ЖЕНЯ
Ноябрь 2006
Моему ребёнку уже четыре года. И вживую я видел его всего несколько раз, ещё раз пять на фотографиях. Я звоню ему в дни рождения и другие праздники, а его мать через раз разрешает мне его услышать. Я кричу, прошу, угрожаю, умоляю, но она неподкупна. И как я раньше не замечал, насколько эта женщина самовольна?
Моего сына зовут Глеб, и у него моя внешность и мой характер, но я не могу даже увидеть его. Мать увезла его в другой город, а когда я приезжаю, не пускает меня на порог.
У нас были сложные отношения. Много страсти, много скандалов и криков. Я любил её до безумия. Что испытывала она, я не понял до сих пор. Она играла, а мне казалось, что со временем это пройдёт, что она поймёт, насколько я важен для неё, что вся эта свобода ничего не стоит. Но время шло, а она так и не поняла.
Мы познакомились ещё в школе. Она была старше на два года, но мне всегда казалось, что она ещё ребёнок. Все добивались её слишком страстно – она наслаждалась своим превосходством. Я подошёл к ней ближе, чем все остальные, но я ведь и сгорел быстрее. Мне было двадцать, когда она просто исчезла из моей жизни. Перестала отвечать на звонки, переехала, стёрла всё, что я мог использовать в поисках. Мы встретились случайно через полгода.
Я больше походил на труп, ведь все силы из меня ушли. Целыми днями я только писал и больше ничего. Я не спился, не подсел на наркотики, не валялся целыми днями в постели. У меня было то, что спасало – я мог творить.
Мы называли её Ланой. Девочка-разрушитель. Она ломала всех, кого встречала на своём пути. А в тот день она убила меня снова.
Я увидел её в магазине. Та же улыбка, пшеничные волосы. Но я заметил ещё одно. Она была беременна.
- Что ты хочешь от меня? Да, ты биологический отец этого ребёнка. Но ты не нужен нам. Я сама в состоянии воспитать его.
С тех самых пор я боролся с ней чуть ли не каждый день за право хотя бы узнать, как дела у моего сына.
Написание книг больше не спасало. И я решил подать в суд. На хорошего адвоката и всякие экспертизы требовались деньги – и я подписал контракт на создание новой книги. Замкнутый круг. А потом в мой дом вошла улыбчивая девушка Марианна, и я возродился, хоть и ненадолго.
Я звонил ей каждый день с тех пор, как её муж побывал у меня в гостях. Она не брала трубку, а после и вовсе отключила телефон.
Счастье и боль – это две стороны карты. Ты видишь лишь её рубашку и принимаешь за великое счастье, но когда становится ясно, что там скрывается внутри – ты взрываешься и проигрываешь последние средства для существования.
Вечером мне домой принесли пару экземпляров моей новой книги, а я вздрагивал, прикасаясь к каждой странице. Здесь в каждом слове была Марианна. Каждая строчка была ею исправлена или прочитана, каждое слово пропущено через сердце.
По почте я отправил ей книгу, написав внутри всего лишь «спасибо». Что я мог ей ещё сказать? Что люблю? Что жизнь перевернулась? Это всё глупо. Слов благодарности вполне хватит. Она пришла ко мне через неделю, хотя я и не ждал её визита. За окном было уже темно, яркий свет от лампочки резал мне глаза.
- Спасибо за книгу. Я очень ждала её выхода,- проронила она, как только я открыл дверь. – Ты отправил её на адрес родителей. Я смогла забрать её лишь вчера. Извини.
- Может, войдёшь? – только и смог сказать я.
Наша жизнь меняется с приходом кого-то к нашим дверям. Ничего не зависит от того, откроешь ты эти двери или нет. Всё равно этот кто-то будет стучать, колотить, выбивать дверь с ноги, сползать по стенке, плакать, просить, снимать с петель, а потом, когда от двери ничего не останется, просто уйдёт, оставив твой дом без защиты от холодного ветра и назойливых мух.
- Я ненадолго. Просто хотела сказать спасибо,- сказала мне Маша, но всё же вошла. Раньше она забегала в этот дом, бросала на диван вещи и шла на кухню ставить чайник. Она была здесь уже полноправной хозяйкой, хотя, видимо, я решил за неё, не спросив согласия.
- Может, кофе?- конечно, она не сможет устоять. А мне б ещё пару минут посмотреть на того человека, который так впечатался мне в сердце.
- Я сейчас не пью кофе. Есть свои причины.
- Тогда чай?
- Мы можем просто поговорить?- устало спросила она. Я жестом предложил ей пройти в гостиную. Было сложно сидеть рядом на диване и не вспоминать о том, как нежно и одновременно страстно я целовал её здесь ещё пару месяцев назад.
- Уже достаточно времени прошло. И я могла бы молчать и дальше, но в один момент я поняла, что поступаю точно так же, как и моя мать. Никто не знает, как было бы лучше, но не в моей власти вершить чью-то судьбу. У меня нет таких полномочий,- её слова были сложными. Я не понимал смысла. Не мог увязать их друг с другом. Голова шла кругом, и я понимал, что комната окутывает меня, словно кокон. Я задыхался.
- Что происходит, Марианна? Давай прямо,- я произнёс слова со всей строгостью только для того, чтобы она не заметила, как дрожит голос.
- Я беременна. Тот день, когда ты занёс мне вещи… не могу это объяснить, но всё так,- а теперь уже она путала слова, да я и сам не мог нормально говорить, когда услышал.
- Этот ребёнок мой?- выдавил я из себя, чувствуя, как к горлу подступает ком. История повторялась.
Маша не ответила. Да мне и не нужны были её слова. Всё было понятно. И картина возможного будущего пронеслась у меня перед глазами. Я видел, как буду вымаливать встречу, один разговор по телефону, фотографию своего ребёнка, а потом ущипнул сам себя. Маша была не Ланой. Они разные. Она с самого начала пришла и рассказала, а значит, что развитие событий может быть другим.
- Я живу с мужем. Мне от тебя ничего не нужно. Ты просто должен знать. Я не имею права лишать тебя возможности наблюдать, как растёт твой ребёнок.
- Наблюдать?- выкрикнул я.- Я не хочу наблюдать! Я хочу принимать участие, Марианна. Ради всего Святого, одумайся. Ребёнку нужен отец, а мне нужен этот ребёнок.
Потерять ещё одного ребёнка было бы для меня смертельно. В чём тогда этот чёртов смысл жизни, если не в любви и не в детях?
- Давай позже договорим,- она попыталась встать, но тут же села обратно. Я испугался.
- Тебе плохо?
- Голова закружилась. Как-то душно у тебя. Наверное, нужно домой.
- Тебе нужно полежать немного. Давай ты отдохнёшь, а как только станет лучше, я отвезу тебя домой лично,- мне было приятно говорить эти слова, в них выражалась моя забота. Это было глупое предложение, но она всё равно согласилась. И у меня в голове промелькнула мысль, что, возможно, всё это не просто так.
Я уложил её на кровать в спальне, а сам отправился на кухню. Мне не хотелось чая и, как ни странно, напиться тоже не хотелось. Я находился в состоянии эйфории, которая, наверное, свойственна всем мужчинам в такие моменты. Не думаю, что я уникален.
Я не заметил, как задремал, но около часа ночи я пришёл в себя от Машиного крика. Я замер от ужаса, а содержимое бунтовало, било меня, заставляло подниматься на ноги. Я забежал в спальню. Марианна свернулась на постели калачиком и кричала. На лице у неё были видны капли пота, а на белой простыне растянулось огромное пятно крови.
Дорога в больницу казалась вечностью. Маша плакала, кровь была повсюду, хотя испачканное сиденье автомобиля волновало меня меньше всего.
Когда я вошёл в палату, Марианна лежала с открытыми глазами. По щекам текли слёзы, но она сама даже не двигалась. Рассвело, и первые лучи солнца отражались на Машиных волосах.
- Не плачь,- прошептал я ей и вытер пару слезинок. Но уже через несколько секунд я понял, что плачу сам. Я потерял своего ребёнка ещё до его рождения. Я только что обрёл его, стал выбирать имя и гадать, чьи глаза он унаследует, но в тот же миг я потерял всё то, чего у меня и не было.
- Я уже совсем забыла, что не могу родить ребёнка.
- Ты сможешь,- сказал я и услышал, как сорвался голос. Я заплакал сильнее.- Боже, и почему же так больно?
- Знаешь, я думала, что со временем к этому привыкаешь, что потом становится легче. Это уже мой третий несостоявшийся ребёнок. И каждый раз меня разрывает всё сильнее, на всё большее количество частей. И эти частицы уже отшлифованы, заострены, они впиваются в меня изнутри и прожигают насквозь. Я уже полностью изранена этим. Я больше не могу,-Маша заскулила от боли, а я только и смог сжать её руку и поплакать вместе с ней.
- Позвонить твоему мужу?- спросил я у Маши уже под вечер. Она собралась домой, мотивируя свой уход тем, что больница доставляет ещё больше боли. Если честно, я не видел особой разницы – все стены убивали меня.
- Он в отъезде. И я не хочу его видеть. Просто побудь со мной,- прошептала она, надевая куртку.
- Давай домой, хорошо?
Я постелил ей на диване, заварил чая и держал за руку, пока она не уснёт. Тишина давила на барабанные перепонки, я чувствовал на себе пятидесятикилограммовую гирю.
Не помню, сколько времени я смотрел на окровавленную постель, но мне потребовалось точно не меньше пятнадцати минут, чтобы перебороть себя и содрать простынь и пододеяльник. Я загрузил их в стиральную машину и засыпал матрац порошком. А потом я пошёл на кухню и налил себе рюмку водки.
Боль сковала меня. И в какой-то момент я подумал, что никогда не страдал так сильно из-за редких встреч с Глебом. Мне показалось, что я предал сына. Я понял, насколько был жалок.
Наша жизненная дорога всегда кажется нам ясной и ровной. Мы смотрим на неё издалека и восхищаемся, насколько всё чудно складывается. Но вот в чём проблема: издалека нам не видны те мелкие ямы и шероховатости дороги, которые присутствуют на каждом сантиметре твоего пути. Потом уже поздно поворачивать назад, да и ты не боишься мелких ям. Но ты не знаешь, что с каждым ухабом трещина в твоей душе будет расползаться, и однажды одна ямка станет роковой. Я, похоже, добрался до этой части дороги. Так рано!
- Ты не спишь?- Маша остановилась на пороге комнаты. Она обмоталась пледом, волосы на голове перепутались, но она была прекрасна.
- Прости, как-то не спится совсем.
- Кто этот мальчик?- она взяла фотографию с холодильника. С неё смотрел маленький ребёнок с большими карими глазами, который так красиво улыбался.- И почему я никогда не видела это фото?
- Я снимал его на то время, что ты была здесь. Не хотел, чтобы ты знала. Лишние вопросы… Это Глеб – мой сын, Марианна.
- Сын? Ты серьёзно? У тебя есть ребёнок? Почему ты молчал? Может, у тебя и жена есть?- я думал, что Маша устроит скандал, но в её голосе не было ни единой нотки нападения.
- Я ищу адвоката, чтобы отсудить у его матери право хотя бы видеться с ним. А насчёт жены – нет, я не женат.
- Моя сестра юрист, насколько я помню. Мы не дружим особо, иногда списываемся в социальных сетях. Я знаю, что она лишь начинает адвокатскую карьеру, и если она не сможет тебе помочь, может, хотя бы посоветует, к кому обратиться. Я поговорю с ней,- Маша взяла со стола телефон и стала набирать номер, но я помешал ей, накрыв рукой её ладонь.
- Три часа ночи, Марианна. Давай уже завтра.
Она выпустила телефон из рук и утвердительно кивнула. Она попыталась улыбнуться, но тут же закрыла лицо руками и заплакала. От этих слёз мне самому было больно, словно кто-то поджигает моё сердце.
- Прости, завтра я уйду, и тебе больше не нужно будет терпеть это. Прости, что взвалила на тебя то, что тебе было не нужно.
- Всё, что связано с тобой, мне нужно. Ты не пробовала обследоваться более детально? Ведь должна быть причина тому, что ты не можешь доносить ребёнка. Всему есть причина.
- В чём причина того, что ты никак не оставишь меня в покое?- всхлипнула она. Марианна хотела задеть меня. Я прекрасно это понимал. Она поставила перед собой цель – сделать мне больно, чтобы я исчез из её жизни. Но я разгадал этот план.
- Всё потому, что я люблю тебя,- ответил я ей.- Зачем ты ранишь саму себя? Твоя жизнь намного лучше, чем ты думаешь.
Она ушла утром, пока я ещё спал. Не знаю, задели ли её мои слова, хотя в глубине души я надеялся, что задели. Может, хоть это всколыхнёт её сознание. Нельзя быть такой несчастной.
На телефонные звонки она не отвечала. У родителей её не было, а адреса мужа я не знал, к сожалению. Мне оставалось лишь ждать.
Утром позвонили из издательства.
- Женя,- сказала мне надменным голосом главный редактор Арина,- у меня к тебе есть предложение. Ты показал неплохой уровень мастерства. Тобой стали интересоваться. Обещаю устроить тебе встречу с крупными издателями при условии партнёрства.
- Я приеду через пару часов. По телефону такие дела не решаются, Арина. Думаю, мы договоримся.
- Что особенного в моих романах? Я и сам понимаю, насколько посредственный сюжет, да и сама тема моего произведения. И я вряд ли придумаю что-то новое,- я отпил немного чая и посмотрел на Арину. Она улыбалась.
- Тебя интересно читать. А тот факт, что ты пишешь о любви, придаёт особой пикантности. Качественный роман о чувствах, написанный мужчиной – сейчас большая редкость. И ценность. У тебя отлично получаются психологически тяжёлые сцены. Так почему бы тебе не найти какую-нибудь социальную проблему и не написать более сложную книгу? Просто попробуй. Пока без обязательств и контрактов.
Я долго думал о словах Арины. Она предлагала мне снова окунуться в мир, где всё передаётся словами. И я чувствовал себя ужасным писателем, потому что моих чувств к Марианне я описать не мог. Разве это не странно - раз за разом рассказывать о жизнях чужих людей с точностью до самой глубокой мысли, разбирать чувства на составляющие, подбирать эпитеты и сравнения, но не уметь описать никакими словами на свете одно-единственное чувство, которое в тебе. Это я был таким плохим писателем или просто это чувства такие? Может, настоящие чувства нельзя словами передать? Тогда получается, что я пишу о ненастоящем.
Звонок в дверь, на пороге девушка, убивающая и возрождающая меня.
- Что ты там говорил про обследование? Есть знакомый хороший доктор?