Бежать не было сил, но я бежал. Бежал от каждого из вас. Я бежал за уходящем солнцем, я тянулся всеми силами к нему, поднимаясь на пару сантиметров ввысь. Наверное, я покажусь мечтателем, но я бы назвал себя обреченным – обреченным
на поиски смысла.
День первый.
Я ушел из дома. Ушел, не сказав, что навсегда. В то утро мне было по-настоящему тоскливо и одиноко, но я сам выбрал такой путь. День таил в себе все прелести меланхолии: всю местность в округе окутал густой туман, солнце лишь на минуты выглядывало из серой массы туч. Я отправился на поиски неизвестного – себя. Из дома я взял немного денег, которые успел накопить в то время, когда подрабатывал фотографом. Знаете, это хорошая работа, в ней можно раскрыть все прелести скрытого, все прелести безграничной свободы мысли. О том, что я ушел из дома, знал лишь он – мой лучший друг. Он меня поддерживал во всем, но с этой идеей поддержал лишь наполовину, пытаясь отговорить от ухода. Думаю, на его месте я бы поступил так же, я благодарен ему за заботу, но мой путь еще предстояло найти. Первым делом я направился в другой конец города. Я хотел покинуть это место всеми силами. Оно оставило так много черных пятен в моей жизни, от которых можно было избавиться лишь бегством. В этой части города был вокзал. Я любил проводить тут время летом, когда много людей приезжало на отдых в наш город. Много людей – много поездов. Я любил наблюдать, как они проезжают мимо. Одновременно они приносили тоску и радость: кого-то поезда разделили на тысячи километров, а кого-то приблизили на эти же тысячи километров. Моя цель была – уехать за пределы этого города, куда-нибудь далеко, но куда – я не знал сам. Поэтому не нашел лучше варианта, как взять билет на самый ближайший рейс. И я взял. Через час меня ждал поезд в “город-Х”. Почему “город-Х”? Потому что про этот город я знал лишь то, что он находится на севере. И это было хорошо, что я так мало знал про этот город, пусть для меня это будет тайной. У меня был час, чтобы купить немного еды и лекарств. Ах, да, я забыл сказать, что у меня лейкемия. Но не будем сейчас о плохом. На удивление, время пролетело очень быстро. И вот я уже стоял на пироне, а передо мной стоял “экспресс в неизвестное”. На часах было 13:20. Обычно в это время я играл на фортепьяно, но только не сегодня и не завтра – никогда. Я молча вошел в купе, где мне предстояло находиться ближайшие два дня. В купе никого не было. Я занял самую неприметную койку – слева внизу. Не знаю, почему я решил, что она самая неприметная, но для себя я решил именно так. Не успело пройти и пяти минут, как в купе вошла девушка, на вид ей было лет 19-20, так же, как и мне. Волосы у нее были темно-русые, а глаза – янтарно-карие. Во мне сразу пробежала искра. Эта девушка напомнила мне маму. Она разбилась в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Я плохо ее помню, но образ этой девушки был копией моей мамы. Где-то минут десять мы молча сидели, делали вид, что не замечаем друг друга, но тут из ее уст вышла фраза: ”Так и будем молчать всю дорогу? Как я знаю, нам ехать два дня, и не хотелось бы всю эту дорогу молчать.” Я воспринял это, как знак. Скажу сразу, что общаться с девушками я не умею, но с Соней я быстро нашел общий язык. Из нашей беседы я узнал, что Соня едет еще дальше, в более холодные места. Она поехала к своему отцу, но зачем – не сказала, а я не люблю расспрашивать людей, я знаю, как это больно. Мне стало жалко ее, ведь она выглядела хрупкой девушкой, ехавшей в такие места, где не каждый мужчина смог бы выжить. Хоть я и веду себя, как эгоист, но только не сегодня, мне действительно жаль эту девушку. Мы много говорили, много смеялись. Я никогда не испытывал такой радости, как сегодня. Хоть и сегодня мой день был очень тяжелым, но я смог найти силы забыть все, что осталось позади. Позади осталось все то, что душило меня каждый день, что заставляло меня умирать. А может я умирал от лейкемии – уже не важно. Я покинул те места, я покинул их навсегда. Я сильно устал за этот день и решил прилечь. Я и не успел заметить, как уснул. А вообще люди замечают, когда засыпают? Скорее всего нет.