Тому назад одно мгновенье гл. 6

Людмила Волкова
                6

                В сказке Кай и Герда так и остались детьми, а Сашенька с Артемом выросли и закончили школу. Вместе с ними росли и надежды мам, преодолевая сомнительное поведение Артема, словно идущее вразрез с мечтами взрослых.  Получалось, что исполнение вполне обычной мечты – в одних руках – непредсказуемого «Кая».
                Артем не был отличником в школе, как Саша, но учился без троек и легко. У него имелось много увлечений – мамой навязанных или возникших по собственной воле. Валентина  записала  сына в спортивную школу на гимнастику, и он задержался там на целых пять лет. Играл на гитаре по самоучителю, затем в  кружке. Это осталось на всю жизнь, потому что сам хотел. Перешел с гимнастики на  настольный теннис, потому что друг туда двинул.
                Саша в это время занималась сначала балетом во Дворце студентов, потом бросила (не получалось!), и пришлось Розе Михайловне напрячься и купить подержанное пианино, правда – хорошее, немецкой марки. С подсвечниками по бокам. Через год занятий с учителем, на дому, девочку отдали в музыкальную школу. Слух у Саши был, желание учиться – весьма скромное, но она ведь не страдала ленью и привыкла все делать на отлично. Школу музыкальную закончила, после чего могла   подобрать  на слух песенку и сыграть по нотам что угодно, но уже без энтузиазма. Маме на радость и соседке-подруге, тете Вале. Втайне она мечтала, что когда-нибудь станет играть для Артема, как он играл на гитаре, когда приходил на день рождения вдвоем с мамой.
                Пока Артем учился в школе, отношения с Сашей так и оставались соседскими.  Он был сыном маминой подруги – и все. Встречая Сашу во дворе или по дороге в школу, по-взрослому говорил девочке:
                – Привет, малыш! – и добавлял, трогая толстую косу. – Ух, ты-и, какая  у нас коса – девичья краса!
                И Саша чувствовала себя первоклашкой, которую приголубил дяденька. Но приятно было: «дяденька» нравился, волновал…
                Иногда они шли вместе, и тогда Артем хватал ее портфель:
                – Дай, понесу. Тяже-елый! Ты там кирпичи носишь?
                И все видели, что рядом идет красивый старшеклассник и несет портфель –  как влюбленный. По дороге спрашивал о музыкальной школе, учителях, о классе. Целый день она потом ходила счастливая.
                После окончания школы Артем поступил в металлургический институт и обзавелся новой компанией,  Саша ее видела. Там были противные девицы, сильно накрашенные.
                Теперь,  когда встречались, спрашивал насмешливо:
                – Как дела? Все еще отличница? Молодчина. Горжусь такой соседкой. Значит, метишь в медалистки. И куда будешь поступать? Не знаешь? Тогда вали к нам, в металлургический,  у нас парней  хороших много. Замуж выйдешь, деток родишь.  А лучше – в медицину иди. 
                Однажды  не то признался, не то похвастал:
                – А я вот зачет завалил. Иду пересдавать. Вчера гуляли до трех ночи.
                Его мама жаловалась Сашиной:
                – Совсем от рук отбился. Уже два раза дома не ночевал. Говорит, что в общежитии задержался после танцев.  Может, завел кого-то?
                В общем, жизнь  Артема протекала вдали от Саши. Приходилось строить свои догадки, но так как целомудренная школьница   плохо знала студенческую среду, то ее бедное  воображение рисовало лишь картину поцелуев во время танца или в кустиках сквера возле общаги. Прочитанная чуть ли не тайно от мамы «Жизнь» Мопассана только внесла смуту в  сердце, ничего не прояснив.
                Когда Саша пошла в десятый класс, Артем выкинул такой фортель, от которого Валентина Ивановна чуть не свихнулась, – бросил учебу и подался на филфак.
                – Это не специальность! – рыдала его мать, отбросив всякую гордость, готовая на любые унижения перед своим дурачком. – Мужчина-филолог – это... это...
                – Я буду журналистом. И откуда такой снобизм, мама?
                Словом, оказалось, что сына своего она знает неважно, может – и вообще не знает. Артем словно решил оторваться за все годы беспрекословного подчинения.
                До этого случая Саше было все равно куда поступать. Она просто любила читать книги, и ей нравилась учительница русского языка. Преподавать  русскую литературу в школе – чем плохо?
                Но с таким же успехом могла она  пойти и в медицинский, как хотела мама и советовал Артем.  Или даже в металлургический, поближе к Артему. Но теперь…
                Александра Адамовна всю жизнь помнила сцену, которая когда-то убила тетю Валю и осчастливила ее, десятиклассницу Сашу.
                – Роза, у нас беда! – крикнула с порога тетя Валя – вся в слезах.
                Испуганная Саша выбежала в коридор.
                – Что стряслось?! – закричала и Роза Михайловна.
                – Темка бросил институт!
                – Как это?!
                – Сказал, что  переведется на филфак!
                – Ка-ак?! – всплеснула руками Роза Михайловна.– Но это же невозможно! Два года учебы – под хвост коту! И где связь? Это же разные специальности! Потерять два года?!
                – Нет, он договорился, что будет сдавать экзамены за первый курс, чтобы идти на второй, потому что он… смотри!
                Валентина Ивановна швырнула на кухонный стол  пачку газет.
                – Что это?
                – А то! Он, оказывается, у нас журналист! Там в каждой  газете  – его статьи! Смотри, красным подчеркнуто!
                – Этим же гордиться нужно, – сказала Роза Михайловна, разворачивая верхнюю газету. – «Комсомольская правда»! Молодец какой. А ты и не знала?
                – А ты знала? Он от всех скрывал. Хоть бы раз похвастался!  Оказывается, газета «Днепр вечерний» просит декана филфака принять их внештатного корреспондента на второй курс филфака!  Если он экстерном сдаст необходимые экзамены.
                – Тогда в чем … беда? – сразу же успокоилась Роза Михайловна.
                И тогда Саша понесла свою золотую медаль в приемную комиссию университета. Артем будет учиться на филфаке! Она сможет  его видеть каждый день! Зачем же раздумывать?
                Ах, как же она радостно засмеялась, когда впервые в сентябре столкнулась в университетском коридоре  с Артемом!
                – Шу-урик! – крикнул тот, проталкиваясь сквозь шумную толпу девчонок. – Дай я тебя обниму, соседка!
                И обнял. Впервые в жизни ее обнимал мужчина. Он и казался не мальчиком, а молодым мужчиной. Высокий, на голову выше всех, с плечами спортсмена. Она его не видела целое лето. Жил на даче  у одного профессорского сыночка, своего бывшего однокурсника, к экзаменам готовился.
                А потом у Саши началась жизнь на грани со сказкой. Первый курс почти в полном составе  уехал в колхоз убирать кукурузу, а Сашу и еще двух девочек их группы «французов»  освободили, взяли в райком – наводить порядок в документации.
                .
                Второй курс, где учился Артем, никуда не уезжал, так что  тот сидел дома. Вернее – не сидел, а гулял вечерами с Сашей. Они бродили по проспекту Карла Маркса, ели мороженое в кафе. Или шли в парк Шевченко – дурачились на детской площадке, заглядывали  во Дворец студентов, где проходили  разные вечера. Билеты стоили недорого, но достать их было трудно. Артем доставал – с черного хода. У него везде были знакомые, он их легко заводил.
                Правда, не было между ними того, о чем тайно мечтала Саша. Они даже не целовались, но иногда Артем брал Сашу за руку, когда шли по улице. Этот приятный момент она перед сном оживляла в памяти  – до реального тепла в руке, осчастливленной его прикосновением.
                На Октябрьские праздники и Новый год у Артема собиралась прежняя студенческая компания –  из металлургического института, куда Сашу не приглашали, и она молча страдала наедине с мамой и говорливой тетей Валей, их неизменной гостьей. Той некуда было деваться и некому пожаловаться на сыночка,  и она вываливала после первой же рюмки крепленого вина все свои сомнения,  совершенно забыв о сидящей рядом Сашке. А Роза, кося глазом в сторону притихшей дочки, пыталась глупую Валентину остановить:
                – Да не гневи Бога! Нормальный он, просто молодой, перебесится, себя вспомни!
                – Ну да, ну да! – сопротивлялась Валентина, накаляя обстановку еще больше, –  вчера хотел одну шлюшку оставить ночевать у нас! Я эту дрянь вытурила за дверь! Теперь  он дуется на меня, не позавтракал даже.
                Саше казалось, что не было на филфаке такого красивого парня,  как ее Артем. Хотя этот курс оказался замечательным, так много на нем училось талантливых мальчиков. Почти все они  либо печатались в местной прессе, либо писали стихи на украинском языке. В коридоре, между двумя окнами,  висела  студенческая газета, где можно было прочитать эти стихи.
                Саша  к ним даже не подходила. Ее не интересовали украинские поэты, да еще  приехавшие из сел. Как многие в их русскоязычном городе, она считала украинский язык сугубо  сельским. Но помалкивала, понимая, что о таком лучше вслух не распространяться.
                У нее не хватало мужества признаться себе, что поэзия ее никогда и не волновала, как других. Проходила русских и украинских классиков по программе, знала многое наизусть, но все это – спасибо хорошей памяти. Сдавала экзамены, зачеты, производила впечатление на преподавателей, путавших память с интеллектом, но ни одна струна в душе не откликалась на красивые строчки, где правили  бал  ритм и рифма, наводя  прекрасный порядок.
                Даже Пушкину с Лермонтовым не перепало ни капли восторга, как ни старалась учительница в школе. 
                Добровольное чтение  современных поэтов, да еще на украинском языке, казалось ей подвигом. И она даже не подозревала, что Артем способен на такое.
                Когда Артем стал хвалить однокурсника, только что издавшего первую книжку стихов, она еле скрыла удивление
                – Запомни его имя! Он прославит нашу Украину. Не хуже Шевченко! А ты кого читала, кроме  Шевченко?
                Саша назвала всех, кого читала «по программе».
                – Тоже мне – поэты! – Артем скривил презрительно губы.– Подхалимы коммунистические. – Я говорю о настоящих!
                Саша распахнула глаза, не смея высказать вслух своего возмущения.
                – Ладно, перевернем пластинку. Давай завтра на вечер поэзии вместе пойдем. Наш курс организовал. Парни прочитают свои стихи. Послушаешь.
                Пошли вместе, но Артем почему-то сел не с нею, а позади, и все время шептался с однокурсницами. Те хихикали, отвлекали Сашино внимание от поэта, завывающего со сцены свои стихи.
                – А можно потише? – строго спросила Саша через плечо. – Вы же мешаете слушать.
                – Извини, Сашка, – тут же откликнулся Артем, и ей захотелось провалиться  на месте.
                Она постаралась удрать пораньше. Сердце подсказывало, что сегодня лучше не встречаться с Артемом.
                Но тот догнал ее на пути к трамвайной остановке.
                – Шурик, стоп! Куда бежим? Ну, как тебе вечер?
                Она молча пожала плечами.
                – Не понравилось? Ты же  так слушала, комсомолка ты наша!
                – При чем тут комсомолка?
                – «Вы же мешаете слушать!» – передразнил Артем, схватив как раз те противные интонации, за которые ей самой было стыдно. – Да не сердись! Я рад, если тебе понравились стихи. Вадим такой счастливый, даже забухать сегодня готовится по поводу первого выступления. Чего молчишь?
                Артем  обнял ее за плечи, стиснул и тут же отпустил. Но за краткий миг его прикосновения Саша успела приободриться.
                – Хорошо пишет Вадька, – сказал Артем уже серьезно. – Он и мне подарил  одну книжечку. Дать почитать?
                – Давай.
                – Что ты как чужая?
                Она снова пожала плечами. Жутко волновалась. Боялась что-то брякнуть лишнее. Не хотелось его разочаровать.
                Этот вечер запомнился еще и тем, как завершился…               
                Артем проводил Сашу до ее двери и вдруг обнял. Так порывисто, что она не успела подготовиться.
                – Красивая ты, Сашка, стала, – шепнул, прислоняясь щекой к ее щеке.– И фигурка у тебя – класс!
                Потом поцеловал по-братски в щечку. И вдруг, без всякой паузы,  впился в ее рот, и Саша испуганно двумя руками стала упираться в его грудь, пытаясь оттолкнуть. Что он делает? Разве так целуются?!
                Ей казалось – целуются все одинаково, как она с мамой, когда встречаются после разлуки. Как клюет в щечку Любаша при встрече. Легкое прикосновение, влага, которой она всегда брезговала, вытирая потом носовым платком. Мама целовала сухими губами, например, не то,  что  подружка.
                А сейчас… что это? Зачем он лезет ей в рот, пытаясь разжать  сцепленные зубы? Она невольно сопротивлялась насилию его языка, не понимая смысла в таком поведении.
                Артем отпустил ее сразу, только  кинул:
                – Топай домой, недотрога. Подрасти немного. Чао!
                И сразу оборвались их редкие прогулки по городу. Ничего не понимающая Саша тосковала по вечерам, а утром  бежала на занятия. Не оглядывалась в надежде, что он догонит…И все-таки ждала, ждала, сама не зная, чего…

Продолжение http://www.proza.ru/2015/01/09/2108