Фото из интернета
***
В моём мире зима длится долго-долго, почти год. А лето слишком коротко, чтобы им насладиться. Зато каждый тёплый день – праздник. В один день расцветают эдельвейсы, в другой – ирисы и тюльпаны, а затем тамариск.
Но летом просыпаются злобные тарпоны – не то эльфы, не то насекомые, только размером крупнее самого большого жука. А жуки в наших краях о-го-го! Чтобы завалить одного, нужна семья охотников. Эти существа нападают на любого, кто вторгается в их владения. Тарпоны считают горные луга своими. А мы-то знаем, что они – чужаки и появились нежданно-негаданно несколько десятилетий назад. Тарпоны пьют кровь любых живых существ.
Поэтому мы выходим на луга под охраной наших бравых парней. Нам тоже нужно солнце, особенно зелёным малышам. Летом мы делаем запасы трав и ягод, чтобы лечиться отварами всю долгую зиму. Без отваров мои соплеменники чахнут и гибнут. Шаман говорит, что раньше мы были племенем фей, но в это почти никто не верит.
Моё племя живёт внутри гор, но мы вовсе не гномы. Крохотные уродливые человечки – выдумка. Иначе бы я давно их встретил, исследуя туннели и провалы. Я же из семьи разведчиков – рудоискателей. Это хотя и не клан вождей и не семья многоуважаемого короля, но тоже очень почётно.
Время от времени всё наше племя должно менять стоянку: вода исчезает, кристаллы, дающие свет и силу кончаются, жилы минералов и руды истончаются.
И вот тогда моя семья указывает новое место стоянки, и караваны племени перебираются туда.
Мой дед ни разу не ошибался. Места всегда оказывались удобными. Но для того чтобы найти правильную стоянку мужчины моей семьи много путешествуют по подземным туннелям и галереям.
Я ещё не стал взрослым, но кожа уже приобрела серебряное свечение. И для своего возраста я здорово разбираюсь в разных ископаемых. Хотя хочу стать картографом, как мой двоюродный дядька. Ох, и умный же он! Он чертит все открытые нами проходы, ручьи и туннели. Я тоже пробовал – не вышло. Но зато я научился работать деревянным шагомером.
Шаман уверяет, что мы не всегда питались светящейся во тьме плесенью и концами сталактитов, что жили в краю, где всегда лето. И главное – у нас были крылья. Думаю, что всё это – враки! Хотя бугорки между лопаток у меня тоже есть. А моя младшая сестрёнка родилась с мягкими прозрачными крылышками. Отец сразу срезал их своим тесаком, чтобы об этом не узнали другие семьи. Это же слабость и позор рода. Хотя наша семья – пример мужества, даже женщины и девчонки здорово рубятся на мечах. Но тайна – есть тайна, и я храню секрет нашей семьи.
А вот у меня тоже есть тайна, моя личная. Я люблю звуки и складываю их в мелодии. Для этого мне нужны молодые сталагмиты. Я ударяю по ним дубинкой и они поют, каждый по-разному. Если по ним ударять в нужной последовательности, то можно сыграть мелодию, которая иногда звучит в моей голове. У меня есть несколько мелодий.
Сегодня дядька послал меня одного, как взрослого, измерить шагомером открытый вчера проход. Если я справлюсь и сделаю всё, как надо, то он возьмёт меня в ученики.
Во мне клокотало нетерпение, и я не пошёл, побежал по туннелю, неся на плечах тяжеленный шагомер.
Обычно я не пользуюсь световыми кристаллами, хотя они и валяются у меня в кармане. Но в карманах у меня много чего лежит. Даже засушенный прошлогодний червяк! Это отличное средство восстанавливать силы, но оно мне пока не пригодилось.
Видимо, я бежал слишком быстро, потому что проскочил поворот в новый туннель. Это я понял, наткнувшись на зал молодых сталактитов — мы открыли его как раз перед приходом лета. Тогда дед сказал, что голод племени не грозит – молодых наростов много.
Но я любил этот зал за другое, здесь я играл. И в этот раз, отстегнув дубинку, стал наигрывать мелодию. Я ударял по кристаллам сильней и сильней, а они отвечали мне всё громче и громче. Огромный зал наполнился чудесными звуками. Во мне тоже играла музыка. Всё пространство завибрировало, как одно целое и с потолка сорвалась первая каменная сосулька. Я не обратил внимания на неё, а продолжал бегать от одного сталактита к другому и стучать, стучать.
Мелодию заглушил звук падающих камней – своей мелодией я вызвал обвал. Один из кусков сталактита ударил меня по голове, и я упал. А потом почувствовал сильнейшую боль – острый осколок проткнул бедро и пришпилил к земле намертво.
Мужчины не должны плакать, но я ревел, как вся семья погребальных плакальщиц, кричал и звал на помощь. Хотя знал, что помощи не дождусь. Меня просто не должно быть в этом месте, и здесь меня не найдут. Мои стенания прервал вопрос, который прозвучал прямо в голове: «Тебе помочь?» Мне почудилось, что я расстаюсь с жизнью, что боль выжрала меня изнутри и потому мне чудятся голоса. Но это была не смерть, передо мной висела девчонка, вернее парила, взмахивая прозрачными крылышками, и не касалась пола. Обратив на себя внимание и дождавшись, когда я перестану орать, она повторила свой вопрос вслух:
— Тебе помочь?
Я зло рыкнул в ответ:
— Разумеется. Думаешь, мне нравится быть проткнутым? — и нечаянно дёрнулся, а затем выругался, поскольку боль вновь охватила меня целиком. Девчонка шарахнулась в сторону, отлетела подальше от меня, но вскоре вновь приблизилась и спросила:
— Ты разбойник?
— Это почему же? — ответил я вопросом на вопрос.
— Ты скверно выражаешься, — укоризненно проговорила она.
Я бы засмеялся, если бы не боль, поэтому только отрицательно покачал головой.
Видно незнакомка поверила, приземлилась, обошла вокруг меня и требовательно произнесла:
— Я помогу тебе, но ты выполнишь три моих желания.
В тот миг я готов был исполнить всё на свете, лишь бы прекратить свои мучения и прошептал:
— Я выполню твои желания.
Девчонка довольно кивнула головой, вновь взлетела, сделала пасс рукой, и из её ладоней вырвался сноп розоватого света и выдернул осколок из моего бедра. От настигнувшей адской боли я отключился.
Очнулся я в незнакомом гроте. Девчонка спала, сложив крылья и положив голову на мою грудь. Я пошевелил раненой ногой – боли не почувствовал, но разбудил незнакомку.
Она подняла голову, потянулась, мило улыбнулась и сказала:
— Я – Белль. Ужасно устала, пока перетащила тебя сюда и залечила рану. Вот и задремала.
— Шет, — представился я, но вопрос знакомства меня не интересовал – я не увидел дядькиного шагомера и запаниковал. Мне даже стало трудно дышать от волнения, поэтому я приподнялся, сел и привалился спиной к ближайшему булыжнику, осматривая местность.
И тут Белль потребовала:
— Поцелуй меня!
Я опешил. Целовать девчонку?! Бр-р-р! Гадость! Нет, я знал, что взрослые целуются, знал, что старшие сестры об этом шепчутся по вечерам, но мне это было зачем?
Белль пододвинулась ко мне вплотную, закрыла глаза и подставила губы. Я медлил, соображая, как избежать поцелуя, но девчонка не открывая глаз, прошептала: «Это моё первое желание». В моём роду никогда не было обманщиков и потому выхода у меня не осталось. Я тоже закрыл глаза, потянулся к её губам и коснулся их.
Ощущение на удивление оказалось приятным, словно пил росу с летнего листочка. Поэтому решил прижать свои губы к губам девчонки поплотнее. От моего напора её голова слегка качнулась, и я придержал Белль за затылок. Да чего же шелковистые у неё волосы!
Девчонка вздрогнула, и я обхватил мягкие и податливые губы Белль своими, а потом нежно прикоснулся к верхней, пахнущей малиной, губе и… получил пощёчину. Белль вскочила на ноги и отчитала меня за возмутительную наглость. Вот тебе на: сначала «целуй», потом – «наглец».
И всё же мне было удивительно хорошо, когда я смотрел на порозовевшие щеки и покрасневшие губы девчонки.
Возможно, мой блаженно-глупый вид рассердил Белль и она придумала ещё одно желание:
— Ты дашь концерт для моего отца!
— Ни за что, — ответил я, поскольку в моей семье подобными глупостями не занимались. Но всё же любопытство взяло верх, и я поинтересовался кто её отец.
— Разумеется, король! — был ответ.
Вот тут я распсиховался основательно: заниматься ерундой перед главой чужого народа, что может быть унизительней? Я пообещал обломать её чудесные крылышки, если она будет продолжать в том же духе.
Принцесса взлетела под потолок, захлопала ресницами от непонимания. И стала объяснять мне, что артисты пользуются многими привилегиями у их народа, что концерты во дворце – это признак успеха и таланта. А я, с её слов, и был настоящим гением. И потом, я просто обязан выполнить её второе желание!
И тут я решил слукавить:
— Если ты не врёшь, и всё это правда, то должна мне это доказать.
— Как? — спросила Белль.
— Если ты не врёшь, то поцелуешь меня! — мне очень-очень хотелось коснуться её губ ещё раз.
Принцесса приземлилась, а потом присела возле меня и поцеловала. И ещё как поцеловала! Я даже не удержался и повёл ладонью по её спине и пощекотал между крылышек, чем заслужил ещё одного «наглеца». Но во второй раз Белль обозвала меня не зло, поиграла плечиками и мило улыбнулась.
Мы отправились в путь. С одной стороны, я хотел удостовериться, что концерты на самом деле бывают во дворце. Правда, я лелеял надежду, что смогу отвертеться от него. А с другой стороны, мне было интересно, как живёт племя Белль. Ведь принцесса и походила на меня, и не походила. Вот, например, цвет её кожи розоватый и она не светилась, а у меня зеленоватый и я в темноте сиял.
Белль летела впереди, освещая дорогу в туннеле световым кристаллом, а я шёл сзади. Дорога всё время вела вниз и была мне не знакома. Мы опускались всё ниже и ниже, пока не оказались у выхода, где светило яркое солнышко.
Вокруг стояли высоченные деревья необъятных размеров, зеленела трава, и благоухали цветы. Я попал в сказку: у нас в горах зима, а здесь жаркое лето. И тут я понял, для чего нужны крылья – чтобы не заблудиться в высокой траве и взлететь на деревья, где располагались жилища племени принцессы Белль. Между деревьями проходили дороги, а под землёй расположились туннели с разными хозяйственными постройками, арсеналом и, как я вскоре выяснил, тюрьмой. Королевские покои находились в огромно старом дубе и, и моё появление вызвало бурю эмоций. Но не тех, на которые я рассчитывал. Я думал, меня встретят с восторгом, а наткнулся на ненависть и злобу.
Жители поляны, казавшиеся счастливыми и довольные жизнью, при виде меня становились агрессивными, выкрикивали оскорбления, требовали отвести меня на жертвенный камень и вырвать моё гадкое сердце. Что-то мне подсказывало, что я буду солистом, но не на музыкальном концерте.
Меня связали и кинули в темницу. К окошку в двери приблизилась принцесса Белль и человек в короне – её отец.
Они разговаривали вполголоса. Король выспрашивал подробности моего похищения, а Белль смеялась над моей доверчивостью. Я не выдержал и спросил у этой парочки: в чём меня обвиняют.
Ответила Белль, и впервые в её глазах промелькнула жёсткость и злоба:
— Люди твоего племени украли мою сестрёнку! И такие похищения не впервой!
Король добавил, что кто-то должен ответить за все злодеяния и этим человеком буду я. Мои заверения, что ничего не знаю про похищения, отвергались сразу. И я замолчал, потому что до меня дошло, что новая жена нашего короля, жены вождей и шаманов вовсе не наколдованы последними. Они украдены у племени Белль. И если раньше цвет кожи этих женщин объясняли волшебными силами, то теперь всё объяснялось проще. Ну, а крылья… С крыльями поступали также, как отец с отростками моей сестры – их обрезали. И поэтому светлокожие женщины оставались грустными всю свою жизнь. Еще бы, после солнечных полян провести остаток жизни в пещерах с нелюбимыми мужчинами – это действительно горе.
Я отошёл и сел в угол. Вести себя, как испуганный малыш не хотелось, хотя я понимал, что умру. Мужчины моего рода не боялись смерти. У нас был даже гимн встречающих смерть. И я запел!
Окошко захлопнулось, но я не переставал громко распевать, пока мой голос не охрип…
Утром меня повели на казнь. По-видимому, собралось всё племя. На глазах у всех меня раздели и привязали к жертвеннику. Шаманы стали распевать свои песни. Мне объясняли в подробностях, как вырвут живьём моё сердце и отдадут на растерзание огромным летающим тварям, как сбросят моё тело в реку, где бесчисленные плавающие монстры растерзают меня на кусочки.
Боялся ли я? Ещё как! Но уже про себя всё пел и пел гимн, чтобы не думать об ужасах.
На моей груди сделали надрез, и кровь побежала тонкой струйкой к желобку…
И тут на поляну ворвались тарпоны. Запах крови привлёк их внимание. Стражи бросились сражаться с пришельцами. Воцарился хаос, а я почувствовал, что путы на руках и ногах ослабли. Я смог пошевелиться и не стал медлить. Тарпоны рвались ко мне, пока не разорвали нескольких соплеменников Белль. Меня освободила принцесса, схватила за руку и потащила в сторону гор. Я бежал, не веря своему счастью. У входа в пещеру Белль остановилась и, с трудом переводя дух, произнесла:
— Прости меня, Шет. Я мечтала стать героиней племени, но не хочу становиться убийцей. И потом, ты мне очень понравился!
Как всё просто у принцесс: хочу – казню, хочу — милую. А мне захотелось сказать, что она жестокая лгунья, отвратительная предательница и страшная кокетка, но я произнёс другое: «Спасибо!», прижал Белль к себе и поцеловал. Принцесса не отстранилась, но не дала длиться поцелую долго. Она толкнула меня вглубь пещеры и прошептала: «Беги, спасайся!»
Я же не хотел оставаться должником и спросил:
— Каково твоё третье желание, принцесса?
Белль вздрогнула, посмотрела своими огромными удивлёнными глазами на меня и прошептала:
— Ты должен жениться на мне, Шет.
Её слова рассмешили: под горой идёт бой, тарпоны терзают тела, жители мечутся по поляне, стража ищет меня, мы расстаёмся, а она о свадьбе. Сдерживая хохот, сказал, что мы не достигли возраста для свадьбы. Она ответила:
— Знаю, как знаю и то, что наши племена враждуют. Но у тебя есть несколько лет, чтобы решить этот вопрос! Это моё третье желание! И ты не можешь его не выполнить!
Я пообещал подумать и со всех ног бросился в спасительные подземные переходы и туннели. Тут было всё знакомо, привычно и тихо. Мне не нужно солнце, крылья и глупые девчонки! Я стану великим картографом и выброшу свои мелодии из головы. А если мне и суждено жениться на Белль, когда-нибудь потом, то я создам новое племя и найду непохожий ни на один мир место. И это будет наша с Белль вселенная, где поселятся крылатые и бескрылые детишки…