала «02». Нескольких минут, оказавшихся в ее распоряжении, оказалось достаточно. Схватив нож, Аня отправилась на улицу. Юрий Михайлович уже пришел в себя и теперь сидел возле домика, в котором девушка провела последние три года. В его взгляде была пустота. Пленница осторожно, сохраняя дистанцию, приблизилась к нему, держа наготове нож. Егерь поднял голову и усмехнулся
- Значит, все это было зря, спросил он, при этом каждое слово давалось ему с большим трудом.
- Свобода и рабство существуют в нас одновременно, и ни одному из этих чувств еще не удавалось полностью уничтожить другое.
- Брось нож, девочка, ты же видишь, что я не смогу сделать тебе что-либо плохое.
- Я тебе не девочка, закричала она
На его лице появилась уродливая гримаса, а она, не спуская с него глаз, еще крепче вцепилась в рукоятку, казавшуюся ей спасением.
- Знаешь… Я верил тебе… верил, что мы сможем жить вместе, пауза между его словами становилась все длиннее.
- Я ошибся. Но прежде всего в себе самом. Здесь нет твоей вины
- А тогда в Афганистане… О чем думал рядовой Сериков, когда та сучка выпустила по нему рожок патронов?
- Я достаточно повидал за свою жизнь, а вот он…
Егерь впал в забытье, и только сейчас я заметила кровь на его затылке. Спустя некоторое время он вновь пришел в себя, осмотрев участок безумным взглядом от которого мне стало не по себе, однако я не торопилась вызывать скорую. В моей памяти всплыл первый день нахождения здесь. Боль, унижение, непонимание… Теперь все кончено.
- Через 10 минут здесь будет наряд милиции, сказал он. Если когда-нибудь сможешь, прости меня за мою не сложившуюся жизнь.
- Я буду помнить тебя всегда…
Из последних сил он достал из кармана пистолет и выстрелил в себя.
Нож выпал из моих рук. Пошатываясь, я подошла к уже мертвому егерю. В его именном наградном оружии, о существовании которого Аня даже не знала, был всего один патрон, гильза от которого теперь валялась здесь же в траве. Девушка вскрикнула, но непонятно то ли от жалости к Юрию Михайловичу, то ли от ужаса. Немного поискав в его карманах, она нашла ключи от калитки и открыла ее. Наряд милиции явно задерживался и только сейчас она поняла, в какой опасности она находится, стоя здесь, рядом с трупом. Перспектива попасть из одной тюрьмы в другую ее не обрадовала, поэтому вернувшись в сруб, она соединила цепь от стены со своим ошейником, а руки сковала теми самыми наручниками, которые когда то он ей «подарил», положив ключи на стол.
Прибывший наряд милиции зафиксировал смерть егеря от полученной травмы головы и пулевого ранения, приведшего к обильной потери крови. Резонансное дело всколыхнуло спящий провинциальный городок. Газеты города наперебой переписывали заголовки один краше другого: «Афганец три года удерживал в плену девушку, проникшую на его участок», «Наша Наташа Кампуш», «Темные дела пригородного лесничества»… Суд оправдал 29-летнюю Анну Бирюсову «за отсутствием состава преступления». Не был доказан ни один из эпизодов, вменявшихся ей обвинением, нападение на егеря было расценено как «самооборона», ее следов на пистолете погибшего обнаружено не было. Дело по статье «Похищение человека» было открыто и сразу закрыто по причине смерти егеря. Девушке порекомендовали пройти курс реабилитации для жертв сексуального насилия, но она проигнорировала совет. Вернувшись в садовое товарищество, она поселилась в доме покойного егеря, готовя план по похищению новой пленницы для сруба…
Анатолий Ялмиоларский
17 ноября 2014 год – 08 января 2015 год