НЕ ЗНАЮ, НО…
. Мы давно уже привыкли к свободе слова, но тогда, в горбачёвские времена рассказчик, собирающий толпу зевак по типу западных «гайд - парков», был ещё в диковинку. Люди легко сходились в разношерстные группы: одни – просто пообщаться, другие – помитинговать. И, вот, незадолго до распада империи, видя, что дело принимает необратимый характер, и стремясь как-то помешать нахлынувшим негативным процессам, я тоже стал уличным рассказчиком. Стоило ловко перевести разговор на нужную тему, а диалог в монолог, и ты со всех сторон начинал обрастать доверчивыми слушателями.
. Репертуар мой был небогат, но интересен. Обычно более часа подробно объяснял людям смысл пророчества святого Даниила, чем старался успокоить взбудораженное население.
. Приходилось уверять, указывая пальцем на самодельный плакат, мол, если висящая над пропастью империя не может связать в единый узел политику и экономику, то она обязательно рухнет и погибнет. Но, «не насмерть»! После неминуемого краха, на ее месте возникнет другая империя,- «король умер. Да, здравствует король!». А Царствие Божие на всей земле наступит только после распада Глиняного Царства,- называйте его: хоть капитализм, хоть коммунизм,- кому как нравится. Однако сегодня рушится Царство Железное, то есть, СССР! Значит, нам придется подождать еще лет 30, и тогда вновь пережить подобный буржуазный угар.
. И заканчивал всегда примерно такими словами:
- Не знаю, как вам, а мне, как кисломолочному микробу, гораздо вольготней жить в хаосе дряхлеющего государственного организма, чем в новорожденной «демократической» империи, с растущим год от года иммунитетом, который уничтожает кислых «микробов» своими налогами. Зато, в ней легко выживут и очень быстро размножатся одноклеточные активные бактерии и вирусы, которые подточат ее изнутри. Так, давайте же как-то продлим жизнь нашему умирающему льву (с человеческим лицом), и не будем теми длинноухими ослами, пришедшими лягнуть его напоследок.
. Люди всё понимали и согласно кивали головами. Так, к концу удачной речи собиралась целая толпа, впоследствии прозванная «красно-коричневыми». Дальние ряды напрягали слух и кричали: «Громче! Громче!». А где-то за спиной, вдруг, возникали иные ораторы, с иными идеями. Они с нетерпением ждали удобный момент, тихо спихнуть очередного «оракула», чтобы перехватить внимание уже крепко сколоченной аудитории, готовой слушать байки о сладкой жизни «наступающего капитализма».
. Но однажды, договаривая последние слова, я не заметил возле себя остро желающих подхватить и продолжить выступление, и стал внимательно вглядываться в лица,- в чем дело? Неужели заслушались, и пропала охота выступать?
. Обычно народ ждёт чудесного продолжения, и сразу расходиться не хочет. В это удачное время можно спокойно раздавать самодельные буклеты за 29 руб. 78 коп. (в «слегка» РАЗМОЧАЛЕННЫХ СОВЕТСКИХ ЦЕНАХ), и размашисто закручивать автографы,- глядишь, на кефир и заработал.
. И, вдруг, вижу, как из дальних рядов решительного вида мужчина активно пробивается в самый центр. «Опять,- думаю,- оставит меня без ужина». Но приблизившись вплотную к одному из моих благодарных слушателей, который с самого начала не пропускал ни одного моего слова, серьезный мужчина спрашивает:
- Слушай, друг. Жаль, я только подошел. О чем этот мужик вам рассказывал?
Нехотя повернув к нему голову и, видимо, еще до конца не освободившись от красочно нарисованных мной образов, «друг», чуть помедлив, ответил:
-Не знаю! Но та-а-ак здорово!