Жизнь в деревне очень тяжела, но интересна и удивительна. Кто-то, появляясь на свет в деревне, остаётся в ней на всю оставшуюся жизнь, не видя смысла и не имея желания уезжать куда-то. Кто-то, оканчивая школу, мчится в большие города за новыми знаниями и красивой жизнью. Единицы возвращаются обратно, устав от бесполезных мыканий.
Зина была настоящей деревенской девушкой. С маленького возраста помогала матери в хлеву, в поле, в огороде. День был забит делами под завязку. Какие там игры? Отец пил, не забывая требовать к себе уважения. Помогать по хозяйству не считал нужным, а Зиночка не понимала, зачем он маме вообще нужен. Денег зарабатывал мало, но и те пропивал, отчаянно вопя, что его кровные, имеет право.
Мать, тихая женщина, предпочитала отмалчиваться, покорно неся свой крест. Она работала на ферме, получала копейки, но дочь старалась не обделять. Продавала молоко, яйца, творог. Хватало. Зина изо всех сил старалась учиться хорошо, помогать маме, чтобы та не плакала по ночам, думая, что дочь не слышит.
Когда Зина заканчивала одиннадцатый класс, отец умер. Мать поплакала, похоронила и успокоилась. Жизнь пошла своим чередом, не балуя, но и не огорчая.
Зина успешно отучилась на повара, приехала обратно домой. Мать заметно сдала к тому времени, вся работа по дому легла на плечи дочери. Профессия Зиночки в деревне не пригодилась, она устроилась всё на ту же ферму.
Через пару лет Зина вышла замуж за местного удальца, польстившись на яркую внешность и весёлый характер. Парень оказался не плохой, но любил и выпить. Мать вздыхала:
- Ох, Зинушка, выбрала ты себе копию папки. Ох, намаешься с ним, родная. Но думай сама.
А Зина сама и думала. Она любила, а остальное - хоть черти пляшите.
Мать скончалась по зиме, тихо, словно лодочка уплыла. Зина ревела белугой, оплакивая тяжёлую и несчастную жизнь мамы. Дима, любимый муж, видя такое дело, немедленно ушёл в запой.
Придя в себя, Зина с новыми силами взялась за ведение хозяйства. Всё в руках спорилось, сама себе радовалась. Работать она любила, животинку свою берегла. И курочки все по именам, и корова Любава добрыми словами обихожена, гуси вредные присмирели, будто понимают что. Любо дорого смотреть, и Зине услада.
Только вот Дима всё чаще огорчал. Любимый муж всё чаще отправлялся в затяжной запой. Зина боялась, что с работы выгонят, всё ляжет на её плечи, тяжко им придётся. А Зиночка хотела, чтобы у них родился ребёночек. Уж как хотела, все глаза выплакала, но ничего не получалось. А в последнее время это стало невозможно, так как Дима забыл, что у него есть жена. Всё с бутылкой окаянной в обнимку, просто зла не хватает. А взяться за мужа просто руки не доходили: с работы прибежит, пока всех покормит, почистит, Любавушку подоит, на завтра заготовит, уже и ночь на дворе, а Димка дрыхнет, только храп на весь дом. А на носу лето, очень тяжёлая пора. Где бы сил взять?
Шла Зиночка из местной лавки, поминутно утирая пот со лба. Середина июня, жара стоит почти неделю. Огород бы не засох, надо каждый день поливать. Да и трава сочность теряет, Любавушка не насытится вдоволь. А ещё Зина узнала, что Дима получил последнее предупреждение на работе, и ещё один прогул – всё, уволят. Начальник его так ей и заявил:
- Ты бы, Зинаида, приструнила уже хлопца своего. Ведь знаешь, что уволил бы давно, да тебя, дуру, жалко. Что запоёшь с ним, окаянным? Давай, Зинаида, бери дело в свои руки. Не срами имя матери.
Зиночке было очень стыдно выслушивать всё это. Она была благодарна начальству мужа, она была очень зла на Диму.
Все эти мысли погнали Зиночку вперёд, к дому. Уж она сейчас ему всё выскажет. Время такое настало, надо и поговорить. Надо уже и что-то предпринимать, как-то действовать.
Ворвавшись во двор, Зиночка, воодушевлённая сама собой, ринулась на поиски окаянного мужа. Ага, сидит в тенёчке, природой наслаждается. Глазки прикрыл, весь такой умиротворённый, опять спит пьяный. Зина встала напротив, уперев руки в бока.
- Митька! – заорала она во весь голос. – Митька, чтоб тебя, просыпайся!
Дима приоткрыл один глаз, скривился, сморщился, рукой прикрылся.
- Зин, ну что ты, ей Богу, так орёшь? – прошептал он. – Так ведь голова болит. Болит, Зин.
Зина не прониклась. От бешенства она даже задрожала. Прибить сейчас, вот сразу! Вот просто руки зачесались.
Не помня себя, Зиночка помчалась по двору, в поисках предмета, которым можно прибить окаянного. Измучил, сил нет. Всю душу покалечил, кровушки не оставил, всю выпил вместе со своей водкой. Не смотря под ноги, Зина мчалась, только платье развевалось. Больно ударилась о торчавшую из-за дома скамейку, чтоб ей провалиться ко всем чертям. Уже сколько времени назад было сказано Митьке, чтобы переставил её, мешает! Всё ему недосуг. Зина зашипела от боли, прикрыв глаза, на секунду остановившись. Затем бросилась дальше, тут же наступив на грабли, которые Митька вторую неделю чинит. Грабли немедленно стукнули Зиночку по лбу, издав при этом противный звук. От неожиданности и боли Зина отступила назад, споткнулась о корыто с куриным кормом и со всего размаху села в таз с замоченным бельём. Таз не замелил перевернуться, часть белья выпала на траву. Этого Зиночка не смогла перенести стойко, сказалась усталость, копившаяся годами. Она, вся несчастная, сидела на траве, в мыльной воде, и утирала слёзы, которые всё лились и лились, не желая заканчиваться. Рядом ходили деловитые курочки, поедая свой корм, не забывая коситься на хозяйку.
Тень закрыла солнце, и Зина подняла заплаканные глаза. Дима стоял над ней, смущённый и …трезвый. Он теребил свою кепку, которую почти никогда не снимал.
- Зин, ну что ты? – пробормотал он. – Не плачь, не надо. Зин, ты прости меня. Я дурак. Прости, Зин, я исправлюсь. Прости?
Зиночка устало огляделась. Сенокос ведь скоро, надо отпуск на работе брать, иначе ей не успеть всё. Эх, мамочка моя, как же ты права была. Мамочка, как ты жила с таким, как мой отец? Понимаю теперь, никак. Зачем он был нужен тебе? Нет ответа. А скоро урожай пойдёт, надо погреб подготовить, полы прохудились совсем, не вытянут зиму. Окно в сарае заделать, а то помёрзнут мои несушки, их беречь надо. Что? Митька! Стоит, зараза, глазищи вытаращил, ждёт. Чего ждёт?
- Мить, ты бы шёл, наверное, уже, - сказала Зиночка, поднимаясь, не забыв сложить бельё обратно в таз.
- Куда? – удивился Дима. – Куда идти, Зин?
- Куда хочешь, Мить, куда хочешь.
Зина медленно пошла, обходя злосчастные грабли. Надо вечером починить, не забыть бы. Пить Любавушке отнести, рыдает уже там. Да и прогулять бы её надо. Устала. Но не ныть! Не расслабляться! Жить, просто жить.
Дима засеменил следом за женой.
- Зин, Зин, куда ты? А мне куда? Я не понял, Зин. Зин!
Она медленно повернулась и так посмотрела на него, что он споткнулся об этот взгляд и замер. Это была не его Зинка, чужая. Его Зинка так не смотрит, что душу выжигает. Его Зинка тихая и покорная. А эта Зина сказала чужим голосом:
- Дима, мне нужен муж, поступки которого не заставят меня сгорать со стыда. Я честная женщина, я достойна уважения, а не того, чтобы меня отчитывали, как школьницу за то, чего я не совершала. Мне нужен муж, на которого я смогу положиться, зная, что не подведёт. Мне нужен муж, который не станет забывать, что вообще женат. Мне нужен муж, в конце концов, от которого я смогу родить детей, пока я ещё на это способна. Не слишком много требований?
Дима в растерянности помотал головой. Ему стало страшно. Его Зиночка никогда не называла его Димой. Митя, Митенька, Митька, но не Дима. Это было неожиданно, очень отрезвляюще и пугающе правдоподобно. А чужая Зина продолжала:
- Я пыталась cтать хорошей, достойной женой. Не получилось, видимо. Значит, нужно дать друг другу шанс найти счастье с другими. Ты пойдёшь своей дорогой, я своей.
Зиночка отчаянно врала, надеясь, что Митя правильно поймёт, посмотрит на неё другими глазами, как раньше. Она так боялась, что он покорно примет её предложение. Ей просто хотелось изменить что-то, что позволило бы им быть счастливыми вместе.
А Митя молчал. Долго молчал. Потом упал на колени, уткнувшись лицом в подол её платья, и зарыдал. Да так искренне и протяжно, что Зина тут же упала рядом, прижала его голову к себе и стала утешать:
- Ну что ты, что ты, Митенька, что ты, - шептала она, вытирая то ли свои, то ли его слёзы, - у тебя же есть выбор, а это так важно, Мить. Выбор, это важно.
Он отстранился и посмотрел на неё блестящими глазами. Понял. Всё понял.
- Прости меня, Зин, - уже совсем другим голосом сказал он, - прости. Я понял. Я действительно понял. Мой выбор – ты. И детей родим, обещаю. Обещаю.
Он наклонился и поцеловал её огрубевшие руки. Прижался к ним лицом, вдыхая запах стирального порошка и травы.
А Зиночка верила. Она действительно верила. Ну не может ведь всегда быть плохо. Хорошо тоже должно быть. И у них с Митькой всё будет хорошо.
Дима встал и направился вглубь двора.
- Куда ты? – встревожилась Зиночка.
Он обернулся и развёл руками:
- Грабли надо починить, лежат вторую неделю. Скамейка мешает, все ноги уже посбивали. Пойти посмотреть материал для работ в погребе. Зин, работы куча, не отвлекай попусту. Иди воды налей Любавушке, орёт дурниной уже полчаса.
Высказался, махнул рукой, пошёл.
А деловитые курочки невозмутимо поедали свой корм, не забывая коситься в сторону хозяйки.