В 1961 году ходили я в первый, а сестра моя в седьмой, классы. Однажды, после занятий, я пришел пораньше, она попозже и такая невеселая была, и такая огорченная. Я, кажется, пытался ее разговорить, но та, пока не пообедала, не проронила ни слова, а потом с таким важным видом взобралась на печку, легла вдоль нее, в противоположную от трубы сторону головой, на горку валенок, и заявляет глядя в потолок: «Вовка, на Кубе война.»
Я подумал: «Где Куба, а где моя сестра Людка, и какое дело ей до какой-то Кубы?» Подумал, но, сказать, конечно, не посмел, учитывая ее серьезный настрой. Сам-то я не ведал даже, где находится Куба, и вообще, что это такое. Ну, так-то вроде бы было понятно, если сказано про войну, значит, это государство, а слово «на», значит, это и в географическом плане что-то типа острова.
Так оно и оказалось, когда, наконец, кое-как удалось выведать у нашей грамотной Людмилы, в чем причина ее расстройства. Ни телека, ни газет, ни радио в семье не было. Мать писать и читать не умела, отец кое-как с братом обменивался письмами.
Сестра ходила в среднюю школу, и там велась работа по части злобы дня и политических событий. А я посещал школу начальную, где не было принято ничего говорить и знать о жизни страны и народов в целом... И вот, когда я стал ходить в среднюю школу, которая была в другой, более крупной деревне, размещалась в двухэтажной деревянной постройке,с двумя лестницами, электрическим освещением, там-то я узнал и что такое Куба, и какая она. Там многое говорилось об этой стране и в романтических тонах, а на большой перемене каждый день, включали местный радиоузел, где в исполнении Коли Семенова звучала песня: "Куба любовь моя, остров зари багровой…»
Надо признать, что мне хотелось тогда повидать хотя бы краем глаза, с корабля или с самолета, что это за остров, и правда ли там багровая заря.
У Коли Семенова был звонкий юный голос, и пел он не стесняясь, в отличии от меня. Мне было на уроках пения было стыдно даже рот открыть. Как же он передо мной нос задирал и важничал, иногда даже дразнился при ребятах. Хотя росточка-то он был со мной наравне, но красивый, и плотный такой, наглый, смелый, языкастый. Участвовал во всех кружках и мероприятиях, успевал только на пятерки, в общем, сильно я ему завидовал.
Да и было чему, если он проживал в центральной деревне колхоза «Путь большевика», и у них даже элекрогенератор вырабатывал несколько часов в сутки электричество. Его отец счетоводом служил в правлении. А наша деревня входила в состав колхоза «За мир». Где один трактор на две бригады, в которых сорок дворов, и несколько лошаденок, а мой отец рядовым колхозником по наряду, зарабатывал крохи. А ведь нас двое с сестрой, которая вот, про Кубу уже понимала, и что там плохи дела были в 1961 году. Вот какая девушка, и ей надо было одежонка какая-то приличная. Но меня тогда не волновали вообще финансовые проблемы.
Плохо только то, что невозможно было влиться в коллектив, чтобы быть уж не как Коля Семенов, чтобы первым, а хотя бы участвовать в жизни школы, какие-то кружки, посещать, или драм, или даже фото, а местные учащиеся, как из нашего класса, так и других, радио увлекались. А мне надо было после уроков пять км. пешком, по любой погоде, домой топать. Бывало, выходишь из школьного двора, есть хочется, а когда еще до дома доползешь?
Однако, кому-то удается первая половина жизни, а кому во второй везет. Это я к тому, что где сейчас Коля? Его уже давно нет на свете, ибо в молодые годы, он, будучи таким удачливым и счастливым, рано женился, да и выгодно, если "Жигули" имел в то время, когда я и не мечтал о своем мотоцикле даже. И, мало того, что был он женат, так по слухам, будто бы с любовницею в холодное время года закрылся в гараже и задохнулся по известной схеме.
А мне и сейчас похвастать-то особенно нечем; давно овдовел, детей не нажил, но и то благо, что живу, раз в год куда-нибудь за границу выезжаю. Вот, недавно оформил пенсию- прибавка к зарплате, и представилась мне возможность поехать на Кубу.
А почему нет? Сейчас золотое время, не надо комиссию в парткоме проходить, и от медиков справку получать. Давно была мечта поехать в западное полушарие. Хотел в саму Америку, в город желтого дьявола, чтобы как Есенин, Маяковский, чтобы уж хвастать, так было чем. Но, второй ездил куда-то на Юг, то ли Мексику, то ли Венесуэлу. И я решил, что для самих Соединенных Штатов, я вроде как рожей не вышел, все-таки, скромно живу, и зарабатываю мало, а на Кубу в самый раз, к тому же, у меня будет охват: на север брошу мысленный взор, и на юг. Ведь Латинская Америка тоже не маленький кусок земного шара. Но главное, я смогу, пусть умершему Коле Семенову, но показать фигу в кармане: « ну вот, Куба и моя любовь…" Он только песню пел, а я на нее посмотрю, убедюсь, действительно ли багровая заря».
И сейчас, первое, с чего я начну описание, это именно с зари. Но она мне показалась не такой вообще багряной, огненной, как рисовали на плакатах, а обычная, красная, хотя, конечно, что-то есть, как в песне, очень красиво садилось солнце где-то за низкими постройками над гребнями невысоких гор, но главное, что настроение мое было не поэтическое. Еще бы, не успел прилететь, как нате вам, приключение.
Минут сорок не мог получить багаж. И был бы багаж, а то сумка полупустая, которой уже лет пятнадцать. На вид-то она не такая старая и, почему-то всегда с трудом узнаю ее на багажной ленте в аэропортах. А тут процедура контроля была довольно простая, и я легко прошел кабинку, где глядят на тебя во все глаза из-за стекла, а дальше, где досмотр, замешкался. Сунулся к пропускнику, где трясли местную мешочницу, и простоял минут десять, пока удалось проскочить мимо нее. А ее так и не пропускали, потому, что она много чего-то запрещенного привезла из Москвы. Я видел моток ниток красивых, потом, вроде запчасти какие-то. Если бы я знал, как много на Кубе наших машин, то непременно бы поглядел, какие именно запчасти были у челночницы, но тогда-то, даже смотреть не захотел, понимая, что для наших машин нужны только гильотина и переплавка, ан, нет, оказывается, очень даже нужная техника существует и возит людей. Под известными названиями Москвичи, Жигули, Зилы, и Газики. Удивился, почему они столь долговечны, и решил, что там климат не такой, и железо не особенно легко ржавеет, как в наших широтах и долготах.
Все они ездят по тамошним дорогам. Какие дороги?
Дороги широкие, и свободные, не то, что тут у нас, не протолкнешься, а там еще и гужевой транспорт норовит по автобану прогарцевать. Всем зеленый горит, и нет такого, как у нас, что за кустами люди с полосатыми палочками. Напротив, гаишники очень доброжелательные и без жезлов, и форма у них невзрачная такая, не устрашающая. А водители, моргая светом, приветствуют друг друга, а не предупреждают о том, что «стоят».
Однако, показалось мне, будто строены тамошние автобаны не без участия соотечественников, потому, что пресловутая насыпь из песка, а я не сторонник того, чтобы под дороги делать насыпать, а напротив, надо сравнивать возвышенности. Ведь там грунты не то, что у нас болота, там много камня и твердой земли, где надо всего-то разравнять, забетонировать и положить асфальт. А насыпь- это лишние деньги, на перевозку тонн и кубометров сыпучей массы, которую рано или поздно размоет снизу. В общем, хотел похвалить дороги, но все-таки отметка три, потому, что если в северной части они подделаны и свежим асфальтом помазаны, то в южные районы не доходят, средства. А страна не маленькая- тысяча двести пятьдесят километров с севера на юг.
Но буду последователен, и скажу, как в аэропорту нашлась моя сумка.
Проскочил я контроль и устремился туда, где выдают багаж.
Выхожу в зал выдачи вещей, низенький такой слабо освещенный, вижу одну ленту, чуть дальше- вторую. Нашел номер рейса, встал у транспортера, гляжу на проплывающие чужие вещи, свою сумочку не нахожу. Долго стоял, начал бегать вокруг и по залу. Ну нигде нет, значит, думаю, еще не привезли, а видел, как кое-кто, кого я запомнил на самолете уже получили и ушли со своими баулами.
Делать нечего, пошел к выходу, в надежде найти встречающего. Идущий человек навстречу, заговорил со мной по-русски, улыбнулся, выслушал, и повел меня к окну. Там ответили, что московский багаж весь доставлен. Мужчина сказал, что надо искать, и направился не к той ленте, где я ждал, а к другой. И, о чудо, я вижу свою синюю сумку поодаль от транспортера чуть не посреди зала.
Пришлось молча презирать себя, и рассыпаться в благодарности незнакомому доброму человеку европейской наружности. Сумка, то ли попала на ленту, на которой привезли вещи от другого самолета, то ли, кто-то перепутал и снял по ошибке ее да поставил рядом с другой лентой. А я заметил раньше, как рабочие аэропорта не давали долго кататься той или иной поклаже, и снимали ее ставя рядом.
Огорчению моему не было предела, и только одно утешение, что я понаблюдал немножко что творилось вокруг. Оказывается, из Москвы некоторые аборигены много чего-то привезли и похоже, что люди основательно заняты этими перевозками. Одну женщину я заметил еще в Шереметьево, такая красивая и белая, я даже с русской готов был ее спутать. А когда шел по самолету, она забрасывала свой саквояж в багажную полку. Да промахнулась, и тяжело опустила ее на кресла. Тут я подсунулся, хотел ей помочь, не успел, но внимание ее, и улыбку получил. Но сколько же у нее сумок и чемоданов оказалось на выходе, я поразился.
Выскакиваю из строения аэропорта, и вижу, что меня, вроде как дождались. Вежливо, культурно, терпеливо выслушал встретивший меня гид, посадил в машину, где уже сидел мужчина средних лет с лысой головой и белым лицом. Я поздоровался, стал объяснять, почему долго не приходил, спросил не по одному ли маршруту мы поедем, познакомились? Он сказал, что возможно по одному, если смешанная группа? А я и не в курсе был, что путешествие с иностранцами предстоит.
Едем по пригороду столицы, везет нас безмолвный таксист, а мы с Михаилом, моим попутчиком пытаемся говорить. Он с грустью и замечает: «Такое впечатление, что мы в Сухуми, году, этак, в девяносто первом». Я не стал поддакивать, потому, что в Сухуми не бывал никогда, но, все-таки и возражать не стал. Вид за окном машины был действительно, как будто в каком-то нашем южном малом городе. Эти индивидуальные маленькие постройки, улочки убогие, малолюдье. Вот в тот-то момент я и увидел зарю. Случайно взгляд упал на запад, и там едва краснело заходящее за гребень горы солнце. Даже захотелось сказать, что вот, какой закат тут. Но учитывая то, что вроде как провинился перед спутником, что ему пришлось меня долго ожидать в аэропорту, решил не восторгаться.
Отели оказались разными, но на всякий случай мы попрощались до завтра.
Так оно и вышло. Утром, когда я садился в микроавтобус для обзорной экскурсии, там сидел уже Михаил и еще три молоденькие красивые девушки. Они лучезарно и обворожительно улыбались. Сопровождающая сказала, что они из Хорватии, тут и познакомились. Они назвали как которую зовут, но я не запомнил ни одного имени, могу только сказать, что одна была высокая, вторая поменьше, но очень красивая, а третья еще меньше, однако очень говорливая, такая, что всю поездку только ее голос воркующий и, в то же время, очень сильный и громкий, только и слышно было. Миша в это утро был значительно в лучшем расположении духа. Заметил, что в этом месте уже похоже на столицу. Но мы находились в почти в самом центре Гаваны. Подсадили еще две пары туристов, очевидно супружеские четы. Одна пара была значительно зрелая, солидная, седовласые муж с женой, иностранцы, каких приходится встречать и тут у нас, а вторая, попроще и моложе, мужчина небольшого роста, с крупным горбатым носом, добрым лицом и в шляпе. Его женщина чуть поменьше него, не квадратная, но прямоугольной фигуры, не красавица, но очень обаятельная и доброжелательная весьма, с очень приятной улыбкой.
Сопровождающая, тоже очень приветливая и добрая, темненькая просила называть ее Эля, сказала, что поедет с нами до самого конца, что иностранцы это из Австралии и, что она будет говорить дважды одно и тоже на английском и на русском. А девушки из Хорватии, они студентки, изучают английский, а приехали из славянской страны, так что поймут и на том и на другом. Оно и в самом деле, понять можно, потому, что когда одна из девушек, уже на одной из экскурсий обратилась ко мне, чтобы я ее сфоткал, и когда у меня это получилось, я заглянул на ее экран и увидел что она вообще красотка, она же промычала не без удовольствия вроде на своем, но я понял, "то, что надо", но как-то так прозвучало, что я обомлел даже.
Экскурсия по Гаване, сначала по центру, потом по старинным уголкам, на берег моря, героическое прошлое, форты, порт, огромная бухта, как у всех. Мне непременно хотелось, что бы впечатление Михаила, от сходства с Сухуми было развеяно. Мы делали остановку на главной площади, снимались,видели кварталы времен постройки развитого социализма, правительственные государственные здания, скромное подобие социалистического реализма, хотя и не то, что в Пекине, или у нас даже в Москве. Нет, ну Москва и в сравнение не идет. Это же прекрасный мегаполис, а тут, так себе город, не великий, и низкий по этажности.
Экскурсовод поводила по кварталам колониальных времен, где сохранились замысловатые сооружения испанцев и прочих эксплуататоров. Посетили нечто типа фабрики по производству рома в миниатюре.
Когда шли по одному из скверов, где было значительно народу всякого, пара австралийцев, что помоложе, почему-то сильно развеселилась. Чувствовалось, что им и не ловко за свой смех, причину которого не все знают, но потихоньку заливались, прижимались друг к другу и корчились, переговариваясь, со второй парой на английском. Тут и те начали посмеиваться, и смотреть в сторону кучки развязных людей, как оказалось местных художников, жаждущих наживы. Мне даже неловко стало, что это они нашли смешного, и уж не надо мной ли, но, когда в их руках увидел на листке бумаги портрет в шляпе, дошло, что художник немножко заработал на веселом австралийце. Как я понял из их переговоров и жестов, смеялись над шляпой, за нее-то и выделили, и нарисовали. Мне даже завидно стало, и я проникся уважением к этому чудаку, подумав, что все-таки, не только шляпа, а что-то в нем еще есть приятное. Пары между собой по-английски что-то говорили, видимо про историю ее выбора и покупки, и так долго пребывали в приподнятом настроении. Шляпа, и в самом деле была несколько комична, ядовито-зеленого цвета, маленькая и приплюснутая.
Стояла ужасная жара и духота. Шли мы по узким, ремонтируемым улочкам, но это бывает в любой столице мира. Строения испанских завоевателей, кое-какие сохранились. Ну и дух такой испанский, к тому же, когда Эля завела меня в обменник и поставила в очередь, то с нами поговорил лет сорока кубинец, который сказал, что живет Испании, а сюда приехал погостить на родину. Что тут трудно с работой.
В общем, город хороший и красивый, и удобный для проживания. А отель, какой громадный мне достался, и номер такой что взвод солдат бы можно разместить. Правда, унитаз слегка подтекал, но так было и в Париже, где я пытался объяснить портье знаками, что подкапывает. Тогда мне дали понять, чтобы я говорил хотя бы по-английски или, бы вообще не придирался к состоянию сантехники, и тут я не стал жаловаться. Хотя, конечно же, это- не порядок, ведь сколько воды уходит.
Да, с языком у меня напряженка, и на Кубе я сильно пожалел об этом, когда со мною пыталась поговорить очень красивая молодая кубинка, будучи в дискотеке. Конечно, я-то понял, что от меня было надо, но сожалею, что не мог ей доказать, что она прекрасна и желанна, но у меня нет никакой возможности с нею уединиться. Ведь мы туда пошли вместе с группой, и с гидшей, и одному мне было не с руки остаться. Ведь до отеля надо было ехать на машине. Да и денег не было лишних…
Но, то был настоящий вертеп и содом и я ощущал себя на грани реальности так, что даже седых волос прибавилось. Хотя, в общем-то все обошлось и никто меня не изнасиловал и не ограбил, однако, я решил непременно сходить и в московскую дискотеку, чтобы сравнить темперамент здешней молодежи, а на Кубе, она зажигает не слабо. Сильнее них, пожалуй, может быть только в Африке, но туда мы, возможно еще и поедем, потому, что я предложил Михаилу в Анголу еще махнуть, ведь это тоже социализм и дружба наших народов в недавнем прошлом.
Трое суток были в Гаване, но каждый день выезжали на экскурсии за город. Вечером я гулял по улицам по кругу возле отеля, к морю вышел разок, зашел в супермаркет. В нашей пятерочке и то веселее, чем в их столичном "супермеркадо". Хотя, вроде бы все есть, но, был конец дня, и я не мог выбрать себе что-нибудь пожевать. Даже булочка какая-нибудь не попала на глаза, или бы батон белого. Черного хлеба вообще нет. Не то, что в Пекине, где на каждом углу можно купить еду в любом виде. Но ради чего зашел, я купил, а это для сотрудницы Татьяны кофе. Хотелось и поесть, но ни тебе орешков, или какой сухофруктовой смеси, или просто фруктов не нашел. Зато потом, когда ехали по стране, и по дороге в аэропорт, то имели возможность купить плоды манго. Очень вкусная пища, прямо из железной тачки крестьянин продал по две штуки за кук. Это чуть дороже американского доллара, но1, 2 евро.
Одним днем была поездка за город в пещеру. Где-то, прилично от Гаваны, сначала были в городишке, и нам показывали производство сигар. Это большой такой цех, чуть, может быть комфортней, чем сарай, и рабочие места, человек на сорок. Сидят женщины рядами в отсеках, типа плацкартного купе, только без стен потолков и на деревянных скамьях, крутят сигары, на посетителей подсматривают украдкой. Спокойная обстановка, тихо так, всякие приспособления у них, прессы ручные, чисто, не пыльно и не пахнет, нормально, так. Вот к одной смуглой кубинке подошел крупный такой мужчина, похоже, мастер, или наладчик, что-то поговорили. А чуть поодаль я увидел вообще красавицу и совершенно белую. Даже волосы белые и я подумал, что-это она нашла себе такую работенку нелегкую, могла бы где-нибудь и секретаршей заработать на хлеб с маслом. Однако, что-то в лице ее мне показалось простовато. А наладчик уже умотал в другой конец цеха и, когда мы дошли туда, увидели, нечто, типа приемки. Далее были помещения настоящего ОТК, где калибруются сигары, и приобретают окончательный товарный вид. На улице доска учета, на которой написаны фамилии работников, и их показатели трудовые.
И после этого городка, дай бог памяти, на названия, наша прелестная гидша отвезла нас к подножью громадной горы, каменной, где разместился ресторан из всяких жердочек, и с крышей из тростника, а столы и скамьи из дерева. Обед опять же сносный, и под музыку. Играли и пели какие-то жалкие музыканты в количестве двух мужчин и двух молодых кубинок темнокожих. И там же после трапезы мы направились в некое углубление в горе, где видны были человека три совершенно черных мужчин. Нас было десять вместе с сопровождающей. Идем себе, расслабленные после еды и музыки, подходим к дереву, что словно подпирает огромную гору, в которой солидное вместилище с костром посредине, подобие пещеры, точнее, вход в нее. Доброжелательные афрокубинцы, которых мы видели еще от ресторана, стояли перед костром. Вдруг из-за дерева как выскочит красавец с лоснящейся кожей перед австралийцем в зеленой шляпе, да как вскрикнет. Наш спутник не ударил в грязь, и без того склонный посмеяться, и почудить, отскочил с видом испуга. Все, в том числе и принимающая сторона, немножко поулыбались.
Австралийца в зеленой шляпе гид Эля называла Паскуале. Имя вроде как итальянское, а проживает в Австралии. Но похоже, эти две пары граждане мира, ибо на Кубу приехали из Мексики, а потом у них путь лежал опять же не домой.
Мы остановились в этом углублении в горе, и стали наблюдать представление. В костре довольно ярко горели головни, и было полно углей и красных и уже потухших. Чернокожий артист, который напугал и рассмешил всех, начал танцевать под музыку и песни своих двоих партнеров по шоу, потом с ножами острыми и громадными как сабли, проделывал какие-то рискованные манипуляции. Он помещал в рот мачете, водил лезвием по языку, как будто собирался отрезать себе столь важный орган, а так же по телу скользил лезвием, того и гляди, рискуя пораниться. Весело так выступал детина, и под конец потанцевал с парой горящих головешек с костра, и начал их облизывать, все это чрезвычайно артистично сопровождая красивыми движениями. Закончил тем, что погасил две головешки у себя в красных широких арлекинских штанах.
Пришлось раскошелиться на чаевые. Мелочь прямо таяла в карманах. Ведь далее мы прошли по пещере метров пятьдесят, где нас поджидала громадная моторная лодка с лодочником. Там опять пришлось кидать в кепку кое-какие монеты. Но оно того стоило- не каждый день катают по подземной реке на лодке. Пещера высокая, прохладная, пахло моторным дымом, который синел под сводами плотной пеленой. Вот впереди обозначился проем, и мы оказались у причала, очень живописного, уютного, и увитого стелящейся зеленью. Река продолжила свое бурное течение уже по поверхности, а нас высадили и лодка ушла за очередной группой туристов.
Мы пошли по равнине между палаток с сувенирами, начинался дождь, и, хотя было тепло, все-таки мы поспешили к машине.
На третий день были поездки в провинцию на частную ферму, где я впервые увидел, на чем растет кофе, как сушат табак, и как его превращают в сигары. Опять экзотика необыкновенная. Довольно крепкий хозяин растит маис, табак, овощи, кусты кофе, там же на поле растет огромная пальма, есть тракторок, опять же советский, молодая работница мела беседку крытую, но не вышла к публике. Живность, птица, в загородках. Там кто-то из нас первый заметил хамелеона- чрезвычайно нарядная ящерица. А в доме помещение, типа магазинчика, где нам продали сигары, угощали кофе, проданные сигары можно было обрезать и прикурить.
А на крокодильей ферме даже удалось отведать крокодилятины. Это местечко тоже не слабое. Огромное болото изрезанное каналами, но это на подступах, а сама- территория обнесена забором и прочной стальной сеткой. Все ухожено, не хуже зоопарка. Рептилии помещены в разных прудах и их многих видно. Ползают по илистым берегам, греются на солнце, ну и позируют. Все-таки, уж на что страшилища, а тоже норовят в кадр попасть. Ну, конечно, не то, что обезьяны какие, гораздо скромнее и степенней, но все-равно не чужды... Я даже сфоткался с одним ученым, но он на поводке был и не большенький, а есть такие, что и руку могут отхватить, а как они крабами хрумкают, только треск стоит. На вкус же обычная курица,напомнила раков, только илом припахивает, нежное такое мясо...
А на четвертый день поехали мы на новое место в г. Тринидад. На импортном микроавтобусе Мерседес, Водитель, как бог, и дорога сносная, и виды изумительные, и попутчики мне нравились. В одном месте австралийцы оживилась так, глядят вперед на какую-то высокую, крашеную в разные цвета то ли водонапорную башню, толу трубу вытяжную, что-то говорят между собой и с экскурсоводом. Оказалось, что мы проезжали по провинции с названием Австралия, которое было написано на сооружении, сверху вниз огромными буквами. Поснимали из окон, не останавливаясь, поговорили они что-то на своем, видимо, вспомнили родину и дальше покатили. Прелестные хорватки были тоже оживлены и веселы. Они робко переговаривались с пожилым туристом из Сиднея, который даже подсел к ним поближе, а они сказали экскурсоводу что это им выгодно в качестве практики английского. Он сидел со мной рядом на заднем ряду сидений, и охотно калякал с молодняком, позабыв про свою пожилую подругу. А вокруг простирались огромные безлесные просторы, в основном возделанные, засеянные, засаженные, табаком, кофе, или маисом. На обочине стояли продавцы нелегальными сигарами, а на остановках многочисленные автостопщики.
А уже когда переехали горный перевал, поросший буйной растительностью и пальмами высоченными, оказались в чистеньком городе, с преобладанием светлых тонов, маленький бульвар с памятником какому-то родоначальнику музыки, кажется кантри. Мы пошли под дождем по пешеходной зоне в сторону порта. Ведь город морской, и через него многое ввозится из дружественной Венесуэлы и прочая... Я искал глазами хорваток, особенно ту, что прекрасней солнца, и хотел увидеть ее довольной и счастливой, но вдруг в глаза мои заглянула женщина еще красивей и душевней, и я даже не знаю ,улыбнулся ли я ей в ответ, а может быть и нет, но очень глубоко она заглянула прямо в сердце. Даже не знаю, почему она так посмотрела, может быть я красивый, ведь со мной случается в поездках, что незнакомые женщины заглядывают мне словно в душу с большой нежностью, иногда доброй иронией. Однако, я не стал на нее долго глазеть, и тут же отвел взгляд. Ну в самом деле, не знакомиться же было с нею и не спрашивать телефон. Я вообще не смею так поступать. Так, встретились и разошлись.
Сиенфуэгос основан когда-то давно французами. Но и сейчас в нем дух именно французский, и такой веселенький, чистый, красивый, одно и двухэтажный.
Там мы погуляли по улице, в сквере, по площади, и зашли в театр. Просто вошли, проследовали в зрительный зал. На сцене пели какие-то артисты, музицировали, и мы разбрелись кто на балкон, кто в партере, и все так просто было, и никто нам не перечил. Посидели с полчаса, потом, пошли обратно к микроавтобусу. И далее отправились в Тринидад. А по дороге, когда проезжали по берегу моря, сопровождающая сказала, что это Карибское побережье. Остановились у маленького кафе. Мы с Мишей, последовали за австралийцем Джоном, который уже стоял в воде по щиколотки. Я, глядя на него, тоже разулся, снял носки, омочил ноги в прибое. Ощущение было приятное, и меня распирала гордость. Несколько лет назад будучи Во Франции, я так же забродил в воды Ла-манша, просил заснять меня, и гордился, что наконец доехал я до океана и омочил… А тут выходило, что я уже на другой стороне Атлантики, и даже, в столь романтичном водном бассейне, про которое только в кино и слышал. А про пиратов уже потом подумал, что все представления мои прежние из фильмов, романов- такая чушь, по сравнению с тем, что происходит в жизни на самом деле, и какая она тут другая, загадочная, трудная... И зачем я поперся сюда, вроде бы познать и понять общую картину бытия, если даже в своей отчизне не въезжаю в ее суть?
Берег казался чрезвычайно прекрасным и удивительным, каменистым и гористым, хотя у воды был песочек мелкий. И его ухоженность, благоустроено все, дорога хорошая, мост через залив спрямлял путь на добрую сотню метров. Все для блага путешественников и местных жителей. Растительность - полузасохший карликовый кустарник, которого вообще очень большие территории на горных склонах.
Далее был сам Тринидад. Это провинция на юге страны.
Городишко, конечно бедный и древний, мощеные камнем узкие улочки, торговля, приставучие продавцы сигар и прочих сувениров.
Разместили в одноэтажном отеле у моря, Дождь тут тоже прошел, вечерело и было не жарко, но искупаться мы успели до ужина. Море после ненастья помутнело, и плавало много водорослей.
Это был отель «Все включено». Выдали на руку пластмассовый браслет, сделанный, кстати, в Америке. А так-то, там мало товаров бывает из этой страны, и думаю, что эмбарго сильно тормозит развитие производительных сил.
На второй день вечером нам предложили некоторое внеплановое развлечение. Сначала отвезли в ресторан, где я сильно переел.
Потом мы рассплатились и отправились на дискотеку под открытым небом. Там я насмотрелся на местную музыкальную общественность, в основном молодую, и со средним достатком, на их зажигательные танцы, и послушал музыку и думал, что бедно, но весело люди живут, не заморачиваются… Я стоял среди публики, снующей и перемещающейся, и не боялся, потому, что кругом были доброжелательные лица, ненавязчивые. Выступал ансамбль танцующих с сумасшедшим ритмом. Девушка так выделывала, просто до самозабвенья. Был нижний брейк, не взирая на мокрую мостовую и я подумал, что не легко даются людям чаевые куки. Ведь билетов не было, но прошли пару раз с кепкой по рядам. Я купил у них диск за десятку. У ансамбля музыкантов было два громадных, высотой по пояс, барабана, гитары, и прочие инструменты. Вокруг стояла ночь, какой- то храм, и прочие здания не жилые, но и до жилых кварталов было не далеко, так, что там, должна была слышаться музыка от этого места. Там еще продолжалось веселье, но мы поехали в дискотеку, по городу сносно освещенному, тихому с малочисленными прохожими.
А куда мы прибыли, я был вообще сражен. Ведь это местечко вообще было не слыхать, и не видать снаружи, потому, что происходило все в пещере. По билетам, за три, кажется кука, мы спустились в преисподнюю, где музыка глушила все прочие звуки. Австралийцы предусмотрительно не поехали с нами.
В общем-то на этом пункте надо бы поподробнее... Как нас везли по ночному Тринидаду, как остановились и поставили автобус в какой-то автобазе, и всё по договоренности нашего сопровождающего, который был, похоже, в большой дружбе с нашим гидом- девушкой молодой и озорной в душе, и желающей повеселиться украдкой от начальства. За постой, молодой человек что-то сунул охраннику тамошнему, а мы пошли вокруг забора по освещенной дорожке мимо зарослей кустов, и травы по какому-то трубопроводу вверх на гору. Кругом звучали цикады, было жарко тихо, спокойно. Попадались редкие прохожие молодые, смотрящие доброжелательно в нашу сторону.
И вот мы достигли вершины горы, потом, после некоторого ожидания, Эля сказала, что за небольшие деньги мы можем посетить ночную дискотеку. Ну а куда деваться было, мы спустились в настоящую огромную пещеру. Звучала и сверкала музыка, я прошел в бар, чтобы купить воды и утолить жажду. А музыка гремела блистала, люди курили, дым стоял коромыслом, и стало скоро вообще ничего не слышно и слабо видно в сем чаду. Мы всей своей компанией приблизились к дальней стене. Мы с Мишей даже сели на стулья, стоявшие в большом беспорядке, а остальные пошли танцевать. Хорватки остались в толпе, что топталась ближе к сцене. И в какой-то момент я вижу, что ко мне приближается красивая смуглая кубинка, может быть даже мулатка. Девушка садится рядом со мной на стул улыбается, что-то говорит, что невозможно расслышать, даже если и знать их язык, но понятно, что она имеет в виду. Я сижу с расставленными локтями опираясь на подлокотники. Она берет меня за левое предплечье и локоть мой упирается в ее грудь. Она нарочно прижимается и в ухо повторяет свои слова, на что я мотаю отрицательно головой и говорю: «Но». Та настаивает, встряхивает меня слегка и сладко улыбается. Что она мне говорит, я совершенно не могу как расслышать, так и понять, но, по всему видно, что она меня хочет облагодетельствовать. Так она даже кивнула куда-то в сторону выхода, но я, разумеется, отвечаю: «Но», отчаянно киваю головой, и хочу сказать: «Куда я с тобой пойду, я же тут не один, да и за кого ты меня приняла, у меня денег только на обратную дорогу.» Девушка так мила, так прекрасна, что кажется, будто она готова меня любить без денег, но я-то знаю, что бесплатного сыра не бывает, меня не проведешь. К тому же страшно в чужом месте уединяться с кем бы ни было. Я остался непоколебим, и гляжу на Мишу, а тот тоже мотает головой. К нему подошла подруга моей девушки и, видимо тоже его уговаривает. Та, что со мной, видит куда я смотрю и спрашивает, кивая: «Амиго?» Единственное слово, которое я знаю и охотно отвечаю, усердно кивая. Да, это мой друг Миша и мы оба не можем уединяться с ними. Потому, что в любой момент наши захотят оставить дискотеку, чтобы поехать в отель, до которого добираться полчаса на машине.
Разговора не получилось, девушка поднялась отошла и, немного постояла, а лицо ее выражало смущение и легкую досаду. Та, что говорила с моим приятелем, тоже оставила его. А когда мы уходили сквозь толпу танцующих, или просто стоящих среди гвалта и шума, я посматривал вокруг и надеялся, что девушка увидит, что мы были не одни, и не обидится, не подумает, что она мне не понравилась, или, что я трус. А по сути, кто же я, как не трусишка и не жмот, ну а что делать, если я бедный?
Зато благополучно добрался до ночлега, а потом без разборок с властями уехал на родину, а могло быть и хуже, ибо по слухам, там не приветствуются шашни с местным населением - берегут нравы. Но бывает и бандитизм. Когда мы вылетали из Гаваны, к нам прилип молодой москвич, который поведал про свой отдых в этой прекрасной стране. Его, будто бы, обчистили на второй день пребывания и он всю неделю выправлял документы, чтобы во время улететь обратно. Я даже не всему верил, что он говорил, но то, что его долго не выпускали, сомневаясь в правильности дубликатов, это на моих глазах было.
Тринидад мы покинули ради другого курортного города Варадеро. Т.е. мы отправились обратно на север страны, на берег Мексиканского залива. После разбитых дорог юга, после перевала через горы, мы долго ехали вдоль моря, где стоит много нефтедобывающих установок как на суше, так и, в одном месте я разглядел даже буровую, стоящую в воде. Ну и дорога тут не в пример южным, была значительно лучше. Чаще попадались авто иностранного производства, и менее народу голосовало на остановках. Еще когда готовился к поездке, я прочел в котором-то путеводителе, что много кубинцев добираются автостопом, даже организовано движение властями. Когда на остановке стоит некто, типа диспетчера, и держит руку вверх. А проезжающие водители обязаны останавливаться и подвозить тех, кому по пути. Какие-то баллы им зачитываются, а денег не платят. Вообще к деньгам отношение робкое. Как при социализме, каждому по труду, а от каждого по способностям.
Даже удивляюсь, как люди следуют пути, выбранному их предыдущим поколением? Ну, ладно, тамошние убежденные последователи марксизма-ленинизма, но есть же примеры современного социализма, типа нашего Приднестровья, или та же Белорусь. Значит, так все-таки лучше, чем, если взбунтоваться, и оказаться с массой проблем, типа войны и голода.
В Варадеро уже совсем иное море и отдых в целом. Тут и соотечественников наших оказалось много, и отелей тьма. Море чистое, песок мелкий, небо высокое и голубое, а за водным массивом, по слухам пятьдесят км. и Америка, Майами.
Чисто курортный город, рестораны, кафе, в дворике одного стоит в бронзе памятник ансамблю "Битлз". Большая разница с югом, но, тоже не богатая жизнь, на каждом шагу пристают с услугами подвезти либо на такси, либо на конной повозке, или в карете.
Хотел уже закончить, но я же не раскрыл тему.
Люблю ли я Кубу? Кажется- да, и давно, наверное с тех школьных перемен, когда звучала песня, а иначе, зачем бы я стремился в мореходку после армии, как не для того, чтобы посмотреть на нее хотя бы с корабля. А потом тоже всегда впитывал все, что слышал о ней. Однажды уважаемый человек пересказал восторги его приятеля, вернувшегося из нее, и опять я загорелся и непременно решил побывать. А восторгался он кубинками, будто они уж такие любвеобильные и такие страстные... Не в смысле секса, а на улице, будто бы при встрече глаза в глаза, она прямо вся загорается. Но, кстати, мне не показались они таковыми, напротив, гордые, и в то же время не особенно в себе уверенные. Тяжеловато им живется, ни одной не встретил беспечной и счастливой, таких, как у нас бывают красотки, глаз не оторвешь, и в то же время довольные жизнью и судьбой.