Они поссорились давно: эта языкастая своевольная девчонка Шароль, всегда стильно одетая и хорошо надушенная, и этот простой музыкант, в любое время года носящий одно и то же серое пальто и старую верную чёрную шляпу.
Совсем недавно, всего какие-то месяца два назад они вот так запросто разгуливали по этим улочкам, захаживали на этот узкий старенький мостик, сидели под вековыми мудрыми дубами в парке. Они вечно держались за руки – у местной детворы даже возникло впечатление, что парочка нечаянно раздавила в них суперклей – глупо улыбались и кричали всему свету, что любят.
А теперь он снова по кабакам, играет на саксофоне в терпком, смрадном непроглядном облаке табачного дыма, иногда напиваясь там же после работы. Пристаёт к танцовщицам и одиноким молодым девушкам у барной стойки, но никогда не доводит дело до конца, всегда вываливаясь в отрезвляющую прохладу улицу, когда становится слишком жарко. Нет, он ещё не разлюбил, дурочка Шароль ещё слишком жива в его памяти со всеми своими наигранными невинными глазами, тоннами косметики и неумением просить прощения за свои ошибки.
Что ж. Могла бы не просить, он любил её и такую. Он простил бы ей всё, наверное, ведь слова значат немного, главное душа – а там она всегда была полна раскаянья. Вот и в этот раз напортачила и решила, что будет легче уйти, чем оправдаться, что он не простит и дальнейшее существование вместе станет невыносимым. А он знал, что не было ничего у неё с этим мужчиной, хоть бы тот тысячу раз заявлял права на его Шароль.
В этот вечер он освободился исключительно рано, даже пить было в это время как-то не по-человечески. Поэтому он и не стал. Скрипнула наружная дверь кабака, в лицо прыснули пары от ливня. На улице шёл хороший дождь, и, судя по пузырям в лужах, собирался остаться в городе на всю ночь.
Что ж, Себастьян был не против. Дождь – друг творца, может, в голову прокрадётся парочка неплохих мелодий?
Подняв воротник, музыкант ступил на ровную блестящую дорожку, уводящую в другой мир и другое измерение, и полностью отдался её воле, забывшись.
Сам не заметил, как зажглись фонари, как промокли обувь и шляпа, и даже его вечное пальто; не заметил, как оказался на алее, ведущей к узкому мостику, их любимому.
Она шла с какого-то вечера, не замечая ничего вокруг, забавно нахохлившись, пеленаясь в красный плащ и в свои тоненькие белые ручки. Красивая круглая шляпка ещё не успела обмякнуть, но уже потеряла былое изящество.
Она казалась ему видением среди этого дождя. Он резко замер, боясь шелохнуться и спугнуть своего прекрасного дикого пегаса. Она озабоченно глянула на только что оказавшийся в её поле зрения силуэт, отвернулась и вдруг также как он замерла. Грустная круглая шляпка снова качнулась в сторону серой фигуры.
С минуту они смотрели друг другу в глаза, отделённые несколькими метрами широкой аллеи. Дождь бежал по их щекам, губам, повисал на ресницах, но тщетны были его усилия привлечь внимание.
Уж что они поняли, не понятно, ведь никто не проронил ни слова, но вмиг разделявшего их расстояния не стало: они стояли посреди парка и обнимались под дождём, так, будто только что вытащили друг друга с того света.
06.01.15.