Евгений обвел глазами желтое приземистое здание провинциального вокзала. Крупные буквы названия населенного пункта, чахлые кусты, клумба с редкими осенними цветами… Чуть поодаль стояло еще одно здание. Скорее всего, оно не имело отношения к вокзалу. Собственно, зданием-то его в полном смысле слова нельзя было назвать: что-то вроде пристройки, не то разрушенной, не то недостроенной… Красный кирпич, пустые проемы окон, лишенные рам и стекол. Крыши у строения тоже не было, вместо нее торчали несколько кирпичных выступов… Луч сентябрьского заката осветил одно из окон, и Евгению почудилось за ним какое-то движение…
Он отвернулся, испытав непонятное, необъяснимое ощущение – как будто кто-то наблюдал за ним. Хотя вокзальная площадь была совершенно пуста. На этой станции в захолустном периферийном городке редко кто-то сходил. Если бы не командировка, Евгений вряд ли тут когда-нибудь оказался бы. А если бы не Юля…
О жене думать не хотелось. Прежде всего, Евгений боялся признаться самому себе, что просто сбежал сюда, в этот забубенный городишко, чтобы не выяснять отношений с Юлей. Его уже колотило от нее, хотя еще полгода назад он был убежден, что любит жену, и все у них было хорошо. Или казалось, что все хорошо… Но три года брака – срок критический, это и психологи говорят. За три года люди узнают друг друга как раз настолько, чтобы накопить груз взаимных претензий. Впрочем, у Евгения-то претензий как раз не было, во всяком случае – серьезных. А вот у Юли…
Он подсознательно надеялся, что по его возвращении все наладится. Юлька соскучится и начнет больше его ценить. Ну, задурила, с кем не бывает! Хотя больше всего он опасался вернуться в пустую квартиру. Ей было куда уйти от него. К маме. К подругам. Надо, надо было завести ребенка, тогда бы все, может, сложилось иначе… Но на первом году брака Юля сделала аборт, сказала, что хочет «пока пожить для себя», а потом то ли не получалось, то ли она принимала какие-то меры, но его отсутствие детей мало беспокоило, по правде говоря, он был не готов к отцовству. Ну, как сложилось, так и сложилось. Может, и к лучшему…
Мобильный Евгений отключил еще в поезде. Правда, Юля пока и не пыталась звонить. Обижена сильно, наверное, ведь он даже не поговорил с ней перед отъездом, собрал вещи, пока она была на работе, и отправил смс-ку: «Я в командировку, позднее позвоню».
Нет, нехорошо это все-таки. Надо позвонить хотя бы из гостиницы. Не захочет с ним разговаривать – пусть пеняет на себя.
К вокзалу подкатил обшарпанный кремовый «жигуленок». Местный «бомбила». Видно, следил за прибытием, а может, кто позвонил, что есть пассажир… Евгений, не раздумывая, по-дошел к машине.
- К гостинице подбросите?
- Садитесь.
За рулем был седоватый мужчина лет пятидесяти пяти, в недорогой на вид потертой черной кожаной куртке. Похоже, из интеллигенции. Скорее всего, был вынужден сменить род профессиональной деятельности из-за безденежья, решил Евгений. Он таких много навидался, в том числе и в Москве. А уж здесь-то и сам бог велел…
- Я к вам в командировку на завод, - сразу же, только усевшись рядом с водителем, бросил Евгений. Он знал, что вопросов не избежать: провинциалы обычно донельзя лю-бопытны, так как любая мелочь в захолустье становится важным событием. Он ведь сам родом из такого же глухого поселка, даже не города…
- А, понятно, - ответил шофер хорошо поставленным баритоном.
- У вас тут всего одна гостиница? – поинтересовался Евгений, чтобы поддержать разговор.
- Ну да, а зачем нам вторая? Приезжих мало, и одна-то единственная на три четверти пустует.
- А что это за здание? – кивнул пассажир на кирпичные руины рядом с вокзалом. Не то, чтобы ему было так уж это интересно, но почему-то он не нашел другой темы для разговора.
Они как раз разворачивались на пятачке.
- Это? – водитель посмотрел туда, куда указывал Ев-гений, долгим и медленным взглядом. – Это Башня.
- Да вроде непохоже на башню. Сколько там этажей – два, три?
- Третий не успели достроить. А Башней ее прозвали, потому что, по слухам, действительно башню собирались строить. Водонапорную. А может, еще для каких целей… Давно, еще до войны. Только строительство быстро прекратили. Денег, что ли, не хватило. Или нормы какие-то нарушили… Разное говорят. Меня-то тогда еще и на свете не было. Так и остался недострой. Сносить все собираются, но никак не соберутся. В детстве мы с пацанами там играли. В салки бегали, в прятки… Но потом родители нам запретили. Один мальчуган угодил в какой-то пролом и ногу себе сломал. А еще вроде какая-то девочка здесь пропала. Пришла с компа-нией ребят, отстала от них – и все, нет ее… Искали, не нашли. Думают, тоже куда-то провалилась, но не как тот пацан, а с концами… Сейчас туда больше неформалы ходят. Малолетки не суются, их старшие гоняют, да и опасно там. И про бандитов рассказывают, и про маньяков, и про педофилов, и про сатанистов… Что из этого правда, а что выдумки, вот уж не знаю…
- Может, там и привидения есть? – ехидно спросил Евгений, сам не зная зачем.
- Говорят, есть, - хмуро произнес шофер. – Только не знаю, привидение или что еще? Призраки ведь, они какие? Бесплотные! Какой вред от них людям, разве что напугают? И есть ли призрак, нет его… А там что-то другое водится… Но все это одни слухи…
Мужчина замолчал, уставился на дорогу, и Евгений понял, что расспрашивать о Башне дальше – лишнее. Да и наверняка не знает этот мужик ничего толком. И потом, зачем ему, Евгению, местные городские легенды? Для развлечения, чтобы скоротать одинокие осенние вечера в командировке?
К гостинице ехали минут семь. Шофер помог Евгению выгрузить из багажника чемодан и пошел его провожать, коротко бросив: «Пошли, договорюсь, чтобы приняли в лучшем виде». Наверное, это тоже входило в таксу за проезд, кстати, по местным меркам довольно высокую…
За стойкой в гостиничном холле сидела ярко накрашенная девушка.
- Света, ты сегодня дежуришь? Вот, доставил тебе постояльца.
Видно было, что знакомы они хорошо и давно, а может, даже соседи или родственники. Хотя в таких городках все, как правило, друг друга знают.
- Ой, дядя Паша, а у него номер-то забронирован?
Дядя Паша оглянулся на шедшего следом Евгения.
- Вам должны были звонить из Москвы, - тот произнес название их фирмы.
Света для порядка посмотрела в журнал. Компьютера у нее, конечно, не было…
- Ах, да, есть бронь. До семнадцатого.
- Ну, значит, все в порядке, я поехал, - важно сказал дядя Паша и сунул Евгению в руку свою визитку:
- Понадобится, звоните, всегда к вашим услугам. У меня лицензия.
На кусочке дешевого картона значилось: «Рожин Павел Васильевич, пассажирские перевозки». И номер мобильного.
- Я вас в четырнадцатый номер поселю, - щебетала Света. – Он двухместный, но вряд ли к вам кого-то поселят. У нас почти нет одноместных.
Евгений пожал плечами.
Через полчаса он сидел в своем номере, разбирая не-хитрые пожитки. Следовало позвонить на завод, но это можно было сделать и завтра. Тем более сейчас рабочий день уже закончен или на исходе. А вот Юля… Юле все же надо набрать, жена ведь… Он включил телефон, но ее номер был «временно отключен». Скорее всего, отключила специально, чтобы он не мог дозвониться. Что ж, теперь он позвонит только через сутки, не раньше.
Евгений рано, около десяти часов, лег спать – устал все же с дороги. Проснулся часов в восемь утра, как раз вовремя. Вчера дежурная принесла ему чаю с бутербродами, но другого питательного сервиса для постояльцев тут не было, гостиничный буфет, как он успел узнать, предназначался исключительно для персонала. Когда они ехали сюда, Евгений успел заметить в окно небольшое кафе, как раз напротив гостиницы. Наверное, редкие постояльцы столовались именно там. Выяснив у немолодой замотанной тетки за стойкой, сменившей на посту накрашенную Свету, что кафе открывается в девять, он направился туда.
Было начало десятого, кафе только открылось. Кроме Евгения, в зале присутствовала всего одна парочка, занявшая столик у окна. Он специально сел подальше от них, чтобы не мешать и чтобы они не мешали ему. Но невольно пришлось слушать их разговор: слова так и разносились по гулкому пустому залу… Без особого удивления он узнал в девушке Свету. Парень был ему, разумеется, незнаком.
- Да он раньше учителем был, - с жаром говорила Светлана. – В музыкальной школе, по классу скрипки. Гово-рят, в юности большие надежды подавал, но потом травмировал руку и играть больше не смог. Подался в преподы, а в девяностые музыкалку закрыли, не стало финансирования, вот он и пошел «бомбить». Правда, потом лицензию получил на перевозки, чтобы штрафов не платить.
- А чего ты его дядей Пашей все зовешь? – поинтере-совался спутник девушки. – Он тебе кто вообще-то?
- Да никто, его Галина Юрьевна хорошо знает, моя сменщица, они в музыкалке когда-то вместе учились, почти одного возраста… Ну, она с ним и познакомила, когда я сюда работать пришла. Он меня сразу стал Светой звать, а себя велел дядей Пашей, так и представился. Он часто сюда постояльцев возит от вокзала. И отсюда тоже.
- А чего он все возле Башни ошивается? Мы с ребятами видели, как он окна фотографирует.
- Так это у него пунктик такой, - рассмеялась Света. – Мне Галина Юрьевна рассказывала. Они в детстве туда ходили, в Башню, ну, после занятий в музыкалке… И там несчастный случай какой-то произошел. С одним мальчишкой. А еще исчезла какая-то девчонка, в которую дядя Паша был влюблен, она тоже была из музыкалки… Он все ходил ее искал, хотя родители пообещали ремнем выдрать, если только туда сунется… И школу, всех в известность поставили после этих случаев…
«А дядя Паша-то не так прост, как кажется, - подумал Евгений. – Не показал виду, что он тут заинтересованное лицо».
- Галина Юрьевна говорит, дядя Паша верит, что в Башне что-то есть, - не унималась меж тем Света.
- В каком смысле есть? – лениво переспросил ее собеседник.
- Ну, или кто-то. Там силуэт иногда виден. В четвертом окне слева на втором этаже, если смотреть с фасада…
- Чей силуэт?
- Женский. Ты что, Владик, легенду не знаешь?
- Так я же недавно в вашем городе. Откуда мне чего знать?
- Ну да, я и забыла… Я эту легенду еще в детстве слышала. Что в Башне замуровали женщину. Вроде она была женой архитектора, который Башню проектировал. Изменила ему, и он ее заживо замуровал.
- Как это можно живого человека замуровать?
- А он ее сначала снотворным опоил. Она заснула, он ее к стене подтащил и кирпичами заложил, а потом залил свежим цементным раствором…
- А как же об этом узнали? Он сам признался?
- Он вскоре после этого с собой покончил, повесился, тоже в Башне. После этого стройку будто бы и прекратили. Партийные власти дали указание. А может, еще какая причина… А откуда про убийство узнали, понятия не имею. Может, этот архитектор записку оставил…
- А труп-то из стены достали?
- Да нет, кто его будет доставать! Там он, на месте…
- Выходит, в Башне призрак водится? – засмеялся Владик. – Ну ты, Светка, фантазерка!
- Да никто не знает, что там водится! – почти прокричала Света. – Так, мелькнет что-то в окне иногда… А дядя Паша рассказывал Галине Юрьевне, что эта… сущность убивает мужчин. Но не всех подряд, а только тех, кто убивал женщин.
- Маньяков, что ли?
- Может, и маньяков тоже, но ведь женщин убивают не одни маньяки… Вот один убил свою любовницу по пьянке, отсидел восемь лет, вышел на свободу и зачем-то поперся в Башню. А на следующий день его нашли мертвым, на него балка сверху упала какая-то, голову проломила… А еще говорят, что женщина в окне показывается только своим будущим жертвам. Ну, этим мужчинам, которых она собирается убить. Приманивает их к себе, а потом и убивает…
- Светка, да прекрати пургу гнать! Пойдем лучше к тебе, у тебя ведь мать на службе?
- Да пойдем сейчас, не переживай… Хотели ведь куль-турно посидеть…
Дальше парочка принялась болтать о какой-то ерунде, обсуждать знакомых, видно, из общей компании, и Евгению стало неинтересно. Он и сам не мог понять, что так зацепило его в рассказе девушки. Ну, померещилось ему что-то в окне Башни, он даже не вспомнит теперь, в каком именно. Однако ведь никакой женщины он там не видел!
Весь день Евгений был занят – проводил переговоры с заводским руководством по поводу поставок деталей, ходил по цехам, смотрел, как эти самые детали изготовляются, смотрел кипы документов, ждал то одного начальника, то другого… Пообедал плотно и относительно дешево в заводской столовой, даже пофлиртовал с секретаршей директора, разбитной яркой девицей лет под тридцать, и чуть не назначил ей свидание, чего она, похоже, очень ждала… В гостиницу вернулся часов в шесть, так уморившись, что сразу лег на кровать. Продрых часов до девяти и вспомнил, что мобильный отключен со вчерашнего вечера. А ведь ему могли звонить и с завода, и Юля…
В Юлин звонок верилось, честно говоря, слабо. Но Ев-гений все же включил телефон. Никаких сообщений о пропу-щенных вызовах, никаких смс. Он снова набрал Юлин номер. Все тот же механический голос… Может, она симку сменила? Возникло было искушение позвонить теще или кому-то из Юлиных подружек, разведать обстановку. Но от этой идеи Евгений быстро отказался – гордость надо иметь. Звонить отсюда на их домашний московский номер было слишком дорого, но он все же набрал его – и послушал длинные гудки. То ли дома нет, то ли телефон тоже отключен. Рабочего номера Юли он не знал, зачем, когда есть мобильный?
Наутро Евгений позвонил на завод, ему сказали, чтобы подъезжал после обеда, документы будут готовы. Получив документы, он забежал в заводскую столовую, перекусил парой пирожков и чаем и помчался на автобусную остановку. Такси туда-обратно ему бы никто не стал оплачивать.
Старенький автобус медленно тащился мимо железнодо-рожных путей. Где-то сбоку мелькнуло знакомое здание вок-зала, а рядом – Башня… Странно, вчера Евгений не обратил на нее внимания, а сегодня… Он помимо желания отыскал четвертое окно слева на втором этаже. Башня была слишком далеко, чтобы что-то увидеть, но в лучах закатного солнца ему опять почудилось движение. Будто кто-то помахал рукой из окна…
«Что за чертовщина!» - пробормотал Евгений и отвернулся от окна. Впрочем, они уже проехали это место, оставив вокзал и Башню позади.
Юлины телефоны опять не отвечали. А, ладно, завтра вечером уже уезжать… Бумаги готовы, все в порядке. Дома, в Москве, разберется…
С утра семнадцатого сентября Евгений съездил в последний раз на завод, отметил командировку, пообщался с кем надо, вручил секретарше загодя купленную коробку конфет, поблагодарив «за внимательное отношение к посетителям», от чего она притворно зарделась, посетил столовую и отбыл в гостиницу на автобусе, демонстративно не глядя в окно, когда проезжали вокзал и Башню…
Оказавшись в гостинице, тут же позвонил дяде Паше, сверяясь с врученной визиткой. В принципе, он, здоровый мужчина, легко мог бы довезти свой чемодан и на автобусе, да и пожитков в нем было не так уж много, но словно дернуло его что-то набрать дяди-Пашин номер…
…Рожин подъехал к пяти, как было договорено. Билет на поезд в восемнадцать тридцать шесть лежал во внутреннем кармане плаща Евгения. Торопиться было в принципе некуда. Он мог вообще вызвать машину на шесть, ведь никаких особых пробок в этом городишке, где автомобиль продолжал считаться роскошью, не наблюдалось, ехать же отсюда до вокзала – всего несколько минут. Но язык сам повернулся сказать: «в пять часов». Как будто так и надо было.
Видавшие виды «Жигули» затормозили на вокзальной площади. Дядя Паша сунулся было открывать багажник, доставать чемодан…
- Не надо пока, - махнул рукой Евгений. – Лучше пойдемте со мной.
- Что? – переспросил Рожин, но по тембру его голоса Евгений понял, что он что-то знает. Или о чем-то догадывается.
Павел Васильевич покорно последовал за своим пассажиром. Евгений слышал за спиной сопение немолодого человека. И даже когда он, миновав вход в здание вокзала, свернул к Башне, тот ни о чем не спросил.
Дверей как таковых не было. Просто проем в стене, которая начала уже врастать в землю. Может, даже выломанный, а дверь тут и не планировалась… Евгений избегал смотреть на окна.
- Я дальше не пойду, - сказал Рожин, когда они ока-зались у проема.
- Вы же хотели… кого-то найти. Увидеть все своими глазами. Мне рассказывали…
- Не знаю, кто вам об этом рассказывал, - голос Павла Васильевича дрогнул. – Я тогда был подростком. Тринадцать лет. Возраст первой влюбленности. Ее звали Катя. Ей было двенадцать. Мы учились в одной музыкальной школе, и я долго не осмеливался к ней подойти. Она казалась мне созданием не от мира сего – такая тонкая, с золотистыми волосами… Потом мы начали дружить. Пару раз сходили с ней в кино. И вот она пропала. Слухи ходили разные. Кто говорил, это был несчастный случай, кто – что старшие парни изнасиловали ее, убили и бросили в какой-то подвал или колодец, а потом забросали сверху камнями и хламом, чтобы ее никогда не нашли… Ребята, которые были тогда с ней, уверяли, что она просто исчезла… Конечно, были поиски. Но безуспешные. И тогда я стал ходить сюда почти каждый день. Сначала мне казалось, что она еще может быть жива, потом я мечтал отыскать хотя бы ее тело… Однажды меня сильно избили старшие пацаны, заметив, что я кручусь возле Башни. Они устроили тут притон, пили, курили, играли в карты на деньги… Может, они и убили мою Катюшу. Доказательств никаких, только слухи… Но через несколько месяцев после Катиного исчезновения трое парней, которые часто ходили в Башню, отравились, выпив какую-то гадость вместо водки. Они попали в больницу, двое умерли, один ослеп на оба глаза. Многие тогда поговаривали, что это, должно быть, возмездие… А этот ослепший парень рассказывал всем, что незадолго до несчастного случая он с теми двумя, что скончались в больнице, видел в окне Башни какую-то женщину…
- Мне говорили, что это дух жены архитектора, которую муж заживо здесь замуровал.
- Никто не знает, была ли эта жена архитектора на самом деле. А вот Катя – была. Мне хотелось думать, что это Катя… Или то, кем она стала… Что она сумела отомстить своим обидчикам…
- Вы точно со мной не пойдете?
Рожин покачал головой.
- У меня семья – жена, дочь, внучка… Не хочу риско-вать. И вам бы не советовал. Но вы ведь все равно туда пойдете? Вы что-то видели, да?
- Не ваше дело, - грубо произнес Евгений.
– Прошу вас, - сказал он уже мягче, - ступайте тогда назад к машине. Если через двадцать минут я не вернусь, то звоните в полицию. Отдайте им мой чемодан, и вот вам мой сотовый, там все нужные номера…
Павел Васильевич поколебался, но телефон взял и сунул в карман куртки.
Убедившись, что Рожин шагает к «Жигулям», Евгений переступил порог Башни. Собственно, порога как такового и не было. Просто неровный цементный пол. Внутри было полутемно, сквозь проемы окон проникал слабый свет с улицы... Он сразу понял, что людей в здании нет. Здешние завсегдатаи, наверно, приходят позже, когда стемнеет. Так им удобнее и романтичнее.
Стены, как водится в таких местах, были испещрены различными надписями, от: «Здесь был Вова» до: «Оставь надежду всяк, сюда входящий». Была и такая надпись: «Ты никогда не выйдешь отсюда живым». Никакого особого впечатления все это на Евгения не произвело. Он поискал лестницу наверх и вскоре увидел ее. Узкая, крутая… Ступени осыпались, но по ним вполне можно было подняться. Евгений стал подниматься, придерживаясь рукой за торчавшую сбоку грядку кирпича – перила, естественно, отсутствовали. Его рука вмиг стала красной от кирпичной крошки.
Наверху пол был более гладким, там лежали плиты. Интересно, где те самые страшные колодцы и проломы? Вероятно, все же внизу, в другой части здания. Евгений покрутил головой, пытаясь определить, где то самое четвертое окно слева по фасаду.
- Эй! – громко позвал он на всякий случай, хотя знал, что никто не откликнется. И знал, что никакой женщины в окне нет…
Дядя Паша посмотрел на часы. Прошло целых сорок минут с тех пор, как его пассажир вошел в Башню. Зачем-то он ждал лишних двадцать минут, хотя с самого начала знал, чем кончится дело. Этот случай был у него третьим, все они были мужчинами, и всегда их необъяснимо тянуло сюда, в Башню… Второго Рожин пытался отговорить от затеи, но напрасно. Потом он понял, что это не в его власти.
Павел Васильевич посмотрел на окна Башни. Ему так хотелось, чтобы в лучах заходящего солнца в окне мелькнула тень. Только тень… Но он знал, что никогда ее не увидит.
Полицейским он сказал то, что и в прошлые два раза – вез пассажира, тот попросил остановиться возле Башни, подождать несколько минут – но прошло уже много времени, а человека нет. Может, случилось чего? Он знал, что в убийстве его никогда не обвинят, это будет что-то другое – самоубийство или несчастный случай…
Он дождался, когда на носилках вынесли тело, накрытое простыней.
- Ну что, протокол оформлять будем, Васильич? – важно спросил парень в форме капитана. Рожин знал его, тот когда-то был его учеником, но с годами, как и сам учитель, начисто забыл про скрипку, и вот теперь позволял себе такую вольность, как называть бывшего педагога просто по отчеству, да еще с фамильярным оттенком…
- Что с ним случилось? – кивнул дядя Паша на носилки.
- Разрыв сердца вроде. Никаких повреждений на трупе нет. Может, испугался сильно чего-то?
Через день в город приехала молодая женщина. Явилась в местное отделение полиции и назвалась женой покойного Евгения Вахрушева. Вернее, теперь уже его вдовой… Уладив все необходимые формальности (смерть от разрыва сердца подтвердилась), Юлия Вахрушева захотела побеседовать с Павлом Васильевичем Рожиным, который оказался последним, кто видел ее мужа перед смертью. Они встретились в том самом кафе напротив гостиницы, где Евгений завтракал на другое утро после прибытия. Оба заказали себе только чай.
- Почему он пошел туда? – спрашивала Юлия. – Что ему там было делать?
- Не знаю, - пожал плечами ее собеседник. – Просто попросил меня подождать, а сам туда вошел… Может, хотел посмотреть на местную достопримечательность. О ней ведь легенды ходят.
- Меня не интересуют ваши местные легенды! Меня ин-тересует, почему умер мой муж! Ведь ему было всего тридцать четыре года! И сердце всегда было здоровым…
- Всякое бывает, - с утешительными нотками в голосе произнес дядя Паша. – Я вам очень сочувствую… Кстати, у вас это первый брак?
- У меня – да. А вот у Жени – второй. Первая жена у него умерла. Нелепая история – Женя купил арахисовый торт, а у жены, ее звали Настя, оказалась сильная аллергия на арахис… Они оба и не знали, что в составе торта есть арахис… Пока «Скорая» приехала, Настя уже задохнулась… Потом выяснилось, что она еще и беременная была на втором месяце, ужас! А через год мы познакомились… Бедный Женька, а мы ведь перед его смертью все ссорились из-за ерунды, я даже телефоны отключила, когда он уехал в командировку… Потом включила, и как раз следователь позвонил…
Она заплакала, тихонько сморкаясь в кружевной плато-чек.
- От судьбы, видно, не уйдешь, - назидательно сказал Рожин. Он смотрел на женщину напротив, но видел совсем другую – тонкую девочку с золотистыми волосами, которая в одной руке держала скрипочку в футляре, а другой махала ему из окна на втором этаже…