Она меня не любит

 
Она меня не любит, не любит, не любит, не любит...
Эта мучительная мысль, словно назойливое сверло, насквозь пронзает мозг, заставляя покорное тело корчиться в судорогах. А, застрявшие где - то глубоко во мне слёзы, бурно извергнуться наружу.
Хорошо, что меня сейчас никто не видит. Да и я сам, оставаясь в одиночестве, стараюсь не смотреть на себя в зеркало.
Что она со мной сделала, чем околдовала? Околдовала?  Да, конечно, околдовала! Как же я раньше об этом не догадался? Она - колдунья.
Внезапная догадка остро царапнула сознание. Теперь все непонятные события и поступки выстраивались в чёткую логическую цепочку - она околдовала не только меня, но и пол - гимназии. Не зря же за ней на переменах ходила толпа покорных воздыхателей, ловящих каждое слово, каждый взгляд, каждый поворот головы, каждую улыбку.
Иногда и мне перепадал маленький кусочек внимания, который я потом долго хранил в себе. До бесконечности вспоминая перед сном её приветливый взгляд, вскользь брошенный на меня, или короткую, ничего не значащую фразу, которая потом долго служила мне волшебным паролем к сладостным мечтам и воспоминаниям.
Ах, как она была хороша! Высокая и стройная, с длинными вьющимися волосами и светлыми прозрачными глазами, в бездонной глубине которых отражались лукавые солнечные зайчики, ласково заманивающие в страну грёз.
Я стряхнул наваждение и почувствовал, как вместе с ним с губ сползает дурацкая счастливая улыбка и они кривятся в неконтролируемом приступе ярости. Начинают беспомощно дрожать, а из горла вырывается приглушённый стон.
Совсем недавно я внушил себе счастливую иллюзию, что могу жениться на ней и просидев всю ночь в интернете, собрал целую кучу распечаток о законах, связанных со вступлением в брак несовершеннолетних в разных странах.
На следующий день, на первой же перемене я примчался к ней со всем этим бумажным мусором, совершенно искренне считая, что в этой кипе листов сосредоточено счастье всей моей жизни.
Услышав мои сумбурные доводы, она в страхе отшатнулась. Её взгляд беспомощно заметался по сторонам и с беззвучной мольбой остановился на преподавателе, который только что вошёл в класс. Учительница ободряюще улыбнулась нам, наверное, ошибочно посчитав, что мы обсуждаем какую - то важную тему, касающуюся учебных занятий. Она сразу отвела ставший жёстким и холодным взгляд от педагога. Медленно переместила его на меня и чётко произнесла: "Что за бред ты несёшь?"
Но это был не бред.
Поэтому, я сначала опешил, а потом кинулся всё объяснять сначала. Хаотически выхватывал и выкладывал перед ней помятые листы из разваливающейся стопки. Быстро и сбивчиво что - то доказывал, проглатывая слова и злясь, что не могу ничего вразумительно объяснить, что она не слушает меня, что считает полным идиотом.
Вокруг раздавались сдержанные смешки. Её одноклассники, уже давно прислушивались к нашей беседе. С насмешкой посматривали на меня. И только спасительный звонок прервал мои мучение и позор.
Меня отвергли, решительно и категорично.
Меня даже не выслушали, не поощрили ни взглядом, ни жестом.
Мне твёрдо указали на моё место - место обычного знакомого в иерархии её окружения.
"Ну и пусть!" - упрямо твердил я, поднимаясь по лестнице на второй этаж: "Всё равно ты будешь моей, всё равно я добьюсь тебя..."
Дома я мечтал, как заполучу её и посажу на прочную цепь, чтобы никуда от меня не сбежала. А сам буду сидеть рядом, разговаривать с ней, любоваться на неё спящую, кормить из ложки и наряжать в красивую одежду.
И так - всю жизнь...
Когда я рассказал родителям о её реакции на предложение выйти за меня замуж, они странно переглянулись и стали вдвоём уговаривать меня, как маленького, успокоиться и заняться чем - нибудь интересным. Тем, что может привлечь её внимание. И мне показалось, что они меня считают ненормальным.
С тех пор я перестал с ними разговаривать о ней.
Больше молчал и думал, почему люди считают, что чувства можно купить? Что достаточно быть привлекательным и успешным - и перед тобой откроются все двери?
Мне с детства внушали мысли о моей исключительности. Передо мной, по словам родителей, были открыты все жизненные перспективы, в том числе и свобода выбора.
И вот я её выбрал, а она упорно исчезает, просачиваясь сквозь пальцы призрачной дымкой эфемерной мечты, безжалостно разрушая все жизненные принципы, внушённые мне с детства.
А теперь она уехала, никого не предупредив, ни с кем не попрощавшись. И уже никогда в её шкафчике не будет стоять сменная обувь. Такая же изящная, как она сама. Которую я тайком целовал, пробираясь в раздевалку во время уроков.
Ничего больше не будет.
Без неё шумные коридоры опустели, а занятия потеряли всякий смысл.
"Я не хочу учиться" - заявил я родителям.
А когда отец повысил на меня голос, возмущённый моим заявлением, кинулся на него с острой вилкой.
Меня скрутили и заперли в комнате, отобрали компьютер и телефон, и я долго сидел на кровати, не прикасаясь к еде и питью на принесённом подносе.
Потом мне вызвали врача и я снова кинулся на отца, пытаясь вырваться на свободу.
Но теперь мужчин было двое: отец и доктор. Они скрутили меня и сделали укол.
Потом я долго спал, меня кололи и я опять спал.
И так - до бесконечности.
Родители оформили мне экстернат и увезли подальше от дома, в другой город с пальмами и белыми виллами, спускающимися амфитеатром к морю.
Но из дома меня не выпускали, как и не разрешали пользоваться интернетом и мобильной связью.
От нечего делать я начал писать.
Сначала я описал то, что случилось со мной, а потом, войдя во вкус, стал описывать разные выдуманные истории.
Но я не забыл её. Это для родителей я делаю вид, что всё в прошлом.
Но они мне не верят, потому что врач предупредил, что ещё не раз могут быть повторные рецидивы.
Когда они мне особенно докучают, я, не в силах сдержаться, кричу, что всё равно сбегу и уеду в тот город, в котором теперь она живёт, и буду искать до тех пор, пока не найду.
Они ловят меня и делают очередной укол, после которого я успокаиваюсь. На время.