О Т Е Ц

Мамцис Эдуард
     Согласитесь, все-таки будет несправедливо, если я не напишу о своем отце. Только и только о нем, конечно, не получится, т.к. с мамой они воспринимаются как единое целое или просто родители (обратите внимание на корень слова – род).
     Итак, отец был несколько выше среднего роста, крепкого телосложения, красив, с густой шевелюрой. Это у меня не густо, видно, в деда по маминой линии. Я его все донимал: деда, а почему у тебя такое лицо большое, все смеялись. Простите за отступление, продолжу. В 40-50-е годы носил, в основном, темно-зеленую с нагрудными карманами рубашку, вроде гимнастерки, или точнее - френч, а если пиджак, то непременно при галстуке с большим узлом. Не курил, практически не помню, чтоб чем-то болел. Был немногословен, друзей особо не заводил. Видно  сказались пережитые 30-е годы, ведь в этом кровавом 37-м ему было 38. Не пил (имею в виду алкоголь), так, грамм 50 – не больше вина и только по великим праздникам: день Октябрьской революции, Новый год.  Вино делала мама: то из вишни настойку сотворит, то из пшенной крупы. Однажды вино из этой каши простояло до тех пор, пока там не вырос чайный гриб. Пришлось разбивать бутылку и потом настаивать этот гриб несколько лет подряд.
     Работал инспектором в Заготживсырье. Это сейчас воспринимается вроде бы как «рога и копыта», а зря. Тогда эта контора занималась делом и была очень даже  солидная. Это сейчас там все в бурьяне, и правда, а зачем она, когда все можно привезти из Турции, Китая или из той же Греции. Убедиться в солидности помог он же – отец:
     - Хочешь на каникулах подзаработать? – спросил он однажды, - могу устроить на работу.
      А мне всего-то 12. Естественно, кто ж не хочет. И отвел он меня к Борису Семеновичу, как сейчас помню, Нехамкину, зав.складом. Тот, как будто нуждался в моей помощи, вроде без меня никак. Сразу к делу.
     - Бери мешки, вернее канары, привязывай вот так к висячему обручу и набивай шерстью. Потом залезешь в него и утрамбуешь, старайся по краям, плотнее, понял? После этого зашьешь дратвой, вот она и откатишь в-о-о-о-н в тот угол. Отличать шерсть, где полувесенняя, где полуосенняя, где линька и т.д. – это потом.
     Даже с дороги не дал передохнуть. Рядом был еще один большущий склад, туда грузовиками привозили только не шерсть, а шкуры: свиные, козьи, от коровы, барана, чего там только не было, а у нас только шерсть. На том складе грузчиками работали тетя Таня и дядя Вася – соседи наши. Бывало, в обед угощали меня шкварками, а сало-то они срезали со свежих свиных шкур, хлеб у меня был – мама давала. И не поверите, тогда это было намного вкуснее и приятнее, чем сейчас бутерброд с икрой. Пишу и захотелось попробовать эти шкварки, допишу – обязательно поджарю, почему бы и нет. Вобщем, закончились каникулы и Борис Семенович без всякой торжественности вручает мне зарплату.
     - Держи, - говорит, - 20 рабочих дней, по  рубль 20 в день, итого: 24 рубля.
     Для меня этот заработок был не первый. Я еще в 1-м классе выдергивал у отца седые волосы с затылка по копейке за штуку. Скажу вам, нелегкое это было дело. Во-первых, волос короткий, да надо было тащить только по одному, два -  не в счет. Пальцы уставали быстро, и, все-таки, на клюквенное мороженое – 7 копеек – без проблем. И невдомек мне тогда: к чему их вытаскивать, ведь они у него все, как снег.
     Как-то раз он предложил еще халтуру. Надо было во все районы, а их было 36, отправить печати, а для этого необходимы  были посылочные ящички - по рублю за штуку. Сразу за дело, достал фанерные бирки и из них за три дня сколотил. Отец, видно, понял, что с расценками   переборщил   и

заставил упаковывать, чтоб не гремели, заколачивать и писать адреса. Сейчас, конечно, такой глупостью никто заниматься не будет. В сто раз дешевле заказать любую печать в любом районе, не говорю уже о городе – хоть петровских времен, хоть Остапа Ибрагимовича, хоть Мавроди, а раньше о таком и думать нельзя было.
     Все заработанные деньги, естественно, я отдавал маме, а та потом, вроде бы, отчитывалась: вот, говорит, клееночку на стол новую  купила, вот 150 грамм сливочного масла, вот килограмм подушечек, 200 грамм халвы и ботиночки, смотри какие – чешские, почти новые – к школе. И невдомек мне тогда, как это Борис Семенович выдал мне 24 рубля из рук в руки, да еще между этими канарами: а где подоходные, профсоюзные, где за бездетность? Это потом только до меня дошло – так отец приучал меня к труду, так он учил меня ценить копейку. Настоящий Александр Иванович – подпольный, не бухгалтер, конечно, а воспитатель. А ведь все сваливал на маму: как мама скажет. А ведь мама намекала, рассказывала, как один мальчик не любил пить рыбий жир – противный, а вот за десять копеек выпивал ложечку. Потом копил эти денюжки, накопит много и отдает маме, а мама на эти деньги рыбий жир покупала. И ведь не смекнул я тогда, что мальчика-то этого звали Эдик. Сейчас это называется «разводили, как лоха». В сговоре были, точно, сейчас сомнений нет. Вот почему такие трюки с братом и сестрой не проводили – до сих пор загадка. Может пошло бы на пользу, особенно брату, да и сестре не помешало бы.          
     Я уже писал, что выглядел отец солидно, всегда был опрятно одет  и не стеснялся же с командировок тащить ведро яиц, не ленился каждое яйцо обернуть в газету, заодно прихватит немного масла, мяса, ведь тогда, наоборот, в селе было намного дешевле. Бывало мама подаст к столу, к примеру, картошку с котлетами, а он - « Я котлеты не люблю, лучше с квашеной капусткой». Вот это да! Вот это отец! Не зря тогда всюду трезвонили: все лучшее – детям.
   
     Хотелось бы еще рассказать о Новом годе, ведь именно папа приносил с работы пригласительные во Дворец пионеров. Я ходил с удовольствием, готов был хоть каждый день: во-первых, шумно, весело, а самое главное – дед Мороз в конце давал подарки. Не знаю почему, но я никогда не верил, что этот дед настоящий, всегда воспринимал его, как переодетого дяденьку. Не знаю, может другие дети верили в эти сказки, а я – вот так. Кончился утренник, несу этот подарок домой, деловито разворачиваю и смотрю, все ли на месте. Значит так,  печенье, конфеты «Ласточка», «Коровка» тоже, яблоко, две мандаринины – это хорошо, зефирина, ну, это так, можно было бы вместо нее еще одну мандаринину, лимонные дольки, пастила, печенья, правда, маловато, да ладно – мама испечет. А дальше – вешаю все это на елку вроде игрушек. Потом, естественно, все это потихонечку «разряжаю». Кстати, до сих пор ставлю настоящую елку, как это делали родители, даже игрушки до сих пор сберег.
     Ну, ладно, хватит, наверное, воспоминаний, а то утомлю еще читателя. Так и хочется закончить на веселой нотке. Не буду описывать как погиб отец – это личное.    Главное – родители  и  сейчас рядом и увековечены они   одной    глыбой гранита. Теперь-то я ни в какую, даже сказочную, страну не уеду – буду рядом.
                Трускавец, ноябрь 2006 г.