АНДРЕЙ
Сентябрь 2005
Иногда звуки в твоей голове сливаются. Ты просто лежишь и пытаешься разделить их на составляющие, чтобы оценить качество компонентов, но у тебя ничего не получается. Ты стараешься, стараешься, а потом бросаешь это глупое занятие. И всё бы ничего, но в тебе поселяется злость: то ли на себя за то, что не смог справиться, то ли на то, с чем справиться не смог. И ты злишься! А вместо этого ты ведь мог спокойно наслаждаться тем, что слышишь, не пытаясь докопаться до истины. Почему мы разучились видеть прекрасное в мелочах? Почему нам обязательно нужны объяснения? Возможно, повзрослев, мы просто разучились ценить непознанное как раз за то, что оно непознанное. Когда взрослеешь, всё меняется. Ты смотришь на мир совсем другими глазами. Говорят, что в детстве мы носим розовые очки, а когда взрослеем, то избавляемся от них и смотрим на мир реально. Я почему-то полностью уверен, что всё наоборот. Сейчас я на многие вещи смотрю слишком неправильно, но ничего не могу с собой поделать.
Я достал из холодильника молоко и наполнил стакан. Меня мучила жажда, а на лбу выступили капли пота. На улице был сентябрь, а жара всё не спадала.
- Может, поставим кондиционер?- крикнул я и сделал пару глотков, наслаждаясь тем, как холодное молоко остужает мой организм.
- Не думаю, что это хорошая идея. У нас сейчас нет лишних денег. Да и дело идёт к зиме,- произнесла Маша, войдя в комнату. На ней было коротенькое летнее платье с сиреневыми цветами. Оно так шло ей, что мне хотелось смотреть на неё, как на великое произведение искусства.- Чего ты улыбаешься?
- Тебе идёт это платье,- ответил я и, допив молоко, вымыл стакан. Такова была договорённость: каждый убирает за собой, если только это не касается совместных ужинов или прихода гостей. Тогда обязанности делились пополам. Друзья иногда удивлялись тому, насколько я податлив со своей женой, но мне нравилось ей помогать. Я готов был делать для неё что угодно, а она – для меня. Должно быть, это идеальная схема совместного проживания.
Мы поженились год назад в августе. Все говорили, что мы сумасшедшие. Родители твердили, что ещё слишком рано, ругались, закатывали скандалы, грозились оставить нас без помощи, если мы пойдём против их воли. Друзья пугали тем, что свобода закончится, что нужно будет проводить вечера дома, а если и отлучаться – то отчитываться. Говорили, что начнётся быт, однообразие, вечные ссоры, и любовь быстро пройдёт. А потом будет развод, а потом ещё долго придётся оправляться от шока. Все твердили, что нам не прожить и полгода вместе, так как мы невероятно разные. Я спокойный, а Машка капризная до ужаса.
Мы отнекивались, не обращали внимания. Просто шли напролом. Мы действительно были сумасшедшими. Мы так влюбились, что нам было всё равно. Ну и каков результат?
Месяц назад мы отпраздновали нашу первую годовщину свадьбы. И самое главное, что я люблю Машу всё так же сильно, а временами кажется, что и намного сильнее, чем тогда.
- Знаешь, сегодня выходной. Мне так не хочется снова проводить его по одному расписанию: уборка, готовка, телевизор, сон. Может, что-то придумаем?- Маша посмотрела на меня умоляюще. Я не мог отказать ей, и она, должно быть, это знала, раз так умело пользовалась.
- Я как раз хотел предложить тебе выбраться на природу. Как тебе эта идея? Думаю, свежий воздух – это лучшее, что я могу тебе предложить в этот жаркий сентябрьский день,- я подошёл и поцеловал Машу в висок. Странно, столько времени прошло, а я всё ещё не могу привыкнуть и всё время вздрагиваю, понимая, что могу целовать её всегда, как только мне захочется. Она теперь моя, и мне разрешено прикасаться к её руке на вполне законных основаниях. Я могу наслаждаться её улыбкой и ничего не бояться.
- Ты говоришь, как великий талантливый писатель,- Маша улыбнулась.- Боже, и когда мы успели так влюбиться?
Я не ответил. Да я и сам не знал. Это словно проливной дождь при условии, что ещё две минуты назад палило солнце, а на небе не было ни тучки. Это словно проклятие, словно кто-то выжигает каждый день в твоём сердце чьи-то инициалы. Но вместе с тем – это самое прекрасное, что я когда-либо чувствовал вообще.
Дорога заняла около получаса. Маша всё время молчала и смотрела в окно на те места, мимо которых мы так стремительно проезжали. Она всегда любила смотреть на мир. Я иногда сомневаюсь, с нашей ли она планеты вообще. Никогда больше не встречал таких людей. Она так восхищалась всем, что вокруг неё. Дерево, лавочка, случайное облако в виде цветка, отблеск проезжающей машины на потолке. Я никогда, наверное, и не замечал всего этого, не говоря уже о том, чтоб придавать этому какое-то значение.
Легко быть ребёнком, когда рядом есть взрослый. Вряд ли мне по статусу положено быть маленьким. У меня есть теперь человек, о котором я должен заботиться всю жизнь.
Ребята говорили, что я потерял рассудок. Я не обижаюсь. Ведь это правда. Мне кажется, что никто никогда не полюбит так сильно, как я люблю, но говорят, что так кажется всем влюблённым.
Мой друг Валера встречался с девушкой ещё со школы. Я помню, насколько околдованным он был столько лет. Он никого не слушал и посылал каждого, кто только посмеет произнести имя его возлюбленной. Они жили вместе, он приходил с утра в университет жутко довольным. И от него всегда веяло домашним пирогом и сексом. Мы все по-доброму завидовали ему, и каждый мечтал оказаться на его месте. А теперь Валера самый первый в списке тех людей, которые каждый день твердят мне одно и то же:
- Зачем тебе лишняя головная боль? Ты ещё молод! Смотри, чтобы потом не было больно.
Кажется, я понял, каков принцип этой системы. Чем громче человек кричит о несуществовании любви, о её поддельности, ненужности, неважности, тем сильнее он любил, и тем больнее ему было терять эту любовь.
Помню тот день, когда Валера пришёл ко мне с бутылкой водки. Мы прошли на кухню, я сделал кое-какую закуску и поставил две рюмки. Я ничего не говорил, а лишь вопросительно посмотрел на друга. Не нужно было выпытывать – он и сам расскажет, я был уверен. И не ошибся.
- Сегодня с утра я пошёл в магазин. И впервые за столько времени, вернувшись, я не захотел её поцеловать. Но самое интересное, что она тоже не поцеловала меня.
На первый взгляд – глупая ситуация. Не повод расстраиваться и портить отношения. Но я давно уже понял: у двоих влюблённых своя Вселенная со своими законами и немыми правилами. Если они хоть немного нарушаются – система сдвигается. И тогда происходит сбой. И вот это уже проблема, достойная обсуждения.
Они прожили вместе ещё пару месяцев. Потом она нашла себе нового парня. Валера уже не любил её, как он утверждал, но каждый раз при упоминании имени Рита он вздрагивал, а потом принимался кричать на всех, кто попадёт под руку. Мы знали, как ему плохо, но никогда не жалели. И со временем он излечился, как нам показалось. Но только сейчас я понимаю, что излечиться на самом деле невозможно. Это навсегда остаётся в тебе. Человек, чьи инициалы уже выжжены у тебя на сердце раскалённым железом, никогда не уйдёт из твоей груди.
- Знаешь, это идеальный выходной,- Маша погладила мою руку кончиками своих пальцев, а потом потянулась.
Мы лежали на траве и просто наслаждались тишиной. Маша рассматривала редкие облака, проплывающие мимо нас, и пыталась отгадать, на кого они похожи. А я незаметно любовался удивительным блеском её волос, который создавали лучи солнца, попадающие на локоны.
Я пытался представить нас со стороны и отлично понимал, какими ещё детьми мы с ней были. Я уже год как работал, оканчивая университет заочно. Маша тоже подрабатывала репетиторством с детьми, когда у неё было свободное от учёбы время. Мы оплачивали коммунальные счета, кредит за машину. Мы покупали продукты, одежду и планировали, как растянуть малую сумму денег на месяц. Мы делали всё в точности, как это делают взрослые люди, но почему-то не казались себе такими. Хотя это, должно быть, к лучшему. Так я, наверное, ещё не скоро постарею.
- Мне бы всегда хотелось слышать, как ты смеёшься,- сказал я жене и перевернулся на живот, чтобы видеть её лицо. Так же, как несколько лет назад, наши губы были критически близко, но теперь я уже мог их целовать.- Ты должна оставаться Мышонком до конца своих дней.
- Только мама может так меня называть,- она сразу же запротестовала.- И я уже не пищу совсем. Да и не уверена, что пищала. Мама могла и выдумать.
Я ничего не ответил. Меня охватило жгучее желание, и я ничего не мог с этим поделать. Я стал целовать Машу, крепко прижимая её руку к земле. Другой рукой я провёл по её щеке, шее, груди. Целовал её в шею и чувствовал, как тяжело она дышит. Это добавляло масла в огонь. Мы каждый раз играли в одну и ту же игру, словно в первый раз. Я провёл рукой от щиколотки её ноги выше и, уже дойдя до ягодицы, почувствовал её руку. Она преграждала мне путь.
- Что-то не так?- спросил я, с трудом сдерживая своё нарастающее безумие. Моя жена сводила меня с ума.
- Послушай, сейчас, должно быть, самое лучшее время, чтобы сказать тебе,- Маша произносила слова с трудом. Казалось, что ей не хватало воздуха или она умирала от жажды.
Я стал расстёгивать пуговицы на её блузке, целуя каждый миллиметр на пути, но снова наткнулся на преграду.
Я вопросительно посмотрел на жену. Черт, Андрей! Не будь животным! Выслушай её! Я убрал руки.
- Говори, милая. Что случилось?
- Андрей, я хочу ребёнка,- услышал я в ответ и замер!