Сущность театра, его феномен, высказываясь макароническим стилем, вполне представлен был, до некоторого времени, Львом Гурычем Синичкиным – классический этап развития сценического искусства.
Новый язык, можно сказать квантовый, эксплозивный (взрывной), с принципом неопределённости (времени), продемонстрировал Треплев, Григорий Константинович. Обломки взрыва, в конце концов, осели, начав формировать структуру вполне доступную систематизации. Но, всё-таки, предполагаю, театру претит сухая теоретизация, - ведь говорит известный театральный знаток: «Мы видим, что блондин играет хорошо, а брюнет играет плохо. И никакие лекции не изменят этого соотношения сил, если каждый индивидуум в отдельности не будет постоянно тренироваться…», - он, театр в амплификационном т.е. расширенном смысле ищет обобщающие, характерные принципы лицедейства прямо на подмостках перед публикой - причём «разоблачения» ни в коей мере не снижают саспенса. Кинематограф, как гипердинамичный отпрыск от чресл театра - не исключение; только в театре служат зрителю, а в синема Полифему камеры.
Ценестезия, метанойя – в общем, рефлективный поиск своего «Я», свойственны всякой высокоорганизованной форме, значит и искусству. Всё что создаётся творческим воображением, театр, кино…, тот час наделяется способностью к самоосознанью антропоморфизмом. Что говорить, если утверждается, что и сама Земля вертится не просто так, а глубоко задумавшись над загадками Универсума. Лишь Бог в состоянии отрешённой медитации – Он то, знает всё.
Романы о самом ремесле писателя, спектакли внутри спектаклей – шкатулки с двойным дном, фильмы о фильмах, об аспектах кинопроизводства вплетены в хитроумные сюжеты. Но есть и узкая специализация на составляющие искусства лицедейства.
1
Например, всеми виденный «Трюкач» - образец демонстрации работы с актёром. Доведение актёра до состояния инспирации по методу Михаила Чехова в предлагаемых условиях. Не без аггравации – мистериальный гротеск в образе демиурга-режиссёра, с постановочным Голливудским шиком всей киноленты, - пример достойный осмысления Щукинским преподавательским составом.
2
Представляя пропедефтику создания визуально-игрового продукта, которое, как ноне выражаются – поедает народ, в английской инверсии, без работы над драматургическим материалом обойти не возможно; работа та и есть главное таинство режиссёрской премудрости, - явная, и под спудом творческой индивидуальности.
В «Принце Вест-Эндском», - содержание которого известно любому пролетарию умственного труда, - в котором описывается, как холят возрастные немочи еврейских «сеньоров», - у нас бы сказали в приюте, но «приют» в высоком романтическом смысле русской поэзии, по самому высокому стандарту «пяти звёзд» - сеньоры они не только по возрасту, но и по состоянию совокупного капитала.
Глубина постижения пьесы, восьмидесятилетним с гаком персонажем-«режиссёром» таков,- таковым быть и должен! - что, в конечном счёте, сомнениям, кто автор представления, медиум или писатель? уже, место не остаётся, пусть даже если на авторство претендует тень Шекспира.
Щукин, Щепкин, Н.-Данченко; дань крепкой традиции - труды Станиславского. Но без доли еврейского мазохизма, то бишь, откровенности до откровения, спектакль не заиграет, не проймёт взыскательной публики.
Гамлет сунул нос без спроса
В суть еврейского вопроса.
И с тех пор ему лишь ми’ла,
Датской родины могила.
F.
«Кто бы мог подумать, что Липшиц, с его грубой бестактностью, нечаянно даст мне ключ, которым я отопру пьесу?»
Кто имеет дерзость утверждать, что понимает природу страданий Смоктуновского, показавшего столько таланту в роли Гамлета, пусть откроет «Принца Вест-Энда»? и тогда уж, не останется в этом заблуждении; преклонит колена пред режиссёрским сингулярным саттори, из палитры коего употребится лишь толика – акцентирование на нюансах из соблюдения декорума в отношении авторских ремарок и, по возможности, всего написанного.
3
Какова природа психического расстройства, называемая актёрским талантом? – формы эхолалии и эхопраксии (непроизвольное копирование чьих то слов и действий соответственно), гипермнезии, с существенной долей мории? Посредственность, наверное, вполне может определяться как акцентуация? Ответить можно только невежливо - вопросом на вопрос; но он ещё находится в стадии формулировки, но «enfant terrible» - это вне сомнения, об актёрской, пёстрой компании.
О природе театра, как о лавке с органичными, человеческой популяции, продуктами.
Школа актёрского мастерства шекспировской традиции для одарённых лицедейским талантом «инфант териблей», преимущественно нежного возраста; как определили бы служащие отдела по вопросам семьи – «лишённых нормального детства» в романе "У Фредди" Ф. Фицджеральд.
Её, школы, сохраняемая колоритной фигурой директрисы Фредди специфика: не вышибить ферулой педагогики ростки, востребованной театром девиантности. «понимая природу царившей в школе тирании, граничащей с благосклонностью» - эта нетривиальная по характеру обстановка создавалась и специфическим антуражем позаимствованным, видимо, частью, у «великого и ужасного» Гудвина…
Педагогический состав, сокращённый до первой чётной цифры, по причине не рентабельности предприятия, подбирался по принципу заинтересованности, исключающей приемлемую оплату.
Воспринимающий «слово» инструментом искренности, Пирс Кэрролл – первый педагог, напоминавший приставленного к барчукам дядьку, ирландец, даже всё фатическое (пустословное) и инфинитивное (неопределённое) исключил из своего речевого оборота, - но, это же почти полное безмолвие, и (Sic!) «это» его совершенно роднит с Тургеневским Герасимом, - ретроспективно кажется, что немота Герасима это ментально-экзистенциальный - ментальное с экзистенциальным, что водка без пива…! - протест против вздорной, женской альфа-доминации, закончившийся для него символической, но чувствительной кастрацией.
Немотствовать по обету - не осквернять богоданные уста ложью, в конце концов, не фокус, а вот произнесённое, пропущенное через абсолютный аффинаж души чистой, явление, решаюсь сказать после - «мысль изреченная есть ложь», - довольно уникально.
Лучше бы Пирс Кэрролл привязался к какой-нибудь Му-Му, - вполне и европейская традиция, - чем влюбиться в молодуху, коллегу, педагога – воплощённое анима, чьи эротические фантазии могли лишь осуществиться в неприбранности, что лишь является эвфемизмом, хронической захламлённости театрального закулисья…
Чьё положение безысходнее – Герасима волюнтаристски обженённого с дворовой девкой, или наделённого неотчуждаемым правом земельной собственности европейца Пирса Кэрролла, с неразделённым чувством к женщине, наделённой, в свою очередь, естественным правом на использование своего тела…? Никто не предложит мефистофельского выбора…
Текст на этом обрывается, потому что писан не корысти ради – набрать побольше знаков, а исключительно для следующих в кильватере Белинского - любил ли, любит ли теперь, кто больше самого критика театр? Распространил бы он, и на фильму, своё пристрастие? – не ведомо…