Прицел

ПРИЦЕЛ
                Николай Борисов


    Александр подъезжал к дому, когда телефон, встрепенулся вибрацией, сообщая, что пришла эСМСка. Он мельком глянул на экран и замер от неожиданности. На экране светилось слово, « СЫН».
   Подъехав к воротам, он лихорадочно нажал на пульт открытия. И пока половинки ворот медленно разъезжались в разные стороны,  он впился взглядом в экран телефона.
   «Папа, прилетаю завтра. Кирилл».
   Заехав во двор, остановился, заглушил мотор, вглядываясь в окна коттеджа. Ни одно окно не излучало свет.
   Даже те окна, на первом этаже, где находилась столовая и кухня, зияли чернотой безжизненных проёмов.
   Жены дома не было.
    Александр откинулся на спинку сидения. Ему было радостно и тревожно. Радостно от того, что сын, наконец-то, возвращается с войны, его сына войны. А тревожно то, что сын ещё не прилетел и как бы чего не случилось.
   Он уже давно перестал с равнодушием встречать наступающий день, всё ему мнилось, что вот-вот может что-то случиться, что-то произойти не хорошее. Нет, ни с ним, он за себя не волновался, он волновался за своих детей, друзей, родственников, но больше за сына.
    Да и было от чего.
    Пять месяцев назад, в середине мая, вот так же под вечер пришло на телефон сообщение: «Папа, не обижайтесь. Я в Новороссии. Успокой маму. Я вас люблю. Целую. Кирилл».
    Этот день ему  помнится до мелочей. Впервые в жизни он оказался в беспомощном состоянии. Впервые в жизни он не знал, что ему сделать, что предпринять. Он набирал номер сына, но ему отвечал бесстрастный голос: «Абонент временно не доступен. Попробуйте позвонить позднее».
    Александр метался по городу, заезжал к друзьям, советовался, спрашивал, но все только сочувственно качали головами. Да подбадривали:
   - Держись, Александр, это его жизнь.
   - Да какая жизнь,- кричал он в ответ.- Какая к чёрту жизнь, там смерть!
Двадцать три года парню, жить да жить, а он куда? В чужие разборки, пушечным мясом? Он даже в армии не служил, а туда же на войну. Нарожал бы детей сначала, а потом бы уж…Там ведь братья наши.
   Вечером он напился. И на другой день пил. Только на третий день остановился и начал собираться в дорогу, в Новороссию.
   Жена отговаривала, висла на нём, плакала причитая:
   - Сашка, что ты надумал! Голова седая, а сам туда же! Кирюшка молод, а ты старый пенёк, убьют тебя, что мы будем делать? Как будем жить? Как я без тебя?
   - Найдёшь моложе,- отвечал он. На что она колотила его кулаками по спине, тычась мокрым лицом в его усы, нос.
    Купил военное обмундирование, всю амуницию. Упаковал рюкзак, купил билет на самолёт до Ростова. Вечером, перебирая оружие, он обнаружил пропажу прицела на карабин. Прицел ночного виденья был новым. Александр только один раз им воспользовался и, в кругу друзей, восторгался удивительным прибором, и вот его нет.
    Александр точно помнил, что прицел не снимал с карабина, а это значит, что Кирилл забрал прицел с собой. На войну.
   Проводы в аэропорт были тягостными. Друзья подходили, молча обнимали, хлопали по спине, качали головами и отходили.
   Одни, попрощавшись, виновато прятали глаза и уезжали. Другие толпились во дворе дома, курили, обсуждали какие-то свои дела, войну на Украине. Только друг Николай, обняв его, внимательно посмотрел в глаза,  выдохнул:
   - Ну, ты, брат, выдал, одним бес на старости лет в ребро, а тебе куда? Совсем охренел, брат. Зачем тебе это надо? На кого бизнес свой бросаешь?
   - К сыну поеду. Плечом к плечу с сыном фашистскую нечисть уничтожать буду. А бизнес, что нам много надо? Всё есть. Живём в тепле, не голодаем… Эх, Николай, я столько передумал за это время. Ни так мы живём, понимаешь, ни так.
   - А как надо жить? Надо ехать убивать людей? Тебе зверья мало? Езжай в Африку там слоны, тигры. Зачем же людей убивать?
   - Каких людей, Николай? Это разве люди, что они сделали в Одессе, что они делают в Донбассе? Кирюшка, я теперь понял, почему он поехал воевать. Он неделю тенью ходил. Всё спрашивал меня, за что они людей сожгли? Они хуже зверья, это не люди. Сегодня они живьём сожгли людей в Одессе, завтра придут к нам, и будут жечь нас, наших детей, внуков. А, ты, зачем? Кирюшка, он осознал, что происходит. Потому-то он там, а мы здесь.
   - Эй, Сашка, Сашка, какой же ты дурак,- Николай смотрел на друга с сожалением. -  Бандеровцы и власовцы, как-нибудь между собой договорятся, но это будет потом, когда вы, идейные, как с той, так и с другой стороны,  друг друга поубиваете.
   - Какие власовцы? - Александр уставился на друга.- Ты о чём?
    Тот зло сплюнул:
   - Да всё о том же, о тупорылости вашей. Кто у нас в девяностые к власти пришёл? Кто Союз нерушимый развалил? Демократы? Чей сейчас флаг гордо реет буревестником над кремлём? Власовский! А за что они боролись, власовцы с другом Гитлером, а? Под этим флагом они шли убивать советский народ, а где он сейчас советский народ и где Советский Союз, а?
   - Николай, ты о чём сейчас? Причём здесь власовцы и мой Кирюша.
   - А притом, что к власти в Киеве пришли бандероавцы, то есть фашисты.
Так же, как и у нас, расстреляв так называемый «белый дом» захватили власть власовцы. И они рано или поздно между собою сторгуются. А вы патриоты,- он лихорадочно достал из кармана какие-то таблетки и одну за другой закинул себе в рот.- А вы доморощенные патриоты будите в это время гнить в земле.
   - Ладно тебе, Николай, смешал в кучу нас, бандеровцев, власовцев,- Александр ладонью провёл по лицу. - Я уеду, ты тут присмотри. Там всякое со мною может случиться, война всё-таки. Я одно тебя попрошу, как бы там ни было…Меня в любом виде заберите и похороните рядом с родителями. Я на кладбище был, распорядился. Ты только ничего Верке не говори.
   -Сашек, ты не заметил, ты вообще-то придурком становишься, даже не дураком, а при дураке. Я теперь тебя хочу спросить, ты это сейчас о чём? Может быть, ты и Кириллу могилку заказал, а? То-то моя Люська говорит, что твою машину на стоянки возле кладбища видела. Брат ты совсем из реальности выпал.
   - Нет, Николай, это вы в осадок выпали. Живёте, как будто ничего не происходит. Где-то, кого-то, кого-то убивают, а вы песни поёте, пляшите, будто последний день для вас наступил, видеть ничего не хотите, - Александр в досаде махнул рукой. - Вот когда вас схватят за глотку, тогда поздно будет.
   Жена уже не злилась на него. Она словно затаилась в себе. Оделась во всё чёрное, повязала чёрный платок на голове и ходила, накрывая стол, бросая обречённый взгляд, красных от слёз глаз, в сторону Александра.
   То, проходя мимо, спрашивала:
   - Ты ни чего не позабыл?
   На что Александр вскидывался:
   - Да нет, мать, всё вроде бы собрал…
   Жена не поехала провожать его в аэропорт.
   На улице, возле ворот, она обняла его и, глядя в глаза, заговорила:
   - Саша, это не ты меня выбрал себе в жёны. Это я тебя выбрала себе в мужья. Это я хотела, чтобы у меня были дети от тебя. Это я хотела жить с тобой до смерти и делала всё, что бы так оно и было. И я тебя никому не отдам.
    Александр обнял жену, поцеловал в губы. Он гладил её по спине, голове и чувствовал, как волна сожаления охватывает его сердце. Он смотрел в её глаза полные слёз и токи щемящей тоски бились в сердце. Когда теперь свидимся? Да и свидимся ли?
   Он почувствовал, что ещё немного и у него самого выплеснуться слёзы с глаз.
   Только сейчас, вот здесь на пороге своего дома, перед мгновением разлома его жизни, в прощальных объятиях жены он вдруг понял, что произошло с ним, с его жизнью.
    Вереница машин ехала провожать его в аэропорт.
    В аэропорту он не позволил друзьям провожать себя до трапа самолёта.
    На прощание, крепко обнявшись со всеми, он зашёл с Николаем в здание аэропорта и через стекла наблюдал, как картеж машин друзей, выстроившись в ряд, посигналив напоследок, уехал.
    На линии досмотра он видел, как служащие женщины с интересом рассматривают его в новеньком камуфляже, берцах. Ему пришлось вытащить всё из своих карманов. Пришлось немного распотрошить и рюкзак, но ничего запретного не обнаружилось и его впустили в зал.
    Подойдя к своему терминалу, он попрощался с Николаем и направился к стойке регистрации.
    Поставив рюкзак на ленту, Александр положил паспорт с билетами на стойку контролёра, а сам с интересом наблюдал, как рюкзак поехал по ленте.
    На душе было тревожно. Впереди его ждал другой мир, другая жизнь.
    Он пытался в мыслях предугадать дальнейшие события, но возвращался к разговору с женой. Чувство вины перед ней, перед дочерью и перед всеми, для кого его отъезд был неожиданен, тихо стучало в сердце.
    Женщина контролёр взяла со стойки его документы с билетом и вопросительно посмотрела на Александра:
    - Александр Владимирович, - она посмотрела на билет.- Мне нужен ваш паспорт.
     - А я, вам, что дал?- Александр в недоумении уставился на контролёра.
    - Вы дали корочки от паспорта,- контролёр положила на стол его документы.
    - Как, какие корочки? - Александр смахнул со стойки документы, раскрыл их. Паспорта внутри корочек не было. Он лихорадочно полез в карманы, но внутренне понимая, что паспорта с ним нет.
   - Сударыня, сударыня, сейчас, сейчас мы разберёмся, - он видел, как другой контролёр снял его рюкзак с ленты, поставил на пол.
   Александр лихорадочно посмотрел на часы, соображая, сколько времени осталось до отправки и, в то же время, не понимая, куда делся его паспорт.
   Отойдя с рюкзаком в сторону от стойки, что бы не мешать регистрации, он набрал номер Николай:
   - Аллё, аллё, Николай?
   - Да, Александр, ты уже в самолёте?
   - Черта-с два в самолёте! Какой нахрен самолёт! У меня паспорта нет!
Ты, где сейчас? Далеко? Давай назад!
   Вскинув рюкзак на плечо, рванулся к выходу, но резко передумав, подбежал обратно к стойки регистрации.
   - Извините, господа, извините, - он грудью навалился на стойку.- Сударыня, а можно зарегистрироваться по правам? У меня права на вождение автомобиля с собой есть!
    Контролёр сочувственно улыбнулась ему:
   - Александр Владимирович, для регистрации необходим ваш паспорт. Привезите паспорт и мы вас зарегистрируем. У вас есть целых сорок пять минут.
   Александр по-волчьи рыкнув, метнулся к выходу.
   Выскочив из дверей аэропорта он, быстрым шагом, поспешил к стоянке автомобилей.
   В голове ухало: «Как, как такое могло случиться? Куда делся паспорт? Помню, точно помню, взял в кассе билет, сложил пополам и положил в паспорт.
Ну, я вас! Кто взял? Жена, дочь? Только они, больше некому. Изничтожу! Эх, едрит твою кочерыжку!»
   Подойдя к стоянке, он обнаружил, что машины Николая ещё нет.
   Александр рыча, набрал его номер:
   - Ты где!? Давай быстрее я на стоянке жду! У нас времени в обрез!
   - Так ты скажи, что случилось? Я уже подъезжаю, но здесь небольшая пробка.
   - Давай быстрее, едрит твою кочерыжку!  - Александр выключил телефон и,  закинув за спину рюкзак, побежал на встречу.
   Пробежав метров пятьдесят, он почувствовал, что задыхается. Остановился тяжело дыша.
   Машина Николая медленно подъехала, уткнувшись колесами в бордюр.
   - Ну и что случилось?  - Николай вылез из машины и уставился на Александра.
   - Багажник открывай и поехали домой. У меня паспорта с собой не оказалось. Корочки от паспорта есть, а паспорта нет. Верка, наверное, вытащила. Нам за полчаса нужно вернуться.- Александр говорил, спокойно, буднично, будто и ничего сверхъестественного не произошло, только серость лица, да тяжелое дыхание выдавали его состояние. Крупные капли пота выступили у него на лбу.
   Николай в удивлении свистнул:
   - Ну и дела твои, Господи.
   - Да не Господа это дела, не Господа. Чёрта дела это, чёрта. Ай да мать,- Александр кинул рюкзак в багажник.- Погнали, Николай, погнали.
   Сам открыл дверь, нагнулся. Здесь что-то острое вонзилось в его сердце. Раз, затем ещё, так, что он задохнулся, неестественно выпрямившись. Боль, резанув, пронзила левую ногу. Ноги его подогнулись, и он рухнул на асфальт, тяжело ударившись головой о бордюр.
   Единственное, что потом вспоминалось это истошный крик Николая:
   - Са-а-шка-а-а!
   Хорошо, что машина  скорой помощи оказалась в аэропорту.
   Инфаркт миокарда не позволил Александру повоевать в Новороссии.
   Лёжа на больничной койке, под капельницей, он многое передумал и пришёл, для себя, к  неутешительному выводу: «На всё воля Божья в мужской жизни, но есть ещё воля любящих жён. Против их воли воля Божья иногда пасует».
   Вглядываясь в сияющее лицо жены, он тяжело шевелил губами:
   - Радуйся, радуйся, вот выберусь я тебя…я тебя…Чуть мужа не ухайдакала.
А всё трындела, что по любви за меня…вышла…скалапендра.
   Её глаза лучились полные любви и нежности:
   - Саша, самое страшное уже позади. Ты главное выздоравливай. Домой придёшь, а там…сам решишь. Тут Кирюша вчера звонил. У него всё хорошо. Говорит, что устроился в Донецке и у них там тихо, редко стреляют…Он ополченцам помогает, город от мусора они очищают…Одно говорит неудобство, носки да бельё нижнее не может каждый день менять и водой приходиться холодной умываться.
   Выйдя из больницы, через некоторое время, Александр почувствовал, что как-то сник, постарел что ли. Ему стало казаться, что он стал ниже ростом, даже не ниже, а как бы помельчал. И это состояние и тела и духа было ему в тягость, порой невыносимо. А в области солнечного сплетения возникло ощущение стыда. Это щемящее чувство саднило, но не давало ответа, вскипает оно от того, что он не поехал воевать или наоборот, что он собирался это сделать.
   Иногда ему казалось, что люди с осуждением смотрят ему вослед, бывало,  он оглядывался, стремясь удостовериться в обратном.
   Сейчас он  сидел в машине и вспоминал о случившемся, домой идти не хотелось. Да и что там делать в этих пустых хоромах. Строил дом для большой семьи. Мечтал, что внуки будут бегать по комнатам и радовать его своим смехом.
   Дочь же, выйдя замуж, решила жить отдельно и они оказались в доме втроём. А теперь и сына нет. В доме стало пусто, неуютно, неприветливо.
   Вся его жизнь мелькала различными сюжетами из прошлого. Память скакала в воспоминаниях, то сваливаясь в глубокое детство, то выныривала в ближнем десятилетии, а то замирала в днях прошедшего месяца. И, чем стремительней накручивались сюжеты из прожитого, тем горше становилось у него на душе:
   - Жизнь ты моя жизнь, сплошная череда не верно принятых решений.
   Да, со своими делами, работой он не заметил, как выросла дочь. Только на её свадьбе у него мелькнула мысль: «Господи, а была ли его Надюша маленькой?»
   Он вспомнил её первоклашкой с огромными бантами на голове, едва выше своего футляра от скрипки. Выпускной вечер в лицее. Молодая, красивая девушка. Институт, замужество и вот уже он дед. Как пролетело время.
   А сын, Кирилл, рос каким-то не собранным и не складным. Вечно в его комнате был беспорядок. Одни увлечения неожиданно трансформировались в другие. То занимался фехтованием, а то раз и перешёл в секцию бокса. Через три года неожиданно в столовую заявился в кимоно и убеждал мать, что это японская борьба, борьба  интеллектуалов, что мол, бокс последние его здравые мысли выбил. На что Александр усмехнувшись, заметил: «Оно и видно, здоровых мыслей нет». Два института поменял так ни один и не закончил.
   Последние четыре года Кирилл занялся стрельбой. Выполнил норматив кандидата в мастера спорта по пулевой стрельбе, участвовал в соревнованиях и весьма успешно.
   Александр брал его на охоту и видел, как Кирилл радуется каждой убитой утке или зайцу. Но прошлой осенью, на охоте на уток, случился инцидент, о котором и сейчас Александр вспоминает с неохотой.
   Зайдя на катере в камыши, они с Кириллом затаились, и ждали утиного перелёта.
   Кирилл с жадностью всматривался в верхушки камыша, то и дело, вскидывая ружьё, но утки пролетали далеко от их засады. Не выдержав, Кирилл громким шёпотом заговорил:
   - Пап, пап, давай немного выйдем из камыша. Утки вдоль того берега летят, видят они нас что ли?
    В это время над ними с шумом пронеслась пара уток. Кирилл вскинул ружьё, но утки, словно почувствовав опасность,  метнулись в разные стороны.
    Кирилл выстрелил дуплетом. Селезень, срезанный дробью, камнем шлёпнулся на гладь воды, так что водные круги дошли до них, а утка, перевернувшись в воздухе, упала далеко в камыши.
   И здесь раздался крик. Жалобный крик раненой птицы. Утка кричала в камышах, как маленький ребёнок, которому больно, очень больно. Её резкие вскрики, над речной тишиной, словно взывали о помощи.
   Кирилл в недоумении уставился на отца:
   - Пап, что это она? - Александр взял в руки вёсла.
   - Как что, Кирюш, она ведь живая и ей тоже больно. По-видимому, дробинка ударила в какое-то чувствительное место вот она и плачет от боли.
   А утка кричала, захлёбывалась, тяжело вздыхала, по-детски всхлипывала, словно призывая кого-то. Может быть, она звала к себе селезня?
   Пока они пробирались, сквозь камыши, в её направлении, Александру самому становился невыносим крик раненой птицы. И когда он, наконец, её нашёл, то увидел её раскрытый, перебитый клюв, подломленное крыло, но не содрогнулся от жалости к птице, а с яростным облегчением, свернул ей шею и в неестественной тишине побрёл к катеру.
    С силой загребая воду сапогами, Александр разбавлял образовавшуюся тягостную тишину шумом воды, так было легче идти.
   - Вот, отмаялась сердешная. - Он бросил утку к ногам сына. Тот от неожиданности попятился.
   - Пап, поехали домой.
   - Так охота только началась, слышишь? - Он приподнял голову, прислушиваясь.- О! О! Ещё!  - Эхо доносило выстрелы охотников. И, словно в подтверждении его слов, прямо над ними с шумом пронеслась стая уток. Они молча проводили их взглядом. Сын даже не сделал попытки выстрелить.
   - Кирилл, ты чего? - Александр с усмешкой  посмотрел на сына.- Ты это брось. Это же охота, так Богом  заповедано.- Но Кирилл не слушал. Он смотрел в тёмную гладь реки и думал о чём-то своём.
    Охота не удалась, они даже не остались ночевать, погрузив катер на прицеп, вернулись домой.
    С наступлением зима Александр попытался взять сына на охоту, по первому снегу, на зайца, но Кирилл отказался. Тоже самое произошло и весной. Всякий интерес к охоте у него пропал. А здесь взял и поехал убивать… людей, что с парнем случилось?
    Александр не стал загонять машину в гараж. Тяжело выбравшись из сиденья, он набрал номер жены:
   - Аллё, Верунь, ты где?
   - Дома, где же мне ешё быть?
   - Как дома? Смотрю в окнах темно. Я думал ты ещё не пришла.
   - А зачем свет? Дома я одна. Вот лежу на диване…в темноте.
   - Ты не знаешь? Завтра Кирюшка возвращается. Мне сообщение пришло.
   - Знаю, мне тоже пришло. Саша, заходи домой.- Александр увидел, как словно в цепной реакции начал загораться свет в окнах. Это жена прошла по всем комнатам первого этажа и включила свет.
     После отъезда сына она не могла находиться в доме с тёмными комнатами. Она говорила, что если горит в комнатах свет то ей чудиться, что в одной из них находиться Кирилл и ей от этого спокойней на душе. А сегодня одна в тёмном доме, значит, возвращается покой в семью.

Продолжение следует.