Б Л И Н Ы
Голодной куме блины на уме.
Где блины пекут и он тут как тут.
Без блина – не масленица, без пирога – не именины.
Блин не клин, пузо не расколет.
Где блины – там и мы, а где оладьи – там и ладно.
Первый блин всегда комом.
Да это ему, как собаке блин.
Он дурью мается, как блин в сметане катается.
Ехать к тёще на блины.
Ехал на именины, а попал на поминальные блины.
Чует кума где блины пекут.
Блин не клин – брюхо не расколет.
Только блины заведёшь, а он и на порог.
Пока бабушкина да мамина сковорода в доме – и блины в печи не переводятся.
Нужда заставит свежие блины есть.
Как собаке блин.
Блины – ребячье счастье, стряпухина радость, праздник в доме, в душе и в брюхе торжество.
Люблю блин, но не люблю, когда за столом один.
Где дымок, там и блинок.
Какова Маланья, таковы у неё и оладьи.
Где блины, там и мы, а где каша, там и место наше.
Обычай на Руси – блины да щи.
Тот же блин, да подмазан.
Самые большие блины - метр в поперечнике - пекли на народном
гулянье, устроенном на Марсовом поле в Петербурге по приказу
императрицы Екатерины 2.
Блины, к ребячьей и мужицкой радости, пеклись на селе часто, в субботу или воскресенье уж непременно. Особым разнообразием: гречневые там, овсяные, крупчаточные, какие пеклись издревле на Руси, у нас они не отличались. Заводили блины из той же, что и на хлебы, молотой муки, просеяв её на два раза, а если время гнало, черпали густую смесь из квашни, заведённой на общую стряпню и разводили «кислые» блины, стало быть, блины из квашеного теста.
Блин, он что и пельмень, в изготовлении спор, в еде ходок. Чалдоны говорят,
Коли последний блин или пельмень в рот вкладываешь, а на первом сидишь, значит, всё, насытился человек… Если пробегаешься, поработаешь, они как-то сами собой катятся на мягкое дно, мимоходно согревая нутро и радуя душу… Когда первый блин поспеет, макнёшь его, не макнёшь в масло, порой даже в трубочку его свернуть не успеешь и мятым лопушком пихаешь в рот. Там он уж сам собой ищет ходу и проваливается в какую-то радостно притихшую пустоту.
Но вот движения твои замедляются, глаза и нос не так востро ловят шум блина на сковороде, отмечая его зажаристость и духовитость. Праздничным платочком-уголочком складываешь блин и макаешь почти до пальцев в чашку с маслом, да ещё и повалять его, а то м плюхать в масле норовишь – так просто, на сухую он уже не идёт, застревает в верхней части туловища. «Э-э, парень! – скажет бабушка. – Кажись, сверху глаз пошло!» - и, пощупав моё округлившееся брюхо, иногда и пошлёпав по нему, как по сдобному караваю, отправляет досыпать, если это случалось в заговенье иль после поста, на праздники.
В.П. Астафьев «Последний поклон»
А некоторые мальчики, случалось, грешили. Давеча вот Данилка принёс из дома масляный блин и потчевал им всех. А пост-то как раз посерёдке. В это время истинные христиане свой желудок держат в строгости. Равно как и душу.
Васятка отнекнулся.
- Подумаешь, велик грех! – загомонил Данилка. – Блин – он и есть блин, а не гусь со сливами!
А Васятка только и сказал:
- В Масленицу съем.
И будто не слыша обидных слов, улыбнулся.
Т. Кудрявцева «Возьми свой крест и иди».
А однажды Ксения весь день ходила по городу – то к прохожим подойдёт, то к знакомым заглянет, то в церковь… И всё повторяет:
- Пеките блины! Пеките блины! Скоро вся Россия будет печь блины!
- Что это нынче с Ксенией? – удивлялись люди. – Причём тут блины?! До Масленицы вроде ещё далеко…
А на следующий день, 25 декабря 1761 года, умерла императрица Елизавета Петровна, дочь Петра Великого. Ещё накануне велела она архитектору Растрелли настлать в её новом Зимнем дворце паркет покрасивее, отделать спальню золотом, но вдруг – скончалась. И как положено по обычаю в таких случаях, люди на поминках варили кисель и пекли блины.
Э. Кундышева «О чём ты плачешь, Андрей Федорович?»
(Повествование о блаженной Ксении Петербургской).
- Ну дак что блины-то, ладно уж секретничать. – Вера отчего-то повеселела.
И Татьяна сдалась, навалившись грудью на стол и смахнув ладонью крошки перед собой, начала:
- Приехали мы вот с ним (Вася заёрзал, будто его уличили в неблаговидном поступке) в деревню, к его отцу и тётке. Живём… И вот… а ну да, про блины. Собралась я блины печь. Ну, ладки у его отца, видать сроду не бывало. Завела в бадье, большая такая деревянная бадья. Вот целую бадью и завела. Вот сел мой Вася за стол, ждёт. А я на двух сковородках как начала печь, да ещё в русской-то печи – красота! Пеку да ему бросаю на стол-то. Он ест. Я пеку, он ест. Со сметаной, как сейчас помню, вся морда у него в этой сметане. Ест. У меня уж полбадьи квашни-то, он ест. Я уж нервничать стала. «Как блины-то?» - спрашиваю. А он, ничего, мол, хороши. И ведь, подружка, всю эту бадью один слопал.
Бросила я ему последний блин, он и его съел, а я возьми да и разревись: «Что ж ты такой обжора-то, а? Мне-то хоть бы пяток оставил!» А он: «Я тебя обижать боялся, скажешь ещё, мол, не нравятся блины-то». Ох, дурень, а?! Ну, вот вы посмотрите на него. Теперь как пеку блины, съест десяток и всё: не могу, наелся до отвала, чалдон! Я тебе до смерти те блины не забуду!
Вера с Иваном переглянулись и рассмеялись, и у них подобное случалось, только вместо блинов была селёдка, которую Иван терпеть не мог, а всё-таки ел, как никак жена кормила.
- Эк всё-таки, - крякнул Вася. – Тоже ведь игра природы.
Сергей Ионин «Чистые звёзды»