Фадеич подбросил его до просеки, а там уже недалеко пешком за невысокую гряду. Газик егеря пернул напоследок выхлопом и, бодро бибикнув на прощание, скрылся. Алекс закинул на плечи увесистый рюкзак и картинно раскинул руки, вздыхая и набирая полную грудь свободы и тишины. Сухой колкий воздух зимнего леса царапнул и расколол панцирь гари, кажется насмерть приросший к телу городского человека.
Он пошел по хрусткой, схваченной изморозью траве. Тяжелый рюкзак придавал внутренней силы и Алекс чувствовал, как с каждым шагом и каждым вздохом всякая муть, накопившаяся в организме за год, счищается острым морозным воздухом и ненужной шелухой отлетает куда-то вслед за уехавшей машиной. Словно с каждым шагом отсчитываются назад года и он возвращался в старое доброе время ежегодных встреч на заимке. Олежка с гитарой, Леха с бесконечными историями, Пашка с сумасшедшими проектами… Но Леха уехал за границу и не отзывается. Олега вдребезги разнесло встречным камазом. А Пашка вообще пропал, попытавшись воплотить в жизнь один из своих бредовых технических вывертов.
Но он вылечит Пашкину хандру! Нет такого горя, чтобы нельзя было вылечить недельным отпуском на природе!
В быстро падающих сумерках и начавшемся снегопаде, избушка смотрелась присевшим на корточки великаном на выбеленном склоне. Алекс вынул колышек из защелки и прошел в сени. Несмотря на запертые снаружи двери, в глубине души он ожидал увидеть внутри Пашку. А вдруг обогнал и приехал первым? Но Пашкой тут и не пахло — пахло сыростью и затхлыми тряпками.
Сбросил рюкзак к грубо, но надежно сколоченным двухэтажным кроватям — как раз на четверых. Вынул и бросил его на стол бесмысленно оживший и снова впавший в беспамятство мобиль. Надо бы его вообще отключить — сигнал тут плавает, а батарейку зарядить негде… Выложил кучей припасы: чай, мука, яйца, мясо — неделя суровой лесной жизни, никаких консервов и фастфудов! Растопит печь и разберет, что на полку в углу, а мясо и муку подвесит в кладовке на металлический штырь между балками — чтобы крысы не добрались, хотя какие в лесу крысы....
В развалистой корзине у печи Фадеич всегда держал наготове охапку полешек и сухой щепы. Алекс настругал растопку, вывалил дрова на пол и вышел за новой партией, пока еще совсем не стемнело.
Вряд ли Пашка приедет ночным поездом, скорее всего утренним. Приедет, а тут уже натоплено и обжито! И жизнь наладится. А то всё как-то закрутилось, разлетелось: работы, семьи, дети, кризис, заграница… Но в этом году Алекс решил: дети к бабке, жена туда же, а друг у меня один! Вплотную сел на телефон, на мэйл, прошерстил общих знакомых и выловил таки, добыл новый Пашкин номер. Оказывается, Пашка снова жил недалеко, в пустой квартире, оставшейся от умершей в прошлом году матери. Свою же, самостоятельно заработанную, оставил бывшей жене.
После долгого упорного прозванивания, Пашка отозвался знакомым голосом с чужими настороженными интонациями. И никуда ехать не хотел.
— Сдохнуть я могу и в городе.
— Брось. Умирать надо красиво, — засмеялся Алекс. — Пушка-то у тебя еще есть?
— Нет. Продал. Зато есть пистолет.
Кажется, Алекс услышал смешок и обрадовался: вот и развеселил товарища!
— Пистолет не пойдет, но я тебе своё дам или возьмём у Фадеича. Постреляем, да просто поживём настоящей жизнью, как раньше!
И Пашка согласился.
Вот только уехать вместе как раньше не удалось. Прилетела очередная командировка и отвозя жену и детей к бабке, а себя в этот некстати подвернувшийся тьмутараканск, Алекс добился от Пашки обещания встретиться прямо на вокзале.
Но и на вокзал Пашка не пришел. Вместо себя прислал смс-ку: "Приеду завтра". И отрубился.
*
Утром на автомате Алекс глянул на мобиль — новостей не было, сигнал дергался, а по времени Пашка бы мог быть уже здесь, если бы приехал утренним транзитом. Солнце искрило в пушистом снеге, щедро нападавшем за ночь и ёлочки на противоположной стороне лощины выглядели как рисунок на новогодней открытке.
Растопив по новой уже едва теплую печь и наскоро позавтракав яичницей с чаем, Алекс решил пройтись по просеке. Сунул мобиль в карман. Сигнала нет, электричества нет, но выходить без мобилы показалось глупо.
Снег выровнял все неровности и превратил лес в сказку. Идти было легко и Алекс будто сам стал легче и прозрачней. Чище. Суета и мелкие заботы исчезли, смытые хрустальной чистотой свежего снега. Казалось, что очищенная душа слилась с центром мироздания и теперь в благодарности обнимает весь мир, переходит в бесконечность прозрачно-синего неба над головой, в кристально-непорочный снег и в тишину.
На конце просеки оказались свежие следы: машина высадила пассажира и уехала, но Пашка почему-то не пошел к заимке, а направился в лес, там где было еще одно их любимое место, к вышке. Алекс и сам хотел туда зайти, но вместе с Пашкой. Они любили там сидеть всей компанией — с вышки просматривался почти вся лосиная тропа по дну лощины.
Почему Пашка не зашел за ним?
Неожиданно пискнула смс-ка, и Алекс автоматически сунул руку в карман. Пашка: «Обещанная встреча завалилась снегом». И сигнал сдох.
Алекс чертыхнулся: «Вот же, Пашка! И тут не может без выверта!» — и заторопился по следам. Голые, лишённые снега ветви обозначали с детства знакомый путь.
Он уже был у кривой берёзы, когда эхо выстрела раскололо безмолвно-хрустальный день и разнеслось гомоном вспугнутых птиц.
Пашка?! Договорились же, в одиночку не охотиться!
Алекс побежал.
— Пашка, ты что? — закричал, увидев странно свесившуюся с помоста фигуру в ярко-жёлтой охотничьей куртке.
И только под самой вышкой, чуть было не наступив в черно-бордовую дымящуюся лужицу, заметил кровь, редкими каплями падающую и падающую из расколотой Пашкиной головы.