Они очень тихо пробираются по заброшенному поместью, стараясь лишний раз не наступить на старые прогнившие доски паркета, осколки битых окон. Иногда один из них непременно попадает в сети старых, изъеденных молью, пыльных штор и драпировок. Тонкие нити паутин и хлопья пыли клубятся в лунном свете. Они не зажигали света. Огонь слишком опасен для этих развалин. Не от того что они стары или деревянные, а от того что прокляты. Проклятье этого поместья, пожары, полыхавшие в нем более двух десятков раз за время его существования. Поэтому последний его владелец, граф Кордленд, даже не стал въезжать в дом своих предков. И вот поместье уже столетие как заброшенно. Сразу после восстановления от очередного пожара.
Они тихо подбираются к бальному залу. Нужно всего лишь пересечь ее а затем вход на потайную лестницу и нужный кабинет будет перед ними, а там и до товара не далеко. Но главное пересечь бальный зал, где по преданию до сих пор можно было встретить призрак младшей дочери графа Дем’Урина. Пожар унесший всю семью графа более столетия назад, начался здесь. На балу данном в честь двенадцатого дня рождения его младшей дочери Кассиопеи. Это был первый и последний бал юной графини. Теперь призрак не упокоенной девочки танцует по вечерам в зале, сжигая попавших в него людей. Как некогда горела она сама. Говорят, что первым загорелось ее платье и потушить его не смогли, пламя моментально перекинулось, на висевшие рядом шторы, подоконник, свеча соскользнула с подсвечника и пламя полыхало на полу. Стоило затушить один отрезок, как вспыхивал другой. К ребенку было не подобраться, она кричала, билась, молила о помощи но помочь ей не мог никто. Ее родным оставалось лишь болезненное ведение ее гибели, бесконечная горечь, вечное чувство вины и уход в след за ней.
Теперь девочка не может уйти, ее держит здесь чувство несправедливости и обида. Обида на родных которые не спасли и не защитили. Один из них аккуратно, стараясь производить как можно меньше шума, толкает дверь в бальные зал. Но это не помогает. Старые, давно не смазанные петли, скрипят столь громко что кажется это слышно даже за пределами дома. Паутина, занавесившая щель между дверями, рвется с легким треском и разлетается серыми, грязными клочьями. В зале, светло, но свет кажется призрачным и нереальным. Это луна сияющая во все окна, создает ощущение не реальности. В зале ничто не напоминает о трагедии прошлого. Лишь полное запустение и тучи пыли поднимаемые при малейшем движении говорят о заброшенности этой части дома. Сюда уже давно никто не заходит. Если кто то и грабил то только западную часть поместья. Восточная сторона считается слишком опасной.
Они начинают медленно, крадучись идти по залу. Страх перед легендами и жажда наживы, вот те два чувства что борются в душе каждого из них. Тишина, словно все звуки умерли в одного мгновение и лишь дыхание идущих слышится в призрачном зале. За ними остается цепочка следов, которые выделяются чистыми пятнами в столетнем слое серой пыли.
- Может уйдем отсюдддда…- стуча зубами тихо спрашивает один из них. Он смертельно бледен а руки его трясутся.
- Мы почти пришли, не время отступать. -Шепотом отвечает стоящий во главе их маленького отряда,- Старые бабушкины сказки не стоят и гроша ломаного в то время как то что ждет нас в этой комнате, может сделать из тебя, меня и остальных, королей.
Они продолжают путь в молчании. Но… Внезапно начинают бить часы, глухо и тяжело словно только проснувшись ото сна.
Они вздрагивают и страх ледяной хваткой сдавливает их. Тот что хотел уйти надсадно кричит и падает навзничь.
-Замолчи, шикает на него предводитель и подходит к его телу. И видит остекленевшие глаза, полные ужаса.
-Зеркальце, говорит он и протягивает руку одному из подельников. Тот вручает ему требуемое. Он подносит зеркало к губам лежащего и на нем не отражается и легкой тени дыхания.
-Мертв, констатирует он с холодной отстранённостью. За его спиной слышаться шепот, полный суеверного страха и первобытного ужаса. В них нет уже было задора и желания поживится. Есть только страх за собственную шкуру и инстинкт вопящий бежать. Он чувствует это в них и громко и четко произносит.
-Стоять. Мы никуда не уйдем.
-Но ты же видишь…..
-Он был слабаком и кончил как слабак, грубо обрывает главный. Если ты не хочешь идти, можешь присоединится к нему, в его голосе скрытая угроза, рука на рукояти ножа, находящегося в ножнах на поясе.
Второй сглатывает и колонна продолжает путь. Теперь они идут еще более осторожно, вслушиваясь в малейший шорох. Но звуки снова, будто умирают в глубине залы.
Но проходит еще несколько секунд и звуки вновь оживают, оживают легкой почти невесомой мелодией. Она струится, словно лунный свет, проникает в сознание, в саму душу подобно воде струящейся по руслу ручья. Она и пугает и успокаивает одновременно. Они замирают не в силах шевелиться, скованные мелодией, словно сотканной из мириады мерцающих лунных нитей. И вдруг их взорам предстает таинственная картина. Лунные лучи сплетаются в единую, прочную и толстую голубую косу из которой мгновением спустя появляется фигурка. Сначала маленькая и тусклая, а затем все более плотная и явная, пока не являет собой воистину страшное и завораживающее зрелище одновременно. Маленькая призрачная девочка, все ее лицо, маска сухой и обугленной плоти на которой не виден даже след лица, длинные, прямые, больше похожие на осыпающеюся сажу волосы. Платье, явно старинное, с обилием горелых рюшей и ошметков бахромы, больше похожее на рассыпающийся пепел. Она кажется не живой, но от нее исходит странное тепло, больше похожее на огонь в камине.
Они стоят тихо не издавая не малейшего звука или шороха и во все глаза смотрят на дитя. А оно словно подавшись звучащей мелодии начинает кружится по залу в вальсе. Абсолютно беззвучно, но гармонирующим с музыкой лунного луча. Вдруг она в детском порыве подлетает к главарю
-Папа, потанцуй со мной- просит девочка тихим и робким голосом. Ощущение, тепла даже жара, становится более близким. Он с леденящим душу ужасом смотрит на рассыпающийся пепел, который принял форму ребенка.
- Папочка, ты не хочешь танцевать со мной?- в ее тоне слышны плаксивые нотки. Он не знает, что отвечать, только молчит и надеется, что его минует неизведанное.
Тут с призраком начинает творится не ладное. Она словно загорается но этот огонь тоже призрачен, словно дух прошлого. Огонь закрывает его от подельников и вот он уже стоит в кольце пламени, один на один с ребенком.
Внезапно он видит, как вспыхивает ее подол и она кричит: «Мама, папа, помогите!!!! Мне больноооо!!!АААААААААААА!!!!!»
Вопли боли, ужаса, крики о помощи все это словно вода, погружает его и он начинает чувствовать ее эту боль. Этот страх смерти, это ужас непрекращающейся боли, заживо сгоревшего ребенка. Он словно сам погружается в это пламя.
Их осталась двое, они стоят скованные лунной цепью и неотрывно смотрят на то как ведший их горит. Горит и молит неизвестно кого о пощаде, горит и просит прекратить его мучения. Он пытается вырваться из пылающего круга, но не может. Он заперт в нем, как в клетке. Он подобен фениксу, но у его очищения не будет пути обратно. Они же просто смотрят не в силах что либо сделать. Они находятся в оцепенении, в плену бессилия перед неизбежным. Все что им дано это смотреть, смотреть как от него останется лишь горстка пепла. А затем вновь появляется девочка. Такая же страшная как и раньше, но теперь она кажется чуточку выше. Словно пепел их товарища слился с ней. Она словно неотвратимый рок подходит к следующему в цепи и задает тот же вопрос: «Папа потанцуй со мной?»
-Ннннет, сглотнув отвечает второй
-Папа ты хочешь обидеть свою девочку- и снова плаксивые нотки в голосе и снова пелена огня. Все повторяется во второй раз, а последний из них видит гибель своего товарища. Она готова подойти к третьему, но вдруг начинают бить часы. И уходящий лунный луч подхватывает девочку а мелодия обрывается словно ее и не было.
Оставшийся в живых, последний, падает на пол как только лунные путы исчезают с его тела и души. В его памяти стоят образы горящих товарищей, их последние крики и тихий голос девочки из пепла, словно шепчущий на краю сознания «Папа, потанцуй со мной?»