Сон

1. Сон
Цикл рассказов "Экология души"


Смерть - старуха с красивым лицом. На вид ей лет семьдесят, но она никогда не была полной, а посему морщины не могли обезобразить ее правильные, очень правильные черты лица. Строгий взгляд, сурово сжатая линия губ. Темная одежда, ладно сидящая на суховатой фигуре, - без дурацкой косы и безглазого черепа под клобуком. Так выглядят мудрые вдовы без возраста, живущие непонятно чем и как, независимо и отчужденно, - не ведая скуки. Благородная осанка, снисходительная помощь. Они появляются, если у соседей случается горе. Не принимая растерянных слов благодарности, зажигают свечи, обмыв и обрядив покойника; - приходят без просьб и напоминаний, чтобы вымыть полы после выноса. И, забыв житейские печали, вы их не окликните невзначай, что-то остановит вашу память на лица. Даже издали вы не назовете ее женщиной. Смерть - старуха.
И чувство собственной значимости не оставляет места для шутливых предположений, даже если вы не успели рассмотреть ее вблизи. Есть в ней нечто, не позволяющее уличное приветствие. А поклонам безмолвным вы не обучены. И не только вы, но и я...


С чужой веранды большого бревенчатого дома я наблюдаю полевые работы московских дачников на деревенских огородах. За окном солнечно и холодно. Здесь мне заняться нечем. Я не страдаю любопытством, живу собственной жизнью. Я жду... Знать бы еще - кого я жду и зачем? Цель загородной прогулки ясна. Вот он, улыбчивый внучок, хочет представить невесту бабушке, дабы получить благословение. Роль родителей, вероятно, незначительна в его судьбе, а вот без любимой бабушки не обойтись. И я жду ее зачем-то. Городские неумехи перекапывают - готовят земли под грядки. Паутинки заборов не ограничивают обзор. Курить я выхожу на крыльцо и присматриваюсь к парню. Очень мил и очень молод. Я его не знаю, и предложение кажется причудой, которую я рассудительно проверяю. Он не дал повода не верить ему, но странность внезапного разрешения всех моих проблем этим браком настораживает меня. Я не помню вечера, не помню прошлой жизни и причин, побудивших меня к принятию решения. Только утро, непривычно раннее утро, прохладное и туманное. Долгий день ожидания и неприкаянности. Бабуля с утра на другом конце деревни и занята очень важным делом, «велено обождать». Внучок знает, как и где копать, а я маюсь бесполезностью визита. Чай на свежем воздухе уже пили, а осмотреть чужое жилище я не решилась - оробела. Мой юный друг перепахал почти двенадцать соток и еще столько же ему предстоит. Обаятельная улыбка не играет лицом, а светится. Все как в сказке: стояло поплакаться на свою участь и вдруг появляется волшебный принц, принимающий все земные тяготы на себя. Я вижу, как с пригорка спускается старуха, легко и неторопливо, по тропке просохшей от росы. Наконец-то. Сияющий внук встречает ее у калитки, не сказав ни слова. Все мое нутро сжимается, холодеет от животного, беспричинного ужаса; - меня вдруг осеняет, что я не могу – не должна находиться здесь. У меня сын - подросток и я живу не одна, пусть не муж, но менять его на мальчишку у меня желания не было! Нелепое, неуместное сватовство, как во сне. Во сне?! Но дверь открывается, старуха входит первой со словами:
- Ну-с, посмотрим, что тут у нас?


      Я отступаю на шаг, скорее отшатываюсь, понимая - кто передо мной. Кто и кто... Я не могу скрыть свою догадку ни жестом, ни лицом, это невозможно, ибо они знают мои мысли. Я не случайно забыла прошлое, запамятовала вчерашний день и обстоятельства знакомства с юношей. Только договоренность на утро и это утро... не пасмурное, а просто еще не разгулявшееся. «Жених» делает два, три шага навстречу, разводит руки, как крылья, готовый представить нас друг другу. Взгляд его доброжелателен, он продолжает светиться чистыми побуждениями и пониманием происходящего со мной. Он, действительно, хочет помочь, - я не могу не доверять ему. Несовместимость условностей его не смущает, он хорошо помнит очевидность моих печальных откровений и его любовь всесильна, но я и только я должна делать выбор, - это очень серьезно, если он решился на этот визит. Я отступаю еще на один шаг, трогаю стол, накрытый хрустнувшей скатертью, и смущенно отвечаю им.
- Нет, пожалуй, мне еще рано, я не готова... я потерплю...


       Старуха, ничуть не удивившись, уходит в дом. Я рада, что нашла действенные слова, что вовремя вспомнила о домашних, и было ясно, что я не захочу провожания. Как я уходила, убегала, уползала ли брюхом по гнилому болоту, пряча голову от автоматных очередей наугад, - не помню. Я видела Смерть - старуху с красивым лицом и добрую душу Ангела, осторожно показавшего мне ее. У меня пропала охота знакомиться с ней и  просто интересоваться  потусторонним миром. Я зареклась быть чем-то недовольной, ныть о своих недомоганиях, о бытовых и прочих помехах. Это заслоняет саму жизнь, более богатую, чем свежевскопанная могила и деревянный приют. Мне бы очнуться, встать на колени и помолиться. Но очень хочется спать. Очень-очень, пока не мучают боли и есть еще время для отдыха. Я избежала опасности, успев на последнюю электричку. Пустой вагон и чей-то знакомый лик. Возможно, такой же «дачник», как и я.
- На Москву?
- На Москву.


      Я рухнула рядом, едва переводя дух. Ну, надо же?! О чем я думала?! Я тут же запретила себе перебирать в уме жалобы на болезни. Странные мысли о собственной кончине всегда мешают засыпанию. Вечером я заметила, что кожа виска и щеки перестала чувствовать комья подушки, невесомость подхватила меня, не балуя обычным кружением или парением, а просто отодвинула хрупкую мебель; - стены, хлопнув полотном на ветру, растаяли, открыв иное измерение, поглотившее меня. Я увидела свои, глупо, по-рыбьи раскрывшиеся губы, с левого уголка которых стекала слюнка на подушку, необходимую только для того, чтобы впитывать ее, не нарушая покоя, не мешая мне заломившимися складочками наволочки, не оставившей следов путешествия на моей щеке. Зачем-то мне вздумалось проследить за собой?.. Я поправила прическу, словно рукой можно прогнать дурное впечатление от сна. Перестук колес приятно тормошил желание выплеснуть эмоции, скрадывая неловкость случайной откровенности с попутчиком. Восторг избавления от последствий своей глупости подхлестывал мою болтливость.


- Я бы не хотела еще раз так жахнуться, чтобы лицом к лицу. Хорошо, что я сумела отказаться! Господи, да я не хочу знать ничего о том! Зачем? Разве я стану от этого счастливей?
- Нет, не станешь, - поддержал мою неуравновешенность Михаил.
- А если я не получу Оскара за свой не записанный сценарий, то, право же, я не стану огорчаться.
- Верно, даже если ты соизволишь записать сюжет, и фильм получит признание, ты не станешь счастливее, чем есть. Верно.
- Так жахнуться! Не захочешь ни премий, ни творческого удовлетворения. Я думала - просто сон. Захочешь - проснешься! Что тут особенного?
- Все довольно просто. Есть сочинители, а есть записывающие. Быть сочинителем спокойней, бесспорно. Главное, расслышать Высшего Суфлера, а слова нанизывать на нить сюжета не сложно. А если ухнешься в иное, так пиши - пропала твоя жизнь. Я, честно, был бы более счастлив, не зная Мастера и Маргариты. Иди ты думаешь, что мне нравилось соседство с Воландом и прочими героями? Но мне не столько жаль себя, сколько близких. Они ведь не подозревают, что вокруг них творится. Это хорошо, что ты во сне помнила о них, это помогает. Любопытство наказуемо. Не жалуйся никогда, ты и так любима. Этого достаточно для жизни. Это оправдывает любую, самую заурядную, жизнь. А твой сценарий уже мало зависит от тебя. Он уже существует. Если свихнешься, то уже нет смысла говорить о таланте. Попривыкнешь самую малость и сиди - записывай то, что видишь, что творится вокруг тебя... Здесь великолепное крошево мыслей, не заскучаешь. Приходи, собирай осколки в мозаику. Можно даже не тратить собственного воображения для придания форм произведению, оставляя это удовольствие читателю. Существует жанр мозаики или осколков, - как угодно называй.


- Существует? Но где? Я никогда не слышала о таком.
- Здесь... вокруг. Ты можешь вернуться в прошлые века или отсюда разглядеть будущие события. Несомненно, здесь все иначе, но ты быстро выучить законы соответствий. Привыкнешь.
- Не может быть?
- Но ведь ты знаешь, с кем    разговорилась. И я отвечаю на твои сомнения очень подробно. А сейчас дотронься до живого, и ты очнешься в настоящем.
- Вот как! Я - не я? И я не еду с Вами в электричке?
- Ты дома, в своей постели. Поверь мне. И еще, послушайся меня, не живите во грехе, венчайтесь. На небесах не простится это. В церкви ты можешь почувствовать весь ужас разделенного целого, что каждый отвечает сам за себя. Вас разлучат, представляешь, на веки. И это может стать для вас адской мукой.
- То есть как? Человек не делал мне предложения, как я могу решать это одна?
- А разве не его душа перед лицом Смерти назвала тебя суженой и просила вернуться в реальность? Разве этого наипервейшего знания мало? Сознайся, что ты все правильно поняла?

- А здесь не может быть ошибки? Я не сумела проснуться раньше, чем закрыла за собой дверь. Это меняет что-нибудь?
- Я предупредил - ты не станешь счастливее. Но пора, пора. Дорогу знаешь, увидимся. Я более не властен, открывать тайны. Не надо отворачиваться к окну, проснись!
- Проснись же! Ты пугаешь меня. Что с тобой, кого ты видишь?
- Господина Булгакова, писателя. Он поднимается со стула... продолжает подниматься выше, уходит сквозь потолок. Боже мой, я вижу потолок! Я дома! Знаешь, милый, Смерть дала мне отсрочку... Я счастлива. Твоя душа была рядом, и я теперь знаю, каким ты был в юности - влюбиться можно!
- Ну, Слава Богу, спокойной ночи. Я перед сном взгрустнул о том, что мы не были знакомы в юности. Смешно и горько, но факт.
- Не жалей ни о чем... На небесах все будут молоды и красивы. Я вернулась в настоящее время, но у меня нет желания знать о том, что происходит этажом выше... Довольно печальное зрелище.