В одной далекой стране, где танцует над телом поверженного демона шестирукий Шива, чьи подданные разделены на четыре касты и пятую – касту неприкасаемых, жил один юноша из касты жрецов. Его семья родила много преданных и одаренных брахманов, но этот юноша превзошел всех – и дело было не только в его необычайной одаренности, не в его красноречии и не в том, что он в споре побеждал любого.
Правитель рос, Отмеченный Знаком Агни. Он видел духов огня и взгляд его был подвластен огню. Все, на что смотрел он, если только он при этом был зол, сначала согревалось, затем накаливалось и, наконец, воспламенялось, пока не сгорало дотла. Другие дети веселились, видя, как мальчик зажигает щепки. Но чем старше он становился, тем был впечатлительнее и тем чаще вспыхивали вокруг него вещи. Гнев его не был праведным гневом божества, и отец учил мальчика медитировать, чтобы тот мог овладеть своим гневом. Практически все время мальчик проводил в глубокой медитации у ручья. А в доме все, что могло воспламениться, старались убрать от ребенка подальше. Его начинали побаиваться.
На Отмеченного Знаком Агни ехали посмотреть со всех концов света. Все желали преклонить перед ним колени, надеясь на то, знак Шивы, узрев который, человек получает благословление в мирских делах. Все везли Отмеченному Знаком Агни, а также ближайшему храму в дар лучшие шелка, золото, ковры. Были, конечно, и те, кто приезжал только чтобы посмотреть на чудесного мальчика. Разлетались слухи о том, что в лице мальчика сам Будда снова пришел в наш мир – хотя от Будды в мальчике была лишь способность творить чудо, которой он даже не добивался, как отшельники-саманы, что годами отказывают себе во сне и пище. Кто-то говорил, что мальчик – слуга темных сил, и даже видел в его рождении предвестье конца света. Не воспламенит ли он весь мир? И все, кто окружал мальчика, боялись огня, все боялись прогневать его и потому почти всегда и во всем с ним соглашались.
Потому он рос избалованным ребенком. Хоть он и выполнял долг жреца наравне с другими – приносил жертвы богам, разучивал гимны священных Вед, медитировал – но чаще вместе со своими приближенными был занят приемом гостей. Он не раз поджигал скатерть на столе, занавеску или еду в тарелке, и на эти шалости все закрывали глаза. Слуги, получавшие ожоги, были виноваты сами: ведь они сами приблизились к огню. Но однажды произошел несчастный случай. Это случилось, когда мальчик уже стал юношей: на глазах у своих почетных гостей за мелкую провинность юноша разозлился на слугу. Все могло бы обойтись ожогом, но в несколько секунд слуга превратился в пепел.
Разлетелись слухи, и гостей стало приходить меньше. Все жили в постоянном страхе. Способности юноши росли. Вот уже не только злость, но и какая-нибудь досада или наоборот, радость, заставляли предметы вокруг воспламениться. Потому огромный дом, где он жил, был оснащен специальными каналами для поставления воды, чтобы можно было потушить пожар в любое время суток. Правда, пожар в доме ни разу не вспыхивал – и потому никто не знал, поможет ли это средство. Когда юноше снился дурной сон – горела занавеска, когда он радовался пению соловья – накалялась кованная решетка, а в моменты, когда он был весел и смеялся – по полу катались огненные шарики, прожигавшие ковер. Конечно, все старались охранять его покой, но разве может человек не испытывать эмоций?
Страшное событие все-таки повторилось, и тогда все в доме стали избегать Отмеченного Знаком Агни. Слуги теперь старались как можно реже приходить к нему, друзья уже не так часто желали его видеть. Часто ему приходилось идти к священному дереву в одиночку, часто кто-нибудь, встретив его, опускал глаза, сделав вид, что не узнал. Даже отец и мать стали меньше с ним разговаривать. И им овладела печаль.
Его стали тревожить вопросы: что же на самом деле о нем говорят люди? Почему все отвернулись от него? За что они его так наказывают? Боятся? Но это же вышло случайно, он ни в чем не виноват… Откуда ему было знать, что слуги по приказу отца юноши всеми правдами и неправдами старались никого к нему не пустить?
Он не знал, что делать с даром, тягостным, как проклятие, он остался бы с ним один на один. Но был у него один преданный слуга, кроткий и послушный, правда, молчаливый… И все же молчаливость слуги была господину только на руку. Они были одного возраста, вместе росли, и слуга каждый день видел чудеса, которые совершал господин. Потому он хорошо знал и свое место, и свою роль в жизни господина. Он знал, какое и когда нужно сказать слово, чтобы помочь господину укротить гнев, и все были ему за то благодарны.
Но любовь к его господину и преданную дружбу к нему отравляла зависть. Благоговея перед даром Шивы, он тайно мечтал о таком же, мечтал занять место своего господина. Его возмущала несправедливость. Он спрашивал себя: «Почему владеет даром он, а не я? Почему я должен быть всего лишь зрителем и слугой, когда он нарушает законы природы, показывая чудеса всем приезжим? Будь я им, я бы ни за что не сидел здесь – я бы пустился в странствие, чтобы найти мудрость и смирение, и достиг бы значительно больших высот в медитации, чем он!..»
Он думал так, но тут же чувствовал, что мысли его дурны. Ведь Отмеченный Знаком Агни доверял ему как самому себе. Кроме того, семья слуги была известным в его касте родом, его отца и мать уважали. В такие минуты он думал: «Как посмел я пожелать себе его судьбы? Я уверен, в прошлой жизни он был – самый неистовый саман, самый преданный последователь своего учения, и потому ему дарована сила повелевать огнем. Нет, не может быть, чтобы дар этот был проклятием – впереди у него долгий путь, дар – это испытание, преодолев которое, он сможет нести миру не разрушение, но свет. Он рожден, чтобы нести в мир свет!»
И все-таки слуга не мог ничего поделать со своим порочным желанием. Эта мечта зародилась в нем еще в раннем детстве, он рос с нею и, может быть, лишь благодаря большой любви держал ее в узде. Но не эта ли мечта научила его ладить с тем, кого все боялись, утихомиривать его гнев и радость, всегда находя для него нужные слова, даря мир его душе?
Однажды в полнолуние, когда луна светила особенно ярко, Отмеченный Знаком Агни прогуливался вдоль реки неподалеку от своего дома, и увидел вдалеке прекрасную юную девушку. Завороженный ее красотой, он пошел на тусклый свет луны, на свет ее глаз, не помня себя, но тут видение исчезло. Долго он искал ее, пока не уснул под баньяновым деревом*, измотанный. Во сне он видел, как она улыбается ему и ведет его куда-то за руку.
Утром, едва проснувшись, он понял одну вещь: в тот момент, когда он ее увидел, его сердце переполняла радость, но огонь почему-то не пришел к нему. Он возвратился к своим делам. Слуга отметил про себя, что что-то переменилось в его господине.
На следующую ночь видение повторилось. Прекрасная девушка, стоило Отмеченному Знаком Агни к ней приблизиться, бежала прочь, и исчезала столь быстро, что он даже не мог заметить, в какую сторону она бежала – лишь когда он видел ее взметнувшиеся черные, как ночь, волосы, острое жало тоски поражало его в самое сердце. Но огонь, когда он ее видел, и даже когда она исчезала, не появлялся... Надежда снова ее увидеть оставляла на его устах загадочную улыбку. Слуга проследил за ним – и увидел чудо. Он понял, в чем дело: сердцем его господина овладела любовь.
Смешанные чувства овладели слугой: он был и счастлив за господина, и рад, что огонь обуздан, и в то же время завидовал ему… Но любовь к господину одолела зависть. На следующую ночь слуга подкрался к красавице и поймал ее за руку, когда та убегала от господина. Та не сопротивлялась. Они стояли в чаще, пока Отмеченный Знаком Агни звал ее на опушке. В лунном свете слуга увидел, что она – из касты неприкасаемых. Он держал ее за руку. Это означало, что он уже осквернен. Но, может быть, искупления вины можно избежать? Никому не говорить… Никому не говорить!
Девушка попыталась высвободить руку, но у нее ничего не вышло, и тогда она тихо сказала своему пленителю:
– Прошу, отпусти меня! Я не люблю его – ты мне мил, только ты один. Это тебя я надеюсь увидеть среди ночи... Нет мне жизни, если не стану твоей! Позволь мне спросить позволения у матери и отца. Завтра перед рассветом я буду ждать тебя здесь, на этом самом месте, когда твой господин будет уже спать... Обещаю! – и добавила:
– Меня зовут Лаксми.
Слуга ослабил хватку – больше от неожиданности, чем поддавшись на ее уговоры, и девушка стремительно скрылась в деревьях. Он хорошо знала джунгли, лучше его. На земле что-то блестело. Он наклонился – и поднял ее браслет.
Наутро слуга знал, что ему не выпутаться из злополучных сетей: девушка, которую любил его господин, любила его, а он ее не любил. К тому же она была из неприкасаемых... Это было горе для его господина: отец не мог позволить ему жениться на ней. Для нее навек закрыты двери всех домов высших каст.
Если рассказать господину, то можно вызвать его гнев, сообразил слуга, если не прийти на рассвете, то девушка придумает что-нибудь еще, вероятнее всего его ждет страшная смерть. Но мудрый слуга нашел выход. Он написал господину письмо от имени Лаксми, в котором говорилось, что она из семьи слуг, что давно любит его, но боится осуждения со стороны своей семьи, поэтому просит его – вдруг кто-то из ее братьев проследит за нею! – поменяться со своим слугой платьями. Перед самым рассветом он – жрец в костюме своего слуги – должен явиться в условленном месте, где она будет его ждать. Слуга приложил к письму ее браслет. Полюбит его, когда увидит вблизи! Договорятся как-нибудь. Ей его огонь не страшен, а если даже и так – это все же лучше чем пламя несчастливой любви.
Брахман, прочитав письмо, обрадовался. Он подозвал слугу, рассказал ему, в чем дело и попросил о помощи. Слуга согласился. Они обменялись платьями. Ночью слуга в платье господина увидел красавицу там же, где ее всегда видел господин, и побежал за ней, втайне опасаясь, что она узнает, и господин, наблюдающий из-за дерева, все поймет. Девушка убежала. Он позвал ее несколько раз голосом своего господина и после лег спать.
И вот на рассвете жрец ждал в условленном месте. Сердце его бешено колотилось. Оно едва не выпрыгнуло из груди, когда он увидел ее, сидящую в простом мешковатом платье.
Она из неприкасаемых? Ну и что? Что может стать помехой у любви? Девушка увидела, что это не ее возлюбленный, поняла, что обманута и залилась слезами. Юноша пребывал в замешательстве, но обнял ее, тем самым нарушив запрет, и сквозь слезы она рассказывала ему всю правду. С каждым ее словом что-то в нем умирало. Ему казалось, мир рушится, и вокруг остается одна выжженная пустыня. Но пламя не появлялось, когда он был рядом с нею.
Он попросил ее быть с ним и жить в его доме потому, что боялся, что когда она уйдет, из его груди вылетит жар, который испепелит весь мир. Он пообещал ей, что скроет ее происхождение, что ни за что не тронет ее, но оденет в дорогие шелка и украшения будет дарить ей преданным другом до тех пор, пока она не полюбит его, даже если ему придется ждать до конца своих дней. Девушка помолчала – и согласилась. Так она сможет хотя бы видеть своего возлюбленного...
Вместе они вошли в дом. Там их ждал слуга, уже успевший переодеться в свое повседневное платье. Увидев их вместе, он обрадовался за своего господина. Он улыбался, когда двое переступали порог дома, но тут Лаксми увидела своего возлюбленного. Увидев его, она не выдержала и побежала к лесу. Отмеченный Знаком Агни ринулся за нею, но девушка, выросшая среди лесов, была быстрее. Она скрылась в непролазных джунглях, и правитель вернулся домой ни с чем. Слез его было не унять. Даже утешительные слова слуги были бессильны.
С каждой его слезинкой в доме что-нибудь воспламенялось. Отец, услышав рассказ слуги, приказал немедленно разыскать беглянку, но было слишком поздно. Дом был в огне, кто-то из слуг рискнул приблизиться к покоям юноши, но тут же загорелся, все вместе пытались унять пожар. Огонь вспыхивал в разных частях дома, то там, то здесь слышались чьи-то крики, и вскоре объял все вокруг…
…На выжженной земле, среди пепла, среди пожарища стоял человек. Одежда его потускнела от пепла и была кое-где пропалена. В глазах стояла печаль. Теперь он знал, кто он. Вокруг него не было никого, кто бы мог ему перечить. Куда ни глянь, его окружала пустыня – и там, где был сад, и там, где росли прежде леса, непролазные джунгли его детских игр, и на холме, где стоял прежде храм, куда стекались паломники со всего света, и вдалеке, на горизонте, где стояли жилища неприкасаемых. Ему почему-то было одинаково горестно из-за смерти родителей и из-за смерти слуг.
Остались ли живы боги?.. – подумал он про себя. Он удивился своему спокойствию, которое нарушала только печаль – но и она отступит, – теперь он знал это. Все отступает, любое пламя – перед ровным течением реки времен. Он заплакал.
Но тут кто-то позвал его. Это был голос его слуги! Лучше других понимая своего господина, он предвидел катастрофу и вовремя скрылся.
– Не плачьте, господин, вы не виноваты ни в чем. Мы разыщем ее. Я уверен, что она уцелела. – сказал слуга. Хотя он еще даже не вполне осознавал, что произошло – в его голове не укладывалось понимание, что все, кого он знал, сгорели заживо, – но сердце его переполняло преклонение перед силой господина. Он видел ее, и знал теперь точно, что служит самому сильному из всех людей, и больше не испытывал зависти: как будто кто-то вынул занозу из его стопы. Но какой ценой далось ему то знание, и какой ценой он узнал настоящую дружбу!
Его господин плакал, но огня больше не было. Тогда он, слуга самого сильного человека в мире, наклонился и поднял с земли пригоршню пепла. Он долго всматривался в пепел, и призраки прошлой жизни танцевали перед его очами, но мысли его были озарены любовью к его господину и уже где-то на горизонте исчезала та его детская мечта – стать Отмеченным Знаком Агни. Позади была пустота – и впереди была пустота. Но тут он почувствовал, что под пеплом в его ладонях что-то шевельнулось. Сквозь бесплодный пепел, сквозь почву, утратившую способность родить, пробивался маленький зеленый росток.
– Господин! Посмотрите… Кажется, это росток дерева Ашока!**
____
* Баньян гордо занимает свое место в числе священных деревьев Индии.
Его надземные корни врастают в землю, формируя дополнительные стволы. Именно поэтому его называют Бахупада – многоногий, символизируя долгую жизнь и являясь воплощением божественного создателя Брахмы.
Это дерево непременно сажают напротив индуистских храмов. Считается даже, что в его многочисленных стеблях живут Боги и духи. Именно под баньяном восседали в трансе индуистские мудрецы в поисках просветления, под ним проводились собрания и выполнялись священныеритуалы.
Некоторые баньяновые деревья достигают более 100 футов в высоту и более тысячи футов в обхвате. Неудивительно, что существуют поверия, что под одним деревом могут укрыться десять тысяч человек.
Баньяновое дерево упоминается в записках многих путешественников.
Бишоп Хебер (1825 г.) был так потрясен видом этого дерева, что он воскликнул: «Какое прекрасное место для поклонения!» Рассказы путешественников даже побудили великого английского поэта Милтона сослаться на баньяновое дерево в своем «Потерянном рае».
** Дерево Ашока считается деревом поклонения Каме, Богу любви, и по преданиям, его почки открываются и начинают цвести, когда его корней касаются стопы прекрасной девушки.
О дереве Билва с его трехлистниками, напоминающими Тришул или трезубец, находящийся в руках у Бога Шивы, упоминается в индуистской мифологии. Его плод считается очищающим кровь.