Я ехал и медленно пьянел. Все пролетало вокруг, перекрестки, города люди. Мы сели втроем, а приехали по отдельности. Я подносил ладонь к лицу и смотрел на неё- зрачки сужались, я смотрел на ночное небо и зрачки расширялись.
Безграничные дали, вереницы степей и болот, все сплеталось воедино, чужд был лишь сам человек, само его появление, будто было здесь чем-то непристойным,
чем-то опасным. Города были мелкими точками, гнойниками на этой огромной, толстокожей земле, что зовется Сибирью.
Я выходил на улицы с тайной надеждой запомнить их вид, чтобы на долго удержать в памяти собственный образ в таком свете.
А что мне Сибирь, вот небо, небо! Как же, все таки, о нем вредно мечтать!
Рядом на улице прошел молодой человек и я попросил его закурить, но он отказал, хоть в руке у него была полная пачка сигарет. Как захотелось дать ему в морду! А, небо то, небо!
Я все таки взял сигарету у прохожего и докурив, вернулся домой, обнаружив, что мои зрачки расширились.
Тут же на ум пришла фраза: «Вселенная есть глаз, чей зрачок расширяется без конца».
Я ехал и медленно пьянел.