Он сказал ей: «Ты правду сказала, что у тебя нет мужа! У тебя было их пятеро, тот с кем живёшь сейчас, не муж тебе!»
Евангелие от Иоанна 4:17
Епархиальное.
В Берёзовской епархии пахло вкусно борщом. Дело двигалось к обеду.
В секретарской приёмной, довольно просторной комнате, под картиной, написанной художником Семирадским на тему «Христос и самаритянка» сидит красный ликом, лет под шестьдесят, секретарь владыки Бориса. Борода седая, шелковистая, окладистая. Очи голубые, васильковые. Телосложением крепкий. Секретарь-телохранитель.
Владыки Бориса нет. Ещё не подошёл. Сижу, любуюсь картиной.
Христос сидит у колодца Иакова в тени, раскинувшей свои древние ветви, оливы.
Жара. Истома.
Рядом с Иисусом – самарянка. Вся из себя привлекательная, женственная. Соблазнительная. Пришла за водой к колодцу Иакова. Красавица-самарянка слушает заворожено спокойную, рассудительную речь бывалого человека.
И вдруг! В секретарскую комнату впорхнула молодая инокиня в чёрном приталенном платье и уселась прямо на стол, чуть сбоку от красноликобородошелковистого секретаря и задаёт ему фривольный вопрос. Как говорится – напрямую. Здесь не вполне уместно сии фривольные словеса дословно приводить-произносить.
Она сидит ко мне спиной и не видит меня. Секретарь ещё более краснеет лицом и кивает на меня. Дескать – не удобно! У нас посетитель!
Красавица-инокиня оборачивается и, как ни в чём не бывало, произносит: «А ничего! Он свой!» Это она мгновенно узрела, что я с бородой. Значит свой.
Не зря же говорят, что бороды носят попы да художники! Значит свой.
И как всё совпало по сюжету!
Картина «Самаритянка и Христос у колодца Иакова» и… соблазнительная инокиня, присевшая на краешек стола епархиального секретаря.