Cны и грезы Маргариты Лирический дневник

Для самого лучшего на свете Игоря собрала  в одном файле
все, что в разное время было написано  о Мастере и Маргарите,
если бы не он, никогда бы не появилось этой  книги, это точно,
но любовь творит чудеса.
Спасибо, Игорек....


СНЫ И ГРЕЗЫ  МАРГАРИТЫ

 СОДЕРЖАНИЕ

1.Снежная роза. Красавица и чудовище
2. Маргарита  Я знаю, что масло разлито
3. Хранители снов на острове грез. Маргарита Мастеру
4. И тайные знаки проступят на звездном плаще,
5. И в первый день творенья… Мой Фауст
6. Томились души в городе теней. Тайны Марго
7 Пилат  Зачарованный бледной луной
8 Пирушка… Ночные тайны.
9 Она шагала по весне, вдыхая свежесть,
10 Шел снег, незримый, как мечта, летящая за облаками,
11 Не крем Азазелло, напиток забвенья
12 Пусть в кубке старинном мне в полночь при свете луны
13 Напиток забвенья допью и останусь собою,
14 Кот Бегемот Мессиру
15 Мне снились страницы романа,
16 Гелла летела, как ночь, улетавшая в ночь
17 Лунные всадники в городе сонном. Миражи и сны
19 А ведьма парила в тумане иллюзий. Маргарита
20  Хранитель Звездопада. Прогулка с котом
21 Прогулка по осени снов и потерь.
22 КОД РАЗБИТОГО ЗЕРКАЛА  ПРОЛОГ РОМАНА
23 Тень героя в тени романа.
25 Лунный кот Бегемот. Сказки 21 века
26 И женщина, ушедшая к другому Генерал
27 Черный ворон Маргариты Мифомистика
28 Они заслужили покой... Вечный сюжет
29 Тайное свидание. Бегущая по облакам
30 Предание о страсти и огне
31 Бесконечность, безбрежность, бездомность. Полночь
32 Пробуждение королевы. Весеннее, страстное
33 И желтые цветы в ее руках. Первое свидание
34 Воланд, Маргарита, Люцифер. Созвездие волхвов
35 Песня о Волхве

35 Маскарад призраков. Последний бал королевы
36 Грация светлой печали. Женщина
37 Размышления перед рассветом. Бессонница.
38 Звездные сказки в лунную ночь. Маргарита Мастеру
39 Разбудить, забывшихся во сне
40 Сон Люцифера о трех свечах
41 Сон о Лунной ночи и черной лебеди
42 Сон об одиночестве и жертве
43 Сон о прошлом или грядущем?
44 Снежная роза для мятежного Демона
45 Разбудить Мастера и Иуду
46 Настоящее в прошедшем. Два Мастера
47 Диалог на лунной дорожке  ДВА  МАСТЕРА
48Сын Звездочета или Код Пилата
49 Последний монолог Мастера. Мифомистика 21 века
50  ВТОРОЕ  ПРИШЕСТВИЕ ВОЛАНДА . КАПИТАНЫ

 МАРГАРИТА   ВОСКРЕСЛА


 Снежная роза. Красавица и чудовище

 Она цвела упорно до мороза,
Страх потеряв, чего еще бояться?
Прекрасная, изысканная роза
 Морозу продолжала улыбаться.
Когда Кащей пронесся над полями,
От древней  дикой лютости  зверея,
Над белыми, холодными снегами
 Вдруг роза заалела, для Кащея.

Сначала он виденью не поверил,
Умерил пыл, спустился к ней поближе,
И боль, и ярость вдруг в душе Кащея
 Обнажены: - Люблю и ненавижу…
Коснулись пальцы скрюченные розы,
Глаза его бесцветные слезились,
И тихо побелела от мороза,
И лепестки от холода скрутились.

- Вот так весь мир, - хрипел Кащей устало,-
Меня завидев, умирал внезапно.
Но роза и жила и трепетала
 В каком – то сне и пламенном азарте.
Чудовище становится добрее,
И схлынули ужасные морозы,
Когда в тумане, где поля белеют,
Вдруг поступает пламенная  роза.

Зачем она опять пылать готова?
Чтоб усмирить жестокого Кащея?
Но он дохнет, и заморозит снова.
И все-таки она в снегах  алеет.
И мечется вдали  в бескрайнем поле
 Старик усталый, ветер обгоняя.
Что стало с ним? Тоска, найти он хочет,
Цветок прекрасный, пусть тот засияет.

Прекрасная, изысканная роза,
Кащею  продолжала улыбаться,
Она цвела спокойно и в морозы,
Она умела с холодом сражаться…
 МАРГАРИТА

 Я знаю, что масло разлито до срока,
Что  где-то беда стережет нас устало.
Король-звездочет с темным ликом пророка,
Он ждет ее снова, и там, где начало
 С финалом сойдется за миг до рассвета,
Уносится Мастер куда-то во мраке,
И лишь Маргарита - ночная комета,
Готова и к балу, и к смерти, и к драме.

Все это зачем? Чтоб роман, догорая,
Опять возродился для нас в этом веке,
Я знаю, что дерзко они умирая,
Рождались, и яркие звезды не меркли.
И только казалось, что там проиграли -
Триумф поражения их окрыляет.
И снова судьба все летит по спирали
 К истоку, к прозрению нас возвращает.

И пусть не снимает очки в полумраке
 Тот темный, не хочется больше скитаться.
И пусть в этой странной и яростной драме
 Нас кот рассмешит и позволит остаться
 Собою, ведь мы не хотели с тобою
 Метаться, как тени, в порывах стихии,
Мы жили надеждой, мы жили любовью,
Но лунные блики его осветили.

И снова страдает там сын Звездочета,
Достигший и неба и бездны внезапно.
И в этом экстазе мечты и полета
 За глыбою мрака летим мы с азартом
 К покою? Да нет, не хочу обмануться.
И там, за чертой бытия и сознанья,
Нам в лес заповедный придется вернуться,
Забыв и потери и наши страданья.

Но снова та тайна хранителя Света
 Укрыта во мраке и где-то сияет.
И лишь Маргарита - ночная комета,
Их всех от неверья и бездны спасает.

Хранители снов на острове грез. Маргарита Мастеру

 А знаешь, мой милый, построим мы дом из камней,
Меж морем и небом усталые души ютятся,
И пусть в этом мире не будет жестоких людей,
Лишь добрые звери и духи вокруг суетятся.

На что нам все грозы и грезы на острове снов.
Есть дом и дорога, она уводила куда-то.
И рукопись снова читать ты и править готов,
И вдруг прилетает к нам дерзкий посланник крылатый.

Не Ангел - Гермес, его Зевс отправляет сюда,
Подарки и грезы нам шлет в тишине Афродита,
Так жизнь коротка, в этом доме с тобой навсегда
 Останемся рядом, пусть будет отрава забыта.

И только Дриады чаруют наш мир при луне,
И песня русалки тебя не пугает, ласкает.
А если заявится Пан одинокий во тьме,
Мы, с ним вечеруя, сюжеты опять обсуждаем.

Смотри, медвежонок и ежик сидят на пеньке,
И листья пришили, и больше деревья не голы.
А знаешь, мой милый, от шумных людей вдалеке
 Построим свой мир, этот чудный, таинственный город.

Мы старые мифы припомним, и снова в тиши
 Мы дивные сказки отправим им – наши посланья.
Таинственный остров – там рай для усталой души,
Нет, нет, не покой, созерцанье, любовь, пониманье…

И пусть в этом мире не будет жестоких людей,
Лишь добрые звери и духи вокруг суетятся.
А знаешь, мой милый, построим мы дом из камней,
Меж морем и небом, какие там сны нам приснятся.





№№№№№№№№№№№№№№№№№


И тайные знаки проступят на звездном плаще,
И снова из мрака вернется Король звездочет.
И сходится все, мы о черном твердили коте,
И пятница темная, знаю, сегодня грядет.
И будет зачат в эту полночь глухую Пилат -
Отважный и грустный воитель невиданных стран.
И мечутся тени у тех опустевших палат.
И мир изнывает от горечи, боли и ран.

А тайные знаки явили нам страсти и тьму.
В которой заблудится снова с утра Люцифер.
Но только богиня вернется однажды к нему,
И слышится им эта музыка дивная сфер.
Хранителя света не стоит равнять с Сатаной.
Все это нелепая блажь и красивая ложь.
И где-то в тумане беседует долго со мной
 Угрюмый Афраний, и в сердце Иудино нож

 Вонзила какая-то тень, и в преддверье конца
 В печали и неге таинственный Мастер замрет.
И тайные знаки, и он не откроет лица.
Когда к Патриаршим отправится Воланд и кот.
Кот будет шутить и сжигать за собою мосты.
И черная пятница - душно и нечем дышать.
Им надо решить еще, где королеву найти.
Кого умертвить, а кого только просто прогнать.

Пусть старое зеркало в комнате вдруг отразит
 И звездный тот плащ, и печали немую стихию.
Там  только художник, забыв, в этой сфере парит,
Там  только в руинах взирает в то небо Россия.
И сходится все, мы о черном твердили коте,
И пятница темная, знаю, сегодня грядет.
Вдруг тайные знаки проступят на звездном плаще,
И снова из мрака вернется король звездочет.





И в первый день творенья… Мой Фауст

 Усталые звезды искрились, и море хрипело,
Не в хоре церковном, но все-таки девушка пела,
И облачных тройка коней уносилась к закату,
Ласкали нас волны и вдаль убегали куда-то.

Двенадцать героев на берег морской выходили,
Хранили тот остров, и сказки и песни любили
 Послушать во мгле, не утихнуть уже звездопаду,
И чуду творенья мы были с тобою так рады.

Останутся снова поэмы и песни, и страсти,
Поэты в забвенье, и Слово в неведомой власти.
Останутся в мире лишь первые звуки творенья,
Усталые звезды коснулось внезапно забвенья.

И все, что до нас сотворили – оно ускользало,
А волны хрипели, и мудрость смывали безжалостно,
И новые свитки напрасно спасти мы пытались,
И там, в тишине обнаженные снова остались.

Вот так и живем, и теряем какие-то книги,
Лишь моря простор остается и страсти вериги,
А все остальное придумаем завтра мы сами,
И новые звезды опять засияют над нами.

И Фауст усталый, он бесу сегодня не верит,
Он мир этот чудный аршином отчаянно мерит,
Там  мор , и небо над нами -бушует стихия,
И смотрим мы немо на шири и дали иные.

Там  облачных тройка коней уносилась к закату,
Ласкали нас волны и вдаль убегали куда-то.
Усталые звезды искрились, и море хрипело,
Не в хоре церковном, но все-таки девушка пела.





Томились души в городе теней. Тайны Марго
 Томились души в городе теней,
Страсть угасала в голосе забытом,
И только Мастер не простился с ней,
И по весне металась Маргарита.
Какая скорбь в глазах его слепых,
Сам Люцифер им белый вальс играет,
Они остались там, среди чужих,
На тени натыкаясь, исчезает

 Творец эпох, что пеплом стали вдруг,
И прахом души светлые казались,
И только тело сжал немой испуг,
И танцевали там и расставались.
-Есть в мире свет, тот свет,- он говорит,
И в преломленье страсть его и сила,
И только пламя вечное горит,
Мир уничтожив, осень заскулила,

Как старый пес, печали без конца,
И без начала будут проявляться.
Томились души, не было конца
 Сомненьям, стали тени появляться.
И в творчестве,  забытые давно,
Они остались в городе иллюзий,
И только Мастер верил все равно,
Что женщина спасет, когда полюбит.

И в этом диком пламени на миг
 Она осталась, и, растаяв снова,
Профессор иностранный там возник,
Он был чуть-чуть - рассеян и взволнован.
Профессор говорил, что зло спасет,
Когда оно с добром опять поспорит,
На Патриарших снова дождь идет,
И Мастер видит, как во тьму уходит.

Какая скорбь в глазах его слепых,
Сам Люцифер им белый вальс играет.
Они остались там, среди чужих,
На тени натыкаясь, исчезают.
И знаю, Мастер не простится с ней,
Но не вернуться, как там все тревожно,
Когда она одна среди теней,
Поет и плачет, и уйти не может

 Эти скорбные вечные лица
 Зачарованный бледной луной
 Он  не ждет уже тень Маргариты,
И в печали и неге иной
 Он остался, и всеми забытый
 Все еще попытался понять,
Что случилось за миг до разлуки,
И стремятся всю землю обнять
 Эти  дивные сильные руки.

Что во мраке приснится потом?
И чего не увидеть вовеки.
Вот идет он куда-то с котом,
Никого в той пустыне не встретит.
Даже милого верного пса,
Не оставят ему в той пустыне,
Но зовет он и ждет не отца,
А пророка, и в полночи синей,

Все грехи и ошибки узнав,
Ничего не хотел и не видел.
Только снова явилась луна
 И в печали своей и в обиде.
Сколько было потерь и страстей,
Ничего, ничего не осталось:
Ни любовниц, ни снов, ни детей,
Но не смейте жалеть, только жалость

 Все страшней для него,  все немей
 В этом мире, где сходятся тучи.
И луна золотится, под ней
 Вдруг явился усталый попутчик.
-Кто ты? – спросит угрюмо Пилат,
А ответ ему нужен едва ли,
Где-то там, у забытых палат,
Мы встречались на том перевале.

Так стоят они рядом во мгле,
И беседа о вечном польется.
-Что еще там стряслось на земле?
Почему он  грустит и смеется.
Отчего в тишине и вдали,
Где  сияют незримые звезды,
Не дожить до  внезапной любви,
Все напрасно, печально и поздно.

Одинокий воитель и маг,
И защитник, и воин усталый,
Как случилось, скажите мне, как?
Почему эти грезы листая,
Мы дошли до последней черты,
И стоим, в тишине замирая,
Только дали и шири пусты,
И один он вино допивает.

Силуэт человека и пса,
Где-то в полночи в пропасть несется.
Чашу бед он допьет до конца,
Не увидев ни света, ни солнца,
Только мутная рядом луна
 В этой  вечной глуши серебрится,
И лениво осветит она,
Эти скорбные вечные лица.


 


Пирушка… Ночные тайны.

И свет огня мелькнет в пенсне Фагота.
Ю Визбор

 Нас трое в заброшенном доме осталось,
И ночь нависала, как плащ чародея,
И где-то звезда в полумраке металась,
И пламя в печи загорелось яснее.

О чем говорили, не помню, не знаю,
Мы в сказочный мир открывали дорогу,
И там, в зазеркалье, старуха седая
 Смотрела на эту пирушку нестрого.

А рыжий шутил, но о чем, непонятно,
Он зеркала суть нам хотел передать,
Но мрак был зловещим, и звезды, как пятна,
На черном плаще проступали опять.

И словно бы время имело значенье,
И Слово,  казалось, чарует внезапно,
И только у зеркала больше прозренья-
Ответа не ждем, я нема и азартна.

Огонь синеватый, его откровенья,
Мое пониманье, романа начало,
Но что это снова? Мираж и прозренье-
Нас трое в заброшенном доме, звучала

 Минорная, знаю, «Баллада» Шопена,
Да только закончили пир мы в мажоре.
Рассвет, он врывается в жизнь постепенно,
На радость на нашу, кому –то на горе,

И белая стая, небесная стража,
Нам свет возвращает легко, беззаботно.
Дожили, допели, и что еще надо?
Огонь отразится в пенсне у Фагота…




СНОВА ПАТРИАРШЬИ

 Она шагала по весне, вдыхая свежесть,
И Патриаршьи дрогнули устало.
Она парила над землей, дарила нежность,
Сквозь мертвечину пламя проступало.
И вдохновенье станет им подвластно.
Нет, Маргарита больше не уступит.
И маргаритка вспыхнет не напрасно.
И расцветет на каменном уступе.

В огне страстей и в мороке иллюзий,
Росток той жизни праведной и грешной,
Пусть мало в мире изменились люди,
Но как в весне той юной безмятежной
 Ей устоять пред тем, кто так талантлив.
Не уберечь крамольного романа,
Нет, Маргарита не уйдет обратно,
К тем заповедям веры и обмана.

И что ей там, где нет его сегодня,
И вдохновенье стало лишь мечтою.
А генерал молчал. Она уходит.
Она и жизнь уносит за собою.
Сквозь кладбище пройдя и понимая,
Что миром снова правит мертвечина,
И в Люцифере бога узнавая,
Свет утренний звезды или лучину,

Но тот огонь, который им пожаром
 Покажется однажды на закате,
Она в костре языческом недаром
 Увидит свет и жизнь и силы хватит,
Забыв распятье, воскрешенье зная,
Понять, что и в конце грядет начало.
На Патриарших женщина порхает,
Она весну приветствует устало…




Валентину Гафту – лучшему Воланду на экране

 Шел снег, незримый, как мечта, летящая за облаками,
И эта даль и высота была заполнена стихами.
Я знаю, Мастер не любил стихов, но их являя миру,
Сам Воланд над Москвой парил и улыбался даже мирно.

Роман о Дьяволе писать рука бессильная устала,
Когда б она могла  понять, как иллюзорна эта слава.
И как забытые стихи средь звезд погашенных томятся.
И разглядев, ты их впусти в свой мир, пускай они резвятся.

И нам являя суть стихий, от чаянья земли и неба,
Ты их в свой тихий дом впусти, там Мастер знаю, счастлив не был..
Но Маргарита на балу предстанет снова королевой,
И если даже все умрут, то оживут во мгле напевы.

И пусть высокий пыл стиха оставит прозу за чертою,
И только Воланда рука благословляет нас с тобою.
Пилат на площадь выйдет вновь, и мир у ног его склонился,
Так тяготит его юдоль, тоска, и раболепны лица.

А надо бы давно восстать, лететь на бал, как Маргарита,
Но цепи рабства не порвать, когда поэзия убита.
Шел снег, и прошлогодних грез являл он белое начало,
И кто нас всех туда занес, где только спесь торжествовала.

- Ты ни о чем их не проси, все сами отдадут до срока.
А нам бы лишь роман спасти, еще бы полетать высОко.
И пусть у бездны на краю, он снова только мрака глыба,
Я перед ним одна стою, там, где вдвоем стоять могли бы.

О, Воланд, Воланд, Валентин, там мрак и дивная улыбка,
Всегда один, во всем один, тень дьявола над бездной зыбкой.
И в тишине забытых грез, где нет надежды и потери,
Воспринимая мир всерьез, к тебе все ведьмы прилетели.

Роман о Дьяволе писать, рука бессильная устала,
Когда она могла б понять, как иллюзорна эта слава.
Шел снег, незримый, как мечта, летящая за облаками,
И эта даль и высота была заполнена стихами.


№№№№№№№№

Не крем Азазелло, напиток забвенья
 Сегодня судьба мне так щедро подарит.
Вернется и жизнь, и мое вдохновенье.
А боль, как туман, пусть растает с годами.

Не хочется помнить о том, что случилось,
И что не случилось - жалеть я не стану.
Прости, Бегемот, это только приснилось,
И бал, и Мессир, все в тумане растает.

Давай в Баюна я тебе перекрашу,
И будешь ты огненным, древним и вечным.
Не крем Азазелло, не девушка в башне,
Сама я творец и легка и беспечна.

А рукопись что? Она тоже сгорела,
И Мастер клянет меня нынче напрасно,
И знаю, не нужен мне крем Азазелло.
Напиток забвенья – над прошлым не властна,

Я просто забуду о том, как когда-то
 Ждала его тихо, роман я спасала.
И пусть не пугают былые расплаты,
Я вольною птицей над мраком взлетала.

Вернется и жизнь, и мое вдохновенье.
А боль, как туман, пусть растает с годами.
Не крем Азазелло, напиток забвенья,
Сегодня судьба мне так щедро подарит.


№№№№№№№№№

Пусть в кубке старинном мне в полночь при свете луны
 Напиток забвенья вдруг старая ведьма приносит.
- Ты очень устала, забудь свои грезы и сны,
О лете мечтаешь, но снова нахлынула осень.
Он просто мираж, и не стоит его вспоминать,
А тот, кто так любит, вернется, я этому верю.
О, добрая ведьма, налей мне, нет, нет, не вина,
Напитка забвенья, зачем мне труды и потери.

И пусть за столом они снова о нем говорят,
Я больше не вижу, не знаю, не ведаю даже,
И только в тумане далекие звезды блестят,
И хмурые путники снова былины расскажут.
Не будет мне дела до тех догоревших страстей,
И суть этих слов? Ничего  мне сегодня как будто не ясно.
И только в тумане спокойна средь дум и потерь,
Меня он вернуть попытается, знаю, напрасно…

Безлунная ночь не являет страстей нам былых,
О, спите спокойно ушедшие в бездну мужчины.
Мы нынче не с вами, и нет нам страданий иных.
Напиток забвенья, и в омуте тот, кто покинул.
Пусть жалит себя позабывший меня Скорпион,
Пусть черные птицы кричат о беде и о страсти,
Мне добрая ведьма не даст, проклиная полон,
Прослыть Маргаритой, не надо ни славы, ни власти.

Я просто живу, и любуюсь закатом опять,
Все трудности наши и беды себе он оставил.
Напиток забвенья, себя мне придется спасать,
А в Омуте тихом игра так жестока без правил.
И вот уже свет проступает, над тьмою смеясь,
Я снова спокойна, вернулось ко мне вдохновенье,
И дивные песни, и лица прекрасны, и связь
 Меня вдохновляет, спасибо, напиток забвенья…




 №№№№№№№№

Напиток забвенья допью и останусь собою,
Себя сохранив, попрощаюсь со страстью и болью.
Вернется и легкость моя,  и мое вдохновенье,
Лечи мою душу, останься напиток забвенья.

Пусть кто-то в последней соломинке ищет удачу,
О счастье твердит, только я о тебе не заплачу,
Как высшее благо, дается нам нынче забвенье,
О, Велес родной, ты подаришь опять Вдохновенье…

А жизнь на двоих и служение – это пустое,
И пусть Маргарита останется, Мастер, с тобою.
Но вырвется тоже из пут, и какое нам дело
 До всех недовольств, если рукопись все же сгорела…

Сгорела душа в ожиданье любви и иллюзий,
А рядом живут и смеются свободные люди,
И снова весна, и стихия, и творчества муки.
Напиток забвенья поможет мне в вечной разлуке.

Лишь звезды на небе, и в море еще отразятся,
В покорность играть не хочу и не стану бояться,
Я кубок сжимаю, забыв все бои и мученья,
Да, Мастер, прощайте, останется мне Вдохновенье….

Мечтай о покорной, а лучше уж сделай из глины,
Живая, другая, во всем она будет повинна.
И сломанных крыльев ей больше уже не расправить,
Напиток Забвенья свободными душами правит.

И звезды зажгись, я прощаюсь с туманом иллюзий,
Меня замечают друзья, и родные, и люди…
Себя сохранив, попрощаюсь со страстью и болью.
Напиток забвенья допью и останусь собой.


Кот Бегемот Мессиру

 Погладь меня,  Мессир,  по шерсти жесткой,
Давай с тобой поговорим о них,
О странных людях серых и неброских,
Пекущихся о скудных днях своих..
Они детей оставили в приюте,
И стариков туда же затолкнули.
И в клубах тех ночных еще смеются,
И спорят, зажигая, в этом гуле.

Уже не слыша плача или смеха,
Всех отравили  и ушли до срока.
Кто за кордон, про все забыв, уехал,
А кто подальше, гулко и высоко
 Поет им тенор о летящих птицах,
И о кострах, пылающих вдали,
И что же Абадонна там резвится,
Зачем Иуда молит о любви.

Но как спокойна нынче Маргарита,
Издатель  зарубил опять роман,
И правильно, когда душа убита,
Культура – лишь попса, и тот обман
 Уже спасет их от смертей едва ли.
Но главное,  как надо умереть.
И вот тогда, травили и взрывали,
Ушли в туман, спасти их не успеть.

А кто остался? Только мы с тобою.
До бала час, Фагот грустит в саду,
И где-то там с Надеждой и Любовью
 Прогнали веру, приняли беду.
И пусть туман в душе и за окошком,
К унынию я все же не привык,
Пошли, пройдемся, попадется кошка,
С нем развлечемся и зажжем на миг…

Унынье - грех, зачем грехи нам множить,
Как золотится осень в этот час.
И пусть кругом все сложно и тревожно,
Но может, помянут они и нас...


№№№№№№№№

Мне снились страницы романа,
В огне полыхавшие лютом.
Все было во власти обмана,
Но шла я к проснувшимся людям.
И Мастера тень промелькнула,
И глыбою мрака в тумане,
К высотам я снова шагнула,
И знала, что Он не обманет.

Какие-то скрытые знаки,
Какие-то  темные люди.
Мне снились страницы романа,
И  где-то игравший на лютне
 Мой мальчик, растаявший снова,
Оставшийся там, за чертою.
Мне снилось застывшее слово,
Не ставшее нашей судьбою.

- Весна, - говорили повсюду,
И жизни прохладу вдыхая,
Я верила дивному чуду,
И шла я по полю босая.
Туда, где  забытые духи
 Над нами в тумане парили,
Туда, где любимые души
 Нам радость и вечность дарили.

И кто-то позвал: -Маргарита…
И в этом  извечном тумане,
Все беды и страсти забыты,
И пусть он в объятья заманит.
Нам жить без любви не пристало,
Мы слишком устали скитаться,
И смотрит мой Мастер устало.
И просит в подвале остаться.

Навек особняк опустеет,
Унылы забытые лица,
И духи на пир полетели
 И кот в пустоте веселится.
На клетках живые фигуры,
Готовы к защите и бою.
И кто-то далекий и хмурый,
Ведет в тишину за собою.

Я рукопись снова открыла,
Там судьбы и тайны сокрыты,
И пламя скользит легкокрылое,
На вальс пригласив Маргариту.
Все было во власти обмана,
Но шла я к проснувшимся людям,
Мне снились страницы романа,
В огне полыхавшие лютом.


Гелла летела, как ночь, улетавшая в ночь
 Геллу ночь закутала в плащ так, что ничего не было видно, кроме белой кисти, державшей повод. Гелла летела, как ночь, улетавшая в ночь
( Главы из шестой (второй полной рукописной) редакции романа «Мастер и Маргарита») М. Булгаков

 Гелла летела, как ночь, улетавшая в ночь,
Тьма расступалась и ширилась яростно вновь.
Черные кони хрипят, как раскаты грозы.
Гелла летела, еще оставались следы
 Где-то в пустыне тебе не приснившихся снов.
Страшная тень проступает отчаянно вновь,
Чтоб воплотиться и снова вернуться назад,
Черная птица, боится она звездопад.

Звезды померкли, едва обозначив ей путь
 Жизни и смерти, о, дай же вздохнуть и взглянуть,
На бесконечность в наивном мерцании звезд.
Гелла летела над пропастью страсти и грез.
Мир изменился, осталась бесплотная тень.
В пропасти ночи рождается трепетно день,
Слабый и вечный в сиянии дерзком зари.
Смотрит беспечно на пропасть мечты и любви.

Тьма поглотила, осталась она в вышине,
Зло и красиво качалась на черном коне,
Стон или сон? Мефистофель угнаться не мог,
Гелла летела, и душу преследовал рок.
Рокот пророчеств, отчаянье новой беды.
Души не могут оставить в просторах следы,
Зло и умело, как будто иначе нельзя,
Гелла летела, и тьма поглощала тебя.

И в преломлении снов, в обнажении чувств,
Снова за Геллой куда-то в провалы я мчусь.
Вижу в тумане я контур того корабля,
О капитане мне видно твердили не зря.
Зло и умело и яростно буду спешить,
Следом за Геллой во мраке страстей мне царить,
Вот и проступит сквозь стон только дикая ночь.
Мефи отступит, но что же нам сможет помочь?
Тьма расступалась и ширилась яростно вновь.
Гелла летела, как ночь, улетавшая в ночь


 Лунные всадники в городе сонном. Миражи и сны

 Великолепные полотна Дмитрия Каштанова
http://artboyko.com/artist;KDC;all

Лунные всадники в городе сонном,
Дикой охоты дивная страсть.
Как неуютно душам бездомным
 В эти объятья чужие попасть.
И оказаться меж тьмою и светом,
Гости ночные танцуют, шутя,
Песня и лунная сказка ответом
 Станет на наши вопросы, нельзя

 Нам заглянуть туда в миг упованья,
Страсти смирив и забыв про слова,
Лунные всадники в миг засыпанья
 Медленно кружатся, ночь так нова,
Кто там бессонницей мучим и яростью
 Смотрит на звезды сгоревшие вновь.
Это по улицам сонным безжалостно,
Души швыряет беспечная ночь.

Мы на рассвете очнемся, опомнимся,
Сны позабудем, и будем спешить.
Только в симфонии радостной звонница,
И продолжается дивная жизнь.
Вдруг промелькнет и растает безжалостно
 Дикой охоты вечная песнь.
Там, в небесах за реальность сражаются
 Лунные всадники: зависть и лесть…

Кто победит, кто в тумане останется,
Нам не дано это будет узнать.
И проносились там лунные всадники -
Вера, Надежда, Любовь, Благодать
 Как неуютно там душам бездомным
 В эти объятья чужие попасть.
Лунные всадники в городе сонном,
Дикой охоты дивная страсть

 А ведьма парила в тумане иллюзий. Маргарита

 Туману столько ведьма набросала,
Что не пробиться к городу иллюзий,
И лишь душа восторженно порхала,
Шарахались в испуге где-то люди,
Кричали дети, словно потеряли
 Они дома, и улицы в тумане,
И только птицы в ужасе взлетали,
И где-то исчезали за холмами.

Как ты могла, о, рыжая плутовка,
Хорош твой принц, я это понимаю,
Но старичок шагает так неловко -
Он заблудился, опоздает к даме,
А та стоит все время у окошка,
Но ничего, конечно же, не видит.
- А ничего, пусть подождут немножко,
Никто их нынче больше не обидит.

От чаянья любви такая нега,
Такая радость оттого, что снова,
Бредем мы в полосе прозрачной снега,
И мир так бел, и нежен и взволнован.
И где-то там  иллюзии растают,
И больше не останется надежды
 На то, что он сегодня не оставит,
И сквозь туман придет ко мне, как прежде.

Свиданье в листопаде назначая,
Украшу этот вальс еще туманом,
Когда душа веселая нагая
 Парит от счастья в этом мире странном.
Пусть он ослепнет, и не видит боле,
Как там, на грани темноты и света.
Она парит и больше ей не больно,
От раздраженных взглядов и от ветра…

Там лишь душа восторженно порхала,
Шарахались в испуге где-то люди,
Туману столько ведьма набросала,
Что не пробиться к городу иллюзий,
А в город тот влюбленных лишь пускали,
Там не помогу модные одежды,
И не пробиться тем, кто жил в печали,
И отвергает наготу, как прежде.

О отвяжитесь, гневные святоши,
Когда влюблен, во что бы ни рядился,
Ты самый лучший, радостный, хороший
 Ты выйдя из тумана воплотился.
И пусть вдали красавицы немеют,
И пусть молчат забытые мужчины,
Разоблачившись, Маргарита реет,
Над страстью, как над вечною пучиной….

Укутайте же талии и плечи,
В тумане в листопаде вам так зябко
 Одной встречать такой чудесный вечер,
И щебетать, как раздраженный зяблик.
Да, сотни есть прекрасней и милее,
Да с тысячью она и не сравнится,
Но Мастер, лишь на миг столкнувшись с нею,
Уже не смог навеки разлучиться.

Вы ж оставайтесь с носом, о богини,
И кутайтесь в меха зверей убитых,
Вас Маргарита навсегда покинет,
Среди чертей, балов и всех событий,
Пошлет вас к черту, скатертью дорога,
Вам не понять порыв ее полета,
И Велес снова встретит у порога,
Над пустотой несчастных рассмеется.

Туман, туманом, снова о тумане,
И никого в просторе не осталось,
И только нас иллюзия обманет,
А Маргарита, в мир мой возвращалась,
И зеркала разбитого громада,
И сон, а там эротики начало,
Куда-то в пропасть безнадежно манит,
Встречает, усмехаясь, у причала.




  Хранитель Звездопада. Прогулка с котом

 Все прелести прельсти и отшвырни,
Там, в бездне этой тайна Маргариты,
И пусть летят твои труды и дни,
Останься где-то кем-то позабытой.

И у тебя останется в тот миг
 Печальный Мастер, позабытый миром.
Но как же Мастерам без Маргарит?
Сын звездочета будет злым и сирым

 Совсем один, а Мастер твой с тобой
 В любой глуши он выживет, я знаю.
Его ведет над пропастью любовь.
Ему луна дорогу освещает.

Он пьет вино, он смотрит в эту даль,
Он женщину прекрасную ласкает,
Откуда и зачем его печаль
 Тебя в тревоги дальних грез бросает...

И ты средь звезд и демонов одна
 Его не можешь бросить – все тревожно.
Лишь Маргарита Мастеру дана,
Она правдивой может быть и сложной,

Но что ему до правды и до лжи,
Есть лишь роман, где чувства все убиты,
Есть лишь обман, иные рубежи,
И гордый профиль вечной Маргариты.

И пусть летят твои труды и дни,
Останься где-то кем-то позабытой.
Все прелести прельсти и отшвырни,
Там, в бездне этой, тайна Маргариты.


  Прогулка по осени снов и потерь.

 ( Хождение по мукам Маргариты)

С котом скотом с котомкою в руках
 Идет куда-то снова Маргарита,
И говорит о том прозренье прях,
Когда душа, воскресшая от быта,
Отстранена - отбыв тот страшный срок,
Что жизнью кто-то дерзко называет,
И вот предел мечтаний – вот итог -
Бродить с котом – скотиной – так бывает.

Но впрочем, люди пострашней, чем скот,
Они порой нас губят и терзают.
Но Маргариту в осень кот ведет.
И радость жизни скоро забывает.
И есть Слова, в которых суд и суть.
И есть поступки, что не убивают.
Ей голову Латунского несут.
Так кот ее коварный утешает.

- Что с вами? – Голова, увы, не та.
- Та Воланду досталась в миг расплаты.
И как беспечна морда у кота,
И все вокруг, я знаю, виноваты.
Кот говорит о сути бытия.
Прогулка, осень, очень грустно что-то.
Где Маргарита бедная моя?
Куда спешит, за бортом все заботы –

О мире и о Мастере тоска,
А он сжимает пепел от романа.
И Воланда изящная рука,
Щеки коснется – холодно и странно.
Последний лист, последний миг и век,
И ничего в реале не осталось.
Хранитель света, вечный мир померк -
С котом скотом там только тень металась.

Тоске по жизни, нет теперь конца,
Терзаниям земным, а там, в покое,
Нет Воланда, и больше нет кота.
Зачем же ей бессмертие такое?
Роман спасти, остаться на пути,
Из рая к аду, и потом зловеще
 Ей волосыни –звезды там светили,
Она была среди печальных женщин.

За волосы поднимает Велес вновь,
И где-то среди звезд ее оставит,
И остается и нежность, и любовь,
И танго Саломеи, там метались
 Пилата запоздалые стихи,
Мы встретим снова сына звездочета,
Как трудно по дорожке той идти
 В безбрежность грез, и ночь зовет о чем-то

 Ей говорит Баюн иль Бегемот
 На дубе том, где Лукоморье наше,
И вот она одна туда идет
 Сквозь плен и тлен и им еще расскажет
 Об осени, о сне и о коте,
Который скот, но как же он забавен,
И звезды снова рвутся в дали те,
Где Лукоморье Велес не оставил.

И Маргариты дивная печаль
 Для Лады с ладом и в ладу с собою.
Гармония их в тишине встречает,
Ей волосыни этот путь откроют.
Пилат томится, грустный звездочет,
И в звездном вальс кружится округа,
Идет в тумане в ту безбрежность кот,
И Маргарита ждет певца и друга

 Отстранена - отбыв тот страшный срок,
Что жизнью кто-то дерзко называет,
И вот предел мечтаний – вот итог -
Бродить с котом – скотиной – так бывает.
Хранитель звездопада в вечность вновь,
Ее с немой усмешкой провожает,
На мир живых опять бросает ночь.
И звезды, и пожары нам подарит.

И там, где полыхают до зари,
Те зарева,  сжирающие люто,
Лишь Маргарита над землей парит,
И мечутся, и тени там и люди.
Она-то знает, всех их не спасти,
Но отчего так зол прекрасный Велес,
Хранитель звездопада осветил
 Угрюмый мир, огонь уносит ветер.

Мы осенью проснулись на заре,
Сгоревшие, из пепла мы восстали,
Священный дуб все золотом горел
 И только кот ученый не оставил.
Он говорит о том прозренье прях,
Когда душа, воскресшая от быта,
Очнулась и парит, забыв обряд
 И в хороводе Лада - Маргарита…..


КОД РАЗБИТОГО ЗЕРКАЛА
 ПРОЛОГ РОМАНА

 И отраженье в зеркале старинном
 Заставит встрепенуться душу вновь.
Кто явится - Марго или Марина?
Немая страсть, беспечная любовь.

Какие духи, и какие лица
 Нас по тропе прозренья поведут?
В виденье этом что еще приснится?
Кто явится на несколько минут?

Роман в романе снова написала,
Обман в обмане явит наготу.
Но зеркала извечное начало
 Мне королеву показало ту.

И вот тогда разорванные звенья
 Судьбы моей соединит Двойник,
И зеркало-прозренье и забвенье
 Явило из глубин немых своих.

Мой черный кот шипит: -О, королева,
Ты там иль тут, я не могу понять.
И только боль печального напева
 Вернет в реальность дивную меня.

Там время так течет замысловато,
Там снова бал, дуэль и чья-то смерть.
Мне не вернуться, чувствую, обратно.
И мне в реальность эту не успеть.

Пред зеркалом застыну-миг единый,
И магия его обнажена.
Марго ли стану я или Мариной.
Но  в комнате теперь я  не одна.

И те, кто были и явились снова,
Роман помогут дивный сочинить.
Сгорают звезды, нет пути иного-
Код зеркала разбитого манит…

Тень героя в тени романа.

В полночи сказочной в бликах огня и тумана,
Снова ворвется герой из чужого романа,
Встанет к окну и расскажет внезапно о встрече
 С тенью волхва, пусть слова его комкает ветер.

Вечер, свеча и звезда, и поет неустанно
 Песню огня мне герой из чужого романа.
Вижу глаза его, звезды и сильные руки.
В полночи сказочной мы говорим о разлуке.

Той, за которой и встречи уже не случится,
В облаке странных мелодий теряются лица.
Ангел и демон все шли за тобой неустанно.
В полночи сказочной я вдруг мечтать перестану.

- Что с тобой? – спросит, качнется, опять удалится,
Темною ночью мелькают слова на страницах.
В сумерках грез проступает опять паутина,
Что мне принес этот призрак, зачем он покинул?

Город иллюзий наш соткан из слов и туманов,
Темные люди, брожу среди них неустанно.
Снова страницы листаю, чтоб в них раствориться,
Голос во мраке растаял, теряются лица.

Тени страстей, ты опять и легка, и желанна,
Я поселюсь на страницах чужого романа.
Пусть уплывает во мрак мой Летучий Голландец,
В полночи сказочной так мне легко оставаться,

Тень вдохновенья над ликом героя мелькает.
Сказочный мир в зазеркалье и нас увлекает.
И остается за этой последней чертою,
В тени романа мой принц из забытой истории.

Встанет к окну и расскажет внезапно о встрече
 С тенью волхва, пусть слова его комкает ветер.
В полночи сказочной в бликах огня и тумана,
Снова ворвется герой из чужого романа.



По небу бродит Лунный кот. Сны и грезы
 Лунный кот Бегемот. Сказки 21 века

 По  дому бродит лунный кот устало
 Как он проказник голову морочит.
И где-то там, за гранью, танцевала
 Нагая  Маргарита этой ночью.

Она заколдовала мир до срока.
В богине  Ладе снова воплотится,
Тогда и Бегемот,  услышав рокот
 Грозы минувшей, в мир наш возвратится.

Но как его узнать средь этих рыжих,
Средь этих белых, черных тех котов.
И только там луна ясней и ближе.
Он снова сказку подарить готов.

Но не пугай нас больше в этой выси.
Мы так устали, сны еще страшней.
И тихо кот подходит к Маргарите.
Он остается где-то средь теней.

Перед рассветом Мастера улыбка.
Главы сгоревшей новый вариант,
Наш лунный кот, как холодно и зыбко.
В мой дом опять вернется шут и франт.

А те, кто здесь случайно заблудились
 И жить хотели, растворились вновь.
А что осталось, как мы закружились
 В плену луны, и там живет любовь.

Пусть в тишине, когда  роман закрою,
Тот черный маг останется со мной.
Я не одна, нас с Бегемотом двое.
И только снился сон нам и покой.

А где-то там за гранью танцевала
 Нагая  Маргарита этой ночью.
По  дому бродит лунный кот устало.
Он голову проказник мне морочит.
И женщина, ушедшая к другому Генерал
 Мы забыли мужа Маргариты, как и Геллу, а ведь ему
 пришлось остаться и как -то жить в этом странном мире
 без нее...

И женщина, влекущая в провалы,
Когда-то проживаемых страстей,
Над этой бездной неба танцевала,
Звала в свой мир непрошенных гостей.

От чаянья любви она устала,
Отчаянно бросалась в жар огня,
Не помню  день, когда ее не стало,
Исчезла пропасть рокового дня.

Там  ночь сменила день, и было пусто,
В тумане снов, тень яростно парит.
И только сон, и лишь былое чувство
 О женщине забытой говорит.

Тот пламень, та печаль и укоризна,
Останутся в глазах ее мужчин.
Гроза над ними грозная нависла,
И выбрался  из ада грез один.

Ходил он где-то,  ужасу не внемля,
Не зная, что случиться с ним должно.
Но женщина, покинувшая землю,
Его влекла в ту бездну все равно.

А страсть была тогда еще сильнее,
Что делать с ней, никто уже не знал,
И только он в отчаянье посмеет
 Нарисовать трагический финал…

Там ангел появляется в пустыне,
Бездушье - бесы больше не живут,
Нет, я не знаю, что случилось с ними,
Меня там нет, я затерялась тут.

Пилат застыл над лунною  дорожкой,
Куда им больше вместе не прийти,
Швыряя град на землю, беды множа,
Она не может Мастера найти.

И генерал  все пьет в пустыне дома,
Где  больше нет, не света ни тепла,
И женщина, ушедшая к другому,
В душе его тогда не умерла.

Как с этим жить, никто теперь не знает,
Что делать без нее, нет сил понять,
И Воланд молча шахматы сдвигает,
И дремлет  у забытого огня…


Черный ворон Маргариты Мифомистика

 Уходя, Мефистофель оставлял герою ворону, который напоминал о заключенной сделке…

Там  снова Маргарите оставаться
 И верить в то, что рукопись спасет,
А Абадонна будет издеваться,
И душу обнимает жар и лед.

Она не может в тот костер стремиться,
И вместе с князем в скорбный день сгореть.
Пусть, усмехнувшись, Воланд удалится,
А кот ее останется стеречь.

Совсем как ворон, эту ночь отметив
 Своим неумолимым: «Никогда».
И снова Маргариту в лунном свете
 Спешит к нему, легка и молода.

Бокал разбит, и яд траву сжигает,
Как просто все забыть и с ним парить,
Совсем иное нынче выбирает,
Храни их, Воланд, наших Маргарит,

А тот, другой, и сам тогда распятый,
Не может, только ты у нас один.
Разлито масло, Анна виновата,
Молчит Иуда, мир непобедим.

Напишется роман, обман отпрянет,
И будет где-то в тишине ночной
 Тот старый ворон, что тебя помянет,
Лететь в простор, заполненный весной.




Они заслужили покой... Вечный сюжет

 В том заброшенном доме остались мечты и посланья,
И внезапные сны, мы о них вспоминали потом.
Твердила  все время  тебе о печальном романе,
Не увидевшем света, укравшем и сон, и покой.
Ты о близости нашей мечтал, но усталую душу
 Он украл и оставил коварный,  небесной дали,
Только сонная кошка мой бред в этом домике слушала,
И беспечное море шептало о  вечной любви.

И смертельной тоской заполняла листы в эту осень,
Тех безумных стихов не читать даже мне в тишине.
Затолкнем их в бутылку и в Черное море забросим,
Только серая кошка тревожно мурлычет во сне.
Громко топает ежик, какая ночная прохлада,
Спит усталый мужчина, и верит, что я у него
 Есть еще, но роман завершить не могу,  и досада
 Остается от мира и домика там моего.

Нам дарован покой, только рвутся истлевшие сети,
И в прибое далеком та страстная песня слышна,
В том заброшенном доме, где  мы  поселились навеки.
И упала на веки слезинка – пушинка одна.
То ли плакала снова, смеялась наивно над нами,
Только ежик и кошка  могли нас еще удержать,
Море дико рокочет, и снова о дивном романе
 Я в заброшенном доме посмела, мой ангел, мечтать.

Кстати, ангел пришел, и уселся во мгле у порога,
С Домовым говорил о Мессире и черном коте.
-Мир меняется мало, а жаль мне, старик, их немного.
-Ты напрасно жалеешь, печалься-ка ты о себе.
В этой странной беседе и рокоте яростном моря,
Были снова тревоги, и даже не снился покой,
Белой чайкой душа все парила беспечно в просторе,
Маргарита уходит, уводит кота за собой.

Там останется Мастер и море в печали, и ежик,
Тихий берег в тумане, печали и радости бред.
Ангел тихо поет, Домовой их уже не тревожит,
И знакомые тени встречают в бессилье рассвет….
Тайное свидание. Бегущая по облакам

 К творцу придет однажды Маргарита,
преодолев земное притяженье.
И там, у моря, радостно-сердито
 он ей подарит новое творенье.

И будет говорить о расстоянье,
как расставанье – счастье невозможно.
И тихо улыбнется на прощанье,
кота она погладит осторожно.

- Возьми с собой, - Фагот ее попросит.
  – Кота или поэта? – улыбнется.
И взгляд на пену яростную бросит. 
И в звездопад до времени вернется.

Кот и мужчина страшно одиноки.
А звезды  где-то рядом рухнут снова,
Что остается? Лишь песок и строки,
и берег моря. Власть  мечты и СЛОВА

№№№№№№№№№


Преодолев пространства миражи,
И времени усталую стихию,
Моя душа так яростно дрожит
 Над пеной моря, чайки закружили.

Слова  там обретали снова суть,
А чувства – форму – в этом есть отрада,
И только ты о плене позабудь.
Я прикоснусь и растворюсь, и радуга

 Над этой бесконечностью висит,
Все чувства  освещая и тревожа.
Я посмотрю, как там мужчина спит,
Его я поцелую осторожно.

Он улыбнется, что-то  пробурчит
 И не проснется, это так отрадно,
И пусть душа в ту высоту летит,
Где холодно, легко и звездопадно.

Одну звезду оставлю на столе.
И рукопись романа освещая,
Она тебе напомнит обо мне.
Кот щурился. – Смотри, звезда какая,

Откуда? – на рассвете он твердил.
А кот молчал – он онемел от чуда,
И вот тогда мужчина загрустил,
И женщину опять искал повсюду,

Забыв о деле, не звонил друзьям,
Перо жар птицы – все, что там осталось.
И только море ласково тебя
 Волной обнимет,  птица заметалась,

И кот следил за чайкой, позабыв
 Хозяина, и той звезды сиянье.
Мужчина к ночи , выбившись из сил,
Там, на песке писал свои признанья…

И  звезды им сияли  с высоты,
И души там, и ангелы кружили,
Бестрепетно, обрывками мечты
 Тонули в пене радостно и лживо.

Моя душа так яростно дрожит
 Над пеной моря, чайки закружили.
Преодолев пространства миражи,
И времени усталую стихию.


Предание о страсти и огне

 Наплывала тень, догорал камин.
Н.Гумилев

 И там, на берегу,  сливались тени
 В одном порыве страсти и тоски.
И перед ними отступило время.
И были души призрачно легки.

И что она ему тогда сказала,
Что он ответил? - не узнать теперь.
И только чайка белая упала
 В пучину моря, и среди потерь

 И страшных гроз потом вдали ночами
 Она все эту чайку вспоминала,
Звала его. А он не отвечает.
И даже жизни показалось мало

 На то, чтоб море грозное оставить,
Остаться в тихой гавани скучать.
И снова страсти этим миром правят,
И эта чайка снится ей опять.

Уже давно в живых его не стало,
Мир странно изменился в этот час,
Когда седая женщина рыдала
 О юности, о страсти, и у нас

 Слов утешенья больше не хватало.
Не помогли прекрасные стихи.
Во сне она над морем тем летала,
И все шептала: - Ты меня прости.

И тень его застыла  у камина.
Согреться не могла, сгореть не смела,
- Да, это был единственный мужчина -
Она призналась вдруг и онемела.

И перед ними отступило время.
И были души призрачно легки.
И там на берегу сливались тени
 В одном порыве страсти и тоски.
Бесконечность, безбрежность, бездомность. Полночь
 Полуночницы, сестры, подруги...

Вернись в свой дом и преклони колени,
Зажги огонь в камине, стол накрой,
И ожидай в покое и смиренье,
Кого при жизни ты связал с собой.
О.Чертов

 Уплывают твои корабли в бесконечность,
Остается надежда и светлая боль,
О,  богиня Судьбы, пред тобою лишь вечность,
И никто никогда не поспорит с тобой.

Ты темна, словно ночь в этом водном просторе,
И ярка, словно  Солнце, в печали земной.
Что еще остается? Бескрайнее море,
Посейдон в этой шири и воле земной….

Уплывают, как призраки, наши романы,
И иные творенья летят в никуда.
Все познали: и дерзость любви и обманы,
О, богиня судьбы, мы с тобой навсегда…

Канет в Лету однажды твоя Маргарита,
Ей без Мастера вечность, как  полночь темна,
И останется только Флейтист позабытый,
И Судьбы глухота, немота, тишина….

И Душа понесется за Дикой охотой.
Кто там, Один иль просто безумный король?
Это Лада, забыв о гармонии что-то,
Нас за хаос корит, за метанья и боль.

И художник слепой все пытается, знаю,
Этот мир постигая, менять его вновь…
Только яхты твои в пустоту уплывают,
Только мечется в буре страданий Любовь….

Если Вера сгорела в кострах и столетьях,
А Надежда, как Старая Дева, грустит,
Остается лишь жертва, и вот уже ветер
 Агамемнону дарит богиня в ночи…

И уходит он к Трое для смерти и славы,
Чтоб Париса убить, и Елену вернуть…
А богиня Судьбы улыбнется лукаво,
И алеет закат, и не ясен наш путь…

Нас слепцы уводили в какие-то дали,
И в сцеплении мифов и яростных снов
 Для романов и жизни мы вновь воскресали,
И Гермеса послал Громовержец нам вновь..

Что за весть? Для чего воскрешенные снова
 Души-птицы над этой поляной парят?
В тишине гробовой прорывается Слово,
Победившие боги на помощь спешат…



Пробуждение королевы. Весеннее, страстное

 Ассоль осталась  в городе теней,
В стеклянной сказке, где мечты разбиты.
И Мастер не прорвется больше к ней,
Он даже не отыщет Маргариты.
И осень так прозрачно- холодна,
Что дивных слов нам больше не коснуться,
И только Гелла многим здесь жена,
И с Азазелло нам не разминуться….

Пусть алые приснятся паруса,
Пусть изучают таинство романа,
Но нам на час, на миг, на полчаса
 Коснуться бы стихии и обмана.
Расправить крылья и лететь во тьму
 Не к Мастеру, а к Грею, это важно.
Ассоль, как дар судьбы еще  приму,
И попытаюсь снова  стать отважной….

Но черный кот на помощь мне спешит,
А Рыжий где – то в листопаде бродит.
И кажется, что больше нет души,
И что меня мой Грей здесь не находит.
Усталый Мастер мечется в плену,
Он болен и истерзан, о, эпоха.
Но не приму, не знаю, не пойму,
Того, кому и в листопаде плохо.

Ассоль не ведьма, ей дано любить
 Отважного чужого капитана.
И осени не вечно здесь царить,
Хотя Коровьев с нами неустанно.
Афраний снова где-то промелькнет,
И усмехнётся, словно предрекая,
Что осень золотистая пройдет,
И вот тогда зима, нас покоряя,

Останется в тумане у черты,
Душа в простор морской опять стремится.
Ассоль вернется, и проснешься ты,
И пусть пока тебе спокойно спится.
Да, Мастер не прорвется больше к ней,
Он даже не отыщет Маргариты.
Ассоль осталась  в городе теней,
В стеклянной сказке, где мечты разбиты.


И желтые цветы в ее руках. Первое свидание


 Желтые цветы, возможно, это знак не измены, русский язык богат и многообразны значения слов, а желания и готовности к перемене собственной участи.
И когда женщина бредет по осени с букетом из золотистых листьев, это знак для мужчины, что она хочет что-то поменять в своей жизни.
Будьте бдительны и внимательны, дорогие наши мужчины, а вдруг Маргарита идет к Вам?

И желтые цветы в ее руках,
Они смущали Мастера в ту пору.
Они внушали боль ему и страх.
А женщина, смотревшая с укором
 На мир, ее душивший и шальной,
Вдруг в нем судьбу свою опять находит.
Но он чужой, израненный, больной
 По осени, он словно призрак, бродит.

И все-таки прильнув легко к нему,
Она очнулась от своих проклятий,
И чувства, обещавшие тюрьму,
Бросают в море грез, стихов, объятий.
И вот она, как сорная трава,
Отчаянье ее оставит скоро.
Она любить способна и права,
И цвет измены - этих листьев ворох,

Подарит ей судьба и в этот час,
Когда чужие тают в миг заката,
О, Маргарита, как порой и в нас
 Любовь проступит зло и виновато.
- Безумная, - опять отметит кот,
- Счастливая, - ответит Абадонна
 Она не слышит, и она живет
 Его твореньем, как легко бездомной,

Без имени, без комплексов опять
 Ждать возвращенья Мастера и верить,
Что ты, еще способная летать,
Как листья от порыва ветра, двери
 В тот мир иллюзий снова распахнув,
И не желая видеть то, что было,
Сгорев воскреснуть, и опять прильнув
 К стихии, знать, что снова полюбила.

И все богатства - только дивный прах,
И все чины - нелепая забава,
Когда душа сгорает на кострах,
Чтобы воскресла и любовь и слава.
И кот тебя на кладбище опять
 Упрямо будет наставлять и верить,
Что рукописи снова не горят,
Что не деньгами чувства ты измеришь.

И как легко крушить нелепый быт,
Когда сам Воланд говорит с тобою.
И прошлое в кострах любви горит.
И ты живешь надеждой и любовью.
Любовь летит из подворотни к вам,
И кажется спешит к тебе убийца,
Весны внезапной тишина и гам,
В душе уже увядшей возродится...



Воланд, Маргарита, Люцифер. Созвездие волхвов
 ВОЛАНД, МАРГАРИТА И  ПИЛАТ

 Пролог

 Я часть той силы, той ли, я не знаю,
Но в пропасти исчезнувших минут,
Как шахматист, фигурками играю,
Ко мне на бал опять они придут.
И Мастера из бездны извлекая,
И увлекая вас в кошмар миров,
Я вижу, эта женщина нагая,
Как Саломея, среди их пиров.

Ну что ж, начнем, вам никуда
                не деться.
История, испитая до дна,
Осталось только на балу раздеться,
И что там будет? Мир лишится сна.

1
А на балу, где в суете теснятся,
Не оставляя на душе следы,
Лишь эти тени, пусть тебе приснятся
 К рассвету Патриаршие пруды.
Там эти двое спорят, забывая,
Течение времен, опять о нем.
Профессор иностранный возникает,
И мир наивный, так терзает он.
Не все пути в тумане различимы,
Опять ему лишиться головы,
А это просто жизнь несется мимо,
Совсем забыв про правила игры.

2

О, это миг, Пилат, к нему приводят
 Иешуа ,и вечность, словно  миг.
И там Иуда под балконом бродит -
Задумался о выгодах своих.
И жизнь течет, ее пустые звенья
 Отброшены, как нам ненужный хлам,
Останутся мгновенья озаренья,
И тень металась по его следам.
И там, во тьме, все гибельно и свято,
Растаяли над бездною следы,
Распятие, уносится куда-то
 Усталый  призрак яростной беды.

3.

Из бездны поднимаясь, Маргарита
 Давно забыла генеральский дом.
Там зеркало старинное разбито,
И бесами весь мир заполонен.
Зачем они нагрянули в столицу?
Умножить зло, добро нам подарить?
Во тьме ночной отчаянные лица,
А Воланд среди звезд ночных парит.
Царь Ирод спит, там Саломея кружит
 В бесстыжих снах, Креститель обречен.
И странный мир расширен или сужен,
Но  в музыке Шопена гибнет он.

4.

Проснулась в этот горький миг столица,
И сотни лиц в тумане различив,
Метался Мастер, где ему укрыться,
Когда поэт, слагающий стихи,
Поведал о явлении героя,
Которого ему не пережить.
И там, во тьме,  сирена, грозно воя,
Меняет мир на эти миражи.
Там  Маргарита  - облако тумана,
Там  Берлиоз – подобие огня,
И значит ясно – поздно или рано
 Дотянет он до рокового дня.

5

Пилат спасен, Пилату легче станет,
И где-то там, у дикой высоты,
Его Марго в последний раз помянет,
Подарит миру желтые цветы.
А  между тем в столице все сто-лицы,
Все кувырком в тумане и огне,
И где-то могут бесы воплотиться,
И бродят тени снова по земле.
Роман переписать, поставить точку,
Остановиться снова у черты,
И точно знать, что все это цветочки,
Те желтые, внезапные цветы.

6.

Мир канет в омут страсти и растает
 Распятье, Саломея, Иоанн,
И пусть тогда к нам Абадонна грянет-
Невинен, как дитя, как ураган.
Он будет страшен нынче на закате,
И в суете несбывшихся утрат
 О чем ты думал? Только об утрате,
Но здесь никто ни в чем не виноват.
Листая дни, уходят прочь сомненья,
Поэты у огня молчат в тиши,
И остается блажь стихотворенья,
Для Дьяволом оставленной души.

7.

И тополиный пух летел куда-то,
Туда, в туман, и не хватало сил,
Узнав свои последние утраты,
Тебе Бояном быть, но нет Руси,
Есть только миг сознанья и сомненья,
Когда в пылу сгорающих поэм
 Останется строка стихотворенья,
И улыбнется  пустоте поэт.
Их Мастер не любил, я это знаю,
Но Воланд молча слушает стихи,
Гроза, глаза и жизнь замрет у края,
И нам простятся все его грехи.

8.

Бал мертвецов, где отравитель каждый
 Готов ей рассказать об этом дне.
И знаю я, она придет однажды,
И черный всадник на гнедом коне
 За ними и за нами ли, не ясно,
Романа сон, печали миражи,
Все это и жестоко и напрасно,
Вернет в реальность и поможет жить.
И в зеркале мелькающий Иуда,
Мне бросит деньги и уйдет во тьму,
И жду суда – прозрения и чуда,
Но я  одна,  и я пришла к нему.

  9.

И будут все исчислены потери,
Мы  все  в огне услышим голоса.
И только там весенние капели
 Нас оживят с тобой на полчаса.
Чтоб снова эту рукопись спасая,
И забывая новый скорбный путь,
Могла пройти в пустыне я у края,
И встретить Маргариту и задуть
 Свечу, и  чтобы не было пожара,
В огне внезапном, рукопись спалив,
Я вижу, как они выходят, с жаром,
Все повторяя словеса свои.

10.

Мир у черты, он за чертой последней,
Там нет  любви, и больше нет огня,
Но забывая и печаль и бредни,
В глухой ночи он ждет еще меня,
Там  Мастер с генералом спорят где-то,
И в зеркало суровый век глядит,
И только там, в преддверии рассвета,
Пугают Командоровы шаги.
Судьба наивна часто, но крылата,
Пусть   рукопись она опять спасла,
И это все награда и расплата
 За мир, за миг, за все мои дела.

11
 
Придет любовь и к Мастеру, и к Музе,
Их снова встретит радостно Арбат,
И в этот век, и в этом их союзе
 Коварный век не будет виноват.
И пусть опять тот эпос повторится,
Ведь снова Воланд шахматы достал,
Нам остается в этот мир влюбиться,
И жить, паря.  Он так стихи читал,
Забыв о том, что грешно и что свято,
Смотрел в ее зеленые глаза,
Она прекрасна, и она крылата,
И нет пути, о, Мастер мой, назад.

12.

А в зеркале старинном только тени,
Герои ненаписанных поэм.
И мы сегодня остаемся с теми,
Кто не отравлен временем измен.
И снова с нами вечные герои,
С небес взирает яростно Пилат,
Он истину в томлении откроет,
Но Мастер наш ни в чем не виноват.
Иная даль, забытая стихия,
Усядемся спокойно у огня,
И пусть моя несчастная Россия
 Вдруг станет новой Русью для меня.

13.

А там живут и духи и Бояны,
И сколько Домовым еще рыдать?
Пока бродить нам всем в ее туманах,
Заглядывая в синие глаза
 Усталых чародеек на закате.
Горит огонь последнего костра,
И знаю нам и сил и воли хватит
 Всем доказать, что Воланд был не прав.
Не глыба мрака, а хранитель света
 Вернется в мир, потерянный давно..
И вот тогда польется песня эта,
И от медовухи дерзкий и хмельной.
Он запоет, о том, что потеряли,
И снова в диких муках обрели,
И все-таки мы все там устояли,
И Русь, и дух мы сохранить смогли…


САГА О ВЕЛИКОЛЕПНОМ ВОЛХВЕ
 Песня о Волхве


 И в мире, где мрака уже разогнать не удастся,
И черные тени, как коршуны, всюду снуют,
Вдруг песня Бояна над этой землею раздастся.
И гусли его  о красавцах волхвах запоют. 

Казненные снова  по княжьему люту  Указу
 Из пепла  восстанут для битвы, и в бой поведут.
И преданный дважды,  вернулся, не дрогнул ни разу.
Силен и прекрасен, и вечно сказанья живут.

О том, как сражались за землю и яростно жили,
О том, как в тумане ночном у костра пировали,
Но черные вороны снова над нами кружили,
И яркие звезды во мгле без остатка сгорали.

А после из пепла восстанут прекрасные птицы,
Над Русью кружиться они не устанут во мгле.
И легкая тень - в этот час она вновь воплотится, 
И пряха грустит  и свой взор обращает к земле.

Завяжется узел, и снова во мгле  снегопада.
Он в лес заповедный уходит, идет не спеша.
Умрет и воскреснет, и Русь ему - боль и награда,
И в пламени вечном его закалилась душа.

И предки взирают на блудных детей из тумана.
Когда же очнемся и суть свою снова поймем.
Но наши волхвы, нас спасают опять от дурмана,
И смотрим на небо, и  древние песни поем.

И в мире, где мрака уже разогнать не удастся,
И черные тени, как коршуны, всюду снуют.
Вдруг песня Баяна над этой землею раздастся.
И гусли его  о красавцах волхвах запоют.


 
Маскарад призраков. Последний бал королевы

 Маскарад призраков. Выход королевы
23 июня  День рождения  А.А. Ахматовой

 Танец призраков в старой усадьбе. 
Звездный  бал до утра – маскарад.
Лишь слова, только в жесте и фразе 
проступают. О чем говорят?

Узнаю их и быстро  теряю,
снова вижу как тени  в тиши,
в полутьме для меня оставляют
 то стихи, то обрывки души.

Королева без свиты печальна.
Одинокая тень у стены.
Остаются сомненья и тайны,
и стихи, и иллюзий тех  сны. 

1

В доме, заполненном светом нездешних страстей,
Ждет королева своих запоздавших гостей.
Что там осталось от странного замка в тиши?
Темной аллеи мираж, не спасти ей  души.

Вот они снова приходят в покинутый дом,
И говорят о потерянно друге своем,
Пьют за здоровье, за Музу, потом за стихи.
Слушают музыку ветра, шаги их  легки.

В их невесомости боли и радости нет.
Лишь королева все видит - и знак тот, и свет.
К темной аллее метнулась внезапно душа.
Кто-то вздохнет обреченно: - Она хороша.

- Да хороша. Отчего же не в меру грустна?
- Мужа убитого ждет до рассвета она.
Нам же пора, мы не будем мешать, господа!
Стройная тень, иногда он приходит сюда.

Только Летучий Голландец напрасно спешит,
Ей не уйти от страстей, миражей и обид,
Прошлое жжет и  в грядущем им жить не дает.
Кто это там так красиво и звонко поет?

- О, дорогая, не слушайте, там Крысолов,
Он их чарует, забрать их с собою готов.
Нам же туда не пробраться, останемся тут.
В доме, заполненном светом, все гости встают.

И растворяются где-то за миг до зари.
Лишь королева пред ним обреченно стоит.
- Я отпускаю, тебя мне теперь не спасти.
И капитан отвечает ей тихо: - Прости,

На море буря, и я  погубить не могу
 Душу любимой, я Музу свою сберегу.
Тонкие руки внезапно метнулись к нему,
Но обнимает бессильно  кромешную тьму.

И Крысолов оставляет, и замок пустой...
Плачет бессильно, смеется она над собой.
Отняли все, все ушли, королева одна,
И обреченно ей светит в тумане луна…

Свет отраженный не может согреть и спасти.
Вот и осталось шептать обреченно: -Прости.
И для поэмы героя едва ль отыскать,
Но маскарад продолжается, и танцевать

 Кто-то чужой приглашает, покорна она,
Мастер уходит, а ты оставаться должна.
Силы оставили, воля предательски лжет,
Но  обреченно шагнет королева и ждет,

То ли расправы, а может триумфа, гроза,
Мертвого мужа бездонные видит глаза.
И обнимает напрасно ее тишина.
- Пани сегодня осталась, я вижу одна.

Как на Шопена похож, да откуда тут он?
Трепет «Баллад» этот звон, этот горестный стон,
Выход, мазурка, и как же ему отказать?
Женщины дальней, ревнивой ты видишь глаза.

В этой мазурке смеясь, утопает она,
О, королева, она далека и больна…
В доме, заполненном светом внезапных страстей,
Ждет королева своих запоздавших гостей….

Кружатся тени и призраки рядом в тиши,
И не спасти обреченной на страсти души…
Бал завершится, но Мастера ей не спасти,
-Можно остаться? –Но ты ни о чем не проси,

Все отдадут? Только  могут они отнимать.
И в тишине проступает Пилат, и опять
 Лунной дорожки незримая тянется нить.
Надо уйти  и о главном   еще говорить.

Но остается, чтоб горе испить до конца,
Маска не скроет во тьме очертанье лица.
Полночь все длится, и вечен ее маскарад.
Знает царица – никто не вернется назад…





Грация светлой печали. Женщина

 В унынье, раздумьях и неге  они остаются в тени.
О, время, замершее в беге,  в их милые лица взгляни,
Открой эти вечные тайны, и  дивные сны изучи.
Быть может и были случайно  они у тебя на пути.

О, женщины, как вы прекрасны,  и как безнадежно грустны,
Над миром в отчаянье властны, и в счастье бессильны, и сны,
И грезы у вас, как поэмы, юны и прекрасны тела.
И если мужи вдохновенны, то значит к ним Муза пришла.

И пусть суетятся мужчины, им чудо такое дано.
Быть вечно виновной, невинной, и пить дорогое вино.
И снова некстати являться, не слыша мольбы - уходить,
И снова задорно смеяться, и плакать, и радостно жить.

И в танце парить, и участья не ждать, покоряя миры.
Мы слишком бывали несчастны  в азарте безумной игры.
Но как без нее обходиться, когда все уныло и немо.
И Лада опять воплотится, и страшно нависшее небо

 Готово грозой разразиться,  когда ты смеешься задорно.
О женщина, как бы забыться в объятьях, но ставши покорной
 Ты снова свободе и неге  готова бессильно отдаться,
И летом мечтая о снеге, зимою жарой наслаждаться

 Готова, и все тебе мало  любви и тепла, и уюта...
И вновь Маргарита взлетала, и снова весталки смеются,
И жрица в том танце экстаза скрывать не хотела в начале,
И в каждом движенье и фразе лишь грация светлой печали.


Женщина ведьма и богиня

 О, эта праздная небрежность,
когда краса так дивно манит.
И что нам остается? Нежность.
И пусть иллюзия обманет.

Мы в том театре, как актеры,
готовы снова раствориться.
Печаль, она проходит скоро.
И очень страшно воплотиться.

О, львицы дивные, вы снова
 небрежно смотрите на мир.
И больше нет пути иного,
как только распрощаться с ним,

Когда прекрасная эпоха,
растает, словно этот сон.
Останется лишь профиль Блока,
потом исчезнет даже он.

В театре, где мы все играли
 себя, а может быть иных
 Созданий, дивные печали
 хранили этот старый миф.

И мир, в его великолепье
 был так далек от этих грез.
И вы проснулись на рассвете.
И ветер вдруг духи унес.

И в старом парке встреча снова
 так неожиданно мила.
И мира больше нет иного,
чем тот, который обрела

 Твоя душа в театре этом,
в плену у света и тоски
 Звучали дивные сонеты,
  и пелись светлые стихи.

Ваш век серебряным назвали.
И в блеске тихом и тоске,
Звучали дивные печали.
И веер чуть дрожал в руке.

Раздета, больше, чем одета,
и потому озябла снова,
Но света не было от света.
Метались среди грез и снов.

Небрежно брошенные снова
 в мой век, и в трепете огня
 Еще я вижу этот пламя,
заворожившее меня.

И диалог, он будет длиться,
и что ему теперь века,
Когда вдруг воскрешает
 лица опять художника рука.


Размышления перед рассветом. Бессонница.

В печали бытия есть странная примета:
Сближение на миг, разлука на века.
И этот свет во мгле, и бденье до рассвета,
Когда уже беседа наивна и легка.

И больше страсти бред не виснет в полумраке,
Когда обиды свет не может не терзать.
В такие вот часы написаны все драмы.
Но мы, не веря им, врываемся опять

 В какие-то стихи вплетаемся наивно,
Какие-то грехи готовы повторить.
И в предрассветный час смиряются все ливни,
И стрекоза над розой отчаянно кружит.

Она не понимает, откуда это снова
 Такое чудо света, такая благодать.
И в этот миг, во мгле так значимо и слово,
И жест, но только мне так хочется молчать.

И вот тогда вдали я снова профиль вижу,
И согнута спина, и музыка во мгле,
О, пианист ночной, и музыка все ближе,
И только откровенья бытуют на земле.

И этот свет в тиши, откуда он - не ясно,
Но в пустоте ночной могу уже понять.
Что ты со мной всегда, что эта жизнь прекрасна,
И близится рассвет, и мрак уйдет опять.

А ведь казалось нам, что мы еще в начале.
Какие-то стихи, штрихи иных стихий,
Над пропастью времен они опять звучали.
И бабочка кружилась над пламенем свечи.
 
Звездные сказки в лунную ночь. Маргарита Мастеру

 Эти звездные сказки и лунные сны нас тревожат,
И от мира вдали мы забыли о нем, в этот час.
Только ежик в тумане бредет к нам с тобой осторожно,
И сердца от восторга и нежности странно стучат...
№№№№№№№№№№№№

В этом мире, где лунные лики прозрачны,
И усталые звезды о страсти воркуют,
Мы остались вдвоем и устроили праздник,
На поляне лесной, пусть поют и чаруют

 Нас какие-то птицы из стран и созвездий,
Где еще наши души с тобой не бывали,
Мы покинем друзей, нам вдвоем интересней,
Хватит жить на дневном, на пустом карнавале.

Это лето, мой Мастер, останется с нами
 Звездной сказкой и Лунной прозрачной дорожкой,
Но о чем говорили такими ночами.
Я от счастья и жара шалею немножко.


Ты спокоен, и только,  как ежик в тумане,
Затерялась душа, и найдет ли дорогу,
Эта звездная сказка сегодня обманет,
Но потом мы вернемся к себе понемногу.

Эта радость от встречи до вечной разлуки,
С нами Вечность, на меньшее мы не согласны,
Пусть нам  звезды протянут лучи, словно руки,
И огонь полыхает так  яростно-ясно.

И в лесу заповедном  такая прохлада,
Пусть там сказки, как бабочки,  снова порхают,
А душа в тишине позабытого сада,
О несбывшемся снова поет и мечтает.

Вот и ежик выходит к тебе из тумана,
И на пень с медвежонком устало садиться.
С нами Сказочник вечный,  и он не обманет,
Эти добрые морды и милые лица

 Мы запомним,  в лесу заповедном блуждая,
Нам не хочется в каменный мир возвращаться,
И срываются звезды, и мы загадаем,
Чтобы нас не оставило лунное счастье….



Разбудить забывшихся во сне

 Разбудить забывшихся во сне
 в городе иллюзий и теней
 Вот опять идет она ко мне,
и какой-то призрак рядом с ней.
Так бела – кругом чернеет ночь,
словно пропасть над ее челом,
Мне казалось, я смогу помочь,
воплотиться, раствориться в нем.
Но она наивна и нежна,
и не знает страсти и печали.
Маргарита, где теперь она,
с кем она в веселье и печали.
Кто сказал, что нужен ей покой,
  тихо улыбнется, засыпая.
Разбудить, чтоб стала вдруг собой,
а не тенью, кто же ты такая?
В городе, где только миражи
 ангелов и демонов забытых,
Мы с тобой вдыхаем  в души жизнь
 в вереницу тягостных событий.
Потанцуем в отблесках луны,
вспомним все, что там случилась с нами.
Разбудить забывшихся во сне,
Упиваясь снова зеркалами.
В глади их небес, пустынь, озер
 Новые творения родятся,
Ангелов заснувших дивный хор
 В зеркалах внезапно отразятся.
И у самой бездны на краю
 Разбудить смогу  я Маргариту,
Где, в аду она или в раю?
Но уже забыты и разбиты
 Дивные  мечты в  порыве бурь
 Нам иные принесут сказанья.
О, богиня, ты о сне забудь.
Жизнь подарок нам и наказанье






 Сон Люцифера о трех свечах

 От пламени останется свеча,
Как рукопись прочесть и как согреться,
Там силуэты, он идет встречать
 Своих гостей на бал, и огляделся.
И там, в тиши оставленных миров,
Он размышляет вновь о королеве,
Старик устал, печален, не здоров,
Он ждет Пилата, он ему не верит.

Но что там снова, в мире тишины,
Истории, которым нет предела,
Огонь свечи, совсем  иные сны,
И вдруг она в отчаянье влетела.
Да, так любить, как любит только та,
Что ведьмой стала – эта жуть расплаты.
И где теперь мираж и высота,
И все мы перед ними виноваты,

А в преломленье  чувства только страсть,
Еще осталась тьма и оправданье,
И Воланд снова проступает в нас,
Как торжество стихий и наказанье.
Он знает мир, нет, он не хочет знать,
И махом обнажая силуэты,
Он будет обреченно миру лгать,
Но мир  его простит за слабость эту…

Ведь благо совершить лишь он готов,
И это бал с другими не сравнится,
Когда она одна среди шутов,
Когда легко подняться  и разбиться.
Там силуэты, он идет встречать
 Своих гостей на бал, и огляделся.
От пламени останется свеча,
Как рукопись прочесть и как согреться.



Сон о Лунной ночи и черной лебеди


 Она прошла сквозь кладбище и тьму,
В тот странный дом на бал она явилась,
И  тихо  улыбается ему,
Не зная, что там ужас или милость.
И к ней пришел тот суматошный кот,
И бесы или ангелы гуляют,
Она по мукам в этот час пройдет,
И все поймет, и всех простит, и знает,

Что есть еще последняя глава,
В тумане и живых, и мертвых лица,
И начат бал, и ведьма  там права,
И только в тишине мираж кружится.
Она прошла по душам и телам,
Тех, кто отравлен этой жизнью странной,
Кого – то от кошмара увела,
А с кем-то оставалась неустанно.

И было ей так тяжко и легко
 Жить снова в преломлении романа,
И так хотелось в тишине оков,
И так была ей даль и высь желанна,
Что тайну Маргариты видел свет,
И тьма ее пути в тот мир узнала,
И пусть исхода в этом танце  нет,
Она одна над бездной танцевала



 Сон об одиночестве и жертве



 Иуда был так молод и красив,
И в теле обнаженном страсть томилась,
И зазвучал предательства мотив,
И что осталась? Только боль и милость.

Почто они  казнили в грозный час,
Ведь никогда б другого не узнали,
И этот призрак, остается в нас,
В своей немой и яростной печали.

В том действии так много наготы,
Предательства, отчаянья, порока,
Но где сегодня, бедный мальчик, ты
 И почему тебе так одиноко.

Любовница, Афраний и Пилат -
Они тебя оставят и отплатят,
За все, в чем был и не был виноват,
И распят тот, кто защитит, не хватит

 У них  желанья, света и любви,
И где-то там, где призрачные тени,
Лишь Маргарита, в розовой пыли
 Несет тебе прозренье и спасенье.



Сон о прошлом или грядущем?


Мы все заснем однажды в темноте,
Нам больше не проснутся, милый призрак,
Но что там отразилось на холсте,
Какой там мир иллюзии капризной?

Мы все кто в Пекле, кто на небесах,
Останемся в плену своих пророчеств.
И только где-то в музыке, в стихах
 Проступит этот танец одиночеств.

Он нам напомнит, но о чем, мой друг,
О том, что жизнь была такой красивой,
И страшно жить в сцеплении разлук,
Когда уже не манит злая сила.

Мы все заснем, но только в этот час,
Когда нас манят бури и тревоги,
Корабль призрак вдруг подхватит нас,
Умчит в туман и пустоту дороги.

В бескрайности туманов и морей,
Как страшно, и так трудно пробудиться,
Но я смотрю смелей и веселей,
На эти дали и на эти лица.

Миг торжества, в котором скрыта боль,
В том страшном сне терзает и тревожит.
Кот снова спросит: - Что теперь с тобой?
Послушает, но он понять не сможет.


Снежная роза для мятежного Демона

 И пусть мятеж закончится морозом,
И сном о вдохновении огня
 Получит Демон пламенную розу.
И сможет боль чужую он понять,

Когда своя ему невыносима,
Душа, как снежной розы лепестки,
И Маргарита, пролетая мимо,
К реальности вернет его почти.

-Ты сделай шаг  туда, откуда снова
 Врывалась жизнь, в мечтания и сны,
Он встрепенулся, и душа готова
 Очнуться и шагнуть в туман весны.

Без Демона, без снов его бурлящих,
Жизнь только бред иллюзий и стихов,
Но он пришел, живой и настоящий,
Несущий в мир и розу и любовь.

Адонис нас сегодня не оставит,
Ярила будет с нами в звездный час
 И Маргарита милая лукавит.
Покой нам снится,  не касаясь нас…


Разбудить Мастера и Иуду

 И к мастеру приходит на рассвете
 Печальный Демон в сумраке ночном.
-Мы, только мы за этот мир в ответе,
Я не мечтаю больше об ином.

Молчит Иуда, а Афраний дерзок,
И страшное задумал наш Пилат.
Но только бунт спасет нас,  хоть и мерзок,
И будут жертвы, как же без расплат.

Мочал устало  Мастер, сны и грезы,
Ему казались бытностью вполне,
И падали кровавой жизни розы,
Пилат пришел к творцу опять во сне.

- Страницы позабытого романа
 Тебе придется вновь переписать.
Не выжить нам в сплетении обмана,
И не вернемся в этот мир опять.

Как Демон и Пилат потом схватились,
Какой там был ужасный  гомон вновь,
И только звезды вечные светили
 И ненависть сражалась за любовь.

Когда любовь и ненависть едины,
То рушится внезапно этот мир,
И только гроз и только грез лавины
 Свергал уже поверженный кумир.




Настоящее в прошедшем. Два Мастера

 Памяти  Михаила Булгакова и Леонида Андреева
 Настоящее в прошедшем

 Не распинайте Иуду, он здесь не причем,
Тот, кто безгрешен, пусть камни упрямо бросает.
Разве с рожденья  Иешуа не обречен?
Так почему же Афрания он посылает?

Сон, говорите, да какой же там к Дьяволу сон,
Все так реально, что страх  или сон убивает?
Не распинайте Иуду, ведь тот вознесен,
Тот воскрешен, так за что же Иуда страдает?

Все спасены? Если все, так при чем же здесь он?
И Леонардо допишет портрет на рассвете,
Тихо натурщик заснет, этот стон, этот сон,
В пропасть уносит Эол – той иллюзии ветер.

И восстает пред луной обнаженной Пилат,
И Благородный Афраний приказу внимает,
Не распинайте Иуду, не он виноват,
В том, что устроен так мир, и опять убивают.

Жить пострашнее, чем стать на рассвете огнем,
Горсточкой  пепла упасть, и остаться частицей
 Призрачных дум, все о нем, и о нем, и о нем,
И в пустоте бытия для страданий родиться.

Все спасены? Если все, то при чем же здесь он?
Только мечта в незакрытые окна стучится,
И Благородный Афраний в поклоне склонен,
И улетает душа в сферы горние  птицей.
 
Диалог на лунной дорожке. Пролог романа
 ДВА  МАСТЕРА

 Это только странный сон о том, как они встретились в вечности
 Иешуа и Пилат, чтобы продолжить вечный спор.

Памяти великолепного Игоря Царева

 А вот она дорожка до Луны,
Ведущая нас к звездам и провалам,
Тот свет, в потоках звездной тишины,
Два Мастера – исход пришел к началу.
Им есть еще, о чем поговорить.
Как Иешуа с Пилатом на закате.
Лишь горько усмехнется Михаил,
А Игорь улыбнется. О расплате

 И о не встрече говорят они,
  Забывшие о мире совершенно.
- О, ангел мой, да ты туда взгляни,
Там только бездна. –Там покой блаженный,
Там люди. – Да какие люди, сброд.
Мы ради них болели и страдали?
Твой пес рычит и бедокурит кот.
-Но остаются светлые печали…

-Ты веришь в это? Нет, не может быть.
- Я знаю их, и все-таки я верю.
Огня любви в душе не погасить.
Нас ждут прозренья. - Нет, нас ждут потери.
О чем  еще? Любви извечный плен -
Останутся  до срока Маргариты.
И улыбнется Мастеру Елена,
И улыбнется Мастеру Ирина.

О, странный век крушения надежд,
Всем кажется, что он летит к финалу.
И только от Луны внезапный свет,
И только Штраус – много или мало?
Сокрытый код пытаясь разгадать,
К Луне свой взор все время обращая,
Я знаю, очень страшно там страдать,
О нашем мире ничего не зная.

И снова все внезапно изменив,
Пилат идет к Иешуа навстречу:
- Скажи мне, стал еще страшнее мир?
Там только мрак, там погасили свечи.
-Да нет, не хуже…-Как же твой Нерон?
Не остановит  пес его, я знаю.
И на Рублевке похоронный звон,
На ней нависла лишь Морена злая.

- Но где-то остаётся Иероним,
Он сохранит бессмертные тетради.
- Поэтам верить? Боже сохрани…
И  вдруг вдали, в тумане, в звездопаде
 Несется всадник. Дьявол или бог?
Им не понять, взирая обреченно,
Два мастера, поверив в силу строк,
Идут в туман легко, завороженно.

А этот свет ласкает лишь Луна,
И Солнце жжет, желая уничтожить.
Истерзанная бедная страна,
Печали их безжалостная множит.
Уходят, не оглядываясь, сон,
Крест станет плюсом, погружаясь в лето,
Русалок хоровод, и смех иль стон?
И тишина в преддверии рассвета…

Наступит ли рассвет? Пока они
 Дорожкой лунной увлеченно бредят,
Текут года, и месяцы,  и дни,
И верится, что этот не последний.
Звучат над вечной пропастью стихи,
Творения, обретши  снова силу.
И только  все победы и грехи
 Гармония  в тумане осветила…

Под радугой два мастер стоят,
На них взирает радостная Лада,
И много лет, и много дней подряд
 Беседуют в сиянье звездопада.
Мир еле жив, но чудным эхом строк
 Откуда-то из вечного покоя
 Они идут к нам, и придут в свой срок,
Волнуя, будоража, беспокоя…

 
Маргарита, где твой Мастер? Вечность И. Царева -7

 http://www.youtube.com/watch?v=8ycQVGnnXrk - стихотворение "Город",
http://www.youtube.com/watch?v=bQCw5c1rfsE - "Тобол"
http://www.youtube.com/watch?v=IMS6YhQ-Rdk
- еще три стихотворения Игоря Царева



13 мая 40-ой День после ухода Игоря Царева.
Где наш Мастер сегодня? Светлая ему память, пока мы живы
 На наше время пришлось открытие нескольких знаковых фигур в русской литературе.  Одной из главных, культовых фигур первой половины 20 века остается М.А.Булгаков, писатель, перевернувший мир, заставивший нас всех жить по другим законам, перечитывать его роман и менять себя.
И для Мастера, и для тех, кто оказался рядом, роман был больше, чем просто литературное  творение, он стал смыслом жизни, еще тогда он мог стать прорывом в мире мистики, но все прекрасно понимали, что роман НИКОГДА не будет опубликован. И все-таки, наверное, и правда, никогда нельзя говорить никогда.
Мастер  уходил   накануне войны, дописывая свое творение, до последнего часа работая над текстом,  который  станет вскоре романом века. Рядом с ним оставалась  Анна Ахматова,  примерно в то время и назвавшая век   серебряным , запечатлевшая в воспоминаниях уход Мастера. К нему обращены самые проникновенные строки из «Венка мертвым»:

Анна Ахматова  Памяти М.А. Булгакова

 Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донес
 Великолепное презренье.
Ты пил вино, ты как никто шутил
 И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
 И с ней наедине остался.
И нет тебя, и все вокруг молчит
 О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
 И на твоей безмолвной тризне.
О, кто поверить смел, что полоумной мне,
Мне, плакальщице дней погибших,
Мне, тлеющей на медленном огне,
Всех потерявшей, все забывшей, -
Придется поминать того, кто, полный сил,
И светлых замыслов, и воли,
Как будто бы вчера со мною говорил,
Скрывая дрожь смертельной боли.

1940. Фонтанный Дом
 Но  судя по воспоминаниям, А.Ахматова, зная, что Мастер не любил поэтов и стихов, никогда не читала ему стихотворений при жизни Мастера. А вот реквием все-таки написала, настолько потрясла ее и жизнь М. Булгакова и его ранняя смерть. Но даже   в  Реквиеме Мастер остался живым и великолепным, ей удалось передать  магическую силу личности, которая позднее  пленит и нас всех:

Ты пил вино, ты как никто шутил
 И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
 И с ней наедине остался.
Пока только  она одна  понимала значение его творчества, и слышала главы из крамольного романа, который, как казалось, никогда не будет напечатан. Тогда началась война, и все связанное с Булгаковым, кануло в Лету почти на сорок лет.
Но мы успели убедиться в том, что  рукописи не горят и не тонут даже в реке забвения.  Правда, этому открытию  предшествовало более сорока лет забвения.
Но чуть раньше Бродского и Гумилева роман Мастера и все его остальные творения  были нам возвращены. Сначала появились рукописи из спецхранов, которые передавались из рук в руки и были затерты до дыр, так что половина слов не разобрать.   Потом была публикация в толстом журнале, и какое-то провинциальное издательство выпустило зеленый том крамольного и судьбоносного романа. Мы разыскивали его в  сельских библиотеках, когда были на практике или  уборочной,  и читали  долгими осенними вечерами вслух. Это единственная книга, которую читали вслух, передавая друг другу, старались прочесть за одну ночь, потому что потом приходилось отдавать…
И только на 4-ом  курсе университета, (это был 1989 год) перед научной конференций декан принес нам несколько десятков черных томов «Мастера и Маргариты» в серии «Библиотека студента-словесника», со статьями, комментариями, главами других редакций романа - это был подарок  нам от выпускников. Великолепнейший подарок.
Вспоминая об  этом,  просто хочу напомнить, как Михаил Булгаков врывался в нашу жизнь. Мы еще успели послушать первые лекции о романе, поспешно внесенном в программу.  Ведь недаром «Мастер и Маргарита» по праву считается романом века. Цитировались  целые страницы, мы жили в его контексте тогда.
Конечно, сразу же я попыталась найти у Игоря Царева что-то связанное  с Булгаковым, хотя помнила, что Мастер не любил поэтов, но разве Поэтов это могло смутить? И, конечно же, обнаружила его творения тайно или явно связанные с романом.
Привожу цитату из рецензии, чтобы показать, насколько Булгаков был органичен для Игоря Царева:
А об остальном не горюй - все это суета. Все придет. Как говорил Булгаков "Никогда ничего не проси у сильных мира сего - сами дадут"... Я не местных воротил имею ввиду, а стихи твои. Ты просто пиши, стихи сами всего добьются

 Игорь Царев 17.06.2003 12:07
Это как раз тот случай, когда грех было не знать того, о чем говорил Мастер. И, наверное, как профессор С.И. Радциг, разрыдавшийся на экзамене, когда понял, что студент не знает, что было написано на щите Ахилла, мы все бы возмутились или разрыдались, не зная, кому принадлежат эти слова, как и многие, многие другие.
И все-таки у каждого был свой Булгаков, свой роман, все знают насколько он многопланов и глубок, и каждый раз  перечитывая его, мы находим  что-то свое, любимое.
В первую очередь Мастер и писатель  навсегда связан с Москвой, а потому обитатели этого града видят его ярче, чаще встречают священную тень Мастера.
Стоит, например, оказаться на Патриарших прудах, и,  кажется, что сейчас исчезнут все люди,  и на дорожке  появятся два литератора, а за ними будет наблюдать таинственный профессор. Вот уже и огромный черный кот перешел дорогу – действие начинается…Это  какое-то мистическое действо (недавно были популярны,  как и в средние века,  постановки под  открытом небом), так вот – оказавшись в Булгаковских местах, в любой момент мы можем оказаться действующими лицами такой  вот постановки отдельных сцен из романа.
А женщина с желтыми цветами в руках, это уже Маргарита, или  обычная москвичка, просто совпадение. Но ведь все мы немного Маргариты. И кому, как не поэту увидеть и почувствовать этот контекст.
Вот и первое, мной обнаруженное стихотворение Игоря Царева, таило в себе отсыл к роману.
Но когда мы говорим о преданиях, мифах, символах, не надо забывать, что все они у него будут вписаны в современность, а оттого, их смысл часто меняется.

Боже, как сегодня сыро!..
Игорь Царев
 Горько женщина вздыхает,  пробегая по панели,
А под нею громыхает метропоезд по тоннелю,
А над нею башней Спасской звезд рубиновая древность,
А на сердце едкой краской закипают гнев и ревность…

Боже, как сегодня сыро! Под зонтами зябнут люди.
Плесневеет лунным сыром желтый диск на черном блюде.
Ночь пугает эхом хлестким, хриплым ветром в ухо дышит.
Распласталась по известке театральная афиша.

Тени оперы «Аида». Сверлит спину взгляд Харона.
На плече сидит обида, как промокшая ворона.
Гамлет с сердцем лилипута жалко выглядит, не так ли?
Снова кто-то перепутал мизансцены из спектакля.
Королева рыжей масти козырной шестеркой бита.

Маргарита, где твой Мастер? Где твой Мастер, Маргарита?
http://www.stihi.ru/2002/10/31-705
Перед нами  театр под открытым небом, и конечно, вспоминается сцена похорон Берлиоза у кремлевской стены, где Маргарита случайно сталкивается с неизвестным, боится, что ее пришли арестовать, а на самом деле получает приглашение на бал к Воланду.

А над нею башней Спасской звезд рубиновая древность,
А на сердце едкой краской закипают гнев и ревность…
Но потом мы понимаем, что действие происходит не днем, а  ночью, и последний  штрих здесь – театральная афиша. Это и  атрибут улицы, и намек на то, что мы все присутствуем  на каком-то спектакле.
Спектакль, знаковый для Булгакова – «Аида» - приглашение к действию. Аид – это то, что будет происходить на балу к Сатаны. Да и любимая опера профессора Преображенского тоже – в финале он напевает что-то из «Аиды», вернувши Шарикова  к собачьим истокам и готовый к новым опытам.
Здесь же появится и любимая птица Игоря Царева, которая кроме всего прочего связанна с царством мертвых – ворона

 На плече сидит обида, как промокшая ворона.
И в данном случае она олицетворяет обиду и напоминает герою о том, что он никогда не встретится со своей любимой ( контекст «Ворона» Э.По).
Появляется еще один универсальный образ Гамлета- мы переключаемся на литературный миф.

Гамлет с сердцем лилипута жалко выглядит, не так ли?
Снова кто-то перепутал мизансцены из спектакля.
Гамлет всегда был актуален в переломные эпохи, к нему  очень часто обращались поэты серебряного века, и в частности  Б.Пастернак, только если проанализировать стихотворения, он всегда был не тем, всегда за Гамлетом скрывался какой-то иной образ. У А.Блока Гамлет  безнадежно  влюблен в Офелию,( которую играла его будущая жена Л.Д.Менделеева) чего не могло быть  в пьесе,  за маской Гамлета у Пастернака скрывается Христос «Ава отче, чашу эту мимо пронеси».
Стоит предположить, что и в данном случае тут какой-то совсем другой Гамлет у Игоря Царева, тем более, что он нам сообщает о перепутанных  мизансценах.  Какой же Гамлет оказался во владениях Харона, готового забрать его с собой в Аид?
Но вот мы уже можем и не ломать голову, кто скрывается за маской Гамлета:
Королева рыжей масти козырной шестеркой бита.
Маргарита, где твой Мастер? Где твой Мастер, Маргарита?
Гамлет – Мастер – очень интересная пара пересекающихся характеров, но до знакомства со  стихотворением Игоря я об этом, признаться, ни разу не задумывалась.
Может быть, потому что немного раньше В. Высоцкий играл совсем другого Гамлета, и он нас успел убедить в том, что Гамлет тверд и несгибаем « шел прямо в короли и чувствовал себя наследным принцем крови».
Как и  все  мы, Игорь Царев вероятно не раз видел этого Гамлета в театре на Таганке, но вот  в какой-то момент вольно или невольно сблизил его с мятущимся Мастером, в отличие от героя Высоцкого, этот Гамлет все время решает  «не быть». И кто еще из героев так близок к Гамлету, как ни Мастер? В этом случае Маргарита становится уже не королевой, а несчастной Офелией. От этого образ героини обретает иные черты, и наверное, это самая симпатичная Офелия…Хотя ей удается прожить дольше, но финал остается таким же печальным.
Так в небольшом стихотворении  отражается любимый роман сквозь призму старого  мифа.
 **************************
Вторым центральным самым противоречивым героем романа остается Понтий Пилат.
Всегда дивилась тому, как пытливые парни в старших классах внимательно вслушиваются, как только речь заходит о Пилате, вчитываются в текст романа, потом выдают какие-то очень интересные сочинения и рассуждения  о власти земной и вечной, о героизме и трусости. Не обошла чаша сия и Игоря Царева, в его цикле «Дети Голгофы», многие выделяют именно это стихотворение.
И конечно, здесь никак не обошлось без романа. Что мы знали о Понтии Пилате до появления романа, был ли он нам так  интересен?
  Как  мифический Гамлет стал одним из самых ярких персонажей в пьесе Шекспира, так и Пилат у Булгакова стал фигурой  знаковой, обрел плоть и кровь, уже во второй главе романа, где о Мастере нет еще ни слуху ни духу, он уже появляется в ткани повествования.
Игорь Царев говорит с нами от имени Пилата, это очень важная деталь в его творении…Да еще в поэтическом тексте.

ОТ ПИЛАТА  Игорь Царев

 Двум богам на этом свете тесно.
Я и ты. И никого окрест.
Мою спину обнимает кресло,
Твою спину обжигает крест.
Мы похожи, но судьба капризна,
Сердце обволакивает страх:
Да, я бог, но лишь при этой жизни,
После смерти мое имя – прах.
Жить клубком сомнений - хуже пытки.
Сожаленье выело висок.
Нам дана всего одна попытка
 Сдвинуть равновесие весов.
Я пытался. Если бы мне лично
 Было б свыше право выбирать,
Я бы осудил на безразличье
 Всех блаженных духа и пера.
Я бы не дарил бессмертья душам.
Но всегда находятся глупцы,
Что с благим намерением тушат
 Хворостом горящие дворцы.
Пред глупцами мы с тобой бессильны.
Я молчал. Поднявшись над толпой,
Ты, изгой, мечтатель, стал Мессией.
Я уже не властен над тобой.
Пятница. Распятие. Твой крест
 Мир накрыл. Жалею об одном:
Ты прошел сквозь муки. И воскрес.
Мне же воскресенья не дано.
http://www.stihi.ru/2003/03/05-595
Монолог Пилата удивляет и потрясает с первых строк странной проницательностью героя. Если Булгакову нужно было показать его темные стороны, его бессилие и хитрость, желание обмануть небеса, то в данном стихотворении Пилат достигает каких-то  дивных высот откровения. Он знает свое место и свое положение в этом мире:

Да, я бог, но лишь при этой жизни,
После смерти мое имя – прах.
И сразу возникает вопрос,  который особенно актуален сегодня: а что важнее, быть богом при жизни или ждать своего часа и вечности, в жизни испытывая невероятные  муки.
Как много людей с радостью выбирают первое, идя следом за Пилатом, и если Булгаков, обрекая героя на муки, ему в том отказывает, то у героя Игоря Царева это может получиться.

Жить клубком сомнений - хуже пытки.
Сожаленье выело висок.
Нам дана всего одна попытка
 Сдвинуть равновесие весов.
Пилат,  как и Мастер, здесь очень похожи на Гамлета, понимающего как страшно жить «клубком сомнений», решает быть и решает  использовать попытку «Сдвинуть равновесие весов».
Конечно, как любой из нас в  какой-то момент, он уверен, что сможет это сделать.  Это нам уже заранее известно, благодаря Булгакову, что ничего  у него получится,  что все закончится крахом, но этот герой пока еще спокоен и уверен в себе. И дальше  происходит самое интересное:  он поясняет, в сослагательном наклонении, что будет, если он сдвинет «равновесие весов»:

Я бы осудил на безразличье
 Всех блаженных духа и пера.
Я бы не дарил бессмертья душам.
Но всегда находятся глупцы,
Что с благим намерением тушат
 Хворостом горящие дворцы.
Он подарил бы творцам равнодушие (безразличие), отнял бы бессмертие у душ, сделал бы их смертными, такова месть властелина людям, которых он слишком хорошо знает, не слишком понимает и совсем не любит. Жуткая картина, такой своеобразный конец света. Остаётся порадоваться, что ничего этого  Пилата не сможет совершить, он ничего не решает, иначе худо бы всем нам пришлось, дорвись он до такой власти.
И только в финале, неожиданно Пилат признается в собственном бессилии:
Пред глупцами мы с тобой бессильны.

Я молчал. Поднявшись над толпой,
Ты, изгой, мечтатель, стал Мессией.
Я уже не властен над тобой.
          
Пилата убивает то, что  изгой и мечтатель стал Мессией, если герой Булгакова об этом только догадывается, то герой Игоря Царева четко видит, кто перед ним находится, ему не нужно допрашивать своего противника, он к финалу уже прозрел, все понимает, все чувствует кожей.
И получается, что у него нет власти не только в вечности, но и в реальности он бессилен и лишь претворяется властелином. Он сам отрицает то, что утверждал раньше – «Да, я бог, но лишь при этой жизни», раз он не властен над Изгоем, то нет у него никакой власти и в этом мире тоже.
Герой Булгакова прозревает значительно дольше, и у него еще есть Маргарита, которая спасет его тоже, попросит за Пилата перед Богом. Ему обещано спасение. А здесь снова хочется воскликнуть: «Где твоя Маргарита, Пилат?» и ответ ясен, - не будет ему спасения и в вечности тоже, не потому ли так звучит в финале его монолог:

Пятница. Распятие. Твой крест
 Мир накрыл. Жалею об одном:
Ты прошел сквозь муки. И воскрес.
Мне же воскресенья не дано.
Такой печальный финал для героя, но почему-то  именно в этом случае к нему возникает значительно больше сочувствия, может быть потому что «воскресения не дано»?  Что же касается истории создания цикла, некой театральности, которая чувствует  в монологах,  и этого стихотворения, то Игорь Царев отмечает:
На счет "театральности" вы почти угадали. Писалось для постановки. Были еще действующие персонажи, отступления... Вещица была много длиннее. Но тем и тяжела для восприятия. Чтобы поместить сюда - я вычистил все "лишнее", отвлекающее в сторону. Хотя там тоже были неплохие темы :)

Игорь Царев  (2003-06-21 [11:16:12])
И что самое удивительное, именно Пилат у Игоря Царева  живет в нашей реальности, например,  в стихотворении «С высоты своего этажа». Только теперь уже это диалог между автором и героем, это тот редкий случай, когда в стихотворении появляется лирический герой, не тождественный автору

C высоты своего этажа
 Игорь Царев
 Не греми рукомойником, Понтий, не надо понтов,
Все и так догадались, что ты ничего не решаешь.
Ты и светлое имя жуешь, как морского ежа ешь,
потому что всецело поверить в него не готов.

Не сердись, прокуратор, но что есть земные силки?
Неужели ты веришь в их силу? Эх ты, сочинитель…
Не тобой были в небе увязаны тысячи нитей –
не во власти твоей, игемон, и рубить узелки.

Ни светила с тобой не сверяют свой ход, ни часы.
Что короны земные? Ничто, если всякое просо
 тянет к свету ладони свои без монаршего спроса,
и царем над царями возносится плотничий сын…

Но, к чему это я? С высоты своего этажа,
сквозь окно, что забито гвоздями и неотворимо,
я смотрю на осенние профили Третьего Рима,
на зонты и авоськи сутулых его горожан.

Слева рынок, а справа Вараввы табачный лоток
(несмотря на века, хорошо сохранился разбойник!)
У меня за стеной - или в небе?- гремит рукомойник,
и вода убегает, как время, в заиленный сток…
http://stihi.ru/2006/05/18-142
Сначала о том, как появилось это стихотворение:
Спасибо :) Недавно возле дома увидел в табачном ларьке табличку с фамилией продавца Варавва В.В и не смог удержаться, чтобы не попытаться описать свои ощущения
 Игорь Царев 18.05.2006 13:49
Проблема не в разбойнике и не табаке, а в ответственности за свои поступки или их отсутствие

 Игорь Царев 25.05.2006 00:14
С Булгаковым и его героями  вообще так бывает часто, если в полдень из разбитого зеркала в наш мир пробираются таинственные  персонажи, то почему бы не увидеть вдруг нечто, что обязательно натолкнет на размышления о романе.
Например, фамилия продавца Варавва, а стоит только потянуть за эту ниточку, и начинает распутываться весь клубок.
Но разговор начинается, конечно, с Понтием Пилатом, с тем, кто должен был казнить или оставить в живых одного из героев, и остался жить разбойник Варавва - только и тут  Понтий Пилат должен разочароваться, когда поэт открывает ему глаза на происходящее:

Не сердись, прокуратор, но что есть земные силки?
Неужели ты веришь в их силу? Эх ты, сочинитель…
Не тобой были в небе увязаны тысячи нитей –
не во власти твоей, игемон, и рубить узелки.

Любящим власть до самозабвения, наверное, очень трудно узнать о подобном, но как и перед  изгоем –плотником Пилат бессилен и перед поэтом, который значительно ближе к распятому, чем к властелину.
Вот и Поэт  подчеркивает, что это повествование
- о равнодушии, о страхе перед решением и ответственностью за него, но и о жизненной силе добра и света, которые двигают мир без всякого на то разрешения "свыше", сами являясь законом

 Игорь Царев 25.05.2006 00:02
И сразу возникает вопрос: а в чем власть земная, за которую бьются, проливают кровь, состоит, если:

Ни светила с тобой не сверяют свой ход, ни часы.
Что короны земные? Ничто, если всякое просо
 тянет к свету ладони свои без монаршего спроса,
и царем над царями возносится плотничий сын…
Так после этого обличительного монолога, Пилат, чье присутствие было тут почти зримо, куда-то невольно исчезает. Его тень растворилась где-то, его больше нет поблизости, а герой с высоты своего этажа видит только Табачный киоск, где торгует разбойник, и жизнь течет своим чередом…
Такая вот странная реальность. Кажется, что и Понтия Пилата мы потеряли где-то по пути, как потеряли Геллу в повествовании.
Все в мире идет своим чередом 
И (не могу промолчать) ваши добрые дела подтверждение тому - свет и добро, наполняющие некоторых людей, определяют их поступки вне зависимости от того, нравятся ли эти поступки "правителям" или вообще-кому-то. А страх, наполняющий других, делает их безвольными (либо жестокими).

Игорь Царев 25.05.2006 00:07
Когда Игоря Царева спрашивали о реминисценциях и аллюзиях  в этом стихотворении, то он согласился с тем, что они есть здесь и все очень разные, может ли быть по-другому, но есть и еще более важная вещь,  о которой он ( мы помним о его не многословии в рецензиях), говорит достаточно подробно: 
Дело том, что однажды я возле дома увидел в табачном ларьке табличку с фамилией продавца - Варавва В.В Это породило цепочку моих размышлений, которую я здесь изложил. Что прошлое (и в его персонажах и в социокультурных алгоритмах) никуда не делось. Оно по-прежнему живо и составляет, быть может, сердцевинную суть всего нынешнего. К Понтию Пилату, ясное дело, у меня никаких претензий нет и быть не может. Я просто напоминаю общеизвестный эпизод с этим персонажем. И меня тревожит не Пилат, а назойливо слышимый мною звук рукомойника, словно кто-то глядя на этот мир, на нас всех, сегодня и сейчас умывает руки. За стеной? На небе?

Игорь Царев 24.12.2012 17:37
Такие вот мистические вещи поэт  чувствует в современной столице, и любимые герои Мастера подтвердили бы, что ничего нового нет в мире, что все неизменно повторяется, несколько только меняя свою суть, так трагедия часто превращается в фарс в современной реальности.
Мы все стоим на плечах классиков, по-другому не бывает, только по-разному входят они в творчество, в нашу реальность.
Вот и в стихах Игоря Царева, если Бродский четко обозначен, звучит его имя, есть стихотворение, которое так и называется «Бродяга и Бродский», «Бродскому», то в случае с М. Булгаковым все происходит иначе, он растворяется  в контексте поэзии. Его герои, его цитаты проявляются и исчезают так же внезапно, вероятно потому, что он стал не просто частью культурного пространства, нашим космосом, но и потому, что мы срослись и сжились с ним. Причины, почему это случилось, я назвала в начале.
Но у таких Мастеров, как Игорь Царев не только возникают образы из романа века,  а еще и диалоги, поправки на современность, новый взгляд на ставшие классическими  образы. Мастер-Гамлет, Маргарита – Офелия, до гибели успевшая спасти если не самого героя, то его роман.
И все это происходит в «Обетованной вселенной», над которой не властен могущественный  Пилат,  а потому  она удивительна, прекрасна и восхитительна
 Обетованная вселенная
 Игорь Царев
 Память листаем ли - книгой с закладкою,
Пьем ли фантазий вино полусладкое,
То утонченная, то ураганная,
Нашей любви партитура органная,
Превозмогая земное и бренное,
Счастьем стремится наполнить Вселенную -
Мир, где витийствуют добрые мелочи,
Кот что-то млечное пьет из тарелочки,
И, запорошенный пылью космической,
Дремлет на полке божок керамический,
А на серебряном гвоздике светится
 Ковшик созвездия Малой Медведицы,
В ходиках Время пружинит натружено,
Солнце мое греет вкусное к ужину,
Комнату, кухню, прихожую, ванную –
Нашу Вселенную обетованную.

http://stihi.ru/2004/06/08-1016
Сын Звездочета или Код Пилата

 И пусть Астролог вычислит тот миг,
Когда сходились световые нити.
И появился призрачный Старик.
- Он тоже Мастер? – Что вы, извините.
Я только тень Пилата или сон,
О том, что Прокуратор воплотился,
Когда явился Маргарите он,
И в грезах о любви легко забылся.

Лишь нелюбимый совершает зло,
Распятие творит себе в забаву,
А если королеву повезло
 Вам снова встретить, то дурная слава
 Отстанет, словно кожа у змеи.
И станет вам все в мире так понятно.
И пусть Астролог вычислит твои
 Ходы и судьбы, что он там невнятно
 Бормочет и отходит в пустоту,
И длится испытанье Маргариты,

Отравлено вино, и в бездну ту
 С высот Олимпа снова загляни ты.
Елены первозданные черты
 Тебе являют звезды и столетья.
Сын Звездочета, от чего же ты
 Бежал, спасался? Нет, он не ответит.
И только там, где сходятся миры,
Он в Мастера однажды воплотится,
Чтобы продолжить торжество игры,
Летят над бездной призрачные птицы.

Они несутся в суету миров,
Себе тела по росту выбирая.
И этот мир среди других таков,
Что дотянуться б до него, сгорая.
Он будет мил, и может быть потом,
Когда-нибудь останутся другие.
И обретут и кровь, и кров, и дом,
В тумане грез в обмане ностальгии.

И пустота покажется им сном,
И в тишине они побудут с нами.
Нас всех ведет последняя любовь,
Над странами, морями, временами.
И мы спешим к созвездиям светил,
И разглядев ту лунную дорожку,
Сын звездочета? Мастер воплотился,
Растерян и смущен еще немножко.

Иуда и Христос – одно лицо-
Я верила и верю Леонардо.
Но этим двум страдания за что?
- Не стоит бунтовать, так было надо….
И в коде их сокрыта тайна грез,
Прийти в сей мир, и долюбить Елену.
И написать роман о тайне роз,
О юноше, растаявшем мгновенно.

Адонис жив, в нем Мастер и Пилат,
Как свет и тьма, и как зима и лето.
И где-то там, у солнечных палат,
В скрещении лучей их ждет Елена.
Но больше нет ни муки, ни креста,
Там  спасена спасавшая Пилата,
Там  Мастера восторг и высота.
Их встретит и обнимет нынче Лада




 
Последний монолог Мастера. Мифомистика 21 века

9  марта 1940  ПОСЛЕДНИЕ  СУТКИ

 Все спуталось, реальность, бред и сон,
В душе осталась только тьма и боль,
Лишь иногда Елену видит он,
Там бал и Воланд, как последний бой.
Но что еще? Какая спесь  и даль
 Опять к роману Мастера ведут.
И оставляют в думах лишь печаль.
- Да, я вернусь, когда туда уйду.

Не плачь, (Не плачет). Тихая печаль.
Спина прямая, бедная моя.
Я буду жить, пока немая даль
 Тебя не унесет  за те  моря.
Елена, снова рукопись возьми,
Там надо  править, да, я знаю как.
Над городом потерянным огни.
И мчится Понтий, и летит Пилат.

Она роняет ручку, хватил ль сил?
Друг Азазелло, дай ей снова крем.
Нет, Абадонна, он опять кружил.
Но вот и март, весна пришла совсем.
К нам снова возвращается она.
И надо жить, всей боли вопреки,
-О, Маргарита, ты не пей вина,
И конь твой в бездну от меня летит.

О чем Елена просит, не пойму,
Не слышу голос и не вижу глаз.
Светило ж солнце, отчего же тьму
 Мне дарит Бегемот на этот раз?
Я повернусь к распятию окна,
Перенесусь к подножию холма,
На Патриарших царствует весна,
Жизнь так жестока, если мир-тюрьма.

Живой фигурой в шахматном плену
 Я остаюсь, прощай навек, Москва,
Девятый день, и Анна, заглянув,
Такой печальной, неживой ушла.
Елена улыбалась, боже мой,
Мне надо жить, позволь мне,глупый бес.
И небосвод склонился надо мной,
Но на окно кот Бегемот залез.

И в суете, в сиянии стихий
 Роман горит. (Не может он гореть!)
Бездомного безумные стихи
 С немой усмешкой повторяет Смерть.
Девятый день, мышиная возня,
Как будто что-то можно изменить.
И смотрит хмурый доктор на меня,
Но что же он Елене говорит?

Девятый день на этом или том
 Каком-то свете, поспешим на бал.
О чем ты споришь в суете с котом?
Сам Штраус этот вальс для нас играл.
Божественно, о как же мне легко
 Под звуки вальса тот оставить свет,
И кони ржут, и больше нет оков,
Десятое, не может быть, рассвет.

Не обманул Танатос, старый шут,
Я буду жить, я допишу роман,
Врачи все лгут, диагнозы все врут,
Что остается? Горестный обман.
Где рукопись, Елена, ангел мой,
Часы остановились, странный миг,
Прекрасная, холодная, за мной?
И Абадонна в тишине возник.

Часы в минуты нужно разменять,
Остановиться и позвать кота:
- О, старый плут, ты проводи меня.
Куда? К Пилату, манит высота…
Прости меня, Елена, Ангел мой,
Ладья готова, полдень, что за мрак,
Тот берег, свет,  и кот идет со мной,
И Абадонна – это верный знак.

Мне трудно говорить, сдавило грудь.
Открой окно, я так хочу дышать.
Прекрасен этот свет, (и пусть же пусть)
Прости,  16.30 на часах…
Последние мгновенья, Домовой
 Устроил вой, (о ком же он опять).
Все рухнуло, часов усталый бой…
16.40, все, мой друг, прощай…




 



ВТОРОЕ  ПРИШЕСТВИЕ ВОЛАНДА . КАПИТАНЫ

1940 год.

Ужас в мире, окутанном страхом и болью,
Прорывался в суровые песни творцов.
Мир давно отпылал и мечтой и любовью.
И в какие-то дикие сказы ушел.
Там, над полем заснеженным тени парили,
И никто в них не верил, никто их не ждал,
Брат на брата все шел,  и тогда наступили
 Грозы шквала, и мир в пустоте замирал.

Только Мастер еще вырывался из мрака,
Призывал Люцифера, и Бога корил.
Не кончалась безумное время, и драма
 Став трагедией вновь, и пылал до зари.
Только свечки огонь, но в тумане внезапно
 Полыхали  не гасли такие костры.
Что там будет, любимый? Не знаю, не знаю.
Пепелится душа, мир погиб до поры.



2.

Патриаршьи вздыхали от знаков внезапно,
И какие-то тени мелькали повсюду.
- Что случилось сегодня? А что будет завтра,
Вот Пилат пролетел, вот метнулся Иуда.
Это снова  мне видится где-то за гранью.
А у них так пусты и безжалостны лица,
Кто-то пулей сражен, кто-то яростью  ранен,
Кто палач там, кто жертва, кто жуткий убийца.

Тают свечи, костры запалить не удастся,
Разве мало пожаров еще на Руси?
Эта странная песня, о мире, о братстве,
Ты иди воевать, если мира просил.
О, о чем они снова, а тени все ближе,
Глыба мрака и Рыжий, и яростный кот,
-Маргарита, смотри, они рядом , я вижу.
И исчезла реальность, и сказка плывет.

3.
В этот зной возникал иностранный профессор,
Да историк, истории тут он творит.
Ждет свиданья, появится новая пьеса.
Как комета на миг этот мир озарит.
Все  в пылу, говорят, будто масло разлито.
И настала пора камни нам собирать.
Только кто разбросал их тогда деловито?
Грустный Мастер уходит в психушку опять.

Что там видит - луна , четкий профиль Пилата,
И любимая стала поэмой и сном.
Ведьма, право, она улетела куда- то.
Только странные  тени  парят за окном.
Эти сны о развале, тоска о  России.
Как нам спрятаться в мире, и где оставаться?
Только черные всадники в небе носились,
И устала Судьба, как судья бесноваться.

3.

Жили там, где беснуются грозные судьи,
И у критиков не было больше голов,
Азазелло с котом мстить за гениев будут,
И пришел Абадонна, но нет больше слов.
Что вы скажете нынче, мой призрачный гений?
Не костры нам остались, а тонкие свечи,
Только Он вырывает роман из забвенья,
Мы о боли молчим в этом сне в этот вечер.

Дни давно сочтены и раскромсаны болью.
Доктор вновь отстраниться, не в силах солгать.
- Говорите мне правду, я знаю, тем более,
Мне пора уходить, но вернусь я опять.
Я уйду и вернусь,  нам всегда возвращаться
 Завещала богиня Любви в грозный час.
А сегодня, ну что же,  нам надо прощаться,
Там  Ярила и март – все уже не для нас.

4.
Из тумана является Анна нежданно,
С капитаном Голландца летящая прочь.
Что я чувствую - боль, и расстрел капитана,
И скитания вечны – последняя ночь.
Эта буря их снова бросает в объятья
 Только он каменеет – боится колдунью.
Как она хороша, в ореоле проклятья.
И они растворяются в ночь полнолунья.

Воют псы или волки, не знаю, не ясно,
Только как же терзает сознанье тот вой.
Анна, Анна, куда ты? Возвращайся обратно
 Их уже не спасти, только Мастер живой.
Улетают  в отчаянье ведьмы сегодня,
Спит богиня весны в том хрустальном гробу.
Боль меня не отпустит, проклятая сводня,
Лада снова мертва, до нее не дойду.
5.

Говорят, это лживо и  все не серьезно,
Только что нам осталось в огне и бреду?
Пустота, я за Мастером, пусть даже поздно,
В эту звездную полночь куда-то иду.
И меня в этом синем и вязком тумане,
Увлекает к покою жестокая свита.
Но Фагот возникает, и он не обманет.
Он не бес, он наш черт, мифа суть  не забыта.

-Ты меня воскресила с усмешкой когда-то,
Ты меня защищала, так странно потом,
За жестокость и боль наступает расплата,
Не к покою с тобой, а к костру мы пойдем.
Там как прежде хранят мою Русь хороводы,
И поют Берегини в тумане заклятья,
И отвергнув покой, я иду за Фаготом,
Пусть сам Велес раскроет медвежьи объятья.

6.

Мастер гибнет, и ужас подходит к столице,
И последняя точка в романе алеет.
Эта странная бездна над ним разразится,
Только Анна рыдает на темной аллее.
И уносится он вместе с Дикой охотой,
Один души до срока во тьме собирает,
И летит Маргарита, о чудо полета,
Берегиня ту рукопись вновь охраняет.

Пусть они ее ведьмой считают – пустое,
На Руси  здесь царили всегда Берегини,
Глыба мрака – ведет он в туман за собою.
И уже не оставит, вовек не покинет.
И в петле задохнется до срока Марина,
Видя ангела там, в Петербургской метели,
И уходят  в отчаянье девы за ними.
С этой Дикой охотой поэты летели.
7

И она забирала прекрасные души,
Им поэты и музы ночами приснятся,
Только викинги снова, нам саги обрушат,
Только мифы славянские- вечное братство,
Вспомним снова,  другого пути нам не видно,
Повернуть от обрыва, парить над снегами,
Снова эти прекрасные дивные лица,
Снова в поле костры и беседы с богами.

Ты не видел, как дивно кружились русалки,
Ты не слышал, как нам берегини вещали?
И светло,  словно днем, и красиво и жарко,
Мы не знали тоски, мы не знали печали.
Все вернется , мы с ними  не можем расстаться
 Мы остались собой, мы не стали другими.
Посмотри, там, в метели и в облаке танца
 Над заснеженным полем кружат берегини.

8.
А метель в эту зиму была бесновата,
Сумасшедший поэт молча выйдет к Кащею.
Задыхается Анна: - Куда ты, куда  ты?
Он ее не услышит, чего мы хотели.
Если в этой симфонии боли и бури
 Даже пьяный палач не сумел продержаться,
Что с поэтами бедными, дерзкими будет.
Все уходят до срока, нам надо прощаться.

И поэма, в которой не будет героя,
На метельное поле упрямо ложится,
Записать не посмеет, и носит с собою.
Только с парой любимых могла поделиться.
И лицо снежной маской до срока закрыто,
Ужас, милый, она никогда не растает,
Флейта снова звучит, эта книга раскрыта -
Книга Судеб, и в ней ничего не исправить.

9.

Кто-то дерзко подходит, о да, Абадонна,
Если снимет очки, будет проще и легче,
Но тропинка ведет до забытого дома,
Все ушли, и венки только мертвых сонетов
 Все плела и плела, забывая о боли,
И закончив один, ты другой начинала.
Книга Судеб, о Мокошь, кто спорит с тобою?
И в начале кошмар проступает финала.

Наших  нет, а чужие бессильны и немы,
Тот, кто проклял – убил, кто убил – проклинает,
И над Питером снова свинцовое небо,
Здесь безжизненно тело, душа умирает.
И костры в заповедном лесу, где болота,
Почему появились? Нам надо согреться.
Только мы разбудили в ту пору кого-то.
Кто пришел там, о, нам бы с тобою вглядеться.

10 .

Пусть живые завидуют мертвым , как странно,
Кто по чаще там брел этим жутким медведем?
Кто зовет меня снова в отчаянье: - Анна,
Там не  Мастер воскресший, незрим и неведом.
Император, покорно склонила колени.
Он расстрелян, я знала, и все- же и все же,
Там в костре запоздалом, ищу вдохновенье,
И беседую с ним, нет родней и дороже.

Мир,  как Гамлет,  в ту пору в тумане метался,
Быть не быть – разве это тогда мы узнали,
- Что случилось? – Но здесь никого не осталось.
- Мы в начале опять? Государь, мы в финале.
Эта нежность улыбки его запоздалой.
Эта странная прихоть, прощанье, прощенье
 Берегини уводят к началу, к финалу,
И метались расстрелянных легкие тени.

11.
И маски срывал он, о боль маскарада.
И кот меня снова влечет в эти дали.
- Там рукопись грез принести? – Нет, не надо
 Не будет поэмы темней и печальней.
-Так что подарить? -  улыбается тяжко,
И знает, как этих  даров я боялась.
И в лапах его, что сверкает там? Чаша.
- Да,  Волшебная чаша одна мне досталась.

О нет, отстраниться, ну как  с этим даром,
В реальность вернусь я, как солнце сияет.
И кажется все еще большим кошмаром.
- Бери, королева,   твой час  наступает.
И я , как же руки дрожат, принимаю.
- Но что это – власть моя стала безмерной.
Как страшно, как горько, не буду, не знаю.
Вот если бы  раньше, но поздно , наверно.

12.
Мария Стюар и другая Мария
 во мне оживают -готовятся к казни.
И тени их снова  над нами кружили,
И страшные сны, нет, они только дразнят.
- Что будет, то будет,  - коту я сказала.
И Чашу взяла, и дышала все чаще.
И Лада проснулась, и рядом стояла.
Она ли не знала о призрачной Чаще

 Когда-то  в той кузне небесной, о боже,
Я видела это, как будто со мною.
- Но беды и горести Чаша умножит.
- Нет, властью она наделит не земною.
- Да как же, ведь нужен для власти мужчина
-Они все убили, что сделано было.
Ты хочешь прослыть отстраненно –невинной?
Мы просто давно о богине забыли…

13.

Я слышала что-то о Чаше об этой,
Подарки волхвов  так бывают некстати.
И Тьмы властелин стал посланником света,
-  Берите, и веды, забыв все,  читайте.
О нет, не могу, тяжело мне и страшно.
И жуткие сны не дают мне покоя,
Но страх уничтожит прекрасная  Чаша.
Что стало со мною ?  - Да Велес с тобою.

И бедного Павла мне Волхв заменяет,
И я постигаю любовь и величье.
Но кто там,  в тумане меня вдохновляет?
Руслан, он Людмилу отчаянно ищет.
Он Дикой охоты уже не боится,
Соперники все в пустоте отступают.
О,  сокол мой ясный, о дивная птица.
И Чаша над нами , как факел,  сверкает.

14.

- Откуда ты, милый? - Меня воскресили,
Мне викинги снились ночами недаром,
И только усталые тени носились.
И Русь не погибнет под черным кошмаром.
Я слушала  речи его вдохновенно
 И новые строки поэмы слагала.
Она не сгорит в том огне, незабвенном.
Я верила в это с Русланом, я знала.

Но что изменило мой мир? Эта Чаша
 Как факел во тьме, наши души будила,
И мы просыпались все чаще и чаще.
И к солнцу – к Жар-птице опять выходили.
И кот подмигнет,  и Фагот улыбнется,
И кто-то нас снова заставит поверить,
Что внуки мы этого дивного солнца,
И нас в поднебесье  ведет снова Велес.

15 . Исповедь Велеса

 Беда приключилась, и брат шел на брата.
Тогда от любви ничего не осталась.
И в Пекле та Чаша исчезла когда-то.
А мы не заметили, горечь и жалость
 Чужая жена, пустота и обиды,
Казались сильнее тогда, чем любовь.
И в мире металась лишь боль панихиды,
Не  сила и мудрость,  терзала нас боль.

Ний видел кошмар, сотворенный веками,
О,  что-то же творилось здесь десять столетий?
Но с Чашей расстаться не в силах, как камень,
Душа его  стала,  пусть был он  бессмертен.
И только когда растворилось и Слово,
От мира почти ничего не осталось.
То вырвал он Чашу, и бросил нам снова,
- Спасайтесь, кто может, в долгу не останусь.

16.

Мы шли к Лукоморью, вели все дороги
 К Священному дубу, к волхву,  к берегиням,
Но черные всадники вновь на пороге,
Мы очень устали, мы стали другими.
И в пламени адском сказанья и души.
Опять пепелились,  потом не воскресли,
Былины звучали все глуши и глуше
 И тьма обнимала, и страшная песня

 Казалась порой откровеньем в метели,
Последние старцы от нас отступились.
И глыбою мрака казался нам Велес,
Когда все мечты и сомненья разбились.
И гений из века того золотого,
С Русланом во тьме растворился в печали,
Сгорело последним бессмертное «Слово».
И нас  Одиночество только встречало.

17.
Роптали о чем-то в тиши Домовые,
О,  как мы боялись прекрасного леса,
И там оказавшись, случайно, впервые,
Нас снова обнимет и память,  и Леший.
И предки у камня устало толпились,
Мы были слепыми, мы их не узнали,
И в ужасе  грозы над нами забились.
- Вы снова в начале? О нет, мы в финале

 И вдруг этот свет, эта звездная Чаша,
Последний нам шанс грозный Ний оставляет
 И сердце забилось все чаще и чаще
 Живет Лукоморье,  и лес воскресает.
И в первых лучах восходящего Солнца
 Такая надежда, такая отрада.
Жар птица, и Чаша, и вечное солнце,
И души воскресли в плену звездопада.

1940  Сны и грезы Мастера

( Два сна о спасении невинных, о наказании палачей таинственным капитаном Корабля призрака, встреча с которым приводила в ужас тех, кто затеял черное дело и сам не желал отступаться от своих злодеяний)

1.  Сон о палаче

 Юровскому приснился Капитан,
В открытом море буря бушевала.
- С тобой бороться я давно устал,
- Я выполнял приказ, мне приказала
 Моя Россия, - он хрипел опять,
Упрям как сто чертей, палач бездушный.
А капитан молчал. – Мы отступать
 Не станем больше. Клятвы не нарушу.
- Безумец. – От безумца слышу вновь.
Вот так  и вьется он ужом спесивым,
Но улыбнется и уходит в ночь.
Палач один, и пьет он сиротливо.
- Я сделал все, что мог, я победил,
Я лишь солдат, - он тихо повторяет.
Нет в бездне дна, и рухнул этот мир,
Который лишь Юровский защищает.


2. Сон о капитане. Накануне расстрела

 А город спал и ожидал рассвета,
И ожидал расстрела в этот час.
Забритые в пророки и поэты,
Они одни, я знаю там, не спят.
И всадники летят у горизонта,
И надвигаясь на тревожный мир,
Хрипят их кони, все здесь, как на фронте.
Их Капитан ведет, суров и сир.
Да тот корабль призрак оставляя,
В горячей точке намечает путь,
Безумные матросы возглавляют
 Полет над миром, им бы отдохнуть.
Но не дают покоя комиссары,
И вождь кровавый снова шлет указ:
- Нет, мы не можем их в живых оставить,
История понять сумеет ль нас.

3.

-Потом к вождю мы все еще заглянем, -
Он говорит товарищам своим.
В аду его не раз, мой друг, помянем,
Ну а пока мы их освободим.
И вот уже так ал закат с рассветом
 Соединив, и время не течет.
Они с Юровским говорят об этом,
Но страх он потерял,  и в бездну прет.
- Безумец, что вы скажете,  ребята,
И усыпив, и бросив в этот путь,
Как Дивный Див – спешат они куда-то,
И пусть матросы  видят, не забудь
 Как пьяные, усталые солдаты
 Их вещи делят, спорят, кто кого.
И ал закат, и только Конь крылатый
 Собьет и эту спесь,  и торжество.


4. Четыре великих княжны. Еще один сон.

А девочки в ту ночь еще не спали,
Хотя отец просил их раньше лечь.
Они же о балах  своих мечтали,
И сбивчива восторженная речь
 У старшей, Ольга там императрица,
Молчит Татьяна, как ее понять?
Мария говорит легко про принца,
Анастасия все шалит опять.
Они едва ли это понимают.
Все принцы там,  на свете том, куда
 Безумные  бойцы их не пускают,
Да и не пустят видно, вот беда.
- О чем папА так говорит тревожно,
И почему он нынче молчалив?
Нет, не понять, им ощутить лишь можно,
Что там  не спят,  о долге не забыв.

5.
Сон о расстреле палачей.

Солдаты самогону раздобыли,
Им трезвыми остаться не с руки.
О черных,  о летящих говорили,
О том, что нынче души не спасти.
- Зачем нам это, так они прекрасны,
- О чем ты говоришь еще,  урод,
Да пулю в лоб и станешь больно красным,
Такого дева точно не возьмет.
- А что мне жизнь? – Она нам пригодиться
 А их в расход, все с ними решено.
И вот уже лежат бойцы  убитые,
Юровский опоздал сюда хмельной.
- Да что за черт, - вопит он обреченно,
Кто их убил? Не стало палачей.
Взор Капитана, кортик обнаженный,
И в  каменное сердце, лязг мечей.

6.
- Зачем вы здесь? – Мы за тобой явились,
Кто поднял меч, погибнет от меча.
А тени там метались, и бесились
 Но кто же пожалеет палача?
Он рухнул,  как подгнившая осина,
Кол в сердце не забыли им забить.
Когда за свитой Капитан невинный
 Отправился, чтоб их освободить.
- Но кто вы? – вопрошает император, -
 Что там творится, кровь, я вижу кровь.
- Нет времени, и уходить нам надо,
Где ненависть, бессильна,  там любовь
 И силуэт летучего Голландца,
Над городом, в тумане промелькнет,
Подхватят их,  и в небе растворятся,
Мне снится сон, их Капитан спасет.

7 .
А в море снова буря бушевала,
В грозе внезапной, вижу их опять.
Наследник улыбнется у штурвала,
Он будет этим судном управлять.
Уж лучше так, чем там,  в сыром подвале,
Ждать часа торжества большевиков.
Они еще пред Воландом стояли,
Казненные для всех, но кто таков
 Тот черный всадник и его матросы?
Им писаны законы бытия,
И девочки смеются ночью звездной,
Гроза прошла , спокойные моря,
Их встретят снова, спасены принцессы,
И бал, и принцы все для них теперь,
Мы изменили ход ужасной пьесы,
Мы сократили счет иных потерь.

8.
Их Дания встречает на рассвете,
Их капитан проводит в этот час.
Корабль в океан уносит ветер,
Но как сердца восторженно стучат.
И бабушка обнимет их в порыве,
То плачут , то смеются, то галдят.
-Нам было страшно в рухнувшей России
 И не вернемся никогда назад.
Обречены на вечные скитанья,
Мы спасены, мы снова будем жить,
И тихо говорят о Капитане,
О том, что он ворвался, и дрожит
 В тиши рука, о,  как же было страшно,
- В ту ночь они хотели расстрелять
 Нас всех,  и только Капитан отважный
 Не мог пред этой бойней устоять.

9.
Царица знает, внучкам будет сниться
 Уральский город, комната,  подвал.
- Ну что ты, ангел, будем мы молиться,
Чтоб капитан твой всех всегда спасал.
Он снова снится Ольге и Марии,
И чувствуя нависшую беду,
В Россию рвется вновь Анастасия:
- Я с ним умру, но я туда приду.
Во взоре императора тревога,
И снятся снова о России сны.
- Мы победим, бунтовщиков немного,
Мы этот мир спасти еще должны.
И мать его посмотрит обреченно.
- Все кончилось, я знаю, Николя,
В изгнании, в печали, мы бездомны,
И сожжена родимая земля.

10.

Сон о последних часах …
Все это сон, все это только сказка,
Так хочется, чтоб их еще спасли,
И Капитан, суровый он и ласковый,
Все рвется  в дом Ипатьева вдали.
Там девочки метались и грустили,
Как им бесчинства эти пережить,
И снова слышу смех Анастасии,
Татьяну вижу, голос так дрожит,
О чем еще задумалась Мария?
А Ольга пишет письма в пустоту,
Какие души и сердца какие
 Расстрел готовят, птицы на лету
 Израненные рухнули, и алый
 Рассвет встречает в этот дикий час.
И император гордый и усталый,
О чем он дочке говорит сейчас.


11.

Но вновь несутся призрачные кони,
И дверь темницы рухнула пред ним,
Но кто там снова?  Это Воланд входит,
Юровский воет, и хрипит  своим
 Он палачам отдаст еще приказы,
Но голову спокойно оторвет
 И выбросит, как страшную заразу
 Куда-то на помойку Бегемот.
-Мессир, не бойтесь, масло и трамваи.
Все будет после, нам уже пора,
Пока вожди в Москве спокойно спали,
Мы их спасем, и с нами император.
И пусть летят подальше на закате,
Палач свое получит, а они
 Все спасены, ужасных жертв нам хватит,
И в мире опустелом лязг брони.

12.

И участи такой не заслужили,
Желая зла, опять творят добро,
Красавец Див пришел, и ослепили
 Безумных всех вождей, им повезло,
Пусть проиграли, но спасли невинных,
Чем меньше жертв, тем меньше палачей.
Пьют комиссары, притомились видно,
И от своих погибшие мечей,
Они пока строчат воспоминанья,
Награды получают за разбой,
Несутся кони в это утро раннее,
И пленников уводят за собой.
И без царя останутся другие,
Бал Сатаны кровавый вождь дает,
Изгнанникам приснится там Россия.
В их памяти Россия не умрет.






МАРГАРИТА   ВОСКРЕСЛА

 ОБРАТНАЯ СТОРОНА МИФА
( роман века – один из вариантов)

1

О рае говорили на земле,
И ангелы срываются с небес
 И падают, а тут костер горел,
И был прекрасен первозданный лес.
И мир людей так странно одинок,
Что  больше не нашлось иных созданий.
Но все горит. Как ал уже восток,
И мчатся кони черные с заданьем

 Спасти роман и Мастера сберечь,
И бал устроить, чтобы Маргарита
 Смогла стать королевой, эту речь
 Сам  Люцифер твердил во тьме  сердито.
Хранитель света, нет, не Сатана,
Он просто уходил куда-то снова.
И там была повержена страна,
И больше нет хранителя иного.

2.
В печали бытия теплилась жизнь,
И вот тогда на Патриарших снова
 Костры, давно забытые,  зажглись,
И мир был и отчаян и взволнован.
О чем-то споря, сам не знал о чем,
Поэт и критик видят иностранца.
И меч судьбы над ними занесен,
И больше не спастись, не разобраться.

Когда в тумане появился кот,
Такой ужасный  и такой настырный,
То мир устал в пылу пустых хлопот,
И Мастер этот мир уже покинул.
Он сжег роман, чтобы не было следа,
Он навсегда расстался с Маргаритой.
А что осталась – мертвая звезда,
Когда уже другие все забыты.

3.
Пилат молчал во мраке тех эпох,
К которым нам уже не дотянуться,
Но кто же тот отчаянный пророк,
И почему он в этот миг вернулся?
В психушке снова будет суета,
Там видели профессора, я знаю.
Тот, кто стоял когда-то у креста
 Мир в страшный час сегодня посещает.

Он ищет королеву в этот миг,
И будет бал, когда пылает небо.
Вот Азазелло в тишине возник
 И Маргарита. Зрелища и хлеба
 Хотели оба. Похороны там,
Без головы хоронят Берлиоза.
И только кот крадется по пятам,
Он знает все, он видел эти грезы.

4.

Что было тут – лишь духота и плен,
И суета, в которой исчезала
 И суть полета, и печаль поэм,
Останется лишь нагота и жалость.
А люди глухи  как всегда, и те,
Кто был умен и ловок, отличились…
И мир, давно распятый на кресте,
Уже им не являет больше милость.

Наказаны лишенные ума,
Бал Сатаны – сегодня как отрава,
И только там, где снова кутерьма,
Останется и пустота и слава.
Распят и проклят тот, кто был силен,
А тот, кто слаб, еще слабей казался.
И только там, в сцеплении времен,
Томился при луне Пилат безжалостно.

5.
Нет времени, пространству нет конца,
И лишь во тьме есть  лунная дорожка.
Палач там встретит своего творца,
Замешавшись, они пройдут немножко,
Договорят и скроются от нас.
И нам уже неведомые речи
 Усталый Мастер как – то передаст,
И рукопись прочтет при новой встрече.

Великий канцлер, инквизитор вновь
 Над той толпой поверженной восстанет,
На Патриарших нынче снова ночь,
И там Иуду и его помянут.
Но будет Бал и выход Сатаны,
И голова  забытая на блюде,
Мы это пережить с тобой должны,
И сразу видно как ничтожны люди.
6.

Теория другая, мир так слаб,
Он снова поддается искушенью.
И рукопись опять вернет назад,
И ведьма станет верною мишенью.
Она не хочет возвращаться вновь
 Туда,  где все и пусто и уныло.
И над Москвой опять царила ночь,
И целый век еще она царила.

А всадники несутся в эту даль,
И все в том свете вновь преобразились.
Кого –то нет, чего-то очень жаль,
И в мире снов они отобразились.
То Зазеркалье нынче не мираж -
Реальность наша в переливах света.
О, Маргарита, ты им все отдашь,
Не ведьма – догоревшая комета.

7.
Мир погружен в какой-то страшный сон,
И никому не хочется проснуться.
Профессор иностранный, снова он
 Мелькнул на главной площади, очнулся,
И было странно видеть в этот миг
 В финале это вечное начало.
Распятие, предатель – ученик,
Палач и жертва, как там все кончалось.

Романа странный отблеск в час луны.
И больше нет ни тишины, ни света,
И только там, где грезы, мы должны
 Ее увидеть, и летит комета.
Она осталась где-то у черты,
И мир уже разбуженный весною.
Бросает эти желтые цветы,
И видит даль и тишину иною.

8.

Он не любил поэтов и стихов,
Но как нам снова в прозе раствориться,
Когда давно забытая  любовь
 В твое окно внезапно постучится.
И промелькнет там снова черный кот.
И странный призрак будет где-то рядом.
А мир, давно уставший от забот,
Останется под этим звездопадом.

В романе снова явятся миры,
Которые с тобой  мы все прожили,
И только там, в тумане до поры
 Снежинки запоздалые кружили.
Пространство бесконечно, время нет,
Есть только миг прощенья и прощанья,
И этот странный, этот белый свет,
Еще надежду дарит на прощанье.

9.
- Куда ты нынче? – спросит он шутя.
Все предали и все давно забыли.
О,  муж ли ты – обиженно дитя.
Мы были далеки и плохо жили.
Но все пройдет. Мучениям конец,
Своих богов мы вспомнили внезапно.
И к ним пошли, там дед мой и отец,
Весь древний род с любовью и азартом
 Следил за тем, как распяты опять,
Воскресли мы, зачем,  еще не ясно.
И чтоб поэмы новые  писать,
Я шла к нему, но видимо напрасно.
И что там было? Только мертвый дом,
Профессора внезапное явленье.
- О чем ты снова? – О романе том,
Он для меня и радость и прозренье.
10

И пусть опять обрушатся миры,
С распятым богом больше я не буду.
Уйду в свой срок, пробуду до поры,
И вспомню все, и больше не забуду.
И не в психушку, в заповедный лес
 Сбегу от мира, где царит над нами
 Профессор иностранный, темный бес,
И черный кот смешит нас временами.
Все это чуждо в мире, где заря
 Тебя ласкает, и тебя врачует.
И Велес смотрит, радостью даря,
И верит Лада, что еще все будет.
В финале вырываясь в тот простор,
Мы позабыли странные сказанья.
И снова Сварог разожжет костер,
Перун нам улыбнется в ожиданье.
11.

О, как был труден и жесток наш путь.
Но только сами в этом виноваты.
И вот вернулись, чтоб костер раздуть.
И не бояться боли и расплаты.
Мы одолели этот дикий страх,
Сгорели и воскресли в миг единый,
И истина та в желтых вдруг цветах
 Проступит снова, пусть она богиней,
Предстанет вновь в гармонии и сне.
Приходит снова Лада –Маргарита,
И звездный плащ пусть падает на снег.
Все страсти и сомненья там убиты.
А там, где пустота – теперь костер,
Чертоги Рода, Сварога улыбка,
Любви прекрасной восхищенный взор.
Пусть победит их Лада-Маргарита….


Часть 2
МАРГАРИТА 
Если бы как Фаусту когда –то мне пришлось творить новый мир, с самого первого дня его существования, то  я бы вернула туда на морской берег Посейдона, Зевса и Аида, а с ними в этот мир должна прийти самая прекрасная из богинь Персефона.
Именно она может разбудить саму зачарованную Афродиту и вернуть ее в мир, больше никакой другой богине это не под силу.
Мне приснился сон о Персефоне, и в ней я узнала и Ладу и Маргариту
 И в этом сне вдруг проступила обратная сторона мифа, а может быть очертания нового , ранее неведомого мифа….

Ведьма та, что ведает печали.
И в тиши лесной живет во власти
 Тех иллюзий,  ждет его ночами.
И давно душа смирила страсти.
К ней придет Фагот и Азазелло
 Хитрый кот в покое не оставит.
- Маргарита, боли нет предела.
Этим миром  магия лишь правит.
В женских чарах есть такая сила,
И мечу и пуле не подвластна,
Как печально это и красиво
 Жертвы все  приносим не напрасно.
И потом они еще оценят
 И поймут, как снова в час заката,
Ты спокойно распрощалась с теми,
Кто ушел до срока, и куда-то
 Сны твои печальные летели,
Если люди прокляты, убиты,
Как же нам хотелось в самом деле
 Этот  свет увидеть Маргариты,
2.

Век за веком молча проходили,
Ничего, ни спеси и ни стона.
Только снова Мастера убили
 Так, шутя, что женщине влюбленной
 Остается в том проклятом мире,
Только вырвать Воланда из мрака.
Люцифер, ведь вы знакомы, мило
 Было все в Аиде в час заката.
Разве он не помнит Персефоны,
Это ей Звезда его светила,
И теперь печальный и влюбленный
 Он пришел, и, кажется,  все живы.
- Королева, право, королева,
Сколько вы веков прошли до срока
 И о чем там Персефона пела.
И в лучах закатных рыжий локон
 Все алел, он помнит это, право,
Но тогда приблизиться, не смея,
Только улыбался он устало,
И прощался обреченно с нею.
3.

В мире все встречаются я знаю,
Только время и пространство снова
 Заменяют, и опять играю
 Роли то красиво, то взволнованно.
Ты была когда-то Персефоной,
После Ладой просверкала где-то,
О, богиня, в женщине влюбленной
 Не осталось веры или света,
Только он, пришел к тебе когда-то,
И теперь тебя опять спасает.
Что ему расплата и утрата
 Там в тиши в тумане проступает
 Холод говорите, верно, холод,
Он забыл давно, как быть любимым,
Дьяволом назвали, - злился Воланд
 И летел за стаей лебединой.
Все они всегда переиначат,
Это вам не Зевсовы капризы,
Только Персефона горько плачет
 Утренней звезды уже не видя.
4.

Бывший светом, нынче станет мраком,
Это все так пошло и знакомо.
Только продолжалась эта драма,
И к нему вернулась Персефона,
-Будет бал, конечно, понимаю,
Не найти достойней королевы,
Вот он отравителей сзывает,
Как ужасны, как бесстрастны девы.
Надо вместе одолеть такое,
Чтобы тьма Аида стала светом.
Воланд снова  бесов беспокоит,
Всех и вся он призовет к ответу,
Тех, кто убивали и крушили,
Выйдут в круг, чтоб ярость уничтожить
 Как же скверно все мы в мире жили,
Как же страшно долгий путь итожить.
Только тот,  кто не боялся мрака,
И в Аид прошел в пылу и гневе,
Может здесь, по взгляду и по знаку,
Дать родиться снова королеве.
5.
Были все мы прокляты, убиты,
Свет изжив, и тьмой легко владея,
Только там, в объятьях Маргариты,
Мы восстали , погибать не смея.
Вот и бал, опять кружились пары,
С нею дотянулись до Аида,
И вернулись в тишину недаром,
Нас опять спасает Маргарита.
Только тень ей преданный мужчина
 Только мрак ее легко обнимет,
Люцифер – уже не тьмы лавина,
Луч во мраке, и уходит с ними.
Но в тумане, где сгорали звезды,
Снова Зевс увидит Посейдона
- Поздно , брат мой. – Ничего не поздно
 Мы вернулись, с нами Персефона.

6.
- Он ее отдаст тебе едва ли,
Слишком мы обидели Аида.
Снова тучи черные стояли.
Снова Зевс на мир смотрел сердито.
И рассвет, несутся где-то кони,
Кто там с ним? Конечно, это ясно,
И опять поют о Персефоне
 Светлой деве, ведая напрасно.
Вот они сошлись над океаном
 Олимпийцы в сумраке кромешном,
Как светло нам в этом мире стало,
Ясно всем, что все еще не вечер
 С ними дева светлая сияет,
Вся лучами дивными увита.
И очнулась,  морок забывает,
И выходит снова Афродита.
Но на этот раз они едины
 Растворяясь  легко в потоках света
 Воскресит их только Маргарита
 Вечная печальная комета.