Соблазнительно зрелое медовое яблоко сквозь зелень листвы так и просилось в рот.
Царапая лицо, руки о ветки какой-то необычной диковинной яблони, Семен изо всех сил потянулся к плоду, сорвал вожделенное чудо.
И, сглатывая обильную слюну, жадно впился зубами в сочную мякоть.
Рот заполнила безвкусная кашица, а радость сменилась досадой. От ощущения тины, пресного болота, затошнило.
Кап-кап… кап-кап… Он плакал? Но разве могла плакать выжженная горем душа?..
Крупные холодные градины скатывались со щек, гулко ударяясь обо что-то жесткое. Серое бетонное полотно под ногами, простираясь к горизонту, сливалось со свинцом мрачного неба. Сгущаясь и чернея, тучи тяжело опускались на плечи. Они, все сильнее и неотвратимее окутывая, затягивали в кромешную тьму, пока та не поглотила его безвозвратно.
Сон растревоженной птицей слетел с дрогнувших ресниц. Семен грузно перевернулся со спины на бок, открыл глаза.
Темно…
Краски, оттенки, только что такие ощутимые, понятные, исчезли, растворились в темноте.
Кап… кап… кап…
По напряженной тишине понял - еще ночь…
Кап, кап-кап…
Кран протекает! - дошло до него. Руки еще помнили, как держать инструмент.
Но слепой, что он теперь может?
Рука беспомощно свесилась с кровати, наткнувшись на ночной горшок.
Вот оно - ощущение безысходности…
Стыдно, да… Но самое отвратительное было в том, что и к стыду он привык. Безнадега и безразличие подчинили и обездвижили его волю, парализовали душу.
Кап-кап… кап-кап-кап, - монотонно, капля за каплей, пульсировали мысли, пробуждая воспоминания.
- Ммммм… - Семен, тяжело ворочаясь, тихо мычал, сдерживая себя до зубовного скрежета. Хотелось выть – громко в голос, протяжно, жалостливо.
Зачем только Людмила разыскала его, перевезла к себе? Пожалела… Чужой, немощный, кто он ей? Всего лишь муж сестры.
- Вику-то я давно искала. Вот и написала в передачу «Жди меня», - рассказывала Людмила. – Когда муж-то пропал, так страшно стало одной.
Страшно... Какое точное слово.
Страх, как душевная болезнь… В девяностые он управлял людьми и гнал! Гнал, куда глаза глядят, гнал в поисках защиты, работы, в поисках другой, нормальной, жизни.
Он же и ее мужа, Тараса, толкнул податься с Украины на заработки в российские столицы.
- Человек не иголка, Сема, но ведь пропал… - с горечью констатировала Люда. – Совсем-совсем не было работы, никакой. Денег едва хватало за газ заплатить, чтобы не отключили. В долги влезли, голодали…
Кто бы мог подумать, что процветающая изобильная хлебородная в бытность СССР Украина, куда Людмила вышла замуж, будет бедствовать?.. А люди станут заложниками чьего-то чудовищного плана, подлой политической игры против целого народа. Сколько людей потерялось и сгинуло в лихолетье перестройки!
- Уехал и с концами. Ни тебе человека, ни косточек от него…
На тот момент Людмила была беременна, но стресс, недоедание спровоцировали выкидыш.
Перепуганная, едва живая, она в отчаянии кинулась на поиски сестры, выехавшей на ПМЖ в благополучный и богатый Израиль. Только не просто это оказалось, прошли годы, прежде чем...
Кап-кап, кап-кап, - настаивал на своем кран. Грустно. Дом без хозяина сирота. И он-то хозяин теперь никакой.
Деньги вот. Деньги-то у него есть. Людмиле все и отдаст, кому ж еще?..
Только разве деньгами судьбу поправишь? Душу согреешь? Вернешь родных?..
Пружины жалобно скрипнули под беспокойной тяжестью тела.
Димка-Димуля, сынок!
Двадцать лет прошло, как один день. А было все словно только вчера…
В те далекие девяностые ему едва четыре исполнилось. Сейчас уже и внуки у них с Викой могли бы быть…
Кто-то, возможно, думает, что пустота – ничто. Но он-то знал, какими смертельно холодными тисками она может сжимать сердце.
- А вы ребенка спросили, хочет ли он Родину покинуть? – пристал к ним тогда в аэропорту невесть откуда вынырнувший, назойливый папарацци.
- А что его ждет в этой варварской стране? – вопросом на вопрос огрызнулся Семен, вложив в интонацию всю накопившуюся за последнее время боль, обиду и все тот же страх, липкий животный позорный!
Он с ужасом вспомнил, как однажды Димка попросил у Деда Мороза в подарок на Новый год снайперскую винтовку, с гордостью сообщив им с Викой, что, когда вырастет, станет «бандитом-лекетилом». Не космонавтом или путешественником, как мечтал когда-то сам Семен, а убийцей!.. Разве было будущее у такой страны?
Нет, его сын достоин жить в свободном обществе, где нет места страху. Только ради этого стоило уехать.
А что терял он сам, что? Куда-то подевались друзья с привычными посиделками и горячими спорами о фильмах, книгах. Все это разом потеряло смысл, значимость. Ценность имели теперь только деньги. Потухшие глаза вчерашних приятелей, коллег, оживали холодными огоньками счетчиков только при упоминании о долларах, недвижимости, приватизации, собственности, бизнесе.
Врачи, учителя, научные работники, инженеры, рабочие массово теряли работу, превращаясь в народ-челноков, народ-попрошаек, бомжей и проституток…
Семен с отвращением чувствовал, что и сам с каждым днем все больше теряет человеческий облик. Ловил себя на том, как, голодный, он завистливо принюхивается в обеденный перерыв к сотрудникам, жадно поглощающим нехитрую домашнюю еду. А если кто-то доставал из пакета бутерброд с докторской колбасой, стоимостью в невыплаченную зарплату, это вызывало не только комплекс неполноценности, но и подозрительность - где взял деньги?
Нет! В такой стране Семен, профессионал и трудоголик, был обречен, как вид! Его знания никому не были нужны.
Когда руководитель НИИ, объявил, что они закрываются:
- Сокращения штатов не будет! Пишите по собственному! - он принял удар обреченно стойко.
Это было вопиющее безобразие, нарушение прав и закона, но раздражение вызывало несколько другое, на тот момент более существенное и важное. От директора, Сан Саныча, тошнотворно пахло только что съеденной докторской колбасой. А полные губы его сыто и самодовольно лоснились.
Желудочный спазм решил все!
Кап!..
Ну, да! Это и стало последней каплей.
- Вика, что ты там вчера говорила о своих еврейских корнях? – придя домой, с порога спросил он жену.
Благодаря Викиному деду по отцовской линии, Рай стал, достижим и реален. Красивый, справедливый, изобильный и гостеприимный Израиль замаячил миражом на горизонте их жизни!
Их звали и их там ждали!
- Государство для которого важен, прежде всего, человек, его благополучие! – уши будущих репатриантов жадно ловили каждое слово. - Уровень жизни, медицина, достижения науки, техники! Первая клубника в пять утра! Обилие фруктов! Супер сорт квадратных помидоров! И круглый год лето!..
Сон? Сказка? Явь? Желанный плод?.. Непременно надо дотянуться и сорвать!..
Миражи оглушительно обрушились, как только они ступили на благословенную землю Израиля! Изнуряющая духота сдавила виски. Рты судорожно хватали раскаленный спертый вакуум!.. Глаза выпучено взирали на долгожданный рай с выцветшей, скукожившейся от жара редкой растительностью. Не только жить, но и выжить в подобном пекле казалось нереальным.
Но их же тут ждали! Ждали? Милые улыбчивые девушка и мужчина любезно предложили ошарашенным, онемевшим новичкам свои услуги. Они с Викой что-то доверчиво подписали, и деньги, выданные на обустройство, без следа растворились в неизвестном направлении.
Очутившись в грязном вонючем квартале для бедноты, они увидели рай с изнанки. Прошли все унижения, обивая пороги всевозможных учреждений. Тесная съемная квартира без кондиционера, с протекающей крышей не спасала от сырости и дождей зимой и удушливой жары летом.
По ночам им снилась Россия, скромный сад на даче с несколькими яблоньками.
- Ты помнишь нашу умницу-красавицу? – как-то спросила Вика. Так она называла свою любимую яблоньку.
Он только подавленно кивнул. Слезы стояли в ее глазах.
- Не понимаю, почему для меня тут все фрукты на один вкус и ничем не пахнут. Яблоки должны пахнуть яблоками!
Вика была права. На вкус заморская жизнь оказалась пресной.
- Ничего-ничего! – утешали они себя. - Зато Димка получит хорошее образование. Главное, чтобы у него было будущее. Здесь ведь, цивилизованная страна. А к остальному они привыкнут, адаптируются.
Кап!!!
И им повезло!
В то время, как другие олимы, впадая в депрессии, отчаявшись, мыли посуду в гостиничных кафе, мели улицы, чистили и скребли парадные домов и общественные туалеты, ухаживали за капризными стариками, Семен получил работу программиста в американской фирме.
Не беда, что его мозг, интеллект, знания использовали как дешевую рабочую силу. Главное появилась какая-то зарплата и надежда.
Вика встряхнулась, ожила, похорошела, вспомнила, что окончила художественное училище и начала рисовать. Поднималась чуть свет, хватала мольберт и уезжала на природу.
Боже! Как она рисовала! Под ее рукой оживали даже скучные пейзажи.
Неожиданно, картины начали хорошо продаваться и разъезжаться по всему свету. Появились деньги. Потом приличные деньги. Сбережения. Жизнь налаживалась.
Кап, кап-кап!.. – это было невыносимо! Он с силой сдавил кулаками виски!
Но картина того страшного дня уже всплыла в памяти.
- Дим-каа!.. - сердце захлебнулось в немом вопле.
Семен подавился кашлем, резко сел.
Мальчишке не исполнилось и пятнадцати, когда он свел счеты с жизнью… И только после трагедии Семен узнал, что над сыном издевались в школе. Издевались изощренно, жестоко. Его сына травили, унижали.
И все только потому, что он русский. Гой! Сын «русской проститутки».
Вика знала и скрывала от него.
Боялась? Ну, да, боялась, что он пойдет разбираться и еще больше осложнит им жизнь. Может быть, даже убьет!
- Он спрашивал, почему одноклассники говорят, что все русские едят грязную еду и от них воняет? - раскаянно вспоминала она. – Они дразнили его русской свиньей, дебилом, заставляли снимать штаны и грозились обрезать…
- Почему? Почему ты молчала? Надо было хватать ребенка и бежать в Россию!
- Потому что в России у нас больше нет ничего! Ни кола, ни двора. Ты забыл, Сема? Мы все продали! Мы сожгли все мосты! Даже от Люды с Тарасом нет никаких вестей с Украины. Живы ли?..
- Бежать! – в безумии настаивал Семен, - пусть в чистое поле, но бежать! Ведь там родная земля!
- Я! Я виновата! – он никогда не слышал, чтобы она так смеялась и рыдала одновременно.
Потом Вика внезапно затихла, слегла и больше уже не встала.
Бредила временами, рвалась ехать домой, в Россию.
- Надо картошку выкопать, - беспокоилась вдруг, с трудом соображая, где находится.
Ничего-ничего… Ее спасут! Здесь же лучшая медицина в мире!..
- Мы не Боги… - иврит царапал усталый мозг. Семен с трудом понимал смысл и отказывался верить…
Свет померк, и эскулап вместе со всем окружающим навсегда растворился в темноте.
Мир без Вики и Димки таким и был: пустым и черным.
- Это на нервной почве, от стресса. Может быть, пройдет, а, может быть, останется Ваш родственник слепым навсегда, - терпеливо, с помощью переводчика объяснял врач, чудом объявившейся Людмиле.
Ей чуть бы раньше, может быть, и Вика была жива.
Кап... кап… кап… - звук потяжелел, помутнел, растворяясь в бесконечности. И был в этом какой-то свой смысл, своя философия.
Эх, кран-то надо бы починить!.. Руки-то все чувствуют, помнят. И Людмиле помочь больше некому…
Под тяжестью мыслей голова глубже погрузилась в подушку, веки устало сомкнулись…
- Украина це Европа! – многоголосо горлопанил телеящик.
Сколько же он проспал? Что сейчас? Утро, день, вечер?.. Хотя, в сущности, какая для него разница?
- Лююд! – перекрикивая ор национал-патриотов, позвал Семен.
- Сема, – бодро обозначилась та, - проснулся? А тут вот, смотри! – она неловко осеклась, но собралась и договорила, - соседка угостила.
Гладкий плод приятной прохладой коснулся ладони.
– Сказала, в этом году урожай хороший. Раздают они всем.
Яркий нежный яблочный аромат разлился в воздухе, приятно вскружил голову.
Семен бережно, как огромную драгоценность, поднес его к губам, вдохнул полной грудью почти забытый запах и осторожно, словно боясь проснуться, надкусил.
- Яблоко! Как же пахнут яблоки в России!
- Сем! – глядя на улыбающегося мужчину, поправила Люда, - мы ж на Украине!
- А какая разница?! – с наслаждением проглатывая сочную вкусную мякоть, удивился он. – Наши яблочки! Наши! Родным, русским духом пропитаны. А мякоть-то, мякоть! Роозовая!
Мир заискрился радугой. Ожил.