(из цикла "Разные судьбы")
Въедливый буквоед, прочитав название, сразу поставит двойку и зашвырнёт книжку в стопку не читанных никогда и непроверенных сочинений.
«Кота Черныша – поместить под серьёзный заголовок «Разные судьбы»! В таких книжках должны писать только про выдающихся людей, про человека, прошедшего нелёгкий путь от пионера до депутата Верховного Совета, которого потом, когда он публично и смело уйдёт из партии после перестройки, громко хлопнув дверью, ещё трижды переизберут в Государственную Думу... Про людей надо писать в книжке с таким названием – не про кота! Он, может быть, ходил под кровать», – скажет буквоед.
Отвечу: кот Черныш всё же достоин. Как и многие депутаты. И многие прочие коты тоже заслужили. Если и совершали они противоправные действия, то по незнанию законов только, потому что конституцию ни новую, ни старую, как и депутатам, мы так им и не прочитали, хотя незнание не освобождает от ответственности, и часто котам за это попадает. По природе своей безгрешные создания. По наивности заносит их в разные истории на грешной российской почве, и входят они в противоречие с нашими законами. В некотором роде существа совершенные и редкие, не считая собак и других братьев меньших: что бы они противоправное ни совершали, приносят нам истинное огорчение только один раз в жизни. О грустном пока не будем говорить
Родился кот Черныш в деревне, где начал свой нелёгкий путь. И долго он жил, не имея имени – ни эстрадного, ни вообще какого – в деревне его никак не называли. Обращались к нему с «кис-кис», кот не обижался – ко всем серо-полосатым обращались так же, когда звали поесть. Но он один был чёрный. С одним только белым, едва заметным пятнышком на груди. И получил звучное индивидуальное имя от приехавших будущих его хозяев, которые таковыми по наивности своей себя посчитали, которые забрали его в город, а он не сильно судьбе сопротивлялся. Один раз только меня немножко поцарапал, когда я засовывал его в кабину. Увезли за сто километров на машине «Победа» голубого цвета.
Кот Черныш не такой уж был идеально чёрный и пушистый, как я писал раньше. Были у него и пятнышки, и пятна: и одиночные белые шерстинки, затерявшиеся в добротном мехе, и особенные пятна в его кошачьем поведении, которые белыми не назовёшь, но тоже не отмоешь. Врождённые были его криминальные замашки или привнесённые в процессе жития на грешной земле – никто не скажет. Возможно, кота испортило несостоявшееся повешение на ошейнике, которое нечаянно случилось во время игры в служебное собаководство. Возможно, он тогда для себя решил: надо спешить жить, а то какой-нибудь обормот играючи тебя всё же повесит, и закончится прекрасное кино, почти не начавшись. Поведение своё он сильно изменил.
Сперва делишки, потом дела, а вскоре уже и квалифицированные преступления стали приходить в его биографию.
Где он тому научился – не знаю. Про то, что кот Васька просовывал лапу в клетку и бандитскими когтями терроризировал кроликов, я коту Чернышу никогда не рассказывал.
Он повадился проворачивать это мероприятия применительно к голубям нашего соседа, которые жили на сарае в голубятне. Пошёл, как говорится, по наклонной. А у него ведь было всё!
Город – это не деревня, смычки, слава господу, не произошло. В деревне к братьям меньшим, прямо скажем, отношение плёвое. Штанишки для прогулки не шьют, бантики не завязывают, к собственному визажисту на легковушке не отвозят. А если кот заболеет, к ветеринару не повезут, а будут ждать, когда он сам тихо лапы протянет, чтобы закопать его без особых церемоний за огородом. Поесть из консервной банки дадут, и за это пусть спасибо ещё скажет. А под ногами, если будет путаться и тереться, выпрашивая чего-нибудь дополнительно, ещё и сапогом за наглость свою под зад получит.
Черныш приехал в город на всё, можно сказать, готовое. Свежей рыбой его кормили – старший хозяйский сын был заядлый рыболов, иногда прямо к завтраку Черныша плотвой обеспечивал. Рыбки ещё хвостами шевелили, когда он их, предварительно понюхав, лапкой осторожно трогал, примеряясь. И в магазинах небольшого того городка в те времена с продуктами недостатка не было – это позже прилавки магазинов опустеют. И мясными продуктами его кормили, и морепродуктами свежими потчевали – до отвала его на боковую, парным молоком отпаивали, если переедал и после животом мучился. К ветеринару водили.
И дом, в который он попал, был не какой-то там двухэтажный, а нормальный почти сельский дом – в городе! – с настоящим огородом: если хочешь, просто в огороде бегай, или играй в шуры-муры с кошками, если тебе наломит от калорийной пищи. Гуляй между грядками, георгины нюхай, и выбирай – в кошках недостатка не было, вероятно, по причине демографического прекоса в тамошней округе.
Живи – не хочу!
Сперва он «так жил». Вёл нормальный кошачий образ городского публичного кота. Котята чёрные пушистые по улице забегали.
Играючи разогнал крыс в подвале. Крысы переселились в соседний двухэтажный заброшенный дом дореволюционной постройки. Первый этаж того старинного дома был кирпичный, верхний – деревянный, имелся и подвал, в котором крыс было видимо-невидимо. Ушли туда, откуда пришли, места им там хватало. Черныш не успокоился, делал профилактические набеги на их территорию.
Играл с бумажкой, гоняя лапкой её по полу, подняв хвост. За верёвочкой тоже гонялся, как за мышиным хвостиком, когда я этот хвостик по полу перед ним протаскивал. Когти мне в руку запускал, если я его валил на спину и щекотал пушистую грудку, а он покусывал щекотавшую кисть руки, запускал когти глубже, но не царапал, потому что я руку не выдёргивал, а терпел и ждал, когда он сам великодушно отпустит.
Полюбил кот голубей. Вначале на сизых, на беспризорных голубей охотился. Прильнёт к земле, весь распластается, ползёт или мелкими перебежками, меленькими шажками, к цели своей, прижав уши, приближается, потом ещё проползёт сколько-то и вдруг – прыгнет. Только перья по сторонам летят. И ку-ку – голубь мира!
Так он к охоте приноровился – нередко мы перья по саду собирали. Куда он утаскивал саму добычу – не знаю. Словно кому-то отдавал. Обедать домой ходил регулярно. Может быть, заготовками на чёрный день занимался, тайников я не обнаруживал, а может, благотворительностью отъевшийся домашний кот промышлял, мне это тоже не известно. Если бы в нынешнюю эпоху был у меня такой котик, наверно, можно было бы с ним и о бизнесе подумать.
Так бы и ничего – голуби ничьи были. Хотя и противоправные то были действия – как никак голуби мира еженедельно гибли! – на безобразия Черныша никто не жаловался. Так бы он и жил дальше, но положил глаз на голубей благородных, которые высоко в небе летали и залетали прямо в голубятню, расположенную на сарае.
Забирался Черныш на сарай. Сидел-мечтал и облизывался – никак было не подобраться к зазевавшемуся пернатому. Вот если бы тот пернатый сел бы на крыше – эх, да!- было бы дело совсем другое. А нет! Прямо с неба через дырку на верхотуре – пырх! – в голубятню и залетают. А дырка – а-я-яй, как высоко! – устроена так, чтобы коту приличному туда не забраться. А если заберёшься, ещё и в клетку свалишься и попадёшься тогда с поличным.
Сосед Коля однажды сердитый пришёл к нам в дом с серьёзным разговором. О чём-то он с отцом долго говорил, вышел от нас немного успокоенный.
Однажды я обнаружил на нашем огороде белые перья. Вряд ли они могли принадлежать беспризорному голубку. И всё чаще в нашем доме стал появляться сердитый сосед Коля. Приходил жаловаться, что один голубь уже пропал, что виновника он за лапу, конечно, не поймал, но это лишь дело времени, и кто виноват, Коля не сомневается: чёрный разбойник днями просиживает на крыше сарая, плотоядно облизываясь. Голуби нервничают и болеют от постоянного душевного напряжения.
Всё чаще сосед уходил от нас неуспокоенный.
«Ладно, ладно, посмотрим! Тогда не пеняйте!» – сказал он однажды, выходя из нашего дома, надевая шапку на крыльце.
Раза два я видел: Коля-сосед с крепкой палкой гонялся по нашему огороду за Чернышом. Наш сад от Колиного огорода забором не отделялся, а потому сосед имел полное право за котом бегать в состоянии аффекта по нашему участку. Кот отрывался на безопасное расстояние, издевательски останавливался и оборачивался, глядя на отставшего от него голубятника, и помахивал хвостом, как бы ожидая, когда он опять погонится – было заметно, что Чернышу это соревнование было в радость. А Колю-соседа это больше злило. Отдышавшись и взяв палку опять наизготовку, возобновлял погоню, прицельно бросал палку вдогонку, как бросают биту, играя в городки, но в кота так и не попадал.
Черныш уже сидел где-то в кустах и, вероятно, думал, что всегда так удачно будет для него дело складываться.
Сколь верёвочка не вейся.
Однажды кот попал. То ли его поймали, когда он лапу через сетку просунул, и лапа в сетке застряла, то ли в залётное окошко нечаянно он свалился, когда увлёкся, а потом не смог выбраться, чтобы убежать, – кота взяли. Коля его отловил, чем-то его зафиксировал, чтоб не царапался, спустился вниз, донёс до выгребного туалета с деревянным очком и – в очко его бросил.
Наш котик имел обычай, приходя домой, ещё на крылечке мяукать, чтобы его в дверь впустили.
В тот день как раз на крылечке и замяукало.
Когда дверь открыли, котик пулей влетел в дом, пробежал по всем комнатам, оставляя пахучие отпечатки. И вообще страшно всё завоняло. Дышать было невозможно. И поймать котика было проблематично: и прикоснуться-то к нему было страшно, и поймать вообще долго не могли. Он везде побывал. По кроватям попрыгал, под кроватями посидел, на стол забирался.
Всё это надо было отмывать, отстирывать, всё надо было чистить. И, главное, надо было как-то мыть самого пушистого виновника. Его мыли три дня в тазу, меняли воду и опять мыли. Прыскали одеколоном. Извели все мамины духи. И всё равно – страстного желания, чтобы его погладить, долго не появлялось. От кота пёрло на метр.
Имелось рацпредложение – побрить! – и бритого, уже египетского лысого кота, отмывать начисто. Предложение поступило от предприимчивого моего брата. Когтистое создание сверх меры было подвижным, никак оно не фиксировалось и царапалось, а рельеф для бритья был очень сложный – от идеи отказались. Решили просто жить и ждать. Со временем, через месяц-два ещё попахивало чуть-чуть, но было вполне терпимо и можно было котика пустить к себе на кровать, чтобы он перед сном помурлыкал.
С Колей разбираться не стали. Сами были мы виноваты. А вскоре мы уехали в другой город и кота забрали с собой.
На новом месте мы жили в трёхэтажном доме. Харчи там у кота не хуже, а даже лучше были, потому что отец наш получил повышение по службе с пропорциональным повышением зарплаты. Но дворовая обстановка стала совершенно другая. На выходе из подъезда сразу начинался асфальт – не травка зелёная. Имелся в распоряжении, правда, большой подвал и дровяные сараи соседнего двора, так что погулять коту всё же было где.
Во дворе появились голубиные перья. Видел я однажды и вороньи. В округе через какое-то время забегали чёрные пушистые котики.
Не охота на голубей кота сгубила. Сгубил его квартирный вопрос, а точнее сказать, многоквартирный дом и путь по лестнице от квартиры со второго этажа до двери на улицу. Путь тот был длинный, и мало ли чего на том пути могло приключиться криминального.
Выдвинули мы рабочую версию, что первыми на коврик у двери нашего соседа всё же сходили коты из квартиры этажом выше. А наш кот по привычке уничтожать чужие метки попался с поличным во время маркировочной процедуры.
Имелись и косвенные улики на котов из квартиры третьего этажа, котов там было пять штук. Нашлись даже свидетели. Но наш любимый и лучший дворовый кот, которому ходить под чужие двери было бы «западло», раз он вольготно проживал в обширном уличном ареале и был там полноправным хозяином, всё равно попался один с поличным. Был скандал.
За котом мы следили, до двери на улицу его провожали и встречали с улицы, а безобразия продолжались. Котов с третьего этажа так и не поймали на месте преступления, а потому встал вопрос: чёрного неисправимого кота надо выселять на сто первый километр или... Мы выбрали первое. Кота увезли. Но «безобразия» всё же не прекратились. Впоследствии поймали других котов, но Черныша так и не реабилитировали.
Не защитили мы котика своего любимого – предали мы его! – отвезли в ссылку к первым его хозяевам на малую его родину. Они взяли.
Смычки города с деревней за время, которое кот шикарно провёл в городах, так и не случилось. Отношение к собакам и котам, а ко вторым особенно, по-прежнему оставалось плёвое. И харчи на селе не те, что в городе, не только у котов, а даже у самих хозяев. А потому позитивный кот самостоятельно занимался заготовками, чтобы иметь к жидкой похлёбке калорийный довесок. От скуки только охотился на сорок и на ворон с воробьями. Ел ли он их – нет, наверно, не ел, потому что находили их неощипанные тушки между грядок совершенно не тронутыми. Переловил всех кротов в ближайшей округе и стаскал под крылечко дома тоже только ради забавы. А мышей и крыс – гадость эту он вообще в пищу не употреблял – поганое поголовье в хлеву и сарае поубавилось. Сороки, вороны, кроты, как пища, его не интересовали. Его интересовали кошерные домашние цыплята. И во время охоты за взрослыми курами однажды застукали. Потом поймали, когда он засунул лапу в клетку с кроликами. Потом украл зарезанного гуся, которого не успели ощипать и зажарить.
Соседи – одни, другие, третьи – на кота одновременно пожаловались: написали заявления, не куда-нибудь, а прямо в сельсовет.
Была осень, тёплая и солнечная, когда я в последний раз видел кота. Глаза я видел. Грустные и неподвижные они смотрели через пыльное стекло из подвального окошечка. Холодно смотрели на меня и меня не видели. Напрасно я ждал, что они заблестят, а мордочка ко мне потянется. В окошке был узник, который уже смирился, глаза смотрели куда-то далеко и мимо, они запоминали свет, который будет потом вечно.
Мы уехали.
В подвале его продержали недолго. Вскоре какой-то охотник отнес кота в лес и там застрелил. Эра милосердия в селе не наступила. «И в городе тоже», – подумал я про себя в оправдание.
Однажды, когда прогуливался в исторической части города, из-под голубой ели выскочил чёрный пушистый кот, стрелой пролетел мимо меня и прыгнул... Голубок успел упорхнуть. Кот посмотрел вверх, махая хвостиком, покрутил головой, обернулся, мельком глянув на меня, мурлыкнул.
Я вдруг подумал: «Всё может быть...» Может быть, и внук, а может быть, праправнук. Всё может быть!
Конечно, Черныш оставил такой след в истории древнего города. И что может быть лучшего в итоге его жизни? А может быть, и не только его...
РАЗНЫЕ СУДЬБЫ -кот Черныш стр. 1 из 5
1