Страшная неделя

               
        Что  ни  говори,  а  душа  человека, пытается  что-то   сказать,  предупредить.  Надо  уметь  её  почувствовать.   Так  и  в  этот  раз.   Какая – то  непонятная  тоска,  словно  сердце  хочет  что – то  сказать,  душа  ноет.  Я  поняла,  что–то  должно  произойти,   какую – то  беду  мне  предсказывает   душа  моя  в  канун  нового  года.  Я  только  молилась,  чтоб  моих  близких  не  коснулась  беда.  Пусть  она  будет  моя,  я  сильная,  я  выдержу.  Только  выплеснулась  в  стихе  «Предчувствие». Оно  здесь  на  прозе.

        Прошлый  год  махнул  на   прощание  крылом  большим  ураганом,  обесточив  пол  Канады.  Этот  год  махнул  крылом  на  прощание  мне  лично.  В  воскресение  я  с   внучкой  ходила  на  балет.  Вышли  из  метро  на  автобусную  остановку.  Подходит  женщина :  -  Не  вы  ли  забыли  сумочку  в  зале?  Ах,  я! Началось,  подумала  я.  Там  же  у  меня  все  деньги,  банковские  карточки,  страховка.  Забегаем  в  пустой  зал.  Лежит  моя  сумочка – сиротинушка,  одна  одинёшенька  в  огромном  зале.   « Спасибо,  Боже,  пожалел  меня».

        На  следующий  день  проснулась  вся  в  жару,  болит  горло.  Ну,  осень,  погода паршивая - вот  и  болезнь  привязалась.  Зашла  приятельница,  сказала,  что  я  плохо  выгляжу. Я  попросила  сделать  мне  молоко  с  мёдом.  Ушла.  К  вечеру  совсем  поплохело.  Ничего  страшного,  не   впервой.   Ночью     -  совсем  худо.  Голова  болит,  в  груди  словно  кирпич,  трудно  дышать,  сердце  колет,  кашель  раскалывает  голову  и  всё  внутри.   Всё – таки  разболелась.  Ничего,  отлежусь.  Сил  нет  даже  встать  на  ноги,  упала.     Холодно, чувствую  себя  ледышкой,  кутаюсь  в  пуховое  одеяло  с  головой,  ничего  не  помогает.  Скорую  не  вызвала,  а  теперь  и  не  могу.  Ну,  думаю,  всё-таки  пришла   ко  мне  беда.

        Видимо,  я  теряла  сознание,  слышу,  в  салоне  люди  разговаривают  громко.  Ну,  значит,  отхожу.  А  думала,  никто  ко  мне  попрощаться  не  придёт.  Вон,  собрались.  Только  почему  так  громко  говорят?  Голова  же  болит.  Вот  почему  при  покойнике  тихо  нужно  говорить,   у  него   голова  болит.  Минутку,  но  почему  мне  так  плохо,  значит  ещё  не  умерла,  а  то  с  потолка  бы  всех  видела.   Надо  сказать  всем,  чтоб  все,  кто  что  хочет,  брали  на  память  из  квартиры.   Потом  уже  я  узнала,  что  это  телевизор  не  выключенный    был. 

        Резко  зазвонил  телефон.   Нащупала,   слышу   родной  голос  сына  где – то   далеко  и   вижу  его  лицо,   как  бы  в  маленьком  экранчике.  Телефон  выскользнул  и  замаячил  перед  глазами,  я  его  ловлю,  а  он  улетает,  не  даётся.  Чувствую,  всё,  умираю,  ну  и  ладно,  только  бы  боль  ушла.  Проваливаюсь  в  темноту.

        Вдруг  вижу  лицо  сына.  Уже  среда,  вечер. Хорошо,  что  дверь  после  прихода   приятельницы  была не  закрыта на ключ. Мама,  что  с  тобой? Что-то  сказала,  он  понял,  что  я  без  сознания, говорю  в  бреду, ничего  не  соображаю.   Срочно  одел  и  повёз  меня  к  нашему  семейному  врачу.  Он  очень  классный  специалист.  Он  сразу  сказал,  чтоб  сын  срочно   вёз  меня  в  клинику.   Он  сказал,  что  у  меня  пневмония  и  сердце  плохое.  По  тревожному  лицу  доктора  я  поняла,  что  дела  мои  плохи.   А в голове   -    всё – таки  пришла  беда.  Я  не  люблю  клинику,  там  бывает  много  народа  и  долго  ждать  врача.  Но  в  этот  раз  мне  повезло,  вечер  под  рождество,  народу  совсем  нет,  меня  быстро  положили  на  кровать  и  повезли  на  рентген,  кардиограмму, привезли  в  палату, прикрепили  к  проводам  и  трубочкам.
 
-   Сейчас  к  нам  врач  придёт  необыкновенный,  -   говорит  сын.  -  Индус.   Высшая   каста.

         Я  приготовилась  увидеть  индуса  в  чалме.   У  них  же  мужчины  волосы  не  стригут,  а  прячут  под  чалму.  Зашёл  молодой  мужчина,   весь  экипированный   защитой  от  инфекции.  Маска,  комбинезон,  даже  на  глаза  спущен  щиток,  как  у  сварщиков,  только  прозрачный.  Никакой  чалмы,  аккуратненькая  вязаная  шапочка.   Мужчина  среднего  роста,  жгучие  карие  живые  глаза.  Точно  такие,  в  какие  я  когда – то  влюбилась,  глаза  моего  мужа.   Он  стал  заполнять  анкеты,  разговаривая  и  даже  посмеиваясь  о  чём-то  с  моим  сыном.  Он,  видимо,  относился  к  высшей  касте,  о  чём  говорила  его  большая  борода,  аккуратно  спрятанная  под  халатом,  только  кусочек  виден  был  под  защитой.  А  я  смотрела  в  его  глаза. Боже,  такие  глаза  я  встретила  второй  раз  в  жизни.

         Очнулась  я  уже  в  другой  палате.  Огромная  светлая  палата,  напичканная  всякими  приборами,  к  которым  я  была  прикреплена  проволочками,  трубками,  две  капельницы.  Забежала  медсестра  эфиопочка,  переодела  халат  внутри  палаты,  пришёл  врач  араб,  осмотрел   приборы,  погладил  меня  по  голове.  Выходя  из  палаты,  медсестра  сняла  халат  и  воткнула  его  в  дверь,  а  в  другой  одела.  Видно  была  эпидемия  гриппа  и  медперсонал  тщательно  оберегался,  чтоб  не  разносить  заразу.  Мелькали  медсёстры :  чёрненькие,  беленькие,  с  раскосыми  глазками.  Когда  бы  я  ни  открыла  глаза,  тут  же  появлялась   какая-нибудь  экзотическая  медсестра.   Пять  дней  я  пролежала  без  сознания.
 
         Через  пять  дней  я  очнулась,  правда,  соображала  с  трудом.  Окончательно  очнувшись,  я  захотела  кушать,  со  мной  оказалась  русская  медсестра.  С  этим  переодеванием  халатов  я  не  могла  понять  -  они  меня  оберегают  от  инфекции  или  от  меня  берегутся  сами.  В  палате  стоял  большой  диван,  который  можно  разложить,  если  кто  оставался  на  ночь   по  уходу.

        Каждый  вечер  после  восьми  у  меня  сидели  сын  и  внук,  запечатанные  в  защитный  халат  и  маски,  уходя,  бросали  их  в  специальный  мешок  внутри  палаты.    Они  могли  сидеть,  сколько  хотели.  Меня,  канадскую  русскую  пенсионерку,  лечили,  как  персону,  вернули  к  жизни. В  огромной  палате я  лежала  одна. Я  с  ужасом  думала,  во  сколько  же  обошлось  моё  лечение  Канаде.  Одних  лекарств,  я  думаю,   не  менее  15 – 20   тысяч  долларов.   Я  вспомнила,  как  в  России  дорого  лечение  и  очень  пожалела  больных   россиян.
 
        Когда  мне  полегчало,  мне  включили  небольшой  телевизор,  правда,  он  передавал  только  англоязычные  и  франкоязычные  программы.  Но  стало  не  так  скучно,  да  и  понятно  всё  равно  было,  следя  за  сюжетом  и  зная  минимум  слов.

        Наступило  30  декабря,  мне  намного  лучше,  а  меня  не  хотят  выписывать. Что - то  в  анализах  не  в  порядке.  Сын  с  семьёй  уехали  на  Канары,  забирать  меня  некому.   Я  уговорила  доктора,  31  декабря  меня  посадили  в  такси,  и  я  уехала   из  госпиталя  домой   весёлая  и  счастливая.
   
        Старый  год  махнул  крылом  и  улетел,  я  махнула  ему  вслед  рукой.  Спасибо,  мой  ангел – хранитель,  ты  был  со  мной.  А  погода  совсем  не  зимняя,  не  больше  минус   6  градусов,  чуть  морозный  ветерок.  Типичная  поздняя  осень.


        Здравствуй  Новый  год,  будь  со  мной  подобрее.



................................