Давно хотела написать о женщине, чьё доброе сердце помогло выжить другому человеку. Случилось это на Украине в далёкие шестидесятые годы прошлого столетия. Мы тогда ещё жили дружно. На Всесоюзной стройке работали две девушки - Мария и Надежда. Мария - постарше, была бригадиром штукатуров-маляров и секретарём комсомольской организации, а Надя только закончила школу и стала ученицей в её бригаде. Учиться дальше она не могла, пошла работать, потому что у неё недавно умерла мама, отец привёл мачеху, которая терпела падчерицу, но любви взаимной не было. Старший брат Нади по этой же причине уехал в Сибирь, где после войны строился новый город, да так там и остался.
Надежда была красавицей: стройная, голубоглазая с тёмными вьющимися волосами, она словно не ходила по земле , а летала, одним словом - гарна дивчина! В бригаде её любили, поддерживали.
В тот злополучный день она бежала на занятия в вечернюю школу. Тропина шла вдоль насыпи железной дороги-однопутки, по которой подвозили стройматериалы на завод. Осталось пересечь насыпь, и вот она - школа. Прежде чем подняться по тропке, Надя подбежала к зарослям ивы, что разрослась у подножья насыпи, и напилась из родничка, который прятался в её корнях. Она всегда так делала, ей нравилась эта холодная прозрачная водица, аж зубы ломит, а сил словно прибавляется. Услышала протяжный и долгий гудок тепловоза. Звучал он как-то тревожно. Глянула вверх и рванулась по насыпи вверх: на путях играл ребёнок. Гудок продолжался, но мальчик на него не реагировал.
- Только бы успеть, - билась одна мысль.
Машинист пытался тормозить, но железная махина надвигалась быстро. Надя выскочила на путь, толкнула ребёнка на противоположную сторону насыпи. Прыгнула сама. Но - не успела. Больше она ничего не помнила.
Очнулась в палате через несколько дней. Всё тело было одной сплошной болью. Она застонала. Сиделка, пожилая женщина, подошла к ней.
-_Очнулась, милая, сейчас укольчик поставлю, будет полегче.
- Ноги сильно болят, - прошептала Надя.
Сиделка вытирала глаза, стараясь не глядеть на больную. Позвала доктора.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
- Ноги сильно болят, - повторила она и попыталась встать с кровати. но , вскрикнув от боли, упала на подушку.
- Лежи-лежи, голубушка, - сказал доктор. Он боялся сказать ей правду, но она сама почувствовала неладное: глянула на постель - там, где должны быть ноги, была пустота.
- Где мои ноги? - закричала она.
Потом забилась в истерике и потеряла сознание.
Долго восстанавливалась , приходила в себя. Всё было: и отчаяние и попытки суицида, но жизнь брала своё - пришло время выписки. Мачеха категорически заявила, что калека ей не нужна. Отец не особо перечил новой жене, и девчата из бригады, которые выхаживали Надю, дежурили поочерёдно у её постели, не знали что делать. Решили собрать деньги на дорогу для Нади в один конец, а Маше - туда-и обратно. Маша, как бригадир, сама решила везти Надю в далёкий Ангарск, к брату.
Долгой и трудной была дорога. Больная была очень слаба, предательство отца привело в отчаяние.
Встреча с братом - доканала:
- У меня семья, ребёнок родился, квартира маленькая, не могу я её взять. Везите к отцу или в дом инвалидов.
Мария и рада бы вернуться. но денег на дорогу нет. Приютили добрые люди на первое время. Назавтра же она устроилась временно на стройку штукатуром-маляром, чтобы заработать на обратную дорогу. Она считала себя ответственной за жизнь и судьбу этой девочки. Так случилось, что временная работа стала до конца её дней постоянной, а Надя - её семьёй. Жених отказался ехать в Сибирь. Так и прожили вдвоём две одинокие женщины. Всякое было: характеры у обеих - не сахар,- но ни разу Мария не пожалела о своём поступке, всем, кто не понимал её, дурой называл, отвечала:
- Я за неё перед Богом и перед людьми отвечаю.
Дожили обе до старости, Надя умерла раньше. Маша не надолго её пережила, единственно о чём сокрушалась, что не устроила Надю в инвалидный дом, но не потому, что ей самой легче было бы, а потому, что там Надя могла бы себе пару найти и не быть одинокой. Не о себе думала, а о той, кого приручила