Дамоклов меч (Валерий Брусков) / Проза.ру

ДАМОКЛОВ МЕЧ

            От сильного ветра мозг приходит в полное расстройство.
            Денни Дидро
      Литвинов сошёл с монорельсового поезда на одну остановку раньше нужной, чтобы два последних километра, не торопясь и не нервничая, пройти пешком. Времени до встречи с академиком оставалось с некоторым запасом, а в тесном вагоне Литвинову стало вдруг слегка и привычно муторно. Выпив пару таблеток компенсатора, который всегда носил с собой, он на всякий случай решил особо не рисковать и не доводить дело до возможного серьёзного приступа.
      Он хорошо знал, что это агонизирует уже сильно ослабевший синдром послеполётной смеси клаустрофобии с агорафобией. Шесть месяцев полного одиночества в относительной тесноте галактического разведывательного корабля, и потом сразу – бескрайние просторы Земли! Человеческая психика воспринимает это как некий шок, длящийся около двух недель, и космонавтам рекомендовалось в этот период побольше бывать на открытом пространстве, иначе у некоторых звездоплавателей помещения с малыми объёмами иногда вызывали серьёзный резонанс психики, лечившийся уже исключительно амбулаторно.

   Литвинов постоял на посадочной площадке монорельса, задумчиво глядя в хвост стремительно уносящегося поезда, и внимательно прислушиваясь к собственному организму, усваивавшему эффективное лекарство, потом медленно спустился по затёртой множеством подошв лестнице, и пошёл по полупустынной километровой аллее, засаженной елями, пихтами и юными лиственницами.
   Какое-то время после каждого длительного полёта пешие прогулки доставляли ему необъяснимое психологическое удовольствие. На языке специалистов от медицины это была лёгкая эйфория, вызванная масштабной гравитацией.
   Искусственное есть суррогат естественного. На межзвёздных кораблях создавалась искусственная земная гравитация, на первый взгляд мало чем отличавшаяся от натуральной и вкусом, и цветом, но стоило после полёта оказаться на любой приличных размеров планете, как организм тут же сообщал о том, что до сих пор его попросту безобразно дурачили, а теперь есть именно то, что ему нужно! Самым ужасным в его поведении было то, что радости человеческого организма по этому поводу мало чем отличались от его же огорчений…

   Литвинов отрешённо брёл по сладко пахнущей хвоей аллее, слегка пьянея от свежего воздуха, лишённого въевшихся в подсознание запахов греющейся бортовой корабельной техники, ничем не ограниченного простора, и пока экзотического ощущения собственного веса, плавно перетекающего с одной ноги на другую.
   Жизнь хороша, и жить тоже хорошо! Эту незамысловатую формулу Литвинов вспоминал регулярно, после каждого своего более-менее продолжительного полёта, пока не завершался период адаптации к земным условиям. Для некоторых пилотов это было настоящим наркотиком, ради которого стоило терпеть месяцы изоляции и тесноты в кораблях дальнего поиска. Адреналин, будь он неладен!
      Литвинов вдруг опять вспомнил про свою ношу, о которой старался думать как можно меньше, посмотрел на вместительный саквояж в левой руке, потом с уже привычным испугом глянул в темнеющее вечернее небо. Ему в который уже раз за сегодняшний день, померещилось, что на безоблачной синеве вот-вот вспыхнет ослепительная звезда, захватывающая небо, которая сначала сожжёт его расширенные ужасом глаза, а потом испепелит тело и всё вокруг…
      - « Спокойнее… Спокойнее… – Литвинов скрипнул сжатыми зубами и энергично тряхнул головой, сбрасывая с себя, ставшее уже навязчивым, наваждение. – Раз ЭТО до сих пор не произошло, то нет никаких серьёзных оснований предполагать, что оно случится в ближайшее время… »


      …Домик академика стоял на обрыве, верандой к близкой реке. Вокруг него рос старый ухоженный сад, настолько насыщенный всевозможными цветами, что у Литвинова с непривычки запестрело в глазах от многоцветья, и слегка закружилась от терпких запахов голова. Он непроизвольно сделал глубокий вдох, задержал дыхание, и почти бегом преодолел пока опасный для него участок.

      Академик Себелев сидел на веранде и смотрел по видеофону спортивные новости.
      - Вячеслав Дмитриевич… - деликатно дал о себе знать Литвинов, остановившись у него за спиной.
      Себелев резво повернулся на зов, и Литвинов понял, что все его домашние заготовки беседы с ним никуда не годны. Магический термин « АКАДЕМИК » настраивал его на общение с умудрённым жизненным опытом стариком, а Себелеву было где-то в пределах между сорока и пятьюдесятью, или же он слишком хорошо сохранился.
      - Вадим Сергеевич?! Весьма рад! – Себелев вскочил со стула, не оставив в Литвинове никаких остатков иллюзий относительно своего возраста, и энергичной походкой регулярно и далеко бегающего по утрам, двинулся навстречу.
      Они обменялись тестовым рукопожатием, и оба архаично остались довольны его результатом.
      - Что за чем? – деловито осведомился Себелев. – Сначала дело, потом чай, наоборот, или сразу всё вместе?..
      - Я привык жить на сверхсветовых скоростях, Вячеслав Дмитриевич… - улыбнулся Литвинов.
      - Значит, всё вместе… - правильно понял академик, обнимая гостя за плечи и подталкивая его к входу на веранду. – Честно признаться, я сам тоже предпочитаю именно такие варианты деловых встреч. Время – деньги, как говаривали в старину. Деньги давно уже отменены, но значение поговорки сохранилось.

      Он устроил Литвинова в причудливо сплетённый из лозы шезлонг, запустил старомодный микроволновый самовар, принёс и поставил на столик всё, необходимое для предстоящего совместного распития, и умело заварил крепкий зелёный чай.
      - Делайте, как вам больше нравится самому, - сказал он, усаживаясь в другой шезлонг. – Одно мы с вами начали, пора переходить к другому. Итак, чем же таким рядовой пара-физик мог заинтересовать признанного аса Дальнего Поиска?..
      - Сейчас вы мне нужны и как учёный, и как Президент земной Академии Наук, - издалека начал Литвинов, осторожно прихлёбывая слишком горячий для него напиток.
      - О, это уже интересно вдвойне! - искренне удивился Себелев. - Значит, вам нужны одновременно и мои учёные знания, и мой административный авторитет?!
      - Именно так! – Литвинову понравился лаконичный ответ учёного мужа. Это были слова человека, привыкшего при необходимости брать на себя ответственность не только за что-то, но и за всё. Как раз это Литвинову сейчас и требовалось. – Я пришёл с вопросами, на которые вы, в принципе, способны мне ответить, и с просьбой о помощи, которую вы теоретически можете мне оказать. Нам…
      - Как всё сложно и высокопарно! – рассмеялся Себелев. – Два в одном! Не проще ли было бы разделить функции?
      - Нет, это, наоборот, было бы гораздо сложнее… - Литвинов стартово пока мямлил.
      - Вы меня всё больше интригуете, многоуважаемый Вадим Сергеевич, - подтолкнул академик гостя к активному действию. – Вы пришли по делу, но, я подозреваю, по какой-то причине пока боитесь мне его доверять… Ну же! Сделайте свой первый шаг!
      Это был продуманный психологический ход, и он эффектно сработал. Литвинов, точно боясь вдруг передумать, отодвинул в сторону чашку с остатками своего чая, раскрыл стоявший рядом с его шезлонгом на полу родной потёртый саквояж, осторожно достал из него ВАЖНОЕ, и с той же осторожностью водрузил ЭТО на середину стола, на всякий случай подальше от его края…
      - Вы знаете, что это такое?.. – почти шёпотом спросил он, усилием воли сжимая в своём теле нервную дрожь.
      Себелев поднял брови и чуть подался в шезлонге вперёд, внимательно вглядываясь.
      - Полагаю, что учебная голограмма спиральной галактики типа нашего Млечного Пути. В масштабе, разумеется.
      - Голограмма?.. – загадочно спросил Литвинов. Он опять нервно полез рукой в свой полуопустевший саквояж, выудил из него громоздкий прибор с множеством индикаторов, и поставил его на столик рядом с уменьшенной копией Галактики. – А это что, по-вашему?..
      - Полагаю, что старомодный измеритель чего-то, - уже почти равнодушно ответил Себелев, в данный момент более увлечённый чаем. – Весьма старомодный.
      - Тогда идём дальше! – сказал Литвинов, непонятно отчего всё более распаляясь. – Он включил свой прибор и осторожно надавил пальцем на « голограмму » мини-Галактики.
      Прибор как-то жалобно и несолидно для его размеров запищал, разноцветные огоньки на нём испуганно замигали. Литвинов убрал с модели палец и прибор тут же успокоился.
      - Достаточно или ещё?.. – с вызовом в голосе поинтересовался он у академика.
      - Вы задали вопрос, на который способны ответить лучше меня. - Себелев ожидающе откинулся в шезлонге.
      - Вы пара-физик, - то ли утверждающе, то ли вопросительно сказал Литвинов, - поэтому должны знать, что сверхдлинные гравитационные волны перемещаются по Вселенной с практически мгновенной скоростью. Этот прибор – весьма чувствительный регистратор гравитационных волн в нашей Галактике…
      - Не понял сути… Поясните… - в позе Себелева уже не было былой равнодушной вальяжности.
      - Я тоже… - вздохнул Литвинов. – Главный вопрос – ПОЧЕМУ?! Почему я нажимаю на эту игрушку пальцем, и по нашей реальной Галактике прокатывается мощная волна гравитации?..
      - Откуда это у вас? – Себелев качнул головой в сторону « голограммы ». – И что это, собственно, такое?..
      - Легче ответить на первый вопрос… - грустно сказал Литвинов. – Это не голограмма, Вячеслав Дмитриевич. Я нашёл эту штуку в системе звезды Бетельгейзе, во время своего последнего экспедиционного полёта. Приборы зафиксировали компактный, но весьма мощный источник нейтрино, я решил поинтересоваться им поближе, и вот… - он показал рукой на свою загадочную находку.
      - Н-н–да… - задумчиво сказал Себелев. – Напрашиваются сразу два равноценных вывода. Либо это естественный природный феномен, либо же искусственный объект. Если ориентироваться на его искусственное происхождение, то это более всего похоже на элементарный гравитационный транслятор. Вы воздействуете на защитное поле малой модели нашей Галактики, и это усилие, многократно увеличенное, передаётся нашей звёздной системе в её реальных масштабах.
      - Я вам ещё не всё сказал, - с грустью проговорил Литвинов. – Мне пришла в голову сумасшедшая идея сделать подробную голограмму действительно НАШЕЙ Галактики на основе всех современных земных знаний, подогнать её размеры под масштабы моей находки, и совместить обе полученные модели в компьютере…
      - Вы меня не удивили, - фыркнул Себелев. – Я буквально с первого взгляда понял, что это - полная копия нашей!
      - Зря вы так, пренебрежительно, Вячеслав Дмитриевич, - вдруг оскорбился Литвинов. – С такой ерундой я бы к вам не пришёл! Дела обстоят значительно хуже. Ещё в полёте я навёл на ту точку этой мини-копии, где находится наша Солнечная Система, микроскоп с трансфокатором, и рассмотрел в деталях почти все наши планеты…
      - Детальная копия, всего лишь, - опять недоверчиво фыркнул Себелев. – Их левши весьма добросовестно поработали.
      - Я снял на небе спектры и другие параметры всех известных мне звёзд, которые нашёл в этой модели. Они соответствуют их реальным двойникам до десятого знака после запятой…
      - Забавно… - Себелев в который уже раз привстал со своего шезлонга и посмотрел на инопланетную игрушку посреди своего стола повнимательнее. – Поначалу я подумал, что это может быть давно обещанный теорией фридмон в стадии своего раскрытия. Уникально, конечно, но вполне объяснимо с точки зрения теории. У нас на глазах из геометрического нуля формируется полномасштабная звёздная система! Процесс почти мгновенный, но для постороннего наблюдателя растянутый во времени почти на Бесконечность. Это явление давно предсказано, хотя никем и не подтверждено. Некий аналог Большого Взрыва, благодаря которому мы сами появились пятнадцать миллиардов лет тому назад. Но мы, по существу, имеем микро-дубль Нашей Галактики, физически с ней связанный!
      - И это ещё не всё, уважаемый академик, - вздохнул совсем убитый чем-то Литвинов. – У меня хватило экспериментаторского ума ещё и на то, чтобы найти на модели невзрачную звёздочку – карлик, возле которой мы не обнаружили ни одной планеты, и направить на неё узкий луч моего бортового лазера – анализатора…
      - Зря вы всё это затеяли, многоуважаемый Вадим Сергеевич… - хмуро сказал Себелев. – Если действительно есть прямая связь между разномасштабными мирами, то…
      - Она есть, Вячеслав Дмитриевич, - уныло изрёк Литвинов. – Звёздочка на модели ярко вспыхнула и погасла, а мой бортовой гравитационный телескоп не нашёл её на нашем звёздном небе… Там было уже нечто другое… Постэрруптивное…
      - Как?!! – дёрнулся Себелев в шезлонге.
      - Да вот так! Я её уничтожил не только на модели, но и в НАШЕЙ Галактике! Гравиметристы это уже знают, а через девяносто два года, когда свет от уничтоженной мною звезды доберётся до Земли, все люди увидят на небе Сверхновую!
      - Послушайте, вы бы поосторожнее с этой штукой… - Себелев с опаской посмотрел на модель. – Так ведь можно и всю нашу Галактику разнести вдребезги!
      - Так ведь и я о том же! – снова загорелся Литвинов. – Понимаете, когда до меня всё это окончательно и образно дошло, я сначала захотел выбросить эту штуку обратно в открытый космос. Летала себе и пусть летает там дальше! Но вовремя остановился. Нельзя оставлять нашу Судьбу на произвол слепого Случая…
      - Да уж… - согласился с ним Себелев. – Я уже начинаю задумываться над причинами некоторых непонятных явлений в нашей Галактике и во Вселенной вообще. В масштабную модель попадает шальной микрометеорит или космическая частица высокой энергии, и у нас на небе вспыхивает Сверхновая! А если метеорит окажется побольше, или модель упадёт на какую-нибудь звезду?..
   - Тогда - всё… - развёл руками Литвинов. – Всему и всем… Окончательно и бесповоротно…
   - А в соседней Галактике астрономы будут гадать, почему это наша ни с того ни с сего взорвалась...
   - Вернувшись из полёта, я никому и ничего не рассказал… - Литвинов с надеждой смотрел Себелеву в глаза. – Я побоялся, что ретивые земные исследователи не поверят мне на слово, затеют собственные эксперименты, и тогда… Они не просто уничтожат какие-то звёздные миры, но одновременно убьют и всех их обитателей!
   - Вы правильно сделали, что пришли именно ко мне! – Себелев вскочил с шезлонга и взволнованно заходил по веранде. – Моё мнение действительно что-то значит в мировой науке! Мы наделаем снимков, я организую доклад на уровне мировой научной ассамблеи, и мы покажем им всем сам объект только после принятия соответствующего решения, гарантирующего нас от Апокалипсиса!
   Себелев осторожно подошёл к столу и с опаской провёл над микроГалактикой рукой.
   - Вы как хотите, а я не люблю количества вариантов необъяснимого больше двух. Либо это вполне естественное образование, либо искусственный объект. Если верно второе, то наш мир действительно кем-то когда-то был создан, и это что-то вроде пульта управления им, случайно потерянный гениальными творцами.
   - А если верно первое?..
   - Тогда нам всем придётся очень и очень долго думать. На вскидку это может быть физическая микросимметрия макромира, имеющая с ним прямую и масштабную связь. Проще говоря, в Природе вполне возможно существование некоей абстрактной точки отсчёта, и насколько реальная Галактика больше каких-то конкретных величин своими размерами и массой, настолько вот эта игрушка – меньше.
   - А как же время? – остановил загоревшегося от идей академика Литвинов. – Я в микроскоп не обнаружил в микросистеме никакого движения. А ведь по классическим законам масштаба всё в ней должно происходить сообразно её размерам…
   - Вот тут больше всего и придётся подумать. Очевидно, как раз время и является чем-то единым, константным и для макро, и для микросистемы. Тем, что их связывает в единую Схему…
   - В общем, дражайший академик, это теперь ваше… - с облегчением сказал Литвинов, вставая из-за стола. – Можете закрыть это яйцо с иголкой, в которой заключена смерть Змея Горыныча, к себе в сейф! Я устал от ответственности за жизнь нашего мира, и передоверяю её вам! Делайте всё, что считаете нужным, но не забывайте о возможных последствиях! Эта штука накрыта неким, ограниченно проницаемым полем, но это, скорее, всего лишь обязательная защита от дурака.
   - Тогда остаётся только вариант искусственности его происхождения, - уверенно сказал Себелев. – Природа не разумна, но вполне рациональна. Она не думает о возможных дураках, а всего лишь слегка застраховывается от дурацких случайностей.
   - Тогда у меня к вам самый главный мой вопрос, академик. – Литвинов плюхнулся обратно в шезлонг и сжал руками голову. – СКОЛЬКО может быть создано подобных штук, и в КАКИХ конкретно условиях находятся сейчас остальные?..
   Себелев посмотрел в низкий потолок веранды, открыл рот и громко хлопнул нижней челюстью.
   - Вот вопрос так вопрос! – сказал он, наконец, после минутного замешательства. – Браво, Дальний Разведчик! Это теперь главный вопрос для всего человечества! Главный потому, что мы, возможно, никогда так и не получим на него ответа!..

            Звёзды падают
            на Счастье,
            если они
            не сваливаются
            на голову…