Часть вторая
Моим детям и детям моих однокашников
ПРОВОДЫ
Одним из достоинств радиофизического факультета ГГУ было наличие в его структуре военной кафедры, что освобождало студентов от прохождения срочной военной службы. Учили нас, как практически обнаруживать угрожающую цель (самолет или ракету) и как практически участвовать в её (цели) уничтожении. Задача благородная и достойная всяческого уважения. Однако, с уважением случился казус. Кому-то из министерских пришло в голову привнести в процесс обучения некоторые армейские элементы. Выбрали всего два. Перед каждым занятием полагалось проводить построение с перекличкой. Кроме того, был введен обязательный атрибут одежды, призванный символизировать военную форму. На все занятия на военной кафедре мы должны были являться в галстуках.
Это объявление вызвало тихий ржач и моментально превратило строй, готовый стать послушными новобранцами, в сборище «максимов бровкиных» - и это уже навсегда.
На следующее занятие все явились в галстуках.
Я вспомнил, что в хламе одежного шкафчика валялся широченный коричневый галстук в косую полоску.
С трудом откопав этот галстук в хламе на выброс, я повязал его поверх тонкого синего свитера и, одев сверху горчичный джемпер, отправился на занятия.
Рыжеволосый майор Иванов сумрачно осмотрел строй, украшенный бабочками, шнурками, аляповатыми галстуками всевозможных форм и расцветок из стиляжьего прошлого, одетые на свитера и джинсовые куртки, – и молча начал занятие. Разночтений с приказом не было. Приказ требовал только наличие галстука. Статус отношений определился, и более не менялся.
На пятом курсе, в начале декабря, по плану военной кафедры, все военнообязанные студенты должны были пройти полуторамесячные военные сборы, приближенные по условиям к реальной воинской службе и сопровождаемые принятием воинской присяги с последующим присвоением звания младшего лейтенанта.
За несколько дней до отъезда, от девушек биофака и химфака, проживавших в одном общежитии со студентами радиофака, поступило предложение устроить нам проводы.
Кто бы возражал.
Нам объявили день и место. Место отстояли в фойе общежития, где иногда устраивались танцы и всякие общественные мероприятия. Профком дал добро.
Накануне проводов, вернувшись в свою комнату после тренировки по волейболу, я застал там толпу возбужденных однокурсников. Все собрались, чтобы придумать, как отблагодарить девушек, которые не захотели провожать нас вскладчину. Не придумав ничего толкового, подхватили чью-то шутку – побриться наголо.
Вот в этот момент я и вошел в комнату.
Так как мнения разделились, все обратились ко мне почти хором:
- Будешь? Или не будешь?
Не понимая, что происходит, я на всякий случай сказал:
- Смотря с кем.
Хохотнули.
- Бриться наголо к проводам будешь?
- Само собой,- сказал я, роняя спортивную сумку в угол.
Моё решительное спокойствие несколько озадачило собравшихся, и перевело общий настрой в деловое русло.
Где и когда будем бриться, т.е. стричься, наголо?
В целях экономии решили стричься у нас, в этой комнате, прямо перед застольем. Слепов Толя, который тоже жил в общежитии, обещал раздобыть машинку, и почти тут же принес неё. На том и разошлись.
На следующий день, в назначенный час, у нас никого не было. Время шло. Уже пора спускаться в фойе. Мы с Шевцовым, который жил со мной (или я с ним), быстро постригли друг друга и пошли вниз.
Мы чуть-чуть опоздали. Все уже расселись. Однокурсники встретили нас дружным хохотом, показывая на нас пальцами.
Оказывается, вчера у них был кураж, а сегодня они все одумались. Мы же с Шевцовым - сели в лужу.
Началось веселье деланных проводов. Интермедия. Импровизированный театр. Каждый сам себе придумывал роль.
И вот, девчонки начали одна за другой подходить к нам с Шевцовым и театрально прощаться. Каждый эпизод прощания заканчивался поцелуями и обниманиями.
Наши будущие сослуживцы оказались на обочине. Получалось, что провожают только нас двоих. Хохма – хохмой, а в роль вживаешься. Как говорится – маска прирастает. Тем более, к приятному привыкаешь быстро. Мы с Шевцовым превратились в женихов всех присутствующих девчонок. И нам это нравилось.
Но не нравилось будущим сослуживцам.
Улучив перерыв в притворных девичьих ласках, я прицелился закусить, когда почувствовал тычок в бок и шёпот в ухо: где машинка? Я объяснил. Ключ не спрашивали, все знали, что мы никогда дверь не запираем, да у нас и ключа-то не было. Моя стипендия всё время лежала в верхнем ящике тумбочки. За время учебы не пропало ни рубля. Правда, миниатюрная финка с наборной пластмассовой ручкой, подарок моей одноклассницы Томы Шигановой, которая лежала там же, все-таки пропала.
Через полчаса почти все призывники сверкали плохо подстриженными черепушками. Дефицит провожаемых был ликвидирован, к общему удовольствию.
А дальше танцы. И более серьезные поцелуи.
Встретил нас начальник сборов. Увидев бритые головы, он выразил свое неодобрительное удивление и познакомил нас с распорядком в воинской части.
Под конец объявил, что каждому из нас полагается по одному увольнению на всё выбранное воскресенье. Часть можно покидать в субботу, а возвращаться в понедельник утром.
Было, однако, одно условие – число увольняющихся в каждой группе должно быть примерно одинаковым.
Каждый заявил свое желание. Группа, которая превышала норму, бросала жребий.
Кто-то предложил бритым идти в один запуск, и обязательно в кабак. Почти все согласились, и остановились на ресторане «София».
Официантка приняла нас за коллективный выпуск из колонии – и обслуживала сверх предупредительно.
Мы объяснили ей, что перед ней вполне благополучные студенты. Она сделала вид, что поверила, но от чаевых отказалась наотрез.
Нижний Новгород, ноябрь 2014 г.