Уже почти совсем стемнело, и свет, падающий из окна, осветил яркий прямоугольник на земле. Пришлось волчишке отползать, и устраиваться на новом месте. Он лег на самой границе света и тьмы, вжался в землю, сливаясь с ней по цвету, и приготовился ждать.
- А я тебя вижу!
Голос гнусавый, с небольшой хрипотцой. Говоривший, растягивал слова, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Волчишка от неожиданности вздрогнул и чуть не прыгнул на ближайшее дерево, как какая нибудь шустрая белка.
Серенький отполз от светлого пятна в темноту, и принюхался. Этот запах он уже слышал, там в избушке. Волчишка, тогда еще подумал: «Чем это так противно воняет?» Оказалось, что «кем», а не «чем». Ой, не надо было так принюхиваться! Чох не замедлил вернуться, а глаза налились слезами. В перерыве между чиханием Серенький услышал, как невидимый говорит сам себе: « Ну вот, а я так мечтал подружиться, покалякать по-свойски, теперь старуха уши надерет».
Изо всех сил волчишка старался разглядеть, где скрывается этот непонятный голос вызывающий, такой чох. Но голос замолк, а вместе с ним исчез и запах.
- Хорошо хоть не долго это длилось. – С облегчением подумал волчишка, протирая лапой глаза и нос.
В избушке что-то громко хлопнуло. Серенький тут же стал прислушиваться к звукам, доносящимся из открытого окошка. Там происходило, что-то странное и совсем уж невообразимое. Кричали сразу несколько голосов, заглушая друг друга, что-то там гремело и падало, так, что время от времени земля под волчишкой вздрагивала. Понять, почему они там так кричат, было не возможно, так как Серенький разбирал лишь некоторые слова.
Гнусавый голос орал: « ... Да не трогал я его, не трогал! Покалякать хотелось....».
Девица кричала почему-то тоненьким почти детским голоском: « ... Контур нарушен! Где я теперь погуляю! ... ».
Тут же перекрывая их, слышался голос человека: « ... Дайте штаны! Куда вы дели мои штаны? А рубаха где? ...».
Скрипучий голос бабки был еще противнее, чем утром: « ... И сметану сожрал, и рыбу! Целая крынка сметаны была! В контур отправлю гадину! ... ».
И опять слышался голос гнусавого: «Сама лови – противные они... Сметаны пожалела! .... Ой! Не буду больше! Не буду! ... ».
Что-то черное выметнулось из окна и мгновенно исчезло в ночи. Голоса в избушке успокаивались, затихали и вскоре Серенький рискнул снова приблизиться к окну, что бы лучше слышать. И только он устроился и приготовился слушать, как из окошка выглянула девица «Красная шапка» и заорала своим обычным голосом.
- Федор! Федор! Хорош, прятаться, иди сюда, бабушка зовет!
Откуда то с крыши до Серенького донесся приглушенный возглас.
- Не пойду! Она драться будет!
- Да ты чё, Федька? Бабушку испугался? Иди, не боись, она уже не сердится. Вся, прямо, как малиновый сироп, аж противно!
- Ага, ага, так я и поверил. Я чё, бабку не знаю? - Продолжал гнуть свою линию невидимый голос.
Теперь в окошко выглянула бабушка, и заговорила таким приторно сладким голоском, что волчишке тут же захотелось испить водицы.
- Феденька, голубчик, не держи зла на бабушку, иди домой ужинать пора. И вдруг голос резко изменился, куда-то делись слащавые интонации, и присюсюкивания.
- Кому сказано, быстро домой, не то худо будет. – Проскрипел уже знакомый Серенькому голос.
-А в контур не пошлешь? - Попробовал поторговаться невидимый Федор.
- По счёту – раз! - Прозвучало в ответ, и бабушка скрылась в глубине комнаты.
С крыши посыпался мусор. Еловые шишки, иголки, прошлогодняя листва. Серенький едва успел отпрыгнуть от стены избушки, как прямо на то место, где он только что был, упало, что-то тяжелое. В следующий момент на подоконнике мелькнуло черное, и тоже скрылось в комнате.
Наверное, если бы он мог, то почесал бы лапой затылок, так велико было его недоумение.
- Что здесь происходит? Отчего они все какие-то дерганые? Нет, у нас в Светлом Лесу все совсем не так! Нет ни шума, ни гама. Тихо, спокойно, пристойно. А эти?
Чуткие уши волчишки уловили слабый шорох, прервавший его размышления, и он еще успел подумать. - Ну вот, опять начинается.
И действительно началось.
- Серый! Иди сюда! Дело есть. - Проскрипела бабка, высовываясь в окошко.
И только Серенький, хотел, было сказать, что никуда он не пойдет, как чья-то лапа бесцеремонно сцапала его за шкирку, и подняла в воздух.
- Вот он родимый! Не волнуйся бабуленька, сейчас принесу! Радостным голосом проорала девица «Красная шапка».
Дернулся, было волчишка, стараясь вырваться, из цепкой лапки девицы, да где там. Она только перехватила его другой лапой, что бы нести было удобнее, и потащила в избушку.
-У-у-у злыдня, стоеросовая! Опять ведь на сопли, изойду весь. Сокрушенно подумал Серенький.
Он обреченно приготовился к тому, что сейчас на него снова обрушатся запахи. Но на удивление воздух в избушке был свежий, приятно пахло едой. Больше ничем! Было довольно светло и волчишке на какое-то время пришлось зажмуриться. Девица опустила его на пол и с треском захлопнула дверь.
-Всё, ловушка закрылась! - Пронеслось в голове у волчишки. Он открыл глаза и увидел, что умытый человек и так изменившаяся бабка сидят за столом. Девица тоже прошла и села к столу. Они все смотрели на Серенького, словно ожидая, что вот он сейчас подойдет и тоже сядет рядом с ними на лавку. И Серенький решил не обманывать их ожидания, он действительно подошел и легко запрыгнул на широкую лавку. Потоптался немного и уселся, словно всегда так делал.
Бабка одобрительно покивала головой, девица прищелкнула языком и сказала с одобрением: « Молодец!», только человек сидел, отвесив челюсть.
Осерчал, волчишка на него.
- Ну, чего это он так удивляется? Мы же с ним ели, говорили.
Как радушная хозяйка, девица спросила: «Алёшенька, что тебе положить? Кролика или куропаточку?»
Алёшенька подобрал упавшую на грудь челюсть и включился в игру.
- Куропаточку, пожалуйста, свет Настасьюшка!
- А ты, Серый, что есть будешь? - Поинтересовалась она у волчишки.
- Что дадите. – Буркнул Серенький.
- Тогда тебе кролика. Сказала девица и положила перед ним целиком тушку.
Волчишка глянул на бабку, признавая, что главная все же здесь она, но та только головой кивнула в знак согласия. Тогда больше не раздумывая, он принялся за ужин.
Серенький ел быстро, но аккуратно, стараясь показать, что он не просто так себе – зверь лесной, вполне воспитанный молодой волк.
- Все-таки мир не справедлив. Алёшеньке – куропатку, волку – кроля, а мне бедному голодному – хоть бы корочку сухую дали. Жестокие вы, однако. Вот уйду я от вас!
Волчишка даже жевать перестал, стараясь рассмотреть, где же этот говорун прячется.
Бабка махнула рукой. - Ладно, уж, иди. И куда только это всё в тебя влезает?
На лавку рядом с волчишкой прыгнул незнакомый зверь. Черный, как беззвездная ночь. – Подвинься, Серый! Не то опять чихать заставлю. – Бесцеремонно заявил он.
Серенький, опасливо отодвинулся на край лавки, ему совсем не хотелось чихать.
Зверь был в половину волчишки и немного напоминал рысь, только этот был совершенно черным и имел длинный гибкий хвост, которым он обернул лапы. Да и сам он был тонкий, гибкий, как ласка. Глаза у зверя огромные желтые. Только он их прикрывает, что бы не все их видели. Зато клыки у зверя в пасти, белейшие, и почти не уступают в размере клыкам Серенького.
- А мне, Настасьюшка, голубей положи парочку, они у тебя сегодня, особенно удались. Нет, пожалуй, двух маловато будет. Знаешь, ты, блюдо то, подвинь, подвинь. Вот. Теперь, я и сам возьму!
- Нахал, ты Федька! - Фыркнула девица, подвигая блюдо к нему поближе.
После ужина, девица, бабка и чел стали пить горячую воду с травами, а волчишке поставили миску с ключевой водицей. Черный зверь Федька, заявил, что раз молока и сливок нет, то пить, он, вовсе не будет.
- Ну и ладно. – Махнула рукой бабка. Теперь и о деле поговорить можно.
Девица «Красная Шапка» быстро все со стола унесла и тряпочкой, еще зачем-то стол потерла. Потом поставила горшки в печь, заслонкой закрыла, и стала плошки водой поливать. Видно наскучило бабке ожидать, когда девице надоест воду разливать, она сурово так: « Настасья!»
Девица тут же к столу, вернулась. Ладошки под фартушек спрятала, глазки долу – сама скромность. Села на краешек лавки, а глаз с человека не спускает. Зато человек, как водицы горячей испил, раскраснелся как маков цвет, а шерсть то у него на голове длинная, да кудрявая, прямо как жар горит, ровно солнышко ясное в избе светит.
Черный зверь Федор, все лапой по морде возит, полижет и снова возит. Посмотрел на него Серенький и тоже для порядку, облизнулся и лапой усы пригладил. На что, зверь Федор, презрительно фыркнул, и отвернулся.