В школе суматоха. В раздевалке грохот. Устанавливают умывальники. Сначала хотели повесить все пять, но девушки возмутились, и пару умывальников разместили в кладовой.
- Значит, вы можете смотреть как мы умываемся, а мы на вас - нет,- балагурил Сидоров.
- Чего у вас смотреть- то?- ответили ему.
- А у вас?
- А у нас… Много чего у нас.
- О, блин, а то мы не видели.
- Такое не видели.
- Хватит глупости нести,- перебила Рита,- Я вот думаю о другом. Будет вечером баня или нет? Если не будет, я отказываюсь работать.
Громко заговорили про баню. Григорьев проходил мимо.
- Григорьев, где ты шляешься?- капризно проговорила Женька,- Тебе баня не нужна?
- Нарастет, так отвалится,- бросил Юра.
- Ну, смотри. Добьемся бани, тебя не пустим.
Юра остановился.
- А как вы добиваетесь? Стоите и орете? Кто вас слышит? Идите в правление… К этой агрономше Макаровне. Требуйте.
- Ага. А ты?
- А я без бани обойдусь.
В девять он позвонил в квартиру номер пять на втором этаже. Люда видно ждала и открыла сразу.
- Видела в окно, как ты по двору идешь.
Юра огляделся. Комната приличная уютная. Над широкой софой ковер во всю стену. За стеклами полированного серванта поблескивает хрусталь. Импортная хрустальная люстра на потолке. В углу на полированной тумбе цветной телевизор «Фотон». Два кресла на колесиках и журнальный столик. На полу ворсистый зеленый ковер. Сквозь раздвинутые темно- зеленые тяжелые шторы проглядывает импортный тюль. Неплохо устроилась «агрономша».
- Располагайся,- сказала Люда.
Сама исчезла за кухонной дверью. Юра прошел по комнате, заглянул в книжный шкаф в углу. Как и ожидал, сплошные «подписки». Сплошной дефицит. Видно Макаровна Люде доверяет.
Юра вышел в прихожую и позвал Люду. Та показалась из кухни.
- Я бы сполоснулся с дороги… Если можно.
Люда спохватилась.
- Конечно. Я совсем забыла.
Ванная комната сияла чистотой и импортным кафелем. Чугунная ванна наполнена наполовину водой.
- Для тебя приготовила,- сообщила девушка,- Ты так или с пеной? У меня хвойная есть..
- Давай с пеной.
Он лежал в пене и блаженствовал. Судя по всему, Люда решила сделать для него исключение и нарушила свой принцип. Наверное, с ней можно не церемониться. Никаких прелюдий с разговорами. Сразу в постель. Пусть оценит мастерство. А что если пригласить ее сюда? Например, попросить потереть спину. Нет, это бред. Вдруг обидится? И от ворот поворот…. А ничего девчонка. С Ритой конечно не сравнить. И с Женькой тоже.
- Хочешь, спинку потру?
Юра вздрогнул. Он не заметил, когда появилась девушка.
- Ты чего такой пугливый?
Она долго и тщательно намыливала мочалку. Провела по позвоночнику.
- Ну-ка, сядь повыше.
Провела мочалкой по плечам и спине. Сначала нежно, потом все жестче и жестче и, наконец, так, что показалось, будто лопается кожа. Потом сняла с кронштейна лейку, включила душ и устроила дождик. Теплый и ласковый. Смыла пену с тела и перешла к голове. Он не останавливал ее. Она намылила его длинные черные волосы и впиявилась в них.
- Не больно?
- Нет… Хорошо.
Он поднялся. Она бесстыдно осмотрела поджарое мускулистое тело. Вода со свистом закручиваясь в воронку, уносилась прочь. Люда поливала его из душевой лейки.
Полотенце в руки не дала. Сама обтерла насухо и накинула махровый халат.
На столе бутылка водки, две стопки, салаты и что-то в сковородке под крышкой источает аппетитный аромат жареного мяса.
- По чуть-чуть?- предложила Люда.
- Нет уж.
Он подхватил ее на руки и уволок на софу.
Люда включила торшер у софы. Часы над сервантом показывали полночь.
- Ты нежный зверь,- сказала она тихо.
- Мне радоваться или обижаться?
Он лежал у стены, она лицом к нему. Зеленоватый свет бликовал на ее волосах, делая лицо неразличимым.
- У тебя нежные глаза.
Она дотронулась до его щеки.
- Есть мужики -звери. Набрасываются как животные… Еще и синяков наставят. А есть нежные. Целуют, тискают слегка, а прока никакого. Так, легкое возбуждение. После них еще и доканчивать приходится.
- Чего это ты в такие откровенности пустилась?
- Ой, можно подумать, тебе про меня ничего не наболтали.
Юра молчал.
- Чего молчишь? Ведь наболтали, да?
- Так… Кое-что.
- Сказали, что я шлюха и сплю со всеми подряд.
- Не совсем.
- Да ладно, я привыкла. Плевать мне на все, что говорят. У меня принцип. С ребятами из Волжска и Капошина дела не иметь. А с другими иногда случается. Я выбираю женатых и серьезных. И непьющих.
- Я не женат.
- Ты вообще другой. Мальчик еще.
Юра вспыхнул.
- Я мальчик?
- Ты не обижайся. Сколько тебе лет?
- Девятнадцать.
- А мне двадцать три.
- Я тебя в Волжске не видел.
- Я из-под Винницы, Юр. У нас большое-большое село. Сказка. Не то, что эта дыра.
- А что же ты здесь, а не там?
- Окончила техникум, приехала по распределению в Волжск. Работала мастером на гальванике. Знаешь, что это такое?
- Представляю.
- Приходишь со смены, из носа черные сопли. От кислоты глаза слезятся. А тут доярки понадобились. Я и рванула. Для меня это привычное дело. У нас две коровы дома. Еще полгода поработаю и домой.
В школе же происходило вот что.
К восьми часам выяснилось, что бани сегодня не будет. Только завтра вечером. Все приуныли. Особенно девушки. Но вдруг вспомнили, что есть водка, куры с вареной картошкой и всякая другая снедь, привезенная из дома.
У бабушки из соседской избы раздобыли полкорзинки спелых помидоров и зеленый лук. В коридоре накрыли большой стол и запировали. Врубили магнитофон… И только тогда заметили, что нет Григорьева. Руденский обеспокоился. Попытались воссоздать картину последних часов, и кто-то вспомнил, что в половине восьмого Григорьев выходил из школы.
- Мы стояли у толчка. Он пошел вверх мимо сгоревших домов,- сказал Сидоров.
- Я вспомнил,- озарился Протасов,- Он предупредил, что пойдет к своим землякам.
Руденский успокоился, и праздник продолжался.
Девушки старательно помылись в умывальнике, но чувствовали себя неуютно и сами к себе принюхивались. Но выпили, расслабились, потеряли обостренные чувства и оторвались по полной. В рамках 76-го года.
«Маг» ревел на пределе. Звякали стекла в окнах, и легким снегопадом обсыпалась с потолка побелка. От топота ног трещал дощатый пол. Рита с Женькой, если пользоваться лексиконом двухтысячных, «зажигали». Высокие, спортивные. Одна светлая, другая темная. Прямо девочки из «АББА». Плевать, что джинсы и батники потертые.
Руденский на Риту смотрел восхищенно, но не более того. Знал, что она девушка Дронова. На Женьку смотрел по-другому. Темные волосы волнами сбегают с плеч. Бедра так резко и плавно… Туда-сюда… Туда-сюда… А грудь…. Руденский сто раз пожалел, что не студент. Выходил покурить на улицу. Успокаивался…. Опять выходил.
Если на то пошло, Маевская тоже не школьница, а совершеннолетняя девица.
Тут началось что-то медленное, и Руденский поспешил пригласить Женьку. Обхватил талию. Тоненькую изящную. Задохнулся от истомы. Опустил руки чуть ниже. Они поползли по бедрам. Но девушка пресекла его откровенное ухаживание и вернула руки на талию.
- Владимир Павлович,- предупреждающе прошептала она.
Руденский опомнился и оглядел зал. Кажется, его вольность осталась незамеченной. Все были заняты своим. Одни спорили возле магнитофона, размахивая катушками. Наверное, насчет репертуара. Другие увлеченно танцевали. У крайнего окна Протасов «бил клинья» под Наташу Севастьянову.
Рита танцевала с Дроновым. Милостливо уступила. Тот таял от счастья и что-то взахлеб шептал ей в ухо. Она не отстранялась, загадочная улыбка блуждала по устам.
Музыка прервалась. Руденский галантно поклонился партнерше и подошел к окну.
- Володя, подойди, пожалуйста.
Протасов нехотя подошел.
- Григорьев не появился?- спросил Руденский.
- Нет.
- Давай-ка зайдем к его землякам.
Протасов с тоской взглянул на Севастьянову.
- Может, Валерку еще захватим?- попросил он,- На всякий случай.
Руденский задумался на секунду.
- Да, пожалуй. Зови.
Втроем вышли из школы. Темно, хоть глаз выколи. Руденский достал фонарик. Спустились с крыльца. Хлопнула дверь. Вышла Рита.
- Ты чего?- спросил Дронов.
- Я с вами. Можно?
- Пошли.
Руденский шел впереди, подсвечивая под ноги. Следом Протасов, а за ними чуть отстав – Рита и Дронов.
- Осталась бы дома,- шептал тот,- Я имею в виду, в школе.
- Да ну, начнут приглашать, а я с другими не хочу.
- Даже с Гуськом?
Рита сразу посуровела.
- Валера, я обижусь.
- Все-все, моя любимая. Прости.
- Вот так- то. И никогда не говори гадости.
Протасов слышал тихий шепот за спиной и разбирал слова.
- Вот дурак,- думал он.
- А мы далеко идем?- спросила Рита чуть капризно.
- Понятия не имею,- прошептал Дронов.
- Владимир Павлович, далеко еще?- не унималась Рита.
- Да нет. До конца переулка.
- И мертвые с косами стоят,- поежилась Рита,- Жутко как. А где дома?
Ей рассказали про пожар.
- Обалдеть. Хорошо, что в сентябре праздников нет.
- У них сейчас самый праздник,- пробурчал Протасов,- Шефы из города приехали. Теперь пей не хочу. Шефы все уберут.
- Шефы, это мы что ли?- спросила со смехом Рита,- Ну мы-то им поможем.
- Поможем. Никуда не денемся.
- Ой, ладно, я лично перетруждаться не собираюсь.
- Валерий Васильевич, ты со своими подчиненными не работаешь,- шутливо проговорил Руденский.
- Я твоя подчиненная,- сказала Рита,- Убери руки. Не имеешь право пользоваться служебным положением.
- На месте Валерки вдул бы ей сейчас прямо у того забора,- подумал Руденский.
И так ясно представил, как расстегивает джинсы, загибает… Маевскую.
- Мы потом еще погуляем, ладно?- шептала Рита Дронову,- Только не здесь.
- А ты не замерзнешь?
- У меня ветровка теплая.
- Из-за этого Юрика премся черте куда,- раздраженно проговорил Протасов.
- А что это за земляки у него?- спросила Рита.
- Рабочие с завода в Волжске. Мы днем к ним заходили. Познакомились.
- Так и пусть с ними торчит.
- Там такие рожи. Вы бы видели.
- Стойте,- возмутилась Рита,- Это что значит? Мы можем в переделку попасть? То-то вы, Владимир Павлович, взяли с собой ребят.
- Да брось, Рит, какая переделка,- начал Дронов.
- Они там пьют, наверное, а мы идем. Я лично не хочу смотреть на пьяные рожи.
- Тебя, Рита, никто и не звал,- сказал в сердцах Руденский,- Сама пошла.
- Я же не знала куда. Идемте назад.
- С ума сошла? Я отвечаю за всех вас. И за тебя и за Григорьева. Если с ним что-то случится, мне башку оторвут.
- Что с ним случится? Пьет, небось, с земляками, а мы мучаемся.
Пока препирались, дошли до вагончика. Странно, но света внутри не было, и ни одного звука не долетало.
- Напились и спят,- сказала с презрением Рита.
Руденский дважды постучал в дверь. В ответ ни звука. Он постучал погромче. А Протасов загрохотал в окно. Вспыхнул свет, послышались шаги и отборный мат. Рита сделала вид, что зажала уши.
- Кого несет? Какого хрена надо?- спросили из-за двери.
- Откройте, пожалуйста. Это ваши соседи,- громко и твердо прокричал Руденский.
- Соседи давно спят.
Но дверь приоткрылась, и появилась небритая заспанная физиономия.
- Фонарь убери, бля,- сказал мужик.
Руденский отвел луч в сторону.
- Чё надо?
- Вы меня помните? Я заходил днем.
- Ну, помню.
- Со мной парень был.
- Ну, был. Помню.
Он повернулся и прокричал:
- Леший, бля, сюда подойди.
Появился второй персонаж. Угрюмый и злой.
- Еб по голове. Чего надо?
- Они пацана ищут. Ну, земелю нашего. Ты же с ним базарил?
- Не, не я. Прокопыч, кажись.
Выглянул Прокопыч и позвал Костяна.
Тот появился в одних трусах и сразу осклабился на Риту. Та ойкнула и отошла за Дронова.
- Ты видел нашего парня?- спросил резко Руденский.
- Ну и чё? Видел.
- Давно?
- Днем еще. А чё?
- Пропал он. Я думал, к вам зашел.
- А чё у нас делать? Сухие сидим, как лист.
- Вот беда,- Руденский расстроился.
- Ты погодь горевать,- сказал мужик по имени Леший,- Чего ты там Костян про Людку- то плел?
- Ааа, точно,- озарился Костя,- Он у Людки отстаивается.
- У какой еще Людки?
- Здесь сидела, рубашку штопала,- пробасил Леший,- Вот с ей.
- Еще не легче. А где ее искать?
- На Революции во втором доме. Костян, объясни.
Костян, как мог, объяснил как найти улицу Революции.
- Не переживай,- гудел Прокопыч,- Он точно там. Дело молодое. Сунул-вынул.
Заметил Риту, кашлянул смущенно и спрятался за дверью.
- Не обращай внимания,- зашептал Дронов Рите.
- Да я и не обращаю. Просто так дико.
Пошли на поиски Революции.
- Господи, полное скотство. Сунул-вынул. Как в другом мире,- шептала Рита.
Руденский расслышал.
- А это и есть другой мир. И вести себя здесь надо соответственно.
- Ну да, конечно. Не мыться, обрасти грязью и вшами,- нервно перебила Рита.
- Будет баня. Завтра. Обещаю.
- Один раз в неделю, да?
- Рита, ты взрослый человек.
- Вот именно, взрослая. Нам перед ребятами стыдно… Ходить и благоухать.
- Я тебя любую люблю,- прошептал Дронов.
- Вон магазин, про который говорил тот парень,- сказал Протасов,- А там трансформаторная будка. Смотрите, даже фонарь горит. Значит, теперь повернем направо и еще пройдем двести метров.
- Да вон же кирпичные дома,- Рита указала вдаль,- Вон окна светятся. У вас глаз нет что ли?
Подошли ближе, обогнули огромную лужу и чуть не свалились в глубокую канаву, на дне которой квакали лягушки.
- Написано «улица Революции 1»- Протасов указал на табличку на стене первого дома,- а дом 2, значит на другой стороне?
- Там нет домов,- сказала Рита,- Наверное, здесь все подряд идут.
Обошли дом номер один и нашли то, что искали.
- Вот он,- облегченно проговорил Руденский.
- Я же говорила. Всегда меня слушайте.
- Ну куда уж нам без тебя,- проворчал Протасов.
Но подойти ко второму дому оказалось не так просто. Дорогу преградили заросли сирени и черемухи. И еще колючего шиповника. Хотели обойти, но наткнулись на разрытую теплотрассу с вывернутыми плитами. Словно окопы, пережившие танковую атаку.
- Я не полезу,- разъярилась Рита,- Идите дальше без меня.
Мужчины, чертыхаясь, перебрались через препятствия. Впереди Протасов, Руденский следом. Дронов остался с Ритой.
- Он сказал пятая квартира на втором этаже,- сказал Руденский,- Пошли?
- Погодите. Вон, смотрите.
Двухэтажный дом возвышался метрах в пятидесяти от них. Ветерок раскачивал фонарь на покосившемся деревянном столбе у подъезда. Дом сиял непроницаемой темнотой. Одно окно лишь горело. На втором этаже. Перед окном балкон, а на нем две фигуры в халатах. И хоть свет фонаря тускл, а свет из окна едва пробивается из-за сдвинутых штор, хорошо различимы цвета. Один халат голубой, а другой розовый. А еще видно и слышно, что халаты стоят в обнимку и о чем-то мурлыкают.
- Это Юрка,- прошипел Протасов.
- Ты уверен?
- Да он же, он. В голубом халате.
Руденский пригляделся и вздохнул облегченно.
- Точно он. Вот зараза.
Рядом появился Дронов
- И правда Григорьев. Вот дает.
- Дают ему,- сострил Протасов и заржал.
- Ребята, вы- то хоть оставайтесь собой. Не уподобляйтесь подонкам,- негодующе проговорила Рита.
- Пардон, я думал ты осталась там,- извинился Протасов.
- Ага, сейчас. Там сдохнешь от страха.
Она смотрела на балкон.
- Ничего себе. Мы, как придурки, протопали целый километр по грязи, а этот гад со шлюхой.
- Не будем мешать. Пошли,- остановил ее Руденский.
Они отправились в обратный путь.
- И вы ему спустите все это?- спросила Рита у Руденского.
- Скажу, конечно, пару ласковых за то, что не предупредил.
- И все?- изумилась она.
- А что еще?
- Я не знаю. Вообще-то можно и по комсомольской линии проработать.
- За что же по комсомольской?
- Не понимаю вас. Ваш студент лазает по каким- то бабам. Причем, в первый же день…
- Рит, угомонись,- попросил Дронов.
- Да все вы такие. Чего от вас ждать,- вспылила та.
- А что собственно произошло?- философствовал Протасов,- Эта бабенка наверняка его знакомая. И он знал, что она здесь.
- Мы зашли в вагончик, она штопала рубашку какому-то Лебедю,- вспоминал Руденский,- Она взглянула мельком. Совершенно безразлично. И Григорьев даже ухом не повел. Или они первоклассные артисты (в чем я сомневаюсь) или друг друга увидели впервые. Потом она проводила нас до столовой…Нет, раньше они не пересекались. Абсолютно точно.
- Хороша девушка. Одним рубашки шьет, с другими спит,- съязвила Рита,- А может, вообще со всеми спит?
- А одеяло он из дома не взял,- вспомнил Протасов.
- Я думаю, это совпадение,- не сдавался Руденский.
- А чего вы его защищаете, Владимир Павлович?- возмутилась Рита.
- Я не защищаю. Просто считаю, что ничего страшного не произошло.
- Ты так возмущена, будто это я на том балконе стоял,- проговорил с легкой обидой Дронов.
- Да боже мой. Можешь вернуться и встать. Она и тебя обслужит.
Рита спала плохо. Ворочалась с боку на бок. Внутри кипело раздражение и обида. Уж в чем в чем, а в людях, для своих девятнадцати лет, она разбиралась не плохо. Этот Григорьев только взглянул на нее неделю назад, а она сразу поняла- приплыл паренек. Влюблен по самую макушку. И Женька физиономистка отменная, тоже решила так.
- Боже мой, как он на тебя смотрит.
Вчера тряслись в телеге, и она сказала:
- Рит, обернись. Смотри, как смотрит. Даже губу прикусил.
А с Валеркой в последние дни что-то не так. Вернее не с ним, а с ней. Надежный парень. С характером. И собой не дурен. И с будущим, наверное. А душа не принимает. Думала, время пройдет.. Стерпится-слюбится. Даже хотела уступить его настойчивым приставаниям. Не век же девочкой ходить. Вовремя удержалась.
А тут Григорьев со своими глазами. Сделать всего лишь шажок в его сторону. Вдруг Валерка встрепенется и совершит полет и расправит крылья, успокоено сложенные за спиной. А чего ими махать, если все чудненько. Покорная девочка рядом и добиваться ничего не надо.
Карьера… Он сделает карьеру,- твердила она самой себе. И тут же возражала:- а что карьера, если успокоилась кровь и отношения стали привычно рутинными. Как после десяти лет замужества. Он обнимает ее, как законное свое, а она не горит… Сама виновата. Мама повторяет:- «мужчина должен добиваться женщины каждый день с нуля. Жених, муж – неважно. Каждый день битва за возлюбленную». Вначале так и было. Встречала утром надменным взглядом, к обеду доизволяла взять за руку, а вечером удостаивала поцелуя. Он таял от счастья и каждый день бросался на баррикаду, ломал, крушил. На следующий день баррикада вырастала выше прежней, и он снова штурмовал… А потом поднадоело держать оборону, а может, поднадоели отношения. Два месяца отношений- это срок.
Наконец, сон сморил ее. Проснулась. Ее тормошила Женька.
- Вставай, соня.
И зашептала в ухо.
- Вставай быстро, пока умывальник не заняли.
Вскочила, накинула халат, вышла из комнаты. А по коридору уже ходят парни, а она не накрашенная и растрепанная. Заскочила в комнату.
- Боже мой, как жить?
Скоренько «навела красоту», а потом стояла в очереди. Сначала в строганную будку, потом в умывальник. Кой черт она связалась с этим совхозом?
Единственная радость – в столовой сносно готовили. Во время завтрака настроение вернулось. Тем более один день прошел. Осталось всего двадцать.
А Григорьев на завтрак не явился. Значит, столуется у «зазнобы». Лихо устроился. Риту вдруг неприятно осенило:- «а ведь в том доме, наверное, и душ какой-то есть».
После завтрака Руденский и старосты ушли на планерку, а студенты толкались около правления.
Мимо прошла невысокая квадратная женщина лет тридцати. Без шеи. Голова устроилась прямо на плечах,- широких и прямых. Бедра на ширине плеч. Заканчиваются короткими масластыми ногами. Черная кожаная куртка. Голубая блузка обтягивает две дыни шестого размера. А на личико ничего. Даже симпатичная. Волосы черными лохмами по плечам. Рот чувственный. Только губы тонковаты. Подбородок широковат. А глаза, как два бурава.
Прошла мимо, как королева. Одарила студенток яростным взглядом. Особенно досталось Рите с Женькой. И так выделяются среди остальных девчонок, так еще встали прямо у дверей правления.
- Что это за чудище?- удивилась Рита.
Спросила не громко, но мужичок дымивший цигаркой на скамейке у большой увядшей клумбы, хохотнул, оскалив беззубый рот с коричневыми от никотина обломками.
- Чудище… Ха… Это Макаровна… Агрономша, одним словом.
- Ну все, Женьк, ты пропала,- засмеялась Рита,- Она так на тебя смотрела.
- И на тебя тоже… Нужен мне ее шпинек. Я на одном поле….
В этот момент появились Руденский и компания.
- По коням,- сказал Руденский.
Коней не было, и до самого дальнего поля добирались пешком. Рита увидела Григорьева. Когда он появился? Юрка шел рядом с Протасовым и что-то объяснял. Рита даже догадывалась – что. Наверняка во всех деталях описывает, как кувыркался ночью с той девкой. Еще и привирает при этом, позорит и смеется. Ну и урод. Пусть эта Люда шлюха и заслуживает презрения, но Григорьев в сто раз хуже. Такой и нормальную девушку оболжет. Наговорит то, чего не было. Валерка не такой. Если бы тогда у них случилось, ни одна живая душа бы не узнала. Зря она так неласкова с ним.
В душе что-то шевельнулось. Наверное, совесть. Дронов шел рядом. Она сделала то, чего обычно не делала прилюдно. Взяла его под руку. Дронов, наверное, почувствовал изменения в ней. От этого перестал дышать.
- Остановись мгновение, ты прекрасно,- продекламировал Руденский.
Оказывается он шел следом и все видел. Рита сразу высвободила руку, а Дронов разъярился. На скулах заиграли желваки. Рита испугалась. Наговорит Валерка сейчас Руденскому и получит неприятности. Но тот оказался мудрее и промолчал. Только ноздри раздувал, как запыхавшийся пес.
Она так увлеклась своими мыслями, что не заметила как отмахала три километра. Увидела поле и удивилась.
- Уже пришли?
Обернулась, а села не видать. Одни поля вокруг.
На краю поля тарахтел трактор с прицепленной картофелекопалкой. Рядом стоял грузовик. Ребята вытаскивали из кузова большие двуручные корзины и ведра. Десятилитровые цинкованные и эмалированные на двенадцать литров. Рита взяла цинкованное.
Чем хорошо ведро? Его можно поставить на землю вверх дном и присесть. Очень удобно.
Сидеть пришлось долго. Копалка не желала копать картошку. Надсадно гремела цепью, выбрасывая комья земли, дергалась как припадочная и замолкала. Завелась страшная конструкция только через час.
В двенадцать работу прекратили и потянулись к столовой.
Обед мог быть и получше. Макароны оказались слишком сухими, шницель отдавал хлебом, а в рассольник бухнули слишком много перловки и забыли про мясо. В компоте плавали одинокие изюмины, а Рита любила урюк и чернослив. Пирожные крошились и воняли маргарином. Рита поспешила поделиться своими ощущениями с Валеркой, но тот, оказывается, считал по-другому. С удивлением она обнаружила, что по-другому считают практически все. Даже Руденский нахваливал рассольник. Рита ушам своим не верила.
В институте она иногда заходила в столовую. В основном, чтобы выпить стакан сока и съесть какой-нибудь пирожок или коржик. Но иногда брала первое и второе. Так себе кормили в студенческой столовой. На жиденькую троечку. Но рядом был дом. С кухней и обедом, приготовленным мамой. А здесь мамы нет. Целых три недели придется давиться этой бурдой и слушать восторженные охания однокурсников.
Она вышла из столовой в полном унынии и одиночестве.
- Дерьмо, а не рассольник,- послышался голос позади нее,- Навалили тухлых огурцов и перловки. Мясо видать к рукам прилипло. А макароны аж черные. Надо же суметь так приготовить.
Рита вздрогнула. Мимо прошли Протасов и Григорьев.
- А я к пище непритязателен,- говорил Протасов,- В армии такое жрали…
Что-то весело говорил Дронов и сам смеялся. Рита размышляла.
- Как странно. Негодяй, подлец, мерзавец. А душа зазвучала в унисон.
- Да какой там унисон,- возразила самой себе,- Нам всего лишь не понравился суп. Меня избаловали хорошим питанием родители, его, наверное, тоже. Вот и все общее, что есть между нами. А я сразу вспомнила о душе.
В пять работу закончили. Ребята стаскивали огромные корзины с картошкой к краю поля. Дронов таскал в паре с Григорьевым. Наверное, тоже решил послушать про ночные приключения этого мерзавца. Опыт перенимает. Не мужики, уроды.
- А может, и Валерка рассказывает про меня всякие гадости?- от этой мысли ей стало дурно.
Приехал грузовик. Открыли борта и начали лихо закидывать корзины. Из кабины выбралось чудо в грязных «болотниках». Телогрейка с оторванными рукавами, на худом плече синеет якорь и неразборчивая надпись. Рыжая немытая шевелюра торчит в стороны из-под кепки шестиклинки. Нормальные люди перестали носить такие лет семь назад. Брови лохматые рыжие, а из-под них с тупым блеском смотрят бесцветные глазенки.
Покачиваясь, рыжий подошел к кузову и попытался закрыть борта. Студенты возмутились:
- Дядя, ты чего? Кузов пустой.
- Все, бля…
Он навалился на борт и кое-как задвинул задвижку. Хотел забраться в кабину, но сорвался с подножки, схватился за колено и надсадно завыл:
- Оооо, бляяяя…
Ребята открыли борт. Рыжий замахал руками и ринулся к кузову.
- Ни х…, бля…. Пошли на х…..
Опять закрыл борт.
- Да он пьян в шматы.
- Ни х…., бля….
На этот раз он сорвался серьезно. Заорал так, что галки, клевавшие в поле дождевых червей, сорвались с места и черным облаком улетели на другие поля.
Тошный был мужичонка, но все же человек. Руденский брезгливо стянул с него сапог и присвистнул:
- А нога то тю-тю…
- Чё тю-тю?- спросил зло рыжий.
- Отрежут к такой-то матери,- сказал Дронов,- Чего делать будешь, придурок?
Рита в ужасе оттащила его в сторону.
- Ты с ума сошел? Такое говоришь.
- Я терпеть такую мразь не могу.
- Мразь, не мразь,- констатировал Руденский,- Но шофера у нас больше нет. Чего будем делать?
Он на секунду задумался.
- Володя. Протасов, сбегай в правление. Найди другого.
Протасов вернулся через полчаса. Запыхавшийся и злой.
- Никого нет. Все в дупель.
- И чего будем делать?- Руденский лихорадочно соображал,- Я машину вожу…. Легковую. А на такой никогда не ездил… Можно, конечно попробовать. В принципе тоже самое.
Он мыслил вслух, надеясь на чудо. По правде сказать, машины у него не было. Пока копил, откладывая каждый месяц из получки. А права и вправду были. Окончил курсы полгода назад. А что такое курсы без практики? Но перед студентами упасть лицом в грязь? И маленькая надежда. А вдруг кто-то может.
Студенты молчали.
- Жаль. Придется мне.
Он обреченно двинулся к машине.
- Давайте я,- вдруг предложил Григорьев.
Все переменилось. Руденский опять стал строгим куратором.
- А ты умеешь?- спросил подозрительно.
- Ездил когда-то,- беспечно ответил Юра.
- Когда-то? Во дает. Тебе лет - то сколько, дорогой?
И столкнулся с недетским все понимающим взглядом.
- Ребята, загружайте корзины,- скомандовал Руденский.
Загрузили. Все до единой. Студенты гуськом побрели вдоль дороги. Григорьев сел за руль. Рыжего пристроили рядом, и он сразу «вырубился». Около двери бочком сел Руденский.
- Ну, давай показывай класс,- сказал он.
«Газончик» плавно тронулся и переваливаясь на колдобинах, медленно двинулся к дороге.
- Вполне прилично,- похвалил Руденский,- Деревенский?
- Машины только в деревнях?
- Ты так обиделся, будто я тебя оскорбил.
- Естественно. Сравнили меня с этим быдлом.
- О как,- поразился тот,- Значит, ты уже всех поделил? Себя-то в какую определил группу?
- Нормальных людей.
- Жаль, что ты так понял вчерашний разговор,- опечалился Руденский,- Деревня вырождается. Это факт. Но всех записывать в быдло…
Машина выбралась на дорогу, и Юра надавил на акселератор. «Газон» рванул вперед, оставляя за собою клубы пыли. Руденский покосился в зеркало.
- Своих друзей тоже не уважаешь?
- С чего вы взяли?
- Взял и уделал их пылью. Они вон стоят и плюются.
Юра смутился и поглядел в зеркало.
- Я не нарочно. Просто не рассчитал и про пыль не подумал. Я никогда не жил в деревне, Владимир Павлович.
- Понятно. Привык к удобству и комфорту.
- А хотя бы и так.
- Видел я вчера твои удобства.
- Вы о чем?
Руденский вкратце пересказал историю ночной прогулки. Юра слушал молча. Казалось, рассказ куратора его не взволновал. А в душе разливалась тоска от ощущения безвозвратной потери. В глубине души он надеялся на чудо. Могло же случится так, что стальной Дронов однажды наскучит Рите, и оглянувшись вокруг, она, наконец, заметит скромного парнишку с влюбленными глазами…. Чуда не будет. Он сам похоронил свою надежду.
Дядя Витя часто повторяет:- «Если идешь на кабана, не отвлекайся на перепелку». А он отвлекся. И на кого? На заурядную «давалку». И где? В селе, в котором «ни сойтись, разойтись, ни сосвататься в стороне от придирчивых глаз».
Руденский что-то говорил. Юра отвлекся от мыслей.
- Вы что-то сказали, Владимир Павлович?
- Говорю, дело молодое. Живи с ней, если хочешь. Только она ведь тоже вроде как быдло. Если следовать твоей классификации.
В этот момент машина подъехала к овощехранилищу, и вопрос повис в воздухе.
- Волосы и так грязные, а этот придурок еще пылищу поднял. Скотина. Быдло,- Рита негодовала.
- Зато, какой гарный хлопец,- засмеялась Женька,- Прямо Иван Бровкин. Валерик, ты можешь так на машине с ветерком?
- Я много чего могу,- угрюмо ответил Дронов.
Григорьев раздражал его все сильнее и сильнее. Слишком много «талантов» на одного пацана.
- А чего же ты за руль не сел?- не унималась Маевская.
- Больно надо. Я лучше прогуляюсь на свежем воздухе.
- И пылью подышишь,- съязвила Рита.
Протасов был старше и мудрее.
- Не гоже руководителю на грузовике гонять. Не царское это дело,- промолвил он авторитетно,- Для этого водилы безмозглые есть. А наше дело руководить. Это намного сложнее. Пусть твой Григорьев попробует хоть месяц старостой поработать.
- Почему это он мой?- оскорбилась Женька.
- Ты же им восторгаешься.
- Я??? Ты чего шуток не понимаешь? Шутила я.
- В каждой шутке есть доля….
- Все, хватит,- рявкнула Рита,- Достали своим Григорьевым. Поговорить больше не о чем. Ходим грязные как свиньи…
- Ничего, сейчас в баньке попаримся,- жизнерадостно произнесла Женька.
Зашли в комнату, и началась суматоха. Доставали полотенца и мочалки с мылом и млели от радостного предвкушения чуда. Как мало надо. Всего лишь баня. В Калинине о ней не вспоминаешь, а здесь баня - рай на земле.
И ребята мечтали о рае.
- Девчонки, можно, мы с вами?
- Ага, размечтались,- радостно отвечали девушки. А сами млели.
- Чего мы стоим? Пошли,- нетерпеливо торопила Рита.
- Рит, куда?- остановила ее благоразумная Наташа Фридман,- Давайте дождемся нашего начальника.
- А Валера тогда кто?- взвились девушки.
В этот момент появились Руденский с Григорьевым.
- Поздравляю. Мы сегодня всех переплюнули,- весело сказал Руденский. Слишком весело.
Девчонки зааплодировали не жалея ладошек.
- А куда вы с полотенцами?
- Как же? В баню.
- Извините, девчонки, но бани сегодня не будет.
Руденский узнал эту новость пятнадцать минут назад от директора Барышникова. Как обухом по голове. Пока шел к школе, соображал, как сообщить это девушкам. Даже Григорьева пытался подключить, но тот крепко о чем-то задумался и не реагировал. Интересный парень. Начисто лишен ценнейшего качества, называемого чинопочитанием.
Когда уж подходили к школе, Григорьев словно очнулся.
- Я думаю не так все страшно,- сказал он,- Главное нейтрализовать основных, а ягнята поблеют и заткнутся.
- Ты о чем?- не понял Руденский.
Но Григорьев не ответил. Они зашли в школу, и Руденский бросился в пропасть.
Что тут началось. Можно представить. Даже Таня Прохорова самая тихая и интеллигентная девочка с музыкальным образованием выругалась по «матерке» со страшной злостью. А что сказали другие? Руденский стоял с каменным лицом, а на него лились потоки отборной брани. Ребята пораженно молчали и не вмешивались. Протасов хотел было заступиться за куратора и получил по полной. Отвел Григорьева в сторону и обиженно зашептал:- «От меня и правда ссаниной прет»?
- Это они образно,- утешил Юра, а сам смотрел на Риту.
Та держалась в рамках и матом не ругалась.
- Тихо, замолчали,- вдруг крикнул она.
И ее послушали. Замолчали.
- Мы не выйдем на работу, пока не будет бани,- заявила Рита.
Ее поддержали. Руденский что-то обещал клятвенно. Рита не слушала. Ушла в комнату и потерянно села на кровать.
Она не успела «насладится» горестями. В дверь постучали, и заглянул Григорьев.
- Чего тебе?- заорала Рита.
На того крик не подействовал. Он зашел в комнату.
- Вали отсюда, козел.
- Погоди, остынь,- сказал Юра,- Бани у меня нет. Но есть ванная с холодной и горячей водой.
Рита встрепенулась.
- Где?
- А то не знаешь.
- У этой?
- У той.
Рита закусила губу, но думала не долго.
- Я одна не пойду.
- Извини, но всем места не хватит.
- Хотя бы Женька.
- Зови. Только так, чтобы никто не догадался. Я пойду вперед, а вы следом минут через десять. Полотенца лучше не берите. Чтобы никто не догадался.
Из школы выскочил окрыленным. Мысль пришла, когда узнал, что с баней опять прокатили. Шел к школе, в пол- уха слушая стенания куратора, а в мозгу вызревала идея. Когда вступили на крыльцо, он уже точно знал, как поступит. Все получилось, как задумал, но ложечка дегтя имелась. В квартире жила женщина, с которой он кувыркался прошлой ночью.
Бежал к заветному дому и ломал голову. Как лучше обработать Людмилу? Вдруг не пустит девчонок? Так опозорится перед Ритой. Лучше сразу в петлю.
Зря волновался.
- Пусть моются,- равнодушно сказала Люда,- Воды не жалко.
Юра вышел на балкон. Девушки как раз подходили к дому. Он махнул им рукой.
Они зашли в квартиру. Люда стояла в прихожей.
- Здравствуйте, мы вам не помешаем?- спросила Женя.
- Не помешаете. Будьте, как дома,- Люда изобразила гостеприимную улыбку.
Станиславский бы не поверил, но девчонок это не смутило.
Любопытная Женька заглянула на кухню, потом в комнату, а Рита сразу прошла в ванную. Готовилась увидеть примитивную душевую. Даже взвизгнула от радости.
- Здорово!!! Сто лет в ванне не лежала… Юра, зайди сюда.
Ушам не поверил. Неужели меня? Встал как истукан перед дверью. Рита выглянула.
- Ну чего ты? Зайди на секунду.
Он зашел, зацепился за порожек и ухватился за край ванны.
- Неуклюжий медведь,- засмеялась Рита и поманила к себе.
Он стоял как вкопанный.
- Господи, ты чего испугался так? Я хотела спросить:- у нее винерического ничего нет?- прошептала она ему в ухо.
Григорьев сразу пришел в себя.
- С ума сошла?- зашипел он,- Она же доярка. Их постоянно на это дело проверяют.
- Я так и думала.
Она удивленно смотрела на него
- Иди. Чего ты встал?
- А если не уйду?
В ее глазах загорелся тревожный огонек. Может, она уже пожалела, что пришла сюда.
Он стрелой вылетел из ванной и захлопнул дверь. Щелкнула задвижка.
- Дурень, дурень, какой же я дурень. Чуть все не испортил.
Рита бултыхалась в ванной полчаса. Женька разглядывала книги. Брала осторожно за корешок и бережно перелистывала страницы. Юра с Людой сидели на кухне.
- Из какой она дыры выбралась?- спросила насмешливо Люда.
- Ты о чем?
- Увидела ванну и так обрадовалась.
Юра улыбнулся:
- Да это она шутит так.
- Правда?- спросила Люда с сомнением,- А я не поняла. Тупая шутка.
Юра не стал ее переубеждать.
Вышла Рита. В джинсах, батнике и с полотенцем на голове. Женька юркнула в ванную и захлопнула дверь. Рита зашла на кухню. Мельком глянула на шкафчики с полочками и перевела взгляд на Люду. Та не выдержала:
- Чего ты на меня уставилась?
- А что, нельзя? Ну, извини.
Со скучающим видом опять оглядела кухню и зевнула, прикрыв рот ладошкой.
- Люда, можно я книги посмотрю?
- Конечно. Смотри все, что хочешь.
Рита покинула комнату, и Люда облегченно вздохнула.
- Ты чего?- удивился Юра.
- Терпеть не могу таких. Жеманная, капризная. Сто процентов чья-то дочка. Так?
Юра кивнул.
- Она тебе нравится.
Он не стал врать.
- Есть чуть-чуть.
- Ну и зря. Свяжешься с такой, всю жизнь будешь жалеть.
- Не бойся, не свяжусь.
- А мне-то чего бояться?
Женька управилась быстрее подруги. Заглянула на кухню. На голове полотенце. Глаза счастливые.
- Как мало в жизни надо,- сказал Юра.
- Ага. А Рита где?
А та уже сама подоспела.
- Люда, угостишь нас чаем?
- Да без проблем. А может, поедите? У меня жареная картошка и гуляш.
Подруги переглянулись. Юра со страхом ждал их решения.
- Вроде, неудобно,- сказала Женька.
- Да бросьте. Картошка своя. Мясо дармовое.
Он был готов целовать Людкины ноги.
Она хлопотала у плиты.
- Люда, а почему у тебя в шкафу фотография вашей агрономши?- спросила Рита.
- Так это ее квартира.
Подруги изумились.
- Ее? Она может придти, да?
- Нет. А чего вы всполошились?
- Да так просто.
- Макаровна ревнивая,- проговорила Люда,- Своего шибзика к каждой юбке ревнует.
- И к тебе?
- Еще как. И купила меня этой квартирой.
- А ты не думала вырваться куда-нибудь отсюда? Например, в Калинин.
- А вам Юра про меня не рассказывал?
- Представь себе, нет. Юра такой скрытный.
- Вот видишь какая стерва,- прочел Юра в Людкиных глазах.
Она вдруг подхватилась.
- Вот тарелки, вилки и все остальное. Накладывайте сколько хотите, а я побежала.
- Куда это ты на ночь глядя?
- На ферму. Я доярка, девочки.
- Готовит она так себе,- сказала Рита, сморщив носик,- Картошка сухая, а гуляш пережарен.
Женька послушно кивала головой и трескала за обе щеки.
- Какое убожество,- продолжала Рита,- Сразу видно доярка. Нет, а как она это произнесла. Д О Я Р К А. Словно княжна или графиня.
Полотенце она сняла, влажные волосы лежали на плечах. Юра упивался счастьем. Вот она мечта. Сидит рядом и жует картошку с мясом. На ногтях облупился лак, глаза не подведены и губы не накрашены. Будто провели вместе много-много ночей и внешнему виду не придают значения.
- Чудно,- думал Юра,- Женька успела подкрасить губы, тушь поблескивает на ресницах и тени у глаз. А Рита не стала. Чудно.
- Чего ты так многозначительно улыбаешься?- Рита пнула его ногой под столом.
- Ты не поняла, Рит. Она имела в виду совсем другое. Вы, мол, все из себя, а я всего лишь доярка, и куда мне с вами такими тягаться.
- А чего, не так что ли?- сказала Женька,- Развесила в ванной свои трусы и лифчики. Хвастается бельем, что ли? Так не белье, а срамота.
- По-моему, обычное белье,- возразил Юра.
- Значит, ты нормального белья не видел.
Женька уперлась в парня ехидным насмешливым взглядом и сдернула полотенце. Темные влажные волосы тяжело опустились на плечи.
- Значит, не видел,- согласился Юра,- Покажи.
Женька прищурилась. Легкий прищур ей шел, и она это знала.
- Нет, тебе не покажу. Ты упал в моих глазах. Кстати, я про эту Люду такое слышала.
- Знаешь, зачем она развесила белье?- вдруг встрепенулась Рита,- Хотела показать, что уже застолбила мужика. Коню понятно, что ежели женщина развешивает трусняк по квартире не стесняясь,- Рита указала на Юру,- Значит, она с ним спит.
- У нас просто дружеские отношения,- взорвался Юра,- А ты так сразу…
Рита не дала договорить.
- Меня ваши отношения не волнуют… У этой Люды есть хоть какой-нибудь салат? Помидоры?.... Или огурцы?
Юра спохватился:
- Ща, мигом. Я забыл.
Убежал в комнату и вернулся с большой миской до верха наполненной огромными красными и желтыми помидорами. Рита по обыкновению сморщила носик и изобразила что-то вроде:- «фи, какую-то дрянь притащил». Женька отреагировала не так явно. Просто посмотрела насмешливо. Сначала на миску, потом на Юру.
- Все, что есть,- сказал он, смутившись, и растерянно встал посреди кухни.
- Чего ты застыл? Ставь на стол. И тарелку какую-нибудь дай,- Рита говорила с ним, как с провинившимся учеником- лоботрясом.
А он радовался. Принес салатницу и нож. Вот тут Рита сплоховала. Попыталась разрезать помидор. Из-под ножа брызнул алый сок. На скатерти и одежде расплылись бурые пятна.
- Нож тупейший,- негодующе бросила Рита,- Чего ты мне дал?
Женька отерла пятно носовым платком, взяла нож, помидорину и ловко покрошила ее в салатницу.
- Тебе нормальная досталась,- огрызнулась Рита,- А в моей одна вода.
Женька так же ловко порезала ее помидор. У Риты заледенели глаза. Приобрели стальной цвет. Она порывисто встала и вышла из комнаты. Женька испугалась. Кой черт ее дернул устроить представление при посторонних. Она растерянно уставилась на Юру и прошептала:- «Она сейчас уйдет».
- Не уйдет. Сиди здесь и не выходи.
Юра выскочил в прихожую. Рита натягивала на ногу кед.
- Стой, ты куда с мокрыми волосами? В больницу хочешь?- он сказал первое, что пришло на ум.
Она продолжала возиться со шнурками.
- Постой… Дай я помогу.
Он протолкал распушенный конец шнурка в отверстие, сделал узелок и застыл, переминая кончики шнурков.
- Чего ты замер?
- Мужчин меньше всего волнует, умеет ли девушка резать помидоры,- прошептал он.
Рита воззрилась на него.
- Варка, жарка – удел таких, как она,- Юра кивнул на кухню,- И тех, кто в школе остался. Всяких там Наташек и Танек. А ты…
- Что, я?- спросила Рита заинтересованно.
Первая фраза получилась хорошо, а дальше дело не пошло. В голову лезли пошлые банальности. Он лихорадочно подбирал нужные слова, не находил, и подступало отчаяние. Взглянул на нее, надеясь найти подсказку в глазах, и замер, окунувшись в голубоватое бездонье.
Кед упал на пол. Они вернулись на кухню. Женька успела три раза умереть и теперь медленно воскресала. Рита бросила секундный уничижающий взгляд на подругу, та прямо на глазах съежилась и беспомощно посмотрела на Юру. И тот пришел на помощь. Извлек из холодильника початую бутылку водки.
- Может по пять капель?
Обращался к обеим, зная, что решение зависит от Риты. Та опять сморщила носик.
- Это что? Самогон?
- Обижаешь. Водка «Столичная».
Рита посмотрела на подругу:- «Женя, ты будешь?»
- А ты?- спросила та, боязливо заглянув в Ритины глаза.
Та самодовольно улыбнулась:- « Хорошо, только немного.»
Юра поставил на стол три стопки.
- Ты здесь уже как хозяин,- ехидно сказала Женька и посмотрела на подругу.
Та одобрительно улыбнулась, и Женька просияла. Юра проигнорировал выпад. Сделал вид, что увлечен разливанием алкогольного напитка.
Девочки держали стопочки пальчиками и смотрели выжидательно на Юру.
- Скажи что-нибудь. Подобающее моменту.
- За дружбу,- сказал Юра и попытался «чокнутся» с Ритой.
Та отстранила стопку.
- Погоди. Сначала расшифруй, что ты сказал. За дружбу между кем?
- Между вами.
- Ты сомневаешься в нашей дружбе?- спросила Женька.
- Нет. Вы замечательные подруги.
- Тогда это наш тост, и ты тут не при чем. Давай Жень,- Рита подмигнула подруге.
Они чокнулись и выпили. Женька слегка поморщилась, а Рита закрыла глаза, поднесла руку ко рту и сделала вид, что ей противно. Женька услужливо протянула дольку помидора. Та взяла чуть брезгливо и сморщила носик. Проглотила дольку с кислым выражением.
- Ну как?- участливо спросила Женька.
- Брррр… Водка гадость…. Ты очень мелко режешь помидоры. Мы дома никогда так не режем.
- Я думала так вкуснее,- Женька смутилась.
- Ладно, чего уж теперь. Все равно все испортила. Съедим как-нибудь. Правда, Григорьев?- Рита смотрела прямо в его глаза. Он молча крутил в руке наполненную стопку.
- А почему ты не выпил за нашу дружбу?- спросила она ехидно.
- Это же ваш тост.
Он поставил стопку на стол.
- Хорошо, Григорьев, я выпью с тобой.
Юра взялся за бутылку.
- Только не эту гадость,- поспешно добавила Рита.
Юра растерялся.
- Ну, где же он…,- начала Женька.
Рита остановила:- «Захочет со мною выпить, достанет.»
Чувствуя себя униженным болваном, Юра ушел в комнату и вернулся с бутылкой, в которой плескала жидкость чайного цвета.
- Рябину на коньяке будите?
- Что это такое?
- Настойка такая. Всего двадцать градусов.
- Попробуем, Жень?- Рита посмотрела на подругу.
- Давай.
«Рябиновку» Люда доставала через знакомых в «дипкорпусе» и держала «глубоко» в серванте, как стратегический запас. Но что не сделаешь ради Риты.
- Вкусно,- Рита провела языком по губам, слизывая капли сладкой настойки,- А сразу поставить нельзя было? Жмот. Пить с тобой расхотелось.
Юра насупился.
- Ну ладно… Раз обещала… Жень, скажи что-нибудь.
- Давайте выпьем за начало трудового семестра,- предложила та.
- Трудовой семестр, это лето,- Рита была опять недовольна.
- Да какая разница… Тогда за начало трудового подвига.
Рита так долбанула Юрину стопку, что чуть не выбила из рук.
- А если попробовать разбавить настойку водкой?- предложила Женька.
- Давай, Григорьев, действуй,- согласилась Рита.
Выпили. Молча.
- А что, неплохо,- похвалила Рита,- У тебя есть мозги, подруга…. Налей еще, Григорьев.
Юра налил.
- Скажи чего-нибудь,- потребовала Рита.
- Давайте выпьем за наше знакомство. За эту квартиру, которая….
- За Людку, что ли?- перебила Рита.
- Да при чем тут…
Он махнул рукой и выпил. Налил снова.
- Ты не части,- сказала Женька,- Мы так картошку не доедим.
- Я хотел сказать вот о чем,- начал Юра,- У нас на курсе девчонок двадцать с небольшим…
- Двадцать три,- уточнила Женька.
- Тем более. Целых двадцать три. В нашей одна. В вашей - больше половины, а в третьей…
- Ты к чему это?
- Не перебивайте, а то собьюсь… А вы две такие…
- Какие?
- Нууу, выделяетесь над толпой. Ваши эти Соколовы, Некрасовы и эта, как ее…. Фамилию забыл. Да и хрен с ней. Вобщем, они подсаживались, о чем-то говорили… А мне неинтересно. И что говорят неинтересно и сами они… А вот вы другое дело… С вами бы я поговорил. Так вы в сторону… И вдруг вот…
- Это ты нам в любви объясняешься?- изумилась Женька,- Сразу обеим? Обалдел?
- А что, между парнем и девушкой других отношений не может быть?- его не понимали, и он злился.
- Может,- кивнула Рита,- Вот как у вас с Людой.
Девчонки засмеялись.
- Ты не злись, Григорьев. Мы поняли все. Просто нам весело, и мы смеемся,- сказала Рита.
- Ни хрена ты не поняла,- с отчаянием подумал он и сказал:
- Мне просто приятно быть рядом с вами.
- Ну и хорошо,- успокоила Женька,- Давай за это выпьем.
Выпили.
- Вот эти помидоры называются бычье сердце,- Женька подкинула на ладони огромную алую помидорину,- У нас на даче такие же.
- И у нас,- перебила Рита,- Еще больше этих. В два раза.
- В два? Что они у вас с футбольный мяч, что ли?- захихикала Женька
- У вас есть дачи?- Юра вовремя встрял в начинающуюся перепалку.
- А у тебя нет?
- Нет.
- У тебя, Юр, наверное, частный дом?
- Да нет, квартира.
- Я не представляю, как летом без дачи,- скривилась Рита,- Мы все лето там живем. Речка рядом. А воздух….
Она заметила, как Юра прицеливается горлышком бутылки в ее стопку.
- Все, хватит. Надоела твоя настойка.
Юра вздохнул…. И открыл второй стратегический запас. Глиняную бутылку «Рижского бальзама».
- Это надо с кофе,- закричала Женька.
В верхнем ящике нашлась ручная мельница и медная «джазва», а в шкафчике пакет с зернами «арабики».
Пили кофе с бальзамом, потом бальзам с кофе, потом бальзам с водкой…
- Пора домой,- вдруг спохватилась Женька,- Рииит, тебе не кажется?
- Кажется. Пора.
Она встала, качнулась и сразу села.
- Ууух ты. Земля из- под ног…
Люда возвращалась домой. Умышленно задержалась на ферме. Пусть эти городские обсохнут и свалят в свою школу. Ну и стервы. Перед глазами всплывали их лица и фразы. Черная, вроде, не при делах, а светлая, видать, ревнует. В атаку сразу кинулась. Фифа избалованная. Люда уже жалела, что связалась с Юркой. Подошла к дому и взглянула на свои окна. Света нет. Значит, ушли. А Юрка? Остался или нет? Ключи -то у него есть. Наверное, светлая увела с собой. Ну и хрен с ним. Все равно сношаться нет сил.
Открыла дверь. В нос ударил характерный кисловатый запах. Такой ни с чем не спутаешь. Неужели Юрка перебрал? Никогда бы на него не подумала.
Включила свет в прихожей. Возле тумбы Юркины кеды. Рядом еще две пары.
Зашла на кухню, включила свет и все поняла.
- Вот стервец, стратегический запас извел на своих шлюх.
Немытые тарелки и чашки свалены в мойку. На столе потеки от кофе и бальзама.
Она нерешительно потопталась у двери в комнату.
- Ну, дряни. Вдвоем с одним мужиком. Извращенки чертовы. Наверное, все богатенькие такие.
Но не спать же на кухне. Проклиная момент знакомства с Юрой, она зашла в комнату и включила свет. На софе, закрутившись в скомканные простыни, дрыхли фифы. Юра спал на раскладушке около окна.
- Б…ть,- сказала в сердцах Люда,- е….ый в рот.
Других слов не нашлось.
Сняла с антресолей в прихожей свернутый матрас и подушку. Достала из шифонера наволочку с простыней и одеяло. Кинула матрас ровно посредине между софой и раскладушкой, легла и сразу уснула. Приснился ей странный сон. Будто бы шофер с овощебазы Толик овладел ею. Пыхтит за спиной как паровоз, а она ему поддает-поддает задом, и такая истома по телу. Вдруг что-то перед ней двинулось. Разлепила смежившиеся от наслаждения веки, а Толик уходит, оборачивается и ржет как конь. Ее пот прошиб. «Кому же я поддаю- то?»- подумала с ужасом. Обернулась - никого. А внутри вдруг как обожжет, и звон ужасный, будто дрель около уха включили.
Люда проснулась. Вся с ног до головы в липком поту. А внизу живота мелкая-мелкая дрожь. Над входной дверью заливался звонок. Какой противный звук.
Люда скинула с себя остатки дурного сна.
- Кого там принесло?
Накинула цепочку и приоткрыла дверь. Этого мужика она видела. Приходил в вагончик вместе с Юркой.
- Чего надо?- спросила, злясь на все сразу. И на Юрку, и на его «шлюшек», и на позднего гостя.
- Григорьев у тебя?
- Ну, положим. И что?
- Один?
Спросонья сразу не поняла, а теперь дошло. Переполох из-за «шлюшек».
- Две ваших девки тоже здесь.
Увидела, как облегченно вздохнул мужик.
- Точно здесь?
Людку вдруг взяла злость. Сняла цепочку.
- Можете сами проверить.
Мужчина прошел в прихожую и сморщил нос. Люда развела руками.
- Чего вы на меня вылупились? Я трезвая. Кстати, только что с фермы приперлась. Вы гляньте на своих.
Девушки белыми привидениями раскинулись на широком ложе, разметав свои прелести. Простыни уж ничего не скрывали. Скрученными жгутами валялись на ковре.
- Лихо,- сказал Руденский, обозрев комнату. То, что Григорьев сиротливо спит в одиночестве, его обрадовало. Значит, до разврата не дошло.
- Лихо,- повторил он.
Перед тем как уйти, попросил:
- Вы им ничего про мой визит не говорите. Хорошо? Дайте слово.
- Хорошо, я не скажу. Обещаю.
Руденский вышел из подъезда. Протасов и Дронов ждали его с угрюмым видом. Особенно суров был второй.
- Там,- сказал просветленно Руденский,- Все в порядке.
Дронов решительно толкнул дверь.
- Пойду взгляну.
- Не вздумай.
Руденский крепко взял его за руку.
- Там все в порядке. Девчонки спят на диване, а Григорьев на раскладушке. Все чинно и благородно. Сам видел.
Григорьев был «жаворонком». Вернее, не так. Для сна ему хватало пяти часов. Он и сегодня не изменил себе. Проснулся. На улице рассвело. Взглянул на часы. Седьмой час.
В памяти отчетливо всплыли подробности вчерашнего вечера. Водка, рябиновка, бальзам…. Девчонки перебрали. Опорожняли желудки в туалете и ванной. Это он виноват. Девчонки домашние. С них пылинки сдувать, а он как змей искуситель. И все для одной цели. Чтобы они не убежали в школу.
Через плотные шторы пробивалось утро. В сером полумраке Юра различил тело на матрасе. Наверняка, Люда. Спит, как убитая. Ни оха ни вздоха. Она и в прошлую ночь так спала. Ткнулась ему в подмышку и отрубилась.
Он осторожно поднялся с шаткой раскладушки. Обошел неподвижное тело и оказался у софы. Девчонки разметались по ложу, бесстыдно показывая импортные трусы и лифчики. Женька у стены, лицом в ковер. Рита с краю на животе. Он разглядывал ее несколько секунд. Хороша девка. Попка, ноги. Присел на самый краешек софы рядом с ней. Рука непроизвольно потянулась к упругим половинкам. Он сдержался и дотронулся до ее плеча. Показалось, что ладонь обожгло. Наклонился, хотел поцеловать в плечо. Опять сдержался. Провел ладонью по копне шелковистых волос.
Так бы сидел и смотрел на нее. Тысячу лет.
Вздохнул, поднял с пола простыни и накрыл девчонок. Показалось – Рита шевельнулась. Он затаил дыхание, подождал немного, прислушиваясь. Спит.
Вышел на кухню. Тоска в душе. Может, после вчерашнего возлияния? Вряд ли.
Взял «джезву». Кофе вчера намолол впрок. Людка увидит – убъет. И за «рябиновку» убъет и за бальзам. И за варварски порезанные помидоры. И за гору немытой посуды.
В голову вдруг стукнуло, - «Она же видела все». Наверняка заглянула на кухню. И оставила в живых.
Выпил маленькую чашечку без сахара. Потом еще одну. Кофе взбодрил и освежил. Жизнь продолжалась.
Забрался в ванну и включил душ. Ледяная вода окончательно вернула к жизни. Яростно растерся полотенцем. Осталось побриться, почистить зубы. И полный порядок.
Рита проснулась от звука легких шагов. Открыла глаза. Почти голая Женька спала, повернувшись к ней спиной.
- Боже мой,- пронеслось в голове,- И у меня такой же видок.
В висках застучало, но сделать она ничего не успела. Григорьев (кто же еще?) стоял уже рядом. Она затаила дыхание. Софа слегка колыхнулась. Он сел. Она почувствовала его взгляд на себе. Он беспардонно разглядывал ее. Была уверена, что он дотронется до задницы, и ошиблась. Он дотронулся до плеча, но сразу убрал руку. Потом погладил волосы и вдруг поднялся. И сделал то, чего она не ожидала. Накрыл ее простыней. Потом Женьку. А сам вышел из комнаты.
Предательски защипало в горле, и навернулись слезы.
Она слышала как тихо плещется вода в ванной, потом застрекотала электробритва. Наконец, он прошел на кухню. Рита, стараясь не шуметь, вскочила с софы, подхватила со стула одежду и выпорхнула в прихожую.
Юра слышал, как скрипнула дверь туалета, потом ванной. Зашумела вода.
- Кто это интересно? Рита или Женька?
Шум прекратился. Минут через двадцать дверь в кухню приоткрылась, и заглянула Рита.
- Доброе утро,- сказал Юра.
Она, молча, кивнула. Волосы идеально уложены. Волосок к волоску. Веки, ресницы, брови, губы. Очень интеллигентно и со вкусом.
- Чего ты на меня уставился?- спросила Рита.
- Ты обалденная.
- Ага. Особенно вчера.
Ей было неловко, и она прятала глаза. Тогда он подошел к ней и тихо сказал:
- Не было ничего вчера. Я не помню.
- Правда?- обрадовалась она.
И тут же поняла. Все помнит. Просто хочет показаться великодушным джентельменом. Юра словно прочитал ее мысли.
- Помню, не помню,- произнес он успокаивающе,- Какая разница? Только мы знаем. Втроем. И потом. Что такого особенного произошло? Ну, выпили лишка. Эка беда.
- А наши что думают? Мы ведь не сказали куда идем.
Эта мысль не давала Рите покоя с самого пробуждения. Представляла перешептывающихся одногруппниц. Да бог с ними. Поговорят денек другой и забудут. И с Валеркой проблем не будет. Поймет правильно. А вот Руденский. Доцент с кафедры, которой руководит отец. Наверняка ему даны соответствующие указания насчет Риты. Приедет в Калинин и все расскажет отцу. Какой стыд. А этому Григорьеву все равно. Сразу чувствуется быдляцкое воспитание. К тому же он мужик. Сунул-вынул, как сказал его земляк.
- Ничего, обойдется,- сказал Юра,- У моей бабушки присказка есть:- «все пройдет зимой холодной».
Рита наморщила лоб:- Что-то знакомое. Из Крылова, вроде…
- Ну, вроде как. У него:- «все прошло:- зимой холодной нужда голод настает…». А тут переиначено по смыслу, но зато какая мысль.
- У твоей бабушки всегда все проходило?
- Болезни нет. Их с каждым годом все больше. А вот душевное состояние…
- Что ты знаешь о моем душевном состоянии?- заносчиво выпалила она,- Психолог хренов.
- Я поговорю с Палычем. Родители твои ничего не узнают,- сказал он, будто не слыша ее выпада.
На секунду Рита поразилась его проницательности, а потом поразмыслила. Наверное, не очень сложно догадаться о чем думает девушка в ее положении. И проницательность здесь не при чем.
- Сколько лет твоей бабушке?- спросила она.
- Восемьдесят два.
Рита поразилась.
- Ничего себе. Такая старая. У нее, наверное, детей было много, а твой отец самый младший?
- Это мамина мама. У бабушки было три дочери и сын. Мама была старшая.
- Моим бабушкам по семьдесят и то я считаю их старыми. А твоя уж совсем. А твоей маме сколько лет?
- Пятьдесят три.
- Ничего себе. Моей сорок два. А ее сестрам и брату сколько?
- Они умерли от тифа еще до войны.
- Прости.
- Смеешься что ли? Я их даже не воспринимаю как реальных людей. Будто из легенды.
В прихожей заскрипела дверь, через несколько минут в ванной полилась вода.
- Женька проснулась,- сказала Рита, - Сейчас и твоя Люда встанет.
И многозначительно посмотрела на загаженную мойку.
- Она не моя.
- А чья? Общая?
- Ты кофе будешь?- перебил Юра.
- Буду.
Она пила мелкими глотками ароматный дымящийся кофе, интеллигентно держа чашечку, и внимательно изучала несуществующую точку на столе.
- Ты только не подумай, что я вчера нес дурь,- шептал Юра,- Мне, правда, очень хорошо когда ты рядом. Именно ты, Рит. Не мог я при Женьке такое сказать и ее приплел, чтобы ей не обидно было.
- Боже мой,- сказала Рита.
- Я правду говорю. Честное слово.
- Боже мой,- повторила она,- Какое самомнение…. Чтобы не обидеть Женьку,- Рита точно повторила его интонации,- Нужен ты ей… Дон Жуан, блин. Еще наглости набрался признаваться мне в своих чувствах. Сам с этой «прости господи» спишь.
- У нас ничего не было.
- Ага, так я и поверила. За дуру меня не принимай.
Она вдруг осеклась.
- Да плевать я хотела на нее и на тебя. Вы для меня пустое место. Оба.
Она опять молчала, уставившись в стол. Переживала. Юра нарезал бутербродов с копченой колбасой и поставил на тарелочке перед Ритой.
- Угощайся.
- Не хочу.
Поняла, что перегнула палку, и произнесла извиняющимся тоном:
- Юра, я правда не хочу. Свари еще кофе, пожалуйста.
Как раз подоспел кофе. Зашла Женька. Лицо страдальческое. Никакой макияж не скроет.
- Ты ужасный тип, Григорьев,- выпалила она вместо приветствия,- Что ты с нами сделал?
Юра ухмыльнулся.
- Кстати, мог бы сделать запросто.
- Да, конечно, мог бы ты. Сам напился в хлам.
Она села на стул и обхватила руками голову.
- Боже мой, голова на части раскалывается. Рит, у тебя как?
Та пожала плечами:- Вроде ничего.
- А у меня раскалывается. Ребята, сделайте что-нибудь.
- Если только отрубить,- сказал Юра.
- Отруби. Вдруг легче станет.
- Еще говорят, секс помогает,- добавил Юра,- Страстный.
- Если бы он на самом деле помог, я бы с тобой чем угодно занялась.
- Я вам не мешаю?- съехидничала Рита.
Опять заскрипела дверь в прихожей, и через минуту зашла Люда. Хмурая и невыспавшаяся. Покосилась на мойку.
- Люд, мы все вымоем,- пообещала Женька.
- Спасибо, сама справлюсь.
- Я вымою,- сказал Юра,- Спорить со мной не надо.
Девушки сидели за столом, Юра гремел посудой. Женька продолжала страдать. Люда хмыкнула и ушла в комнату. Через пару минут вернулась и протянула Женьке таблетку.
- Выпей.
- Что это?
- Анальгин. А ты думала противозачаточное?
- При чем тут это?- Женька стушевалась.
Люда молча наполнила чашку холодной водой из чайника и поставила перед Женькой.
- Запей.
Та проглотила таблетку и запила водой.
- Не трогали мы твоего кавалера,- сказала она.
- Какого? Этого что ли? Он такой же мой, как и твой,- грубо оборвала Люда.
Женька смутилась. Спасовала перед грубостью. И сразу сменила тему.
- Юра, ваш Руденский может сделать подлость?
- Вроде, нет. Нормальный мужик.
- Ругаться, наверное, начнет. Интересно, они поняли, где мы или нет? Ты как думаешь, Рит?
- Откуда я знаю,- раздраженно ответила та,- Если бы не твоя голова, я бы давно в школе была.
- Ну конечно. Теперь виновата моя голова.
Люда не выдержала.
- Не ссорьтесь…. Только я вам ничего не говорила. Заходил он вчера. Вернее, уже сегодня. Ночью заходил.
Девушки и Юра уставились на нее.
- И что?... Не тяни.
- Ничего. Спросил про вас. Я сказала, что вы здесь. Он обрадовался и ушел.
- Я представляю, что он подумал,- Рита горько вздохнула,- Мы с мужиками…
- Он так не подумал.
- Ты откуда знаешь?
До Риты вдруг дошло.
- Он, что, заходил и видел нас?
Люда молча кивнула.
- А мы?
- Спали на софе. Женя у стены, а ты на краю.
- Без простынь, да?
Люда неопределенно качнула головой.
- Когда я встал, вы были укрыты с ног до головы,- сказал Юра.
Рита посмотрела на него и хмыкнула. Вдруг опять озарилась.
- Он один приходил?
- Один. В квартиру. Но у подъезда стояли еще двое. Я с балкона посмотрела. Один рвался зайти сюда, а ваш старший его не пустил.
- Полный п…..,- сказала Рита, интеллигентно проглотив последний слог.
В школу возвращались порознь. Сначала ушли девушки, потом Юра.
- Прости,- сказал Юра Люде, когда они остались вдвоем.
- Да ладно. Слава богу ничего не побили. Господи, надо же так нажраться. Блевотиной несло… А еще интеллигентными себя считают.
- Алкоголь – яд. Здоровый организм избавляется от яда при помощи рвоты. А вот ежели рвоты нет, надо задуматься. Алкоголизм близок.
- Меня тоже рвет, если выпью побольше,- перебила Люда,- Но я меру знаю и не допускаю.
- А они не знают,- взвился Юра,- Опыта нет. Понимаешь?
- А у меня, значит, опыт есть, да?- обиделась Люда,- Ну и катись за своими.
- Я покачусь, потому что мне пора на работу.
- Работники,- протянула Люда презрительно.
Подруги шли к школе.
- Перед Руденским стыдно,- говорила Рита,- Увидел нас в таком виде.
- В каком?- не поняла Женька.
- В белье. Твои трусы вроде поплотнее, а мои, вообще, прозрачные.
- Я же под простыней спала,- удивилась Женька.
- Простыни валялись на полу. Юрка нас утром прикрыл.
- Было светло?- ахнула та.
- Светлее не бывает.
- Ну, значит, Григорьеву повезло. Где бы ему такое посмотреть. Сразу две красивых жопы.
- Мою- то он точно разглядел,- подумала Рита.
- Ты-то чего застеснялась?- усмехнулась Женька,- Вы вчера так тесно общались.
- Мы?- удивилась Рита,- Я не помню, Жень. Честное слово.
- Оооо, вы такие па выдавали. Поспорили у кого растяжка больше.
- Растяжка?- Рита ужаснулась,- Я ногу задирала?
- Еще как. На обоях даже карандашная черта осталась. Людка еще не заметила. Сначала Юрка задрал ногу. Я отметила карандашом. Потом ты. Сантиметров на пять выше. Встала и стоишь. Я мол могу так целый час простоять.
- Я стояла час с поднятой ногой? Не ври.
- Да, нет, не стояла. Юрка подошел сзади и начал показывать, как балеринам растягивают ноги. Взял тебя за задницу и как прижмет к стене. У тебя нога еще сантиметров на пять подскочила, а ты как заорешь.
Рита остановилась.
- Ты врешь. Женек… Ну скажи, что ты пошутила. Пожалуйста.
- Нет, не вру.
- Кошмар. Почему ты меня не остановила? Подруга называется.
- Я пыталась. Тебя разве остановишь?
- Как ты думаешь, Юрка тоже все помнит?
- Думаю, да. Я- то помню.
- Значит, он меня хватал за жопу…. Я ему устрою.
- Жопа, это цветочки.
Рита остолбенела.
- А что еще?
- Вы танцевали в комнате. Сначала при свете, потом свет выключили. Без музыки. Просто так. У вас, наверное, в головах своя музыка играла. Я заглянула в комнату, а вы целуетесь. На софе.
- Ну, врешь ведь,- простонала Рита.
- Нет. Сидели и целовались взасос. На меня ноль внимания. Наверное, даже не заметили.
- И что потом?
- Потом он тебя завалил. А может ты сама улеглась. Опять сосались. Вдруг ты его оттолкнула. Ногами и руками. И в толчок. Проторчала там полчаса.
- А он что?
- Мы выпили еще.
- Он и к тебе приставал?
- Нет. Мы посидели минут десять, поговорили о ерунде, и мне приспичило. А туалет занят. Я в ванную. Включила воду, чтобы было не слышно. Он понял, конечно, ну и насрать. Потом захотелось спать. Легла, а потолок прямо на меня. Я вскочила и опять в ванную. Вышла. Юрка мне литровую банку воды. Я выпила и опять в ванную. Потом ты вышла. Вся зеленая. Он и тебя заставил пить воду. Ты его сначала послала на три буквы, а потом выпила. И опять в туалет. Мы с Юркой раскладывали раскладушку. Ты зашла. Батник на стул, следом джинсы. Докопалась до меня:- «Где моя ночнушка?» С такой яростью. И лифчик снимаешь.
- Яяяя?
- Но я не дала. Уложила тебя на софу и укрыла простыней.
- Он мои титьки видел?- с ужасом спросила Рита.
- Может, одну. И то чуть-чуть.
- Ну и пусть ослепнет от красоты.
Они подошли к школе. Руденского искать не пришлось. Он сам вышел навстречу.
- Владимир Павлович, простите,- затараторили подруги,- Мы больше так не будем.
И скромно потупили глазки.
Руденский улыбнулся. На Женьке задержал взгляд. Вспомнил, как смотрел на нее несколько часов назад. Что-то кольнуло тогда внутри.
- Вы меньше по деревне болтайтесь,- сказал он озабоченно,- Изнасилуют в два счета. Здесь такой сброд живет.
- Когда мы уходили, еще светло было.
- И днем ходите осторожно.
- Мы все поняли, Владимир Павлович.
- Ладно, идите,- Руденский усмехнулся.
Подруги облегченно вздохнули и заторопились в свою комнату.
- Рита.
Она обернулась и увидела Дронова.
- Ничего не хочешь мне сказать?- зловеще проговорил он.
Господи, какие страсти. Прямо Шекспир,- подумала Рита.
- Потом. Ладно?- сказала вслух.
- Нет, давай сразу.
Рита пожала плечами.
- Ну не здесь же.
- Пошли на улицу.
Они вышли из школы. Впереди Рита. Дронов на два шага позади. Завернули за угол, чтобы не было видно из окон.
- Говори,- потребовал Дронов.
- Я? Что?
- Тебе нечего сказать?
- Что ты хочешь от меня, Валер?
- А что, ничего не произошло?
- Абсолютно ничего.
- Ты провела ночь черте где и черте с кем. И это ничего?
- Я провела ночь со своей подругой. Это раз. На той квартире мы оказались не из-за каприза, а потому, что захотели элементарной гигиены. Это два. Вы нас сюда привезли и даже баней не можете обеспечить. Да я куда угодно сбегу, лишь бы вымыться по- человечески. Ты строишь из себя начальника, а толку от тебя ноль. Еще и совести хватает меня упрекать. Уйди, мне не о чем с тобой говорить.
Рита распалялась все больше и больше, а Дронов наоборот сник.
- Негодяй, как ты мог в чем-то заподозрить меня?
- Прости, пожалуйста, прости.
Он попытался взять ее за руку, она отдернула руку.
- Валера, я не шучу. Нахамил мне, извинился и думаешь все? Я никогда тебе не прощу.
Обожгла взглядом и быстро пошла прочь.
- Погоди, ну, пожалуйста,- кричал он вслед.
Она остановилась.
- Чего тебе?
Он попытался обнять ее.
- Убери руки.
- Рита, я люблю тебя, прости, пожалуйста.
Он уже не надеялся. В душе тяжелым комом ворочалась боль. Как в страшном сне, приснившемся накануне. Вот она рядом и уже не его.
- Посмотрим,- сказала она.
И он просиял.
- Спасибо. Ритуля, милая, люблю тебя.
- Все, успокоился?
- Да-да. Рита любимая… Только один вопрос,- заискивающе попросил он.
- Спрашивай,- милостливо согласилась она.
- Рит, у тебя ведь ничего не было с Григорьевым, правда?
Рита громко, совсем не интеллигентно расхохоталась и ушла не ответив.
- Я убью его,- подумал со злобой Дронов.
Закончилась планерка. Руденский появился на крыльце. Улыбка в пол -лица. Его обступили плотным кольцом.
- Владимир Павлович, что с баней?
История с сельской баней была такая. Лет десять назад прежний директор орденоносец, герой социалистического труда сумел построить в селе приличную баню. Лучше той, что была в районном центре. Краснокирпичное просторное здание с двумя большими залами. Мужским и женским. Шикарные предбанники, огромный вестибюль с буфетом, раздевалкой и газетным киоском. Время шло. Директора перевели в Калинин, совхоз сдулся, и баня оказалась обременительной ношей. К тому же выросли дома городского типа, оборудованные «удобствами», а в своих домах многие поставили собственные баньки.
В прошлом году мужское отделение законсервировали, а женское теперь обслуживало по переменке представителей обоего пола.
Но прибыли «шефы» из Калининского «политеха», и с баней получился конфуз. В свои баньки никто студентов пускать не собирался, а общественная не соответствовала. Вчера Руденский до позднего вечера сражался с Макаровной в присутствии директора. Та плотоядно стреляла глазами на своего послушного любовника и исходила томлением в предчувствии близкой ночи. А Руденский зудел как надоедливый комар. Агрономша не выдержала и сдалась.
Утром, еще не было восьми, отрядила на баню слесарей и велела подключить на три недели второе отделение.
Поэтому и сиял Руденский как начищенный сапог директора Барышникова.
- На три недели отделение наше. Решайте сами по дням, но я бы предложил такой вариант. Баня работает до девяти вечера. Мы заканчиваем в половине пятого. Полчаса ужин. Остается четыре часа. Два для дам, два для ребят,- весело говорил он.
С ним согласились и побежали собирать картошку.
На этот раз заминка вышла прямо с утра. Вместо вчерашнего грузовика прибыл «Беларусь» с прицепом. Из кабины выбрался небритый нечесаный дядька неопределенного возраста в драной телогрейке и засаленных брюках, заправленных в облепленные грязью «кирзачи».
- Доброе утро,- приветствовал его Руденский
- Какое оно на х.. доброе, если мы не похмелились.
- А мы это кто?- поинтересовался желчно Протасов,- Ты и трактор?
- Не умничай, салага. Где вы учились, там мы преподавали….. Студенты… Вашу мать.
- Ты пасть захлопни, а то я захлопну,- пообещал зло Дронов.
После разговора с Ритой его раздражало все. Тракторист вскинулся было, но посмотрел на трех суровых крепких мужиков, стоящих перед ним, и сник.
- Забирайте корзины,- буркнул он.
- Открой борт.
- Ща, разбежался.
- Чёооо?- взревел Дронов.
- Валера, остынь,- приказал Руденский,- Сами откроем. Руки не отсохнут.
Открыли борт и обомлели. По кузову в беспорядке разбросаны несколько корзинок. Половина без ручек.
- Это чего?- спросил Руденский.
- Зенки протри. Корзины.
- Всего десять?
- А тебе сколько надо?
- Нам надо на целый день. Или вы еще привезете?
- До х..я захотел,- осклабился тракторист.
- Слышь ты, я твою морду сейчас в жопу превращу,- Дронов кинулся на тракториста, но Руденский перехватил.
- Кто мне грозил, тому вороны крест давно обосрали,- невозмутимо сообщил тракторист.
Трактор покатил с поля, попыхивая трубой.
- Зря вы, Владимир Палыч, меня остановили,- причитал Дронов,- Я бы его так уделал. Тварина поганая. Такую мразь земля носит.
Он возмущался, а сам косил на Риту. Та стояла невдалеке и конечно слышала все подробности перепалки. И уж наверняка оценила по достоинству смелость своего воздыхателя. Если честно, Валерка рассчитывал на то, что тракторист не сдержится и полезет в драку. Уж тут Валера не сплоховал бы. Но чуда не случилось.
- Угомонись,- успокаивал его Руденский, не догадываясь о вулкане, клокочущем в Дроновской душе, - Обычный алкаш. Здесь почти все механизаторы такие… Эти лучше что ли?
Руденский указал на трех мужиков, копавшихся у картофелекопалки.
- Вчера она работала, а сегодня с самого утра нет. Что могло случиться за ночь?
Григорьев направился на поле, не заходя в школу. Руденский заметил его и кивнул издали, но так ничего и не сказал. Ни слова упрека. Григорьев решил поговорить сам. Руденский со старостами отошли от основной группы поближе к копалке. Григорьев подошел к ним и, услышав последнюю фразу куратора, предположил с ходу:
- Небось, вечером или ночью кто-то спер деталюху на запчасть.
- Может быть. А может, умышленно сняли и время тянут.
- Чтобы опохмелиться,- озарился Протасов,- Дают то с одиннадцати.
- Мне кажется, в сельпо в любое время можно купить,- начал Юра.
- Это твоя Людка может в любое время,- рыкнул Дронов.
- А что ты против нее имеешь?
- Я против тебя имею…
- Прекратите,- Руденский схватил Дронова за локоть и увел в сторону.
О чем они говорили? Но очень импульсивно и энергично размахивали руками.
- Смотри,- сказала Женька Рите,- Нашла коса на камень. С нашей -то Веселовой Валерочке вольготно, а с этим не повыпендриваешься.
Рита лучше подруги понимала смысл происходящего. Дронов попер на Григорьева, Руденский его успокаивает. Вот махнул рукой, подзывая Юрку. Тот подошел.
- Вот что, мужики, у меня своих проблем выше крыши,- сказал Руденский и для убедительности провел ладонью по горлу,- Поэтому прямо вот здесь пожмите друг другу руки и позабудьте обо всем до возвращения в Калинин. А лучше - навсегда. Иначе отправлю домой с соответствующими оргвыводами. Что вы в детском саду, что ли?..... Как, Григорьев?
- А я вообще с ним не ругался,- ответил тот.
- А ты, Валерий Николаевич?
- Я руку подавать не буду.
- Таааак,- грозно начал Руденский,- И почему же, если не секрет?
- Вы прекрасно знаете, что такое не прощается.
- Таааак,- продолжал Руденский еще грознее,- Запомни, я не ваша Веселова Клавдия Адамовна. Если я сказал, то меня слушают. И пока мы здесь, ты будешь слушать меня тоже. Иначе старостой второй группы будет другой человек. Вот Григорьев, например.
- Он же в нашей группе,- начал Протасов.
- А я их поменяю. Возьму товарища Дронова к себе на перевоспитание. Я могу это устроить, Валерий Николаевич…. В два счета.
Взбешенный Дронов отошел в сторону. Не очень радужную перспективу обозначил ему Руденский. В свою группу, конечно, не переведет, а из старост попрет. И хана геройскому командирству. А при распределении не достанется Валерке очков, положенных старосте.
- Хорошо,- процедил он сквозь зубы,- К Григорьеву три недели претензий не имею. Но ручкаться все равно не стану.
- Ну вот и договорились,- улыбнулся Руденский,- Сразу бы так.
Дронов прошел мимо Григорьева, слегка задев локтем.
- Живи пока. В Калинине я тебе устрою.
Григорьев усмехнулся и сплюнул в траву.
Корзины между тем поставили на попа и расселись на них. Кому не хватило места, сели на ведра, которых оказалось в избытке.
Копалка вдруг загрохотала, загремела цепями. Трактор натужно завыл и тронулся с места. Раздался хлопающий противный звук ломающегося железа. Копалка замерла. Трактор заглох.
- Пойти глянуть что ли?- с сомнением сказал Руденский.
- Хотите, я посмотрю?- предложил Юра.
- А ты разбираешься?
- Чего там разбираться? Приметивнейший механизм.
- Ну, пошли.
- Смотри, наши пошли,- сказала Женька,- И Григорьев тут как тут. В каждой бочке затычка.
- Благодаря ему ты вымылась по- человечески,- буркнула Рита.
- Ой, господи, да сегодня баня будет.
Подошли к копалке и увидели... Три не бритые опухшие физиономии со спутанными волосами. Три рваных телогрейки. Три пары грязных «кирзачей».
- Их под копирку что ли делали?- неприязненно сказал Юра.
- Просто у них радость общая. Бутылка.
- Чё, студенты?- начал один из мужиков.
- Решили помочь,- вежливо ответил Руденский.
- А чё помогать -то? Чё вы можете?
- Где мы учились, вы преподавали,- подсказал Юра.
- Чё?
- Не чё. Отойди, дай глянуть.
- Чё глядеть?
Юра выявил неисправность сразу. Куратор оказался прав. В одну из звездочек был воткнут металлический прут приличного сечения.
- Видите, Владимир Павлович, что они нахимичили?
Руденский подозвал мужика. Тот нехотя подошел.
- Ты сюда это вставил?
В ответ тот разразился матерной тирадой. Потом замолчал и прожег Юру злющими глазенками.
- При Сталине тебя бы к стенке поставили,- сказал Юра,- А я тебе только зубы пересчитаю.
Он замахнулся шкворнем. Руденский утащил его в сторону.
- Вы что, обалдели все? Вернемся, скажу вашему декану, чтобы вас с девчонками вместе больше не посылали.
Копалка заработала. Неопохмеленные злые механизаторы поехали в поле.
- Тебе самому- то не стыдно за свое поведение?- спросил Руденский,- Увидел, извини за выражение, голый бабий зад и с цепи сорвался.
- Вы, я понимаю, тоже видели?- угрюмо сказал Юра.
Руденский усмехнулся.
- Проговорилась, значит, Люда.
- У нас ничего не было,- поспешно начал Юра.
- Ну а если бы и было? Вы же взрослые люди.
- Да я к тому, чтобы вы не говорили ее родителям.
- Кто, я? Ты за кого -то другого меня принимаешь, Юра.
Они уже подходили к студентам.
- А ты молодец. В технике разбираешься,- похвалил, наконец, Руденский,- Я подумаю, как тебя здесь использовать с более высоким к.п.д.
Корзины быстро заполнились. Лишние ведра – тоже. Начали ссыпать картофель прямо на землю. У Руденскова лопнуло терпение.
- Владимир Васильевич, ты за старшего. Я к Макаровне. Она им устроит корзины.
Он только скрылся за поворотом дороги. Возле Григорьева вырос угрюмый Дронов.
- Пойдем, покурим,- процедил он сквозь зубы.
- Пойдем,- согласился Юра.
Дронов шел впереди, Юра следом. Лесной тропинкой прошли через посадки и оказались у развалин старой фермы.
- Зайдем?- сумрачно предложил Дронов.
Зашли. От фермы остались только фрагменты стен и одна балка перекрытия. Юра брезгливо посмотрел под ноги. Развалинами пользовались, как туалетом. Выяснять отношения среди дерьма не хотелось. Дронову, по всей видимости, тоже. Они прошли развалины насквозь и оказались с другой стороны. Обломки стен надежно укрывали от посторонних глаз.
- Ждать три недели я не намерен,- сказал Дронов.
- Зачем же Палычу обещал?
- Испугался сначала, а потом подумал:- ну и хрен с ним. Пусть гонит из старост. Я и сам уйду. Но тебя, сука, проучу.
И сразу влепил Юре пощечину. Тот не ожидал, но все же успел среагировать. Валеркина ладонь лишь скользнула по краешку щеки.
Когда- то Дронов занимался боксом и дошел до второго разряда. Потом сдулся. Не хватило прилежания и терпения. И способностей тоже. Иногда он любил походить перед знакомыми этаким бойцовским петушком. Надо признать, техникой он владел не плохо. И хуки справа и слева выглядели впечатляюще.
От одного из таких хуков Юра едва сейчас ушел. Чуть не попал под не плохой свинг слева. Следом последовали два неудачных аперкота. Джеб оказался лучше. Подзажившая губа опять закровянила.
Григорьев боксом не занимался. Чуть-чуть классической борьбой, да и то лет шесть назад. Но в позапрошлом году в Волжск вернулся Лешка Березняк. Пока Григорьев оканчивал школу и поступал в институт, Березняк успел побывать в колонии для несовершеннолетних, потом во взрослой зоне. А ведь начинали за одной партой в первом классе. И первую сигарету вместе выкурили. И блевали от нее вместе.
Показал Березняк Юре приемы входящей в моду в те годы диковинной борьбы с таким же диковинным названием. Кара-тэ.
Лешка остался доволен Юркиной растяжкой.
- Это главное,- изрек философски,- А остальное приложится.
И начал Юра постигать секреты мастерства. Все эти «маэ», «еко», «маваши». Последние две недели Юра отрабатывал удар, называемый МАЭ-ГЭРИ-КЭАГЕ, а по простому – «кеаге». Прелестный удар. Нога резко выбрасывается вверх, наносит удар и сразу возвращается. При хорошей растяжке, даже двухметровому Тарасову из третьей группы можно двинуть в челюсть. А уж Дронову- то с его метр восемьдесят пять….
Юра ударил не сильно и не очень технично, но цели достиг. Если бы сражение происходило внутри развалин, лежал бы сейчас Дрон в дерьме.
Продолжение следует.