Домой из театра Вера с мужем вернулись поздно. Сегодняшняя репетиция затянулась, ведь завтра вечером должна состояться премьера спектакля. Дочки Сонюшки дома не оказалось, и сердце Веры испуганно дрогнуло. Сразу насторожила пустота в доме, словно вместе с ребёнком, с весёлым, звонким лепетом Сонюшки исчезла душа её дома. Но муж поспешил успокоить супругу: он напомнил ей, что его мать, Наталья Петровна, забрала внучку к себе на выходные. Скинув с плеч в прихожей тёплое манто, подарок от свекрови на её прошлый день рождения, Вера попросила мужа приготовить ей чай и поднялась в свою комнату.
Всё это время в её голове вертелась одна навязчивая мысль. Ей мерещились глаза нищего у входа в метро. Он стоял с кружкой для пожертвований в руках, а они прошли мимо, бросив в неё скупую монету. Проходя, Вера оглянулась и встретилась с ним взглядом. Большие карие глаза, смуглое лицо, тёмные с проседью волосы. Что-то в его лице и фигуре было как будто давно ей знакомо. И, уже садясь с мужем в такси, она вдруг вспомнила, кто же всё-таки этот человек.
– Пожалуйста, Женя, давай вернёмся! Мне надо поговорить с ним!
– С кем?
Вера покраснела, как школьница, потом побледнела, словно сама испугавшись того, что вот-вот готово было слететь у неё с языка.
– С Костей, – шёпотом сказала она.
– С каким ещё Костей? – всё ещё недоумевал муж.
– Силовым… Костей Силовым. Ты знаешь не хуже меня, что это был он! – уверенность в своей правоте придала ей силы. – Я видела, как ты посмотрел в его сторону!
– Успокойся, Верунь, просто ты переутомилась, вот тебе и мерещатся глупости.
– Это не глупости!
Всю дорогу они почти не разговаривали. Вера была молчаливой и какой-то задумчивой. Муж казался сосредоточенным на себе и своих мыслях, что придавало ему вид угрюмого и замкнутого человека. Однако, уже подходя к дому, он вдруг обернулся к ней и спросил напрямую, смотря в её широко открытые глаза, никогда не умевшие врать:
– Ты что, по-прежнему его любишь?
Вера только всхлипнула и поспешно отвернулась, чтобы спрятать предательский взгляд. Блестящая актриса, в жизни она не могла врать. И за все эти годы так и не научилась. Даже чувства к Косте, своему однокурснику, ей не удалось скрыть от посторонних глаз. Да она и не пыталась этого сделать.
С первых же дней знакомства с ним юная Верочка прониклась к Косте симпатией, рассказала ему всю свою жизнь, чувствуя к этому человеку необъяснимое доверие. И с каждым днём её чувство росло, ширилось, пока не достигло наконец своего апогея. Но это была безответная любовь. Почти сразу Верочка узнала, что Костя уже взрослый, ему двадцать пять лет, что в Петербурге он получает второе образование и, можно сказать, семейный человек: больше трёх лет живёт в одной квартире с женщиной, которая намного старше его…
Очутившись в своей комнате, Вера первым делом заперла дверь, затем, не снимая перчаток, бросилась к комоду и вынула из нижнего ящика старый дневник с потрескавшейся от времени обложкой бледно-голубого цвета. У неё от волнения дрожали руки, и она едва держалась, чтобы не разрыдаться. Пожелтевшая бумага, полуистлевшая от времени, запах пыли и духов. Тех духов, чей неуловимый аромат окутывал её прошлое. И ей живо вспомнился тот первый учебный год вдали от родного дома, где остались дорогие её сердцу люди: мать, отец, бабушка. Летом Верочка отпраздновала выпускной, успешно прошла вступительные испытания в Санкт-Петербургский театральный институт и к началу сентября улетела в Петербург. Подружки завидовали: поступить в такое престижное заведение на артистку, целых четыре года жить в большом городе! Другим это казалось сказкой, но только не Верочке.
Первое время она скучала по дому, звонила родителям каждый день, тревожилась за бабушку. Старушке ведь надо беречься, у неё больное сердце, а она устроилась уборщицей в магазин, чтобы регулярно посылать своей любимой внучке денег. Потом звонки домой стали поступать реже. И причиной тому была первая страстная любовь Верочки, любовь, захлестнувшая её с головой…
Опустившись на колени, Вера открыла первую страницу своего голубенького дневника и, пересиливая себя, стала читать. Сначала ей всё никак не удавалось справиться с то и дело набегавшими слезами, они застилали ей глаза, капали на бумагу, и чернила расплывались, образуя неуклюжие разросшиеся кляксы. Наконец Вера немного успокоилась и углубилась в чтение. Боль души приносила ей утешение и успокоение. А может, таким образом она прощалась с прошлым. К этому прошлому она хотела и одновременно боялась вернуться.
«2 декабря.
Здравствуй, любимый мой! Спешу поздравить тебя с началом зимы. Сегодня выпал первый в этом году снег. Я шла по Троицкому мосту, кутаясь в своё осеннее фетровое пальто. Без шапки. Навстречу ветер, мокрый снег. Снежинки путались у меня в волосах и ресницах, таяли и текли по моему лицу холодными слезами-градинками. Я шла и думала о тебе. Как всегда, в последнее время. Остановилась на мосту, раскинула руки, постояла немного в позе распятого Спасителя, закрыв глаза, отдаваясь порывам ветра. Полегчало. Боль куда-то ушла, на душе стало спокойнее.
Мне очень хочется поговорить с тобой, а ты так далеко от меня и этот прекрасный воскресный день проводишь с ней. Она обнимает тебя, целует, эта счастливица, героиня твоего романа. Я видела её фото. Старше тебя, высокая, стройная, правда, немного длинноносая. Ну-ну, не обижайся, я же пошутила! Это всего лишь ревность, обычная женская ревность. Помнишь, ты как-то спросил, ревнива ли я. Вот и ответ на твой вопрос. Хотя... не слушай меня, у тебя отличный вкус. Она красивая женщина. Но, я вижу, ты бы не хотел касаться этой темы и обсуждать свою личную жизнь, так что давай поговорим о чём-нибудь другом.
На днях перечитала пьесу Теннесси Уильямса «Стеклянный зверинец». Представляешь, любимый, сегодня по пути к метро я впервые задумалась, почему эта хромая девочка, Лаура, завела себе стеклянный зверинец. Затем же, зачем начинают вести дневник. Бумага, говорят, всё стерпит, ей можно доверить все секреты. Так вот, у Лауры нет никого из близких, кому она могла бы излить душу. Мать не понимает её, вся в своих проблемах, брат хочет вырваться и начать самостоятельную жизнь вдали от семьи, отец неизвестно где, словом, рядом с ней нет ни родных людей, ни даже друзей. И стеклянный зверинец – это альтернатива дневнику. Своим стеклянным питомцам она рассказывает, что происходит в её душе, делится с ними своими мечтами. И я иногда разговариваю со своим плюшевым котёнком, которого подарил мне отец на день рождения. В этом мы с Лаурой похожи. А ещё она влюблена в одного молодого человека. Думаю, ты уже догадался, что, читая эту пьесу, я представляла в роли Джима тебя. Сейчас ты улыбаешься, смеёшься над моей наивностью. Как наяву, представляю себе эту чуть насмешливую, но такую добрую и тёплую улыбку! Она преображает твоё мужественное лицо, делает его ещё красивее. Да, ты прекрасен и знаешь себе цену. Именно поэтому ты с ней. Тебе нужна женщина, не девочка. Ты говорил, что она умная, свободно владеет тремя языками, состоятельная, образованная… Извини, опять сорвалась, заговорила о ней. Прости. Больше не буду. Обещаю.
3 декабря.
Пишу тебе уже поздно или слишком рано. Во дворе начинает светать. Вот и время пролетело незаметно. А знаешь, чем я занималась этой ночью? Ни за что не угадаешь! Слушала Моцарта, симфонию № 40. Я и раньше слышала её, но сейчас она для меня звучит по-другому, ведь это твоя любимая музыка. Тонко, пронзительно, волшебно!
Засыпаю под утро на холодной постели. Через пару часов вставать. Слава богу, воскресенье прошло и мы скоро увидимся. Любимый мой, с добрым утром и счастливого тебе дня!
11 декабря.
Пришла на грим, но пары не было. Начало первого, в гримёрную зашёл наш мастер, сказал, что отпускает всех репетировать. Я искала тебя всюду. Когда вернулась в аудиторию, Аня проводила распевку. Решила попеть со всеми. Очень стеснялась, я ведь тебе говорила, что не умею петь. Чуть слышно подпевала ребятам, а сама вздрагивала от каждого шороха, ждала, что вот откроется дверь и войдёшь ты.
После распевки собралась сдать книги в библиотеку и ещё раз зайти в столовую, думала, может, встречу там тебя. За мной увязался Женька. Спускаемся в библиотеку, идёшь ты навстречу с книгой о театре в руках. Поздоровался с Женькой, меня даже не заметил. А ведь я сказала тебе “привет”. Жестокий! Даже не смотришь в мою сторону. Улыбнёшься, подмигнёшь лукаво, поманишь и отпустишь. Ты играешь со мной. Не воспринимаешь всерьёз. Но сегодня у меня есть повод заговорить с тобой: я наконец дочитала “Бесов” Достоевского, один из твоих любимых романов...
15 декабря.
Женька сказал: “Выходи за меня замуж”. Наивный мальчик! К чему это? Он ведь всё давно знает. После спектакля, на который он меня пригласил, мы сидели с ним в кафе, и я рассказала ему о тебе. А он всё ещё на что-то надеется. Строит иллюзии. Знаешь, мне его немножко жаль: у него нет ни малейшего шанса.
24 декабря.
Всё, хватит. С этого дня решила не ждать тебя больше, чтобы вместе пройти до метро. Хотела попрощаться со всеми и уйти одна. Не смогла. Пошла с тобой и Мариной в столовую. Буфетчица пошутила, сказала: голодающая, пришла за кипятком? Помнишь, как забавно вчера получилось? Я заплатила за общежитие, и у меня совсем не осталось денег, даже на чай. Тогда я налила себе в чашку кипяток, думала, можно. Буфетчица начала возмущаться, мол, так не делается. Ты предложил купить мне чай, я отказалась. Дело в том, что в прошлый раз ты не взял у меня деньги за ягодный морс, и теперь я не хочу просить у тебя. Кто я такая, чтобы ты покупал мне чай? Даже не подруга, как Марина. Так, однокурсница. Я даже не имею права спросить, как у тебя дела, боюсь быть назойливой, надоесть. Я сама чувствую, что в тягость тебе. После того разговора, когда я призналась тебе, что ты мне нравишься, ты, наверно, ощущаешь какую-то вину передо мной, чувство неловкости. А иногда мне кажется, ты избегаешь меня...
26 декабря.
После занятий быстро переоделась, чтобы выйти с тобой и пойти до метро вместе. Неожиданно передумала и, простившись с ребятами, ушла. Правда, недалеко. Ждала на лестнице, пока ты спустишься, но тебя всё не было. Тогда я решилась на маленькую хитрость: дошла до светофора и стала будто бы ждать автобуса. Мимо прошли наши одногруппники, проехал автобус. Был мороз, шёл снег, а я не замечала холода. Стояла и ждала тебя. На- конец вижу: идёшь ты. Но не один. С Мариной. Заметил меня, спросил изумлённо:
– О, а ты что тут делаешь?
– Жду автобуса, – сказала я давно заготовленную фразу, – но его всё нет, а я замёрзла, пойду с вами до метро.
Кажется, ты не понял, в чём дело. А если и понял, то не подал вида. Какая же я дура!
27 декабря.
На этот раз идём до метро вдвоём. Большая для меня радость. Идём, а у торговых рядов звучит песня о том, как двое смотрели на белых лебедей... Сразу вспомнился Летний сад, фонтаны, тенистая аллея, раскидистый зелёный шатёр над головой и как мы стояли рядом, облокотившись на перила, и смотрели на белых лебедей... Жаль, что этого больше не повторится. Знаешь, иногда мне кажется, всё это было во сне, а не наяву.
Зашли в метро. Остановились, смотрим друг другу в глаза.
Я едва слышно шепчу:
– До завтра.
Ты отвечаешь:
– Давай, до завтра.
Разошлись. Ты направо, я налево. Стали ждать каждый своего поезда. Я по сторонам не смотрю, вся в своих мыслях. Честно говоря, последнее время ничего вокруг не замечаю, всё стало безразлично, кроме тебя. Например, стою на автобусной остановке или еду в общественном транспорте, а одногруппников своих не замечаю. Так вот. Мы с тобой расстались, а мне тяжело, плакать хочется. И тут ты. Говоришь, перепутал, кому из нас в какую сторону. А я даже и не заметила. Представляешь, любимый, Бог услышал меня и на этот раз. Первая моя просьба к Нему – это чтобы ближнее метро было закрыто и мы с тобой прошли вместе лишних несколько метров, а вторая – чтобы наши руки соприкоснулись. И, вернувшись, ты схватил мои руки. Я поначалу не сообразила, зачем ты вернулся, стою и смотрю, как дура, а потом поняла. Ты не представляешь себе, до чего же я в тот миг была счастлива!
29 декабря.
С вечера чувствовала себя плохо, болело горло, думала, ангина. Лекарств не нашла и прилегла отдохнуть. Был первый час ночи. Проснулась без четверти шесть утра с мыслью, что у нас с тобой на девять назначена репетиция. У меня была уйма свободного времени, и я решила повторить текст роли. Когда читала, представляла тебя, твой голос.
Рано, но спать не хочется. Боюсь опоздать даже на минуту. Не хочу заставлять тебя ждать. Со стыдом вспоминаю тот случай, когда я проспала и не пришла. Тогда я тоже плохо чувствовала себя накануне. Мы договорились на девять, а я… Если бы ты знал, как я винила себя после!
В тот день я пришла в институт около половины одиннадцатого и, не застав тебя в аудитории, сразу почему-то решила, что ты в студенческой столовой. Пошла нашим привычным путём, через библиотеку. Сбегаю вниз по лестнице, захожу в столовую...
Ты сидел за столиком с Женькой и вы о чём-то беседовали. Я сказала: “Прости!”. Ты улыбнулся и ответил спокойно: “Ничего, с каждым бывает”. Меня поразило, с какой лёгкостью и искренностью ты сказал мне эти слова.
Милый! Я, кажется, с ума схожу. Последнее время везде и всюду вижу тебя. На улице, около метро, в очереди в магазине. Однажды иду по Невскому, а впереди ты. Сердце чуть не выпрыгнуло от радости. Прибавляю шагу, опережаю прохожего, с надеждой заглядываю ему в лицо… обозналась! И так постоянно.
Сегодня в метро при расставании я хочу, чтобы мы с тобой обнялись. Знаешь, почему? На прощание. И я скажу тебе, что взяла билет на поезд. Когда узнала от тебя, что твоя девушка уезжает к родным и ты остаёшься один на новогодние праздники, я поняла, что не выдержу, прибегу к тебе. Но не будем совершать опрометчивых поступков. Поэтому я уезжаю. Пойми, я страшно устала за эти четыре месяца и не могу так больше. Чувствую, мне надо уехать. На время. Тем более дома по мне соскучились. А после праздников я обязательно вернусь. Зато будет время подумать. Я тебе не рассказывала, Женька второй раз звал меня замуж, говорил: “Я порвал со своей девушкой, выходи за меня, вместе поедем в Эстонию”. Он выучится на режиссёра, будет снимать фильмы, а я играть в них.
А помнишь, как я призналась тебе в любви? Это было в конце октября. Наш разговор начался по пути к метро и продолжился в битком набитом вагоне электропоезда. Я сказала, что ты мне нравишься. Помнишь, что ты ответил мне? Cказал, что это не было для тебя тайной, ты с самого моего приезда в Петербург догадывался об этом, но что у тебя есть девушка. Тогда я спросила: хорошо ли вам вместе? Ты как-то странно посмотрел на меня и ответил, пожав плечами: “Да, мне хорошо с ней”. И стал читать книгу о каком-то театральном деятеле. В тот вечер я доехала с тобой до конечной станции.
Все надежды рухнули. Хотя я давно знала, что ты живёшь с женщиной, но до этого откровенного разговора ещё продолжала на что-то надеяться.
Любимый мой Костенька! На Новый год меня уже не будет в Петербурге. Это решено. А после приезда обещаю, что не буду преследовать тебя, искать мимолётных встреч. Я ведь давно уже поняла, что безразлична тебе, поэтому даю слово, что не буду надоедать. Но и ты обещай, что последний раз подаришь мне эту зимнюю сказку...
Я вернусь, когда повсюду ещё будет лежать снег. И снова, как в тот вечер, мы пройдём с тобой рядом по Невскому до метро. И опять как бы невзначай моя рука коснётся твоей. Морозный ветер будет дуть нам навстречу, я зачерпну пригоршню снега и выпущу из плотно сжатых пальцев рой белых пчел. Снежные хлопья полетят тебе в лицо, облепят шапку, попадут за воротник, а я, задорно смеясь, буду отряхивать с тебя снег. Помнишь, как я боялась прикоснуться к тебе? Вдруг ты не хочешь этого. Или тебе неприятно. Если бы ты знал, как же хорошо просто идти рядом с тобой и молчать! Ведь для того, кто любит, слова неважны.
Без даты.
В самом деле, а почему бы и нет? Женька не такой уж плохой. Просто каждый из нас индивидуален, у каждого свои причуды. А Женька... Пусть он смешной, неуклюжий, носит дурацкие большие очки и чем-то похож на кузнечика, но зато он хороший. И любит меня по-настоящему, а это самое главное в жизни».
Вера закончила читать. Время словно остановилось. Картины прошлого со всех сторон окружили её плотным кольцом, и она сидела, бессильно уронив руки, только губы без конца повторяли:
– Что же это такое, Костя? Ты не мог, ты не должен был так опуститься. Кто-нибудь другой, но не ты. Это не можешь быть ты!
В дверь вот уже четверть часа барабанил муж, но Вера не слышала этого. «Как же так получилось, что Костя... Он ведь был
самым талантливым с нашего курса, подавал надежды, и вот...»
– Верочка! Веруня! Я принёс тебе чай! Открой!
Вера вздрогнула. Что с ней? Почему она заперлась одна в комнате и кто это ломится к ней в дверь? Стряхнув с себя оцепенение, вскочила на ноги, подбежала к двери.
– Слава богу, всё хорошо! – воскликнул обрадованный муж, когда Вера, бледная и с покрасневшими от слёз глазами, бросилась ему на шею.
– Я люблю тебя, Женя! – говорила она, крепко прижимаясь к его груди. – Скажи, может быть такое, что я обозналась? В конце концов столько лет прошло, мало ли...
– Конечно, конечно, дорогая, – он с нежностью поцеловал её в лоб. – Тебе сейчас нельзя волноваться. Завтра спектакль, ты должна выспаться, отдохнуть... Что это у тебя? – он заметил на полу возле комода тонкую голубенькую тетрадь.
– Ничего особенного, – улыбнулась Вера сквозь слёзы и как ни в чём не бывало убрала тетрадь обратно в ящик. – Лучше расскажи мне о своём новом проекте. Ты говорил, что планируешь снимать какой-то остросюжетный фильм...
* * *
После премьеры в театре состоялся торжественный банкет, на котором обязали присутствовать всех участников спектакля. И Вера Гладкова, как исполнительница главной роли, была в окружении поклонников.
Когда-то молодая дебютантка, а теперь состоявшаяся актриса, успешная и деловая, она сумела построить и организовать свою жизнь так, чтобы делить время между театром и домом. Жизнь Веры разделилась на эти два мирка, занимавших равнозначное место в её сердце. Один состоял из постоянных репетиций с утра до вечера и периодических премьер, другой мир был её семьёй, её домом, единственным оплотом и убежищем. Ведь так приятно каждый вечер после утомительного дня отдохнуть душой среди своих, родных и близких, людей. Подходишь к дому, видишь в окне на кухне свет и понимаешь, что ты не одна в этом мире, что здесь, в этом крохотном уголке земного шара, тебя любят и ждут. А едва постучав, слышишь радостный детский голосок за дверью: «Мама! Мамочка пришла!». Далеко не у каждого есть это обыкновенное семейное счастье, а вот ей повезло: двадцать восемь лет – и уже муж, семья, любимая работа. Казалось бы, о таком можно только мечтать, но нет-нет, да и всплывёт в воображении Веры образ большеглазого молодого человека, студента Кости Силова, её первой и самой трепетной любви под свинцовым петербургским небом.