Моему верному «поклоннику» посвящается
- Бабонькииии, - затянула Нинка с подвизгиванием, будто пела частушку, и поплыла, раздвигая мощным телом толпу.
Здоровая, пышущая красотой, статная, Нинка словно не по земле ходила, а по водной глади плыла. Голова под короной из длинной косы всегда высоко поднята. Иные говорили «и багром не зацепишь». Высокая большая грудь, туго обтянутая блузкой, никогда не колыхалась, а лишь восхищала взор своим неподвижным выступом.
Одевалась Нинка всегда просто, но с достоинством: блузка - без декольте, юбка - за колено. А из-под юбки выглядывали красивые плотные ноги. Мужики, глядя в след, часто смачно произносили «во, ляжки!».
- Эксцентричная особа, - прошипела главный экономист – высокая сухая дама с тонкими злыми губами.
А Нинка, впрочем, какая Нинка – Нина Прокофьевна – сорокалетняя женщина, ветеран труда, своими «эксцентричными выходками» часто спасала этих самых главных специалистов от народного гнева, когда те выходили в цеха с вовсе нерадостными вестями.
Вот и сейчас. Главный экономист, настроенная на мат и бой пришла сказать, что зарплату вновь вынуждены задержать. Бабы только подняли крик, а Нинка раскинув руки, словно держит платок, поплыла сквозь толпу с частушкой:
- Деньги льются, деньги льются,
Деньги льются как вода.
Этих денег не хватает,
Не хватает ни …, - и замолчала на последнем слове, а по цеху пошел хохот и «вариации на тему».
- Все балуешь, Нинка? – беззлобно спросил мастер – однорукий Виктор Семенович – едва ли не единственный человек на всем заводе, кто мог сладить с бабским коллективом.
- Балую по-маленьку.
- Гляди, Пашка из тебя дурь выбьет.
- Дурь не пыль, кулаком не выбьешь, - хохотнула Нина Прокофьевна и поплыла дальше.
- Здравствуйте, Тамара Никитишна, - приветствовала Нина соседку возле подъезда.
- Ну, здравствуй, коли не шутишь.
- Да какие уж шутки! С вами разве можно.
- Вот змеюка, - обернулась бабка к сидящей рядом, - подстилка романовская.
А глуховатая соседка с доброй улыбкой смотрела вслед Нине Прокофьевне.
- А то ты не знаешь! – взвигнула Никитишна.
- Света, Машенька, девочки, собирайтесь, сходим на дачу, прополоть надо, - Нина скоро собирала вещи и «ссобойку» в дорожную сумку.
- Мне твои грядки не нужны! Ко мне Виталик должен прийти, - огрызнулась старшая.
Красивая двадцатилетняя девушка. Тоненькая, с точеными ножками, с золотыми кудряшками она напоминала ангела. Вот только характером вовсе на ангела не была похожа. Злая, непослушная, завистливая – постоянная сердечная боль Нины Прокофьевны.
- Маша, собирайся.
- А че я?!
- Маме помочь надо.
- Капец! Вечно я крайняя!
- Доченька, как же ты разговариваешь, - охнула Нина.
- Ой, мама! – отмахнулась младшая.
Только-только шестнадцать исполнилось. Такой славной девочкой была, такой помощницей, так с мамой дружила, и тут как подменили ребенка. Волосы в черный цвет выкрасила, юбки такие надевает, что и на тряпку половую не хватит, а говорит как... А может перебесится? Может это возраст переходный? Походит-побродит этот возраст и утихомирится?
Не успели они с Машей за угол зайти, как от соседнего дома отъехала известная на весь город машина.
Никитишна толкнула в бок соседку:
- Глянь, что делает! Уже и дочки не стыдится! Вот … - и грязно выругалась.
- Нина Прокофьевна, давайте подвезу.
Женщина вздрогнула так, что едва сумки не выронила.
- Здравствуйте, Владислав Васильевич.
Романов – директор завода. Сильный, красивый мужчина. Настоящий руководитель. Несколько лет Владислав Васильевич оказывает знаки внимания Нине, а та панически его боится. Обыкновенный работник цеха, которая умеет постоять за себя и за других, перед этим человеком робеет как восьмиклассница.
Нина Прокофьевна всю жизнь простояла за станком, хотя производство знает от начала и до склада готовой продукции. Когда мастер уходит в отпуск или на больничный именно ее, а не бригадиршу, ставят на замену.
Как-то Романов вызвал её в кабинет и заявил:
- Нина Прокофьевна, хочу тебя технологом сделать.
Нина, сидевшая как институтка с прямой спиной и руками на коленках, в этот момент всплеснула ладонями и даже отшатнулась:
- Что вы! Ой, - и смутилась.
- Должность не нравится? Выше метишь?
- Да какой из меня технолог, Господи! – рассмеялась нервно женщина. - Да я ж не ученая. Я всю жизнь за станком стою.
- А я тебя учиться отправлю, - так сказал, что не до смеха стало.
- Владислав Васильевич, не сдольна я к наукам.
Директор рассмеялся:
- В школе как училась? Хорошо?
- Так, то в школе. Да когда то было!
- Поедешь.
- Не поеду. Боязно. Да и стыдно…тетка с детьми двумя за парту сядет.
- Ну, хочешь, я с тобой за одну парту сяду? Мне технического образования порой тоже не хватает, - только глаза сверкнули.
- Да как же это, Господи…
- Спасибо, Владислав Васильевич. Мы пешочком, тут не далеко.
- Километра четыре будет.
- Да разве ж это дорога летом? – не принимала приглашение Нина.
Машина взвизгнула шинами и умчалась за поворот.
- Мама, блин, ты что наделала?!
- И что я наделала? – засмеялась Нина.
- Он бы подвез нас! А так пешкодралом тащиться, - заныла дочка.
- Не впервой. Дойдем.
- Блин, да ты ему нравишься. Могла бы пользоваться.
- Маша, ну что ты говоришь такое!
- О-о-о-о, - девушка закатила глаза, - а чё такое? Все равно весь город о вас говорит, так что ничё не изменится, если ты с ним замутишь.
- То есть как «говорит»? – опешила Нина Прокофьевна.
- Ой, мама! - вновь закатила Маша глаза, - ты как будто с планеты другой. С тобой невозможно, - начала она злиться, - вся такая святая и хорошая. Вечно ты лыбишься без повода, и прям всем помогать готова. Так помоги своей семье! Что те стоит? Чем ты удивишь кого? Все уже тебя его любовницей сделали – так что, ничё не потеряешь. Зато приобретешь! Да, мама!! Ну почему ты… дура, - выдавила наконец, - такая?! У всех мамки крутятся, как могут, а ты.. Да я бы сама с ним… не будь он старый такой!
- Нинка, к начальнице зайди, - крикнула Светка – бригадир.
Робко постучала в кабинет начальника цеха:
- Екатерина Игнатьевна, можно?
Начальник цеха – жестокая властная женщина, одна из главных сплетниц завода, признававшая только подхалимов и шестерок. Своих людей проталкивала где лестью, где грубостью перед руководством – в зависимости от силы характера человека. Боялась она только Романова и лебезила перед ним жутко. Светка – главный доносчик информации для Екатерины Игнатьевны, ненавидела ее вся бригада, но сделать ничего не могла.
- Заходи.
Начальник никогда не предлагала присесть, оставляя работника как провинившегося школьника возле доски.
- Получила я распоряжение на тебя, - выжидающе посмотрела на Нину, но не увидев никакой реакции, продолжила, - бригадиром тебя назначить приказ вышел.
- А как же Света? – охнула Нина Прокофьевна.
- Нуу, Света ведь не может себя вести так, как ты, - сладким голосом заговорила начальник.
- Как?
- Например, посидеть у кого-нибудь на коленках и выпросить себе должность новую.
Нина Прокофьевна только покраснела от такого предположения, а начальник, приняв смущение за признание, продолжила:
- Как женщина, я тебя могу понять. Каждой из нас хочется чувствовать себя нужной, счастливой… да и вообще, Владислав Васильевич – такой мужчина…
Нина подняла глаза и слегка дрожащим голосом произнесла:
- Вы знаете, да! Очень рекомендую, - и, хлопнув дверью, смело ушла в новую должность.
- Уууу, кккурва! – пьяный муж начал бушевать.
Он пытался драться, но сил не хватало и вымещал свою злость, плюясь руга-тельствами в то время, как сильная супруга укладывала его в кровать и раздевала. А Никитишна, часто приникая ухом к двери, получала очередную «новость из верного источника».
Старшая дочка плакала навзрыд, со злостью размазывая потекшую тушь по лицу. Нина и так, и так пыталась выведать причину, но та лишь огрызалась и ругалась в ответ.
Вернувшаяся из школы Маша с порога заявила:
- Да ее Виталик бросил.
- Закройся, дура грязная! – завопила Света.
- Светочка, ну не надо так убиваться…
- Да ты что понимаешь?! Я с ним выбиться могла. Из дыры этой выбраться. А теперь?!
- Светочка, ну не сошелся ведь свет клином…
- А тебе что свет клином на батьке сошелся?! Лучший из мужчин! Семью со-держит, деньги в дом несет!
- Доченька, встретишь ты еще достойного…
- Да кому я нужна брюхатая!? – взвыла Света.
Впервые за долгие годы, Нина сидела с дочерьми в обнимку и все втроем хохотали до слез, вспоминая смешные истории.
- А вот у меня было, - слегка успокоившись, продолжила Нина, - мне лет 20 было. Поехали мы с девчонками в Москву, как на экскурсию. А как раз зарплата была, и я себе комбинезон купила. Красиииивый – спасу нет! Зеленый, крепдешиновый, и молния сзади. И вот гуляем мы, значит, по Москве, весь день гуляем, все смотрим вокруг. И так мне в туалет захотелось! А, как назло, ни одного вокруг. Мы и туда, и туда – нет. А терпеть уже и сил нет. Девчонки и говорят – сходи за кусты, а мы постоим. Делать нечего. Захожу за кусты… а я в комбинезоне… молния на спине. Расстегиваю, спускаю его до коленок и присаживаюсь, голая, в Москве, за кустами. И тут голос за спиной: «Гражданочка, добрый вечер!»
Новый взрыв хохота раздался в квартире.
- Мам, а тебе Романов нравится? – спросила вдруг Света.
- Девочки, да как же можно…
- Мам, ну мы ведь взрослые уже, а ты вообще скоро бабушкой станешь, -засмеялась Маша и получила оплеуху от старшей.
- Ну, правда, - продолжила Света, - он ведь дядька ничего. Все равно папа уже давно… и не муж тебе, и нам не отец…
Нина вечером возвращалась с дачи, вспоминая разговор с детьми. Выйдя из небольшого лесочка в поле, она увидела машину Романова на обочине, и коленки предательски задрожали.
- Нина Прокофьевна, присядь-ка, - открыл он перед ней дверцу.
Та лишь молча отрицательно закачала головой.
- Сядь, я тебе говорю, - мягко и, тем не менее твёрдо, произнес директор.
- Нина, - он взял ее за руку, - я ведь все о тебе знаю. И все жду. Давно жду. У меня в семье тоже не все гладко… Ниночка, - накрыл он ее руку второй рукой.
И Нина Прокофьевна впервые смело посмотрела ему в глаза…