Запись 43

 
    Согласно постулата Торчева-Гейсса количество удачи, приходящейся на одну мировую единицу есть величина постоянная, аморфная и текущая по поверхности мира неравномерно и распределяющаяся несправедливо, включая наклонные и вертикальные площади. Прикидочный расчет удачи для постройки дворца со всеми повышающими коэффициентами не показал той динамики, которая присутствует на площадке.
   Срочно вытребован расчетчик Азур (бывший №7 ВБПД), как знаток местных реалий. Посмотрел на расчет и сказал, что здесь присутствует одна глобальная ошибка, которую он вывел, но говорить о которой не собирался без определенных договоренностей. Тем не менее вывод сделал следующий: это далеко не вся волна удачи. И будущий потенциальный пик удивит всех.
   Если его прогнозные показатели сбудутся, придется ходатайствовать о пересмотре его в пользу науки и последующих соглашениях.

Комментарий.
         Что-то я никакой удачи не вижу. Пашу один, как проклятый. Все на мне. Остальные ножки свесили и едут. Это удача?
         Удача. Как посмотреть. Это удача, что я встретила Кона? Наверно. А то попался бы какой-нибудь страхолюд. А с другой стороны, где Кон? С Валорой. А Валора – это … Это неудача. Неудача от слова совсем.
         Удача. Большая. Огромная. С такими людьми познакомился. Такие возможности открыл. Будет большой неудачей использовать все это….то есть не использовать все это. А как использовать правильно? А строительство… Через пень колоду. Нет. По строительству вообще никакой удачи не вижу. Разве что с Горычем повезло.
         В моем возрасте это глупость. Рассчитывать на удачу – большая глупость. Нет на неё времени.
         Как карта ляжет. Удача, что мы кустрицы раздобыли. Неудача, что так долго их везем.
         Конечно. Я не знаю. Наверно, мама бы сказала правильнее. Она говорит, что все надо заработать. С неба ничего просто так не падает. Бесплатный сыр в мышеловке.
         Наверно, да. Больше удачи, чем головы. Ещё не понял, что это для меня.
         Я уж думала, что раз нет практиканта… Ерунда это. Меня гложет какая-то мысль, что голубому было что сказать, но его заткнули. Что-то очень нечисто в том, что со мной произошло. Не думаю, что то, что со мной произошло имеет к удаче хоть какое-то отношение.
               

Врачевание и Пешхент

         Они вылетели из редколесья в невероятный пейзаж. Белый песок разбавляли кратеры, наполненные водой и  жизнью, или небольшие конгломерации правильных конусов, пирамид и параллелепипедов создавали эдакую имитацию города, и только вблизи открывалось, что это не так. Саксауловые рощи, если считать рощами сотню низких кривых деревьев, отстоящие друг от друга на приличном расстоянии, на одном склоне, сменял ковер мелкой травы, торчащей несколькими листочками. Но вдруг, когда перевалишь за грань очередной призмы, оказываешься перед оазисом, облюбованном семейством кочевников, будкой продавца воды, торговым шатром и каким-нибудь вариантом гостиницы.  Она могла быть площадкой под открытым небом или стационарным двухэтажным дощаником с видом на водоем, величиной с бассейн, который  банщик-погорелец называл озером. И каждый такой оазис непременно украшали минимум три, а чаще больше, круглых башни с острыми шпилями, построенные с легким креном в разные стороны и множеством воздушных хвостатых змеев в небе.
-Зачем змеи? – спросил завороженный их красотой Треник.
-Во-первых, это тень. Во-вторых – безопасность.
-??
-От налетов. А почему, ты думаешь, мы сейчас спешились и идем пешью?
     Вот из всех оазисов, мимо которых они профланировали, выбрали самый непрезентабельный!
-Нам, дружок, не до государственной кашарности. Мы ж в подполье. Люди здесь неприветливы и нечисты на руку, но молчать умеют. Так что гляди в оба.
   Ночь прошла спокойно, и если что-то у них и сперли, то утром учет устраивать не стали, только пересчитали овец. Все были в наличие.
-Хорошая у вас собачка, - скорее осудил, чем похвалил какой-то бродяга с перевязанной рукой.
-Если это сделал Вареник, я смогу вам помочь, - величественно ответил погранец - диссидент. 
   Действительно помог. И не одному ему. Судя по всему, собака за ночь тем или иным способом нанесла физический ущерб всем.
-Мне кажется, они врут, - с легкой паникой смотрел на растущую очередь Треник.
-Как есть врут, - согласился банщик-погорелец. – Но там отсюда надо на границу или Пешхента, или Турандата. Ждем, что клюнет первым.
   Ждать пришлось недолго.
-И куда ж ты с застарелым переломом десятилетним? И с грыжей твоей мне возится некогда. У меня дела в Турандате.
    Владелец застарелого перелома и грыжи, судя по пестрой шапочке и расшитых ичигах - пешхентец, заискивал и мял в руках шапчонку. Конечно, с переломом и грыжей он зря вклинился, сразу же видно, что маг - человек серьезный и деловой. И если надо в Турандат, то задерживать врача он не станет ни за что. Вот только не скажет ли достопочтенный знахарь, какие дела срочные ждут в Турандате?
-Противозаконные, конечно, - отрезал погранец. – Прием окончен! Расходитесь!
    Но парочке самых настырных пришлось-таки уделить время.
     Владелец перелома и грыжи почтительно дождался окончания приема. Так же безмолвно наблюдал в сторонке, как беженцы взнуздывали овец.  И, когда Треник окончательно поверил, что сейчас они полетят в неизвестный Турандат, с видом крайне таинственным (в Зазаоблачной, верно, с другим разговаривать не принято) многозначительно проперхекал в кулачок.
- И что предлагаешь? - снисходительно и безразлично спросил погранец.
    А предлагал мужичок план. Он даже сказал слово «план» половинкой рта, что являлось, очевидно, высшей степенью секретности.
   План и вправду на словах был очень хорош. И подходил невероятно, решая кучу проблем.
   В Пешхенте у мужичка жила сестрица. Вдова. Самый лучший языковед, между прочим. У неё даже своя школа есть. Женская.  Но так как школа дохода не приносила, то девчонки в счет обучения помогали преподавателю в её втором деле – стирке. Такая, специфическая стирка. И эта сестра с удовольствие поможет таким важным господам в их очень важном деле за малую мзду, а  ему за предоставленные услуги тоже полагалась награда.
-Хоть грыжу почекрыжте.
    Погранец сказал, что надо посоветоваться.
    Они собрались в кружок. Это был более чем странный совет. Банщик-погорелец показал большой палец. Харон задумчиво покосился на мужика и пожал плечами:
-Не мне грыжу чекрыжить.
   Вареник тявкнул. А Треник думал, что глупо отказываться от оказии в любом случае, но он гость, и хозяевам виднее. Мысль выразил таким же жестом, как и погорелец. Так выглядело и солидней и таинственней, в духе Зазаоблачной.
-Мы принимаем предложение. А как у вас с овцами? Лишней сбруи нет.
    Мужичок обрадовался. Ему и не надо. Он прекрасно обходился без амуниции. Он же коренной пастух!
     Пешхент оказался малоэтажным аккуратным городком- лабиринтом с невероятным количеством острошпильных башен и ещё большего количества змеев. И сам был весь цветной и мозаичный. Узкие улочки с постоянными разветвлениями, ответвлениями поворотами вились хаотично, без всякого видимого порядка. И как только жители умудрялись не заблуждаться?
   Остановились перед глухими воротами с двумя вывесками и медной тарелкой и молоточком над ними.
   Сопровождающий задергал веревку. Молоточек стучал, тарелка дергалась, но молчала.
- Вот стерва, - сказал в сердцах братец, - Глушилку поставила. Мы с ней не очень хорошо расстались.
-А если так? – Харон умудрился извернуться в ограниченном пространстве,  и в полете ляпнул по тарелке копытом, отчего та с грохотом с крюка соскочила и покатилась вниз по улице.
       Ворота приоткрылись. В щель выскочила девчонка лет десяти. Задрав подол широченного платья, понеслась следом. А в щель втачился братец. О чем шел разговор, слышно не было, но дальше головы во двор  долгое время братец ничего протолкнуть не мог.
       Вернулась девчонка и присела под соседским забором. Рядом примостился Вареник.
-Меня Баса зовут… А я уже большая, я много знаю. Хочешь, язык покажу.
-Нет, – решительно отверг Треник, но потом сообразил, что детьми надо бы помягче. – Потом. Попозже.
   Тут к его радости ворота распахнулись чуть шире:
- Входите. Только осторожней.
     Весь двор по щиколотку был изрезан веревками, к которым крепились ковры, коврики, половики. Только они не висели, как полагалось всем нормальным коврам, а полоскались в воздухе. 
-А что ты хочешь? У нас овцы не летают, когда их стригут, - подтолкнул его банщик-погорелец, правильно истолковав широко распахнутые глаза.
   Это было обидно. Треник помнил ковры-самолеты Заоблачной – сложный симбиоз магии и камвольного производства, а здесь!
-Тонкие – самые дешевые. Их в стирку уже через полгода несут. А после стирки ещё больше салятся. Семь – восемь стирок и хана. Просто кусок шерстяной тряпки, можно шить занавески. А вот войлочные - ого. Их стирать умаешься. Зато год-полтора без проблем. И после третьей можно год отлетать легко.… Хотя мама говорит, что от войлока зависит. Мне их ещё стирать не разрешают, - читала лекцию Баса  по стирке ткано-вяленых ковровых летающих изделий, прижимая к груди медную тарелку-колокольчик.
    Харон сразу полез к хозяйке с комплиментами, за что и получил полотенцем по морде. Вареник куда-то сгинул, и Треник опасался последствий исчезновения. Погранец стоял ровный и величественный, как столб, а вокруг суетились банщик-погорелец и владелец перелома-грыжи.
    Женщина отобрала у Басы тарелку-колокольчик и небрежно перекинула через ворота. Судя по звуку, звонок сел куда надо. Вот как ремонты производить нужно.
    Треник встряхнулся, но сонливая усталость не прошла. Побрел куда глаза глядели. Естественно споткнулся и был отброшен в сторонку мокрой тряпкой. Его перехватили и провели на веранду без крыши, но все равно тенистую. Кофейники затеяли веселую возню, собрав вокруг себя почти всех младших учениц.
   Прибежал Вареник, упал в ноги. Следом пришла взрослая ученица, и наехала на младшего советника, мол, его собака вылакала весь щелок. Младший советник улыбнулся красавице. Та махнула рукой и ушла.
    На веранде собрались почти все.
-Так что за противозаконное дело?
-Я бы хотел, - огладил бороду погранец, - Превратить своих овец навсегда в девочек пятиклассниц временно.
   Треник улыбнулся сквозь сон. О-о. Неужели сейчас он увидит настоящее волшебство?
   Погранец ещё раз торжественно огладил бороду:
- Вы понимаете. Что я имею в виду?
   Женщина поняла. Сказала, что о делах лучше говорить завтра, а сейчас пусть гости дорогие отобедают и отдохнут.
   Завтра. Завтра все превращения. Или послезавтра. Лучше не гневить покровителей точными датами. Все согласились.


Не имя для огра и накладные когти

    Син Ту аккуратно положил тело юного Шайта недалеко от хибары. Через некоторое время к нему подошел Тин Су. Шайт очнулся и полез с расспросами, но близнецы молчали.
    Потом нарисовались Громила и Змей:
-Мы все знаем. Мы всем скажем.
   Тин Су и Син Ту переглянулись:
-Очень жаль…. Договоримся?
    И свалили договариваться, оставив Шайта с наказом ждать.
    Он ждал, ждал и дождался, что  вечером пришкандыбала делегация огров с тем же вопросом: «Где Лурд? Где Шензи»?
-Ты последний их видел. Лурд ушел с тобой, - наседали они аморфной стеной на Шайта.
   Черная  враждебная масса не пугала, нет. Беспокоила величиной. Но Шайт был сыном лорд-мага.
-Я не знаю, где мой брат, и я не знаю, где Лурд, - чеканил каждое слово, что бы не сорваться в панику. – Может, они уже на ристалище. Мне сказали ждать и я жду.
    Толпа отвалила и решила по накатанной устроить вечернюю гульбу со славословием. Но без Лурда размах мероприятия был не тот. Сдулся. Они ещё похвалялись, какие сильные воины, но вспыхивали мелкие стычки, всплывали претензии,… похоже, Лурд был клеем, на котором все держалось
    Шайт и сейчас испытал глубокое злобное удовлетворение, как тогда, когда сидел одинокий на скале над тропой, ведущей к основному лагерю участников. Он перебрался на новый наблюдательный пункт мимо которого в хибару или из неё и мышь бы не проскочила. 
   Ни Шензи, ни Лурд, ни близнецы и обидчики не появились. Зато на следующий день пришел жрец Умарт-Кассор и сказал, что Шайт участвует в ристалище. Компанию ему составили трое соплеменников, остальные мучились похмельем.
   Задания не показались молодому Шайту сколько-нибудь сложными. Он так и не понял, что такого трудного в состязаниях. Не был последним, не был первым. Когда отвалились его собраться – не заметил. И был крайне удивлен, что из трехсот человек, стартовавших от подножья Умарт, до финала добрались меньше полусотни. Последнее испытание, которого отчего-то опасались все, вообще показалось Шайту ненастоящим. Финалистов собрали в большом зале с гулким эхом и задали всего один вопрос: как должен жить народ. И злой от неожиданных тягот и испытаний (все-таки они, наверно, не были такими простыми, как в тот момент ему казалось?), а ещё больше раздраженный гнусным поведением соплеменников, Шайт, когда дошла его очередь, угрюмо буркнул, что его народ будет скучать. Ни счастья, процветания, силы и разума пожелал, а голосом сипло-противным и  надорванным:
- Пусть живут, работают, рожают без потрясений: достойно, размеренно и скучно.
      Эхо разнесло негромкий ответ по всем закоулкам и другие финалисты с некоторым недоумением посмотрели на наглого малыша.
-Чего уставились? Жить надо по средствам.
-Посредственно?
-Постепенно. Родится, прожить и сдохнуть на Таморе достойно, а не по чьей-то прихоти.
      Даже странно, что после последнего испытания на церемонии посвящения на крыше храма Умарт-Коссор финалистов было всего человек двадцать. Жаль, не слушал, на чем срезались другие.
       А сородичи в полном составе дождались, его возвращения! Все как один. Хотя нет. Шензи, Лурд и близнецы так и не появились, а он их ждал. Вернее надеялся, что они внизу и сейчас дадут полное объяснение своему поведению. Теплился такой огонек надежды. Лурда, ясное дело, простит. Шензи…его лорд-магство под угрозой. Но Шайт готов великодушно от должности отказаться. С близнецами поговорит очень серьезно.  Громилу со Змеем – вон. И чтоб духу их не было…. Никто так и не появился. Прощать некого, гнать тоже. Разочарование проточило в радости победы дыру и разъедало кислотой так, что Шайт тогда почувствовал  её вкус.  Почему их нет? Предательство? Подлость? За что? Что случилось?
      К границе земли огров медленно тащилась повозка, впряженная волами. Рядом шел Син Ту. Он заметно кособочил, бережно придерживая правую руку.
-Скоро, братишка. Скоро. Будем мы на горе. Там будет хорошая компания.
    Шайт только сейчас выяснил, что подъем на Тамору находился за границами земель огров.
-Сынок, - уговаривал старый огр, составивший компанию Син Ту.  - Ты, наверно, делаешь доброе дело, когда везешь друзей на гору. Но сам-то ты можешь вернуться. У меня достанет сил довезти их до деревни.
-Нет, дед. Я буду с ними до конца.
-Тогда, я пожалуй,  в возок сяду? Где четыре, там пятому местечко найдется.
    Как четыре? Если там Шензи, Лурд, Тин Су, Громила и Змей, их должно быть пять.
    И Шайт срочно и судорожно метнулся назад, к каменистой поляне со столбами.
    Шензи и Лурд лежали там, где он видел их последний раз, но рядом стояли восемь теней.
-Нам дано спасти одну жизнь.
-Если жизнь за жизнь, то это несправедливо.
-Пусть решит ребенок.
-Но Шензи готов идти на Тамору.
-А Лурд – нет. Он готов, если ребенок выживет, стать жрецом и не будет претендовать на титул.
    Кто-то тронул тронул Шайта за плечо.
    Шензи, как в детстве, похлопал ободряюще и прошелестел:
- Ты молодец.
        Мать спрятала лицо в переднике:
-Несчастные родители Лурда.
Сгорбленный отец в проеме двери:
-Новый хороший Лурд вернется через сестру свою. Мне обещали.
-У него нет сестры.
-Пока нет.
    Шайт и куратор снова сидели на крыше храма Умарт-Кассор. Но теперь к компании присоединился Лурд. 
-Шензи мало нашего мира. Он гость из будущего. Просил, чтобы его назвали Ино-Э.
-Это не имя для огра, - Шайт отшвырнул кресло. – Всего одна согласная. 
      «Нормальное имя. Мне нравится», - хмыкнул из-за плеча король.
      И этот здесь! «А где мне ещё быть»? – удивился король.
-И какое же имя ты хочешь? - безразлично спросил Лурд.
      Сейчас, когда жизнь почти прожита, бывший лорд-маг больше всего хотел…
-Э-э-э. Полегче, парень! – прикрикнул куратор. – Полегче! Оставь его! – приказывал уже голосом Луша.
    Шайт стоял посреди палубы, сжимая удавку захвата. В нескольких метрах корчился один из «похожих». Граф, он же гоф-маршал и владелец подтрюмного казино пытался разжать пальцы огра и развести руки, используя для этого все имеющиеся конечности, включая хвост:
 -Очнись! Парень всего-то сказал, что у нас нынче гости! Чего яришься?
    Хорошо, что на ашуров магия почти не действовала, а реакция была отменная, иначе сложно было бы объяснить причину убийства казиношного подельника.
   Руки бессильно опустились. М-да. Пока вопросов больше, чем ответов.
   И главный вопрос на сегодня: «Кто же такой куратор?», вовсе не поднимался. А ведь рядом стоял! Сидел. Ходил. Говорил что-то…. Коричневый практикант, почти никогда не вмешивающийся в личную жизнь акцептора, был крайне недоволен.
     Ближе к вечеру  клипер и джекасс легли в дрейф.
     У Луша были свои предположения о причинах визита незваных гостей:
-Думаю, бизнес они хотят мой прикупить, - выстукивал он по перилам задорную дробь тремя офигительными, и это смог оценить даже Шайт, но почему-то только тремя правыми накладными когтями.
      Внеплановая вечеринка бывшего лорд-мага не интересовала. Очередная глупость, как и все на корабле в последнее время, но одна мысль не давала покоя:
- Слушай, а это нормально врать всю жизнь?
-Ты про практику? Так она скоро кончится.
-Нет. Я про жизнь во лжи.
-Звучит красиво, но туманно. А можно развернуть тему?
    Хотя у Шайта «разворачивание» получилось столь же сумбурным, сколько и абстрактным, Луш понял.
-Не мастер ты речи толкать, - с легкой укоризной оттого, что последние десять минут перестал слушать огра вовсе, сообщил Луш. – Хотя, как мне кажется, я понял суть вопроса … не знаю, как бы ответить, чтобы попроще… Видишь, эти три офигительных накладных когтя? Я в своей жизни видел много превосходных когтей. Поверь. Некоторые были просто уникальными, но такого совершенства не встречал. К сожалению, только три, и, как ты верно успел заметить, все на правую. Увы, у того чувака, который их проиграл, больше не было. Это его какое-то очень фамильное наследство. О-о-о. Ты бы видел, как он из-за них убивался. Я, как порядочный гражданин и член общества с большим, добрым и отзывчивым сердцем, лично встал к столу, чтобы вернуть когти этого остолопу. Типа, проиграло ему казино и, доложу я тебе, мне это стоило больших усилий. Да-с. У парня фарта, как у Пирсинга, нуль целых, шиш десятых. Так вот. Возвращаю когти и выкидываю матросика из казино на вахту. Этот момент тоже с боцманом перетер, мол, постоит у штурвала, одумается. Ага. Как же! Прямо после вахты шмыг к рулетке. Тут уж я его обул по полной. А что делать, если дурак?... Ты полагаешь, стану я ему рассказывать, как пытался ему его добро вернуть?.. Нет. Никогда и ни за что.  Раз уж с голым задом остался, к чему дополнительные угрызения совести? И меня это дурацкое великодушие и сентиментальность не красят. Репутация, знаешь ли. Ответил на твой вопрос?…. О! Гребут!.. пойду, Валору предупрежу. 
       Закатное небо переливалось всеми цветами радуги, проблескивая сполохами  оттенки спектра.  И в этом странном свете приглушались остальные цвета.
     Море посерело и фосфорицировало. Невероятная окраска мудрен сливалась в цвет золотистой фольги. Отпущенные на свободный выпас, они нарезали большие круги вокруг судов, распустив плавники и крылья. Иногда одна из  них вдруг начинала взлет, стартуя по касательной. Несколько раз энергично встряхивала крыльями, отчего блестящие брызги сверкающими искрами далеко разлетались, доставая даже до кораблей, и тяжело взмывала, оставляя  светящуюся на воде борозду. Пролетала метров сто и почти без всплеска уходила в пучину, разрывая зеленовато-огненную поверхность.
    Лодочка, какая-то совсем маленькая на фоне водяных дваволов, спешно плыла к клиперу, оставляя неровный пунктирный след.




 Криптокамера и сэйлиф
   
   Дрон шел к месту работы гордой  деревянной походкой. Горыч немного сбивчиво, но вполне внятно объяснял природу внесенных изменений. Остальные держались в форватере.
   Торжественная кавалькада вышла из лесочка, и тут обнаружилось, что все не так парадно, как казалось. Грымзл замер, совершенно по-военному развернулся и собрался сбежать, но был перехвачен остальными членами бригады:
-Что ж ты, гад, творишь? Не позорь перед ванами.
- Все нормально. Посмотри, все нормально.
- А я  его вчера жалела. Виконт хренов.
    Дрон смотрел на мир стеклянными глазами. Шлепал губами, не издавая звуков, и, кажется, был готов к истерике:
-Какие грибы, какой па-па-парапет! Я не готов.
- Очень даже готов.
-Они уже расставлены по опорным точкам. Если хочешь, я подкорректирую.
-Мы рядом будем! Я могу быть рядом, если надо.
     Но спикер парламента несуществующего строительного королевства тёк конкретно. Тогда Горыч предложил приставить его к деревцу, Домиру тянуть время, сколько можно, а там, глядишь, Бабиша грымзла в чувство приведет.
   Деревце, по законам подлости, оказалось  взвязом. Недолгая борьба Тики с плотоядным выростком привела Дрона в чувство:
-Ну, если Домир проверит… И, что там с грибом? Парапет этот...  как из стоек крышку сделать?
         Горычу пришлось снова объяснять: гриб растет медленно, а дворец, сдача которого назначена на следующую неделю, - быстро. Если под существующие пеньки будущих стоек подвести основу, которую соединить со стенами, которые в свою очередь отодвинуть метров на двадцать в обе стороны…
-Ага! – очнулся главный строитель, - отодвинуть! То есть стен не надо и  ничего вкидывать не нужно!
      Озарение осветило чело, черты разгладились, грудь расправилась.
-Показывайте, что не надо строить.
    В последствие выяснилось, что кроме «вкидывать не надо», грымзл ничего не понял, но это уже не имело значения. Ваны лучше «начальника бригады» сообразили, что к чему, и прекрасно обходились без спикера, но по каким-то своим соображениям соблюдали политкорректность и субординацию.
   Уже к обеду выяснилось, что остальные практиканты на площадке не нужны вообще, и они разбрелись осматривать дворец изнутри.
     Кроме Дрона. Его можно было видеть там - сям. Вот он машет лопатой у стены Бабиши, а теперь уже сидит на горгулье с видом умственно-отсталого индюка. В общем, занят был руководством по маковку.
   Внутреннее устройство очень напоминало остов подземного хозяйства ванов: вокруг большых ходов для коггов, по которым Домир мог свободно летать,  накручены средние ходы для дарохованов – вполне себе нормальные коридоры, переходы, лесенки, комнаты и закуты, и сеть мелких технических ходов, закрывающихся лючками, для тойгов.
    Горыч недолго побродил по дароховановским переходам и скоро приютился в келье. Тут его накрыло вдохновение комиксиста. Открыл папку и продолжил эпохальные исторические зарисовки на тему «как мы строили дворец».
    Через некоторое время его разыскал Домир. Присел, прикрыл глаза и ушел в себя.
     Подошла Бабиша. Уходить в себя не собиралась. Чтобы не скучать выканючила у Горыча наброски:
-Ух, ты, здорово, - начала грамотно с комплементов. – А это что? Думаешь, Валора так замуж выходила? Ну, уж нет. Шляпа какая-то. В смысле, кто его знает, как оно на самом деле было. А это? Ага. Поединок. Кон балдежно получился (отложила лист в стороночку с намерением незаметно слямзить). А тут кто? Кого дарохованы подслушивают? Это наши? Думаешь, они такие?
    Домир ожил. Вот это новость! Ваны могут видеть и слышать акцепторов? И как выглядел его красный?
    Горыч огорчил. Он, дескать, не всех ещё представил. И, увы, именно красный пока не вырисовывался. Вообще, вырисовывался только один, черный.
    На рисунке над Дроном нависала тень огромного гоблина с витыми рогами буйвола и мохнатыми ушами осла. Высокий лоб мыслителя, чем гоблины, как и грымзлы, отродясь не обладали, делали круглое лицо на удивление умным.
-Думаешь, они его таким видят?
    Конечно, если ваны видели не только акцепторов, но и практикантов, понятно, откуда взялось уважение. Или…или все-таки их тоже уважали?
     С этой мыслью провел день, ночь, и на утро решил отвлечься.
     Горыч, вот уж юркий старикан,  сказал, что грибом ваны вовсю пользовались. Стоило попробовать. Тики полностью одобрил идею.
      Единственная дверь вынесла далеко, в некую периферийную часть муравейника. Стены ходов пористые, растрескавшиеся, но то тут, то там встречались аккуратные заплатки. Дорога не плотно утрамбованная в камень, а рыхлый песок.
      Темнота после сплава к озеру для Домира темнотой не являлась, но смотреть здесь было откровенно нечего.
     Часть пути пролетел, часть прошел. Скучно.
     Откуда-то справа потянуло плесенью. Свернул на запах в дароховановский коридор. Вышел к длинным аккуратным стеллажам. Совсем уже собрался возвращаться, но невесть откуда выполз  дарохован. Его плечи, покрытые седым мехом и большое количество наростов, указывали на почтенный возраст. Перемежая речь со стрекотом, поинтересовался, что в грибном  запаснике делал чужак. В ответ Домир прочирикал, мол, не чужак, а лицо приглашенное и почетное.
-Знаешь наш язык, - удивленно процокал дарохован.
   Затем долго пробовал слово «гость», посетовал, что к ним в провинцию новости вообще не доходят, и предложил «посмотреть, что да как». Экскурсоводом был никаким. Говорил скупо: здесь грибницы, здесь запас патоки и сахара, там дальше  комплекс по выращиванию и дойке тли, тут подсобное хозяйство, за этой дверью мясной ледник.
- Смотреть будешь? – и загремел ключами, потому что Домир после тли-фермы перестал гида слушать и согласно кивал на любой вопрос.
     Он опять услышал заунывную песню! Но если первый раз это было отголоском, который можно с легкостью принять за шум ветра или затейливую тягу, что, в общем-то, одно  и тоже, то теперь тягучие речитативы были слышно вполне отчетливо.
    Как ни странно, но мясной ледник оказался местом интересным.
    Домир знал, что муравьи по природе своей хищники, но что запасы их могут быть столь разнообразны, не подозревал. Было холодно. Шерстяная накидка, любезно предложенная проводником, не спасала, но уходить не хотелось.
    Сразу от дверей аккуратными рядами шли лари, наполненные яйцами насекомых и непосредственно засохшими насекомыми в разных стадиях развития. Далее полки, забитые тушами  невероятных существ, которых не было ни в одной книге по биологии, а тем более в Занимательной Зоологии. Члены ЭГЗ, конечно, с легкостью бы узнали паразитов, но Домир до данного момента с такими чудищами не сталкивался.
- А там морозильник. Если смотреть будете, надо ешё утеплиться, - прочирикал сопровождающий   
    Конечно, будет! Даже если для этого надо укутаться в десять шкур.
    Белесая бесчешуйчатая рыба, уложенная поленицей занимала почти всю левую боковую стенку, а справа штабелями лежали разнообразные туши от мыши до мамонта.
      Домир ходил между бизонов, тигров, белок, волков, зайцев, ланей и лисиц, а ещё птицы с толстыми клювами и мохнатыми лапками. Просто какой-то замороженный запасник зоопарка.
-Странные окрасы. Почти нет красного, - сказал Домир сопровождающему. – Очень необычно.
-Окрас, как окрас, - проскрипел дарохован, - Других  нету.
-А где вы их берете?
-Кого в лесу, который за садом, кого на плантациях отлавливаем. В криптокамере в основном городские.. Случаются и контрабанда, и честная охота.
    Домир замер. Где-то здесь есть город? Настоящий? С людьми?
-Конечно. Как положено, с людьми,  стеной, домами, почтой, станцией.
     И так подозрительно посмотрел, что Домир тут же заинтересовался криптокамерой. Там, наверно, что-то совсем уникальное?
    Был препровожден за загородку, где ему поплохело сразу. От постыдного обморока или бегства удержал красный: «И чем это отличается от замороженного зоопарка?» – “Это же…люди!” – “А рядом?”
    Рядом со страшным стеллажом, на котором стопочкой лежали человеческие тела, стоял стеллаж побольше с дарохованами, ещё дальше, ещё больше – с тушками тойгов, а за всем этим в глыбах льда покоились полтора коггевана.
“Подумаешь, – возмутился Домир, – Это же ваны, а тут люди разумные” “Не кажется ли тебе, дружок, что и ваны разумные? Для них каннибализм, то бишь поедание себе подобных, больший нонсенс, чем поедание сапиенсов? Но и он вполне оправдан в условиях ограниченного ареала обитания. На острове живут, вот и не разбрасываются продуктами. Скорее это честь для людей, что их положили рядом”,
    Но Домиру оказанная честь казалась сомнительной. Его продолжало подташнивать.
 “ Ишь, какие мы нежные”, – хмыкнул красный и заткнулся.
    Домир напряг губы, чтобы голос звучал сурово и уверенно:
-Откуда они у вас? – умудряясь  кивнуть на стеллаж с покойниками и отодвинуться одновременно.
-Синяя бирка – контрактники, красная -подобранцы, зеленая – наши.
-Какие? – таки сорвался голос, пустил петуха.
-Наши. С фермы-приюта. Там содержим. Все чисто и прилично. Могу показать.
   Домир смотреть не хотел, но отчего-то приморожено сказал: “Пошли”.
   Впечатленный увиденным, крылатый был рассеян и задумчив.
  На великолепный сад с диковинными бело-голубыми цветами, странными деревьями, опушенными инеем и прочими чудными выростками не обратил внимания, хотя хорош был сад изумительно. В оранжерее на прекрасные суккуленты, витыми, как морские раковины  и празднично-яркие тыквы, особенно на фоне почти однотонного пейзажа, даже не взглянул. Тяжелая мысль о трупоедах точила, словно наждак. Он даже не понял, когда закончилось мрачное подземелье, и они перешли в свет.
  Очнулся у плантации подзимых (так сказал сопровождающий – подзимые) ананасов.
-Здесь день! Свет.
-Отраженный, - пояснил сопровождающий.
    Скоро вышли к ферме-приюту. Вполне себе каменное добротное строение с внутренним двориком. С трех сторон во двор выходили ворота, запертые затейливыми засовами и украшенные дверьми, дверцами и окошками, тоже, впрочем, запертыми. 
    За некоторыми воротами нудно пели, за другими явно бесновались. В любом случае, жизнь там кипела. 
  Сопровождающий согласился показать, как оно там внутри. Рассеяно потеребил усик, потер лапки. Явно его грызла некая мысль. Немного посомневался и  принял решение. Приоткрыл дверцу в правых воротах с песнопениями и со словами: “Вы смотрите, а я скоро” – улепетнул.
    За дверью была решетка, так что пришлось именно смотреть.
    Это было довольно просторное и светлое помещение, изрезанное низкими матерчатыми перегородками. На двух из трех больших очагов что-то варилось, а возле третьего небольшая  компания выводила заунывные мотивы. Кругом хлопотали люди, не обращая внимания на непрошенного зрителя. Были они разных рас, но в основном представители доброго кочевого племени опузов и людей, которых Домир до этого времени не видел, но много читал о них в детских книжках. Нежная кожа, удлиненные лица, трепетные пальцы, гибкие тела.
-Народ Фэй!
-Сэйлиф!
    Домир и не заметил, как она подошла. Рядом в решеткой стояла девчонка лет десяти. Выставила перед собой подвеску в виде капельки, наполненной золотым песком с узкой  вертикальной полоской черного. Ни дать ни взять – кошачий глаз! 
-Сэйлиф!
-Домир, - галантно представился крылатый, решив, что сейлиф – имя девочки.
       Сердце сжималось при виде ребенка в застенках. Губы сами собой растянулись в сердобольную улыбку, а в сердце забили барабаны великого подвига и прогремели фанфары в честь великодушного спасителя малышки по имени Сейлиф.
       Крылатому показалось странным, что девчонка как-то никак не отреагировала на имя потенциального героя, поэтому повторил имя  ещё раз, торжественно и медленно, положив узкую ладонь на грудь:
-Я – Домир. 
-Ты - дурак!
 «Это точно! – всхлипнул красный. – Пусть уберет цацку! Она меня…»
    Но Домир и сам почувствовал действие кошачьего глаза на практиканта. Тот кукожился и сопротивлялся, а его вытаскивали из тела акцептора.
-  Красиво. Дай посмотреть? – Домир протянул руку к подвеске.
   Реакция была предсказуемой: девчонка тут же спрятала «цацку» за спиной.
-Сейлиф сказал, что ты придешь.
      Она повесила опасную побрякушку на шею. Черная полоска в золотом песке стала горизонтальной и, судя по отсутствующей реакции красного, неактивной.
     Девчушка стояла, вцепившись худыми ручонками в решетку, смотрела внимательно. Не просительно, загнанно и  несчастливо, чего можно ожидать от пленницы, а именно внимательно, словно решая, стоило ли ей вообще разговаривать с крылатым.
     Разговор принимал какой-то противоестественный характер.
- Заберите её отсюда, если она согласна, - попросил Домира подошедший мужчина.– Из-за её сэйлифа тут уже убили четырех человек. И среди наших нехорошие мысли зреют. Чувствую. Жадность витает в воздухе.
     Оба-на. То есть  содержание на ферме-приюте муравьев их не смущало, а вот мелкая с «цацкой» - напрягла?
-Эти недоноски из племени ичачуа выменяли её  на своего шамана.  Так разрешено менять: теплокровного на теплокровного или на паразитов в соотношение один к шести. Они ничего не нарушили. А когда фахи…
-???
-Дарохованы её на учет ставили, тут и выяснилось, что у неё есть сэйлиф. Мощный и активный сэйлиф. Редкость, но… и куда её? Что делать?
      Домир не знал. Более того, всего сказанного понял только треть. А про сэйлиф, так и вообще ничего.  Сюр какой-то.
     Славный представитель племени фэй тоже это понял. Но стоял в каком-то ступоре. Бормотал, что про «невероятно» и «не может быть». Девчонка скривилась и выдала презрительно:
-А я говорила, что они существуют!
-Скажите,-  немного заискивающе спросил мужчина, - А крылья настоящие или как-то приделаны?
    Странный вопрос. Конечно, приделаны к спине. Они оттуда растут.
    Дамир чуть встряхнул ими. Потревоженные движением, на плечи выползли Тики и розовоухий зюмзик. Вот тут-то и дождался Домир адекватной реакции девахи: распахнутые глаза, в которых плескались пополам восторг и недоверие: «Ух, ты»!