Быль-быличка

 
Хаживает молва о местах, чья слава нечиста; плетутся то ль сказки, то ль побаски по деревням-весям о Бог весть чём. Да мало ль, сколь поверий теплится? Сердцу чуткому во всё верится, чудится да кажется, коль истовей расскажется.
Присказка сия с вершок вам была на посошок. А и вот сама былица, что в закромах пылится; отколе взялась - не наша напасть.

В одной деревне, сказывают, жила-поживала девица красная - не царских кровей, да не найдёшь милей. О красе ее прознав, женихи неслись стремглав кто откуда, да на худо; счастия пытали, да многие пропадали.

Заворошились с перепугу кривотолки-пересуды – ни дать ни взять чертовщина! Завелась, говорят, в округе скотина. Верьте аль не верьте – то ль кабан, то ль перевертень! Кто на дороге ему попадется, тот лишь чудом и спасется. Только чаще несчастливилось захожим. Скор на расправу был зверь – коль не веришь, проверь.

Байка страшна, да тем и мила. Благо, дураков-детинушек на Руси как бурьяну некошеного! Так и здесь, сыскался такой заполошенный. Для пущей отваги хлебнул из фляги браги и в ночь на кабана пошел – в одиночку, зато с ножом. По чаще идет, а самого страх берет. Дошел до дуба и слышит: в кустах что-то хрустит-дышит. Оторопь его вконец взяла, обернулся – а там глаза! Красной кровью налиты, а под ними рыло да клыки что твои клинки – с локоть каждый, в холке сажень. Вмиг охотник протрезвел - едва на дереве схорониться успел, только ногу кабан клыком распорол, и, кровь почуяв, стал под дубом виться да о ствол его биться. Сидит мужик ни жив ни мертв, крестится да рассвета ждет. Вот уж заря на носу... Не охота, а маянье! С досады да отчаянья смельчак наш что есть сил тварь ту по уху хватил. Взвился вепрь до небес с лютым визгом и исчез, только ножичек валяется, а мужик будто к дереву прирос – сидит, не спускается. Так и сидел, пока не сняли. Отпоить водой не могут – трясется, кричит, что есть духу: ищите, мол, оборотня по уху. Народ плечами пожимает, ничего не понимает. Головой покачали да на том и распрощались.

Промолчать-промолчали, но кой-чего другого запримечали: девица та, невеста завидная, совсем вдруг стала невидная; в платок кутается да взглядов чурается, а людям такое не больно нравится. Что ты, мол, всё в платке, спрашивают, не случилось ли чего страшного? А она головою качает да лицо отворачивает. Ветром надуло, говорит да очами недобро искрит. Призадумались деревенские, да и сдернули с нее тот платок не церемонясь, так и обомлели: под платком ухо будто срезано серпом! Девка чуть не в обморок, мол, поранилась на поле ненароком, да только кто ж за нее порукой? Так и вычислили-споймали оборотня, и с того дня не видали в лесу вепря. Вот и вся история.