Жди меня и я вернусь

            
   - Хорошо то, что хорошо кончается, - сказала она, а я, потрогав свой эрегированный член, успокоился. Стоит неплохо, лежит еще лучше, а тут - закончено. Неинтересно. Сид Вишез покруче был, давным-давно, во, до родины дошла британская движуха, надо же, и ста лет не прошло, прогресс.
   Она залезла в мои штаны и томно вздохнула :
  - Не ходи к ней. Там - расхитители, как завещал нам фюрер.
   Фюрер ! Что она может знать о фюрере, да еще в пересказе писателей-сионистов, ничего. А я знал почти всё, будучи близким родственником Евы Браун и Траудель Юнге, но не по линии Блонди, а через боковую ветвь Магды, замечательной матери и просто хорошей тетеньки. Долгие зимние ночи я сидел на кошме, поджав ноги, мацая кальян, и думал о великих женщинах, пожертвовавших всем, даже иногда жизнью, за своих любимых, оказавшихся ничтожествами. Адольф гнал, что боится пленения, но чупа-чупсы с цианидом исключали возможность плена, а лишний пулеметчик перед входом в бункер ну никак не помешал бы соплякам из Гитлерюгенд, устилавшим своими телами путь танкам маршала Конева, дриснул, гад, хотя был ведь, сука, героем Великой войны. Я один знал подлинные причины такой метаморфозы : он был не настоящим, не пластмассовым, живым, только подмененным, фальшивым, как энтузиазм и единство когда-то великой страны, настолько великой и могучей...Бля, нет слов. Сейчас спою михалковский гимн и продолжу.
   С бессмертными словами про озарение пути я перемещался к двери. Осторожненько, лишь изредка подпрыгивая и шепча " Героям слава".
  - Фашист !
   Я еле увернулся от бумажного самолетика, запущенного по направлению к моей бедной головушке. Самолетик, взревев на форсаже двигателем " Локхид", промахнулся и от недостатка керосина - хвала нынешним ценам на нефть, однако - не пошел на второй заход, а приземлился в Хитроу. Там его встретил мой старый керя, не баянист, конечно, куда ему, с его синкопами. Блин, надо посоветовать, пусть глянет клевое кино " Мы из джаза", где советская негритянка, жуткая, ужасающая своей отстраненностью от выполнения пятилетних планов и вообще - несоветскостью, а голимой совковостью, завывала на неизвестном языке, с афроамериканским шармом закатывая зенки. Воспоминания о джазе приоткрыли дверцу в преисподнюю, оттуда полезли Тони Кертис с мелкой Джейми Ли на руках, Гоша с саксом на коньках в танкистском шлеме и трико, Рысс и Филиппенко, а-фада-фадо-фа-фа, а уж когда появилась довольная рожа Армстронга с песней Буйнова на устах, я ногой захлопнул лаз в Аид, знал же, следом попрут Утесов и Орлова, а такого наплыва гостей мне точно не потянуть.
   Она снаряжала задроченные дротики с просроченным кураре на конце. Опять концы. Через карман я тактильно ощутил, что порядок в танковых войсках, но все же решил пойти на компромисс.
  - Слушай, ей плохо. Понимаешь ? Я не знаю, откуда это знаю, но знаю, как не знал ни один знаток душ. Я просто повеселю ее, если получится - приободрю, и вернусь. Тогда ты сможешь бить меня дальше. Хорошо ?
   Она хмуро кивнула. А я полетел на своем бумажном самолетике, уже вошедшем в штопор над самой землей.