С печки высунулась детская голова, спросонья, с закрытыми глазами, она подала голос, ноздри щекотал дух свежевыпеченного хлеба.
- Мам, чай дай, Христа ради, тепленького корочку, и другим чтобы хватило.
- Чу, потише, не буди других, с блинами управлюсь, умоетесь - дам, пусть отпыхнет.
-Ма-ам, отломи корочку, я тихонько съем, пусть спят, - не унималась дочка.
Мать отломила корочку, чтобы не ныла и сунула на печку, дочка с удовольствием принялась уминать еще горячую горбушку.
А у печи продолжалось колдовство. Засучив рукава, мама занялась замешивать тесто для блинов, штапельное в горошек платье ей к лицу, голова прикрыта чистым платочком. Заплетенные косички выбились из платка, после бани она всегда искала свои тряпичные косоплётки.
Ребятишки искали их с удовольствием - ведь это мамины. Концы платка торчали на боку, как заячьи ушки. Дети, что галки, сколько в рот ни клади - все мало.
Чугуны, за лоснившиеся бока, прозванные объевшимися баринами, наполненные свеклой и картошкой, стояли в рядок, ожидая, когда хозяйка их сунет в печь. Только по великим праздникам, на болоте, песком, отчищались их бока.
На шестке, в помятой алюминиевой чашке, торчали помазки для смазки пирогов. Откуда из столько, гуси же не могут отдать свои хвосты? Потом мы узнали - мама просила по соседям, у кого резали гуся.
Любили мы играть новенькими, переливающимися перышками, можно мастерить разные игрушки, корону, крылья самолета, веер. Мама поругает, поругает, что не хватает ей помазков - да опять по соседям.
Блины были особенные, только у мамы такие, толстые, сдобные на свежем молоке. Съешь один и наешься, напекала гору, на целый день, и так всю жизнь, пока не разлетелись из гнезда ее птенчики.
Братик хитрил, прятал пол блина за пазуху. Выбегал в сени, якобы попить водички, сам шнырк, во двор, а там куры и петух, которых боялся. Пока сестры едят блины, надо проскочить в огород, где за ночь созрела самая крупная малина и объесть первым.
Куры окружали плотным кольцом. Наклоняли головы, строго косясь в его сторону, то закрывали, то открывали глаза, спрашивая - принес блинок, если нет - не пустим. Пощиплет на мелкие кусочки, отбросит в сторону, и оставлял злющему петуху.
Не клюет, окаянный, роет, роет лапой! Клад что ли ищет? Боком, боком, следит, не пробежит ли мальчишка без петушиного согласия за малиной.
Братик стал хитрить. Наберет в амбаре зерна, подкрадется поближе и бросит, и рысью в огород!
На обратном пути, куры начеку, как и не завтракали - проглоты! Окружили плотным кольцом, курлычут, смеются - не пройти, хоть в обморок падай. Ну и умные, умнее его. Как узнали, что в кармашке зернышки остались?
Откупившись - бегом в избу. А на столе - как корова языком слизала - ни блинка. Сам виноват, везде не успеешь.
После сытного завтрака - за работу, купаться не сбежишь, у каждого свое задание: прополка грядок, натаскать воды, накормить кур, поросенка, дать сено корове, принести в избу дров, помыть полы.
Казалось, мама нарочно выбирала грядки подлиннее, где больше травы. Надо глубже доставать корень, эта проклятая березка заполонила все. Тянули, как дед репку, руки в занозах, жара, слепни, нытье. Зимой видно будет, кто, как потрудится.
Слепни норовили укусить в самое оголенное место - взвоешь, как миленький! Летели бы на речку, вода теплая, тихая, а они, заразы, тут, с нами мучаются, и хочется им, как угорелым носиться?
После своей нормы, стрелой к речке. Вот где рай, вот где блаженство! А слепни и осы за нами, вот мы сейчас их мокреньких, думают они, хуже, чем на огороде корчиться будут.
А мы-то хитрей! Как залезли в воду, так до вечера, пока не стемнеет, не вылезали. Слепни полетают, порыщут - нет ребятишек, куда-то провалились. Мы к комарам привыкшие, пусть попьют кровушки, у них жизнь-то - секунда, напьются и кровными братьями будем.
2000г.