Глава вторая. Новое дело
«Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Этими словами Зена дала определение новому делу. Александра в целом была согласна. Действительно, трудно найти человека, четверть века назад попавшего в неизвестно какой детдом, зная только имя — Ромка. Единственными зацепками были: убийство матери Ромки и фамилия следователя, ведущего дело: Смехов. Но, по словам клиента, следователь уже тогда был пожилым. Щит, подошедший даже раньше, чем обещал, напряжённо что-то прокручивал в голове.
— Смехов… Смехов… Не помню такого, видимо, давно на пенсии. Попробую знакомых из других отделов обзвонить. В прокуратуру тоже, может, он оттуда был.
— Как только найдёшь, я отчитаюсь перед клиентом, а потом поедешь к этому Смехову. Такие условия Юрий Иванович поставил, — Саша поморщилась, терпеть не могла, когда заставляли докладывать о каждом шаге. — Но зато оплата — пальчики оближешь, — успокоила она и себя, и сотрудников.
— Тип этот, Юрий, скользкий какой-то, — задумчиво протянула Зена.
— А мне показалось, симпатичный, познакомились бы поближе, когда дело закончим, ты девушка свободная, — предложила Саша.
— С женатыми из принципа не знакомлюсь, — ответила Зена.
Щит, прихватив трубку телефона, ушёл в приёмную звонить.
— Чтобы мы ему болтовнёй не мешали, — прокомментировала Саша и поинтересовалась: — Лена, а как ты определяешь женатых? Ты в этом прямо Шерлок Холмс.
— В данном случае элементарно, Ватсон, по обручальному кольцу на пальце, — рассмеялась Зена.
Подруги обсудили ряд важных вещей: какую кофточку прикупить Саше к новым джинсам и стоит ли Зене встречаться со своим бывшим. Минут через сорок заглянул Щит.
— Девчонки, нашёл! Я поехал, — он развернулся к выходу.
— Стоять, смирно! — скомандовала Александра. — Адрес на базу. Мне клиенту звонить. Он же просил сначала ему сообщать.
Андрей подошёл к столу и, взяв ручку, черканул пару строк на подвернувшемся листе.
Зена возмущенно вскрикнув, выхватила листок, оказавшийся титульным листом нового дела. По Сашиному решению дела были не только в компьютере, но и на бумажных носителях.
— Ничего, новый напечатаешь, — успокоил Щит секретаря. — А не обязательно этому фрукту знать, как и когда мы работаем. Пусть изображает из себя важняка. Всё равно нужно будет к фигуранту ехать.
— Ой, забыла, премия! — Саша протянула сотрудникам конверты. — Лёве я через онлайн банк отправила. Андрей, можешь не возвращаться сегодня. Завтра с утра всё обсудим.
Щит развернулся к выходу и случайно столкнул со стола сумочку Зены.
— Вот вредитель! — возмутилась та.
— Прости, я случайно. Ты что, кирпичи с собой носишь? — спросил Щит, поднимая сумочку, оказавшуюся неожиданно тяжёлой, и подавая секретарю.
— Нет, в дно свинец вложила.
— Зачем? — в один голос спросили Саша и Андрей.
— Нужно же одинокой девушке себя защитить в случае чего, — пояснила Зена.
— Свинец зачем? Ты же на курсы самообороны записалась, — не переставала удивляться Саша.
— Так там и посоветовали.
Андрей, услышав это объяснение, засмеялся:
— Инструктор понял, что с Ленки нашей толку не будет, решил хоть так защитить.
— Ты, кажется, торопился? — вызверилась Зена. — Вот и иди, вали отсюда!
После того, как смеющийся Андрей ушёл, Саша набрала номер клиента. Выслушав от того подробные инструкции, она подумала, что Зена не права, тип не скользкий, тип жутко занудный.
***
День выдался славный, не жаркий. Евгений Иванович вышел прогуляться. После перенесенного инфаркта приходилось прислушиваться к своему организму и к советам врачей. Опираясь на трость, он медленно двинулся по аллейке, каждые десять шагов останавливаясь и отдыхая. Целью была уютная, давно им обжитая скамейка около кустов садовой розы. Сегодня удалось дойти на пять минут быстрее. Евгений Иванович удовлетворённо хмыкнул, глянув на часы. «Ничего, не сразу Москва строилась. Так понемногу и расхожусь», — подумал он. Запах роз, щебетанье птиц, звонкие голоса ребятишек, играющих неподалёку, заставляли поверить, что жизнь ещё не закончена.
Мимо скамейки пробежал мальчик лет пяти-шести, его догоняла девочка.
— Не догонишь, не догонишь! — кричал мальчик.
Но девочка бегала явно быстрее. Тогда мальчик встал у дерева, скрестив на груди руки.
— А, догнала! — воскликнула девочка.
— Я в домике! — раздался торжествующий ответ.
Евгения Ивановича, как кипятком ошпарило от этих слов. Память ярко, точно, почти болезненно воспроизвела картинки из давнего прошлого. Их опергруппа выехала на место преступления. Никто и не думал, что обнаружится необычный свидетель убийства молодой женщины. В шкафу нашли мальчика, сына убитой. Евгений Иванович и нашёл. Он случайно наступил на бусины, красные и белые, рассыпанные по полу, покатился и чтобы не упасть ухватился за шкаф. Дверца открылась. Когда ребёнка доставали оттуда, он прижимал к себе мамино пальто, одновременно отбиваясь и повторяя, как заклинание: «Я в домике, в домике, в домике». Спустя некоторое время ребёнок пришёл в себя и даже рассказал, что видел, но это не помогло расследованию. Убийц не нашли. Евгения Ивановича, видавшего виды следователя, почему-то потрясла судьба мальчика. При живом отце, тёте и бабушке с дедушкой ребёнок отправился в детдом. Никто из родственников не захотел его брать. Хороший был пацанчик, умный, воспитанный. Следователь даже сам подумывал забрать мальчишку. Но кто бы разрешил усыновить ребёнка вдовцу предпенсионного возраста. Евгений Иванович первое время интересовался его судьбой. Но не навещал. Попытался, но был не допущен директрисой: «Нельзя дарить мальчику ложную надежду». Права она была, директриса. Но у следователя осталось чувство вины, не смог найти убийц, не смог помочь Ромке, так звали мальчика. Может, поэтому постарался задвинуть это дело на задворки памяти. Напомнило оно о себе неожиданно, в соседней области появился маньяк, на трупах он оставлял «фирменный знак». Бусины, белые и красные. Бывший следователь в совпадения не верил. Он уже собрался связаться с коллегами, как пришла новость — маньяка нашли. Странно, но при известии, что маньяк — женщина, Евгений Иванович испытал непонятное облегчение.
Растревоженный воспоминаниями, Евгений Иванович достал таблетки, повертел в руках и отправил обратно в карман. Не настолько ему и плохо, чтоб травить себя лишний раз. Путь к дому показался дольше и дался тяжелей. У подъезда пришлось присесть на лавочку. Даже шесть ступенек до квартиры, расположенной на первом этаже, требовали подготовки к их преодолению.
К бывшему следователю подошёл молодой мужчина, поздоровался и спросил:
— Вы Смехов Евгений Иванович?
***
Противная дрожь охватила всё тело, зажигалка выпадала из рук дважды, прежде чем удалось прикурить. Только сделав две затяжки Поршень, получивший своё прозвище за недолгую работу в автомастерской, смог немного расслабиться. Травка своё дело сделала. Мир начинал обретать привычные краски. Встреча с бывшим одноклассником пришлась кстати. Тот щедро оплачивал Поршню некоторые, как он сам выражался, «деликатные поручения». На этот раз пришлось ехать в другой город. Поршня это малость напрягло, шкурой почувствовал опасность. Но и бабло было обещано немалое, даже часть авансом выдана. Шеф — одноклассник так просил называть себя, а Поршню что: шеф, так шеф, — поставил условие за время командировки наркотой не баловаться. «Ага, сейчас, так ты и узнаешь», — подумал Поршень, делая очередную затяжку. Звонок сотового телефона сбил весь кайф. «Вот словно шпионит, падла!» — подумал Поршень, но ответил бодро и радостно:
— Слушаю, шеф.
***
Евгений Иванович проводил Андрея, так представился детектив. Они долго чаёвничали на кухне, разговаривая «за жизнь». Андрей, боец ОМОНа, побывавший в горячих точках и вышедший в отставку по ранению, вызвал искреннюю симпатию. Поэтому старый следователь не только рассказал, что знал, но и отдал кое-какие, заныканые на случай написания мемуаров, материалы.
Время пролетело незаметно. Евгений Иванович спохватился. Завтра приедет в гости сын, заглянет в холодильник, а тот пустой. Опять начнутся уговоры переехать. Нужно доказать свою способность жить одному. Не мог Евгений Иванович признаться сыну, что на дух не переносит сноху — замечательную хозяйку и аккуратистку, что буквально начинает задыхаться, погостив даже пару дней в идеальном порядке сыновнего дома.
Прихватив трость, старый следователь медленно спускался, считая ступеньки. Вынырнувший из-под лестницы и преградивший дорогу парень напомнил будни работы в уголовном розыске. Нож в руке нападавшего не напугал, а заставил внутренне собраться и вспомнить почти забытые приёмы. Резкий удар тростью по руке и последующий за ним тычок той же тростью. Нож отлетел, парень согнулся, схватившись за живот. Потом выпрямился и кинулся прочь из подъезда. Евгений Иванович в запале выскочил за ним. И тут сердце напомнило о себе резкой непереносимой болью. Пришлось прижаться спиной к стене дома. В глазах потемнело, в ушах забил набат. И так же неожиданно всё ушло: окружающее, боль, звон, остался лишь удаляющийся куда-то вдаль детский голос: «Я в домике… в домике… в домике…»
***
Пришлось рассказать о болезни сначала мужу, а потом родителям. Уже назначен день операции. Тут не наденешь одежду с длинными рукавами, скрывая следы от внутривенных уколов и синяки от пункций. С мужем мы долго сидели, прижавшись щека к щеке. Наши слёзы смешивались, обжигая двойным горем. Нет, самое тяжёлое — не ожидание результатов анализов, не звучащий приговором диагноз. Самое тяжёлое — признаться тем, кого любишь больше жизни.
Родители… Мама сказала: «Ты молодая, поправишься. Хуже было бы, если б у меня такое, или, не дай Бог, у отца». А отец: «Это что, из-за твоей операции придётся мамин юбилей переносить?» Я всегда знала, родители живут только друг для друга. Слышала, что в старости люди становятся эмоционально чёрствыми. Понимаю и принимаю это. Но почему, почему не могу избавиться от чувства, что меня предали? Так же, как когда-то предали мою сестру.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/01/07/2114