см.ФОТО:Так выглядел город в наше время.Вручение дипломов.
В конце учебы на пятом курсе, иду по тротуару мимо кафедры травматологии. Случайно встретились со своим бывшим шефом по службе в Германии. Идем не спеша, о чем - то говорим. Вокруг обычная городская суета, но народу не много. Июль месяц, он и в Питере теплый. Основная масса горожан по дачам, да санаториям. Улицы заполоняют приезжие. Даже в нашу курсантскую общагу на август месяц заселяются туристы. Как - то я на несколько дней задержался в городе перед каникулами и своими глазами наблюдал, как пара автобусов с братушками-болгарами подъехали к факультету, и они на целую неделю разместились в курсантских комнатах.
Асфальт прогибается под каблуками наших туфлей. Вдруг Федорович мне говорит: -Стой! Посмотри чуть правее. Смотрю. Нам навстречу идет коренастый, низенького роста подполковник. Фуражку несет в руке, потому что жарко. Заметил нас и тоже остановился.
-Вова, познакомься с этим лысым .... ! Вполне возможно что со временем он станет твоим большим начальником, - все эти фразы Доника произносит настолько громко и отчетливо, что встречный хорошо их слышит. Реагирует на них вяло, возможно, из-за духоты, но набычившись. Тем не менее протягивает нам правую руку. Здороваемся.
Я вижу, что ему по любому неудобно и неприятно, что в моем присутствии его однокурсник обзывает непечатными словечками. Доника верный своим хамским принципам, делает вид, что не обращает внимания на его обиду. Как никак, они пока равны. А то, что я намного младше по званию, так это так, мелочь, недостойная средь военных внимания.
-Тезка, это Слава Солнцев. Будущее светило медицинской службы ВДВ. А так как ты тоже оказался в этих войсках, то вам сам Бог велел вам познакомиться, - продолжает балагурить Доника. Я пожимаю руку подполковнику и теперь уже с интересом разглядываю его погоны с парочкой голубых просветов.
-В общем так, предлагаю в ближайшую субботу совместно посетить парилку на Братьев Васильевых, и там познакомиться вплотную. Надеюсь, ты не против посвятить своего будущего шефа в наше «тайное» банное сообщество, - обращается теперь уже ко мне мой покровитель.
-Конечно, не против, какие могут быть тайны. Если не будет против, товарищ подполковник.
-Я только за, - кратко ответил Солнцев. На этом мы еще постояли пару минут. Они между собой перекинулись в два-три слова о своих делах. И мы побрели далее своей дорогой.
Уже в течении моего шестого курса, действительно, несколько раз совместно побывали в «нашей» бане. Распили там не одну бутылку водки, и пива тоже.
Завершение учебы. Шестой курс, завершающий курс. Идет последняя шлифовка будущего специалиста перед тем, как выкинуть его в самостоятельное плаванье. Где - то в середине нашего курса обучения, вышестоящее начальство и педагоги, чувствуя пробелы в нашем обучении и неготовность основной массы к работе в войсках, а скорее всего по многочисленным «проколам» и жалобам на наших предшественников, выпустили в срочном порядке специальный справочник для войсковых врачей. Он так и назывался «Справочник войскового врача». Стандартная книжонка, в корках защитного цвета.
Здесь были выжимки, самое основное от каждой кафедры и клиники медицинского вуза. Такая себе шпаргалка, на все случаи жизни. Палочка - выручалочка, та самая соломинка, за которую должен был хвататься каждый молодой врач, если начинал тонуть в море врачебно-лечебных проблем.
Проходим практику по амбулаторно - поликлинической терапии. Гражданская поликлиника, в которой мы ее проходим , расположена по улице имени Комсомола, рядом с печально знаменитой тюрьмой «Кресты». Как и в любые времена, народу в любой поликлинике тьма. Дефицита во всевозможных болячках нет, есть любые, на выбор. Только учись, запоминай, тренируйся, завтрашний доктор, пока учителя рядом. Потом поздно будет, когда один на один окажешься с оравой страждущих дЕсантов. Ударение на «Е».
Ну, а здесь народ среднестатистический. В основном, пожилой, те, кто нажил свои болячки на непосильном строительстве коммунизма. И как теперь оказалось, строили не то и не так. Надорвались, и вот под руководством очередного, меченого шута приходится на ходу перестраивать.
А у нас теплится еще маленькая надежда на то, что предстоящий контингент, который придет к нам на прием, отборный, "элитный", и еще не обзаведшийся тем набором болячек, которые мы видим здесь, у «коренных», как они любят себя величать, питерцев-ленинградцев.
В связи с тем что по соседству с поликлиникой находится столь специфическое заведение, как тюремный изолятор, то кроме обычных граждан, мы имеем возможность наблюдать и чрезвычайно колоритный контингент оттуда. Под конвоем, пристегнутых к сопровождающему, а иногда и без наручников, но в сопровождении фельдшеров от ВВ*, на прием прибывают очень запоминающиеся фигуры. На улице просто так таких и не встретишь. Маскируются квазимоды.
Запомнился один зэк. Приводили его ежедневно на амбулаторное лечение трофических язв в области средней трети обеих голеней. Не исключено, что вызванных искусственным путем. Мы, слушатели, обрабатывали их ему, облучали специальным лазером для ускорения грануляции, перевязывали. Лет ему около пятидесяти. Зубов во рту почти не было, поэтому он шепелявил, как девяностолетний. Кожа на лице вся скукожилась, только крысиные моргалки были чрезвычайно оживленные, и еще задорно поблескивали. Я же обратил внимание на его ступни ног.
-Что это у тебя с ногами? - спрашиваю как- то по случаю.
-А шьито у меня шь ногами? - вопросом на вопрос, прошепелявил урка. Мы в халатах, лица под масками. Поэтому наш возраст можно различить только по фигурам и динамике движений. А нашу мимику не понять.
-Почему кожа на твоих ступнях, как - то странно позаворачивалась, как в рулоне обоев?
-Аа, так я это, штоптал их на зонах, нашяльник…
-Как на зонах? Ты что круглосуточно там на ногах, что ли?
-Да нет, нашяльник, но ходить приходится много.
С опаской смотрел на этого типа с мордой Иудушки Головлева, потому как нас заранее предупредили, с ними шутки плохи. Неизвестно, что в любую минуту может выкинуть такой смерд.
- И сколько лет в общей сложности ты сидишь? – набираюсь я все - таки смелости спросить, пока накладываю повязку, и демонстрирую всем своим видом, что мне он по барабану.
-Да вот, посьитай, что уже двадсяать шьедьмой, за третьим разом, -прошамкал, брызгая слюной мне в ответ, рецидивист.
Да, и вот на таких государство тоже тратит средства из бюджета. Охраняет, кормит, лечит.
С этой же поликлиники мы обслуживали всевозможные вызовы на дом, по близлежащим кварталам. Здесь, а затем и стажируясь на скорой помощи, пришлось вплотную и воочию столкнуться с жизнью разных слоев населения. Проживая в центре крупного мегаполиса, имея добротные квартиры в капитальных строениях, основная масса пролетариата жила бедно. Замызганные обои довоенной поры или в лучшем случае годов пятидесятых. Полчища тараканов, рыскающие по квартирам. Кроваво-коричневые пятна на стенах от раздавленных клопов. Жирно-лоснящиеся пятна на стенах, в изголовьях кроватей от поколений немытых голов. Все это вызывало и удивление и гадливое отвращение.
В одной квартире, например, из мебели был только колченогий столик, пара стульев и топчан, зато вдоль стены высотою в два метра, были аккуратно сложены по годам и месяцам подшивки газеты «Правда».
Или такой случай. Поднимаемся на второй этаж «хрущевки» по вызову. В двухкомнатной квартире семейства цыган вообще было все по - походному. Как будто они остановились в поле под шатром. В одной темной комнате, на расставленных вдоль стен длинных скамейках с трубками и мундштуками во рту, сидели вокруг костра на металлической подставке угрюмые, черномазые обитатели мужской половины. Накурено было так, что свободно можно было вешать топор в дыму и копоти.
На вопрос, кто вызывал, указали своими чубуками на дверь в соседнюю комнату. Вторая комната, наполовину меньше первой. Вдоль одной стены на сложенных горой матрацах, одеялах и пуховиках возлежит цыганка лет под шестьдесят. Стонет и держится за область сердца. Ей прислуживает девочка лет пятнадцати. Я открываю форточку, чтобы проветрить помещение, потому что дым от самокруток и трубок проник и сюда. Выслушиваем сердце, легкие. Опытный врач скорой помощи предварительно ставит диагноз «Стенокардия». И предлагает ехать с нами. Ромэла категорически отказывается. Колем ей внутримышечно стандартный набор инъекций и уходим. Ромы отчужденными взглядами из под лохматых бровей провожают нас, продолжая нещадно смалить табак.
В следующий раз попадаем на вызов в небольшое, но уютное и светлое гнездышко. Совершенный контраст и противоположность многим виденным ранее квартирам. Красивые, свежие обои и богатая мебель. Мраморная ванная и раковина для умывания. Краны позолоченные или покрыты чем - то под золото. Финский унитаз - мечта советских граждан. Белые, пушистые ковры, в ворсе которых ноги утопают по щиколотку.
А сама хозяйка, лет под тридцать, вообще, чудо, как красива. Жалуется на боли в правой подвздошной области. Я даже боюсь прикасаться своими жесткими пальцами к ее нежной плоти. При опросе выясняется, что она еще и не замужем. А работает здесь же рядом, на «Поклонной горе». Отпускает горючее на бензоколонке. Реально, «Королева бензоколонки». Выставляем ей «Острый аппендицит». И забираем с собой. Жили же люди, даже когда бензин был дешевле лимонада.
Вот такие мои личные впечатления от посещения жилья питерцев-ленинградцев.
Кафедра термических поражений.
Предметом учебной дисциплины является изучение повреждений кожи и глубже лежащих тканей организма от воздействия тепловых агентов, т.е. термические ожоги. Однако раздел хирургии и клинической медицины, определяемый в настоящее время этим названием, включает в себя не только термические, но и химические ожоги, поражения электрическим током, местные повреждения от радиационного воздействия (лучевые ожоги) и поражения холодом, как местные (отморожения), так и общее охлаждение (замерзание). Предметом изучения являются также основные принципы реконструктивной хирургии и техника выполнения современных кожно-пластических операций.
Основным направлениям учебно-методической работы кафедры является преподавание дисциплины «Термические поражения» слушателям шестых курсов на факультетах подготовки врачей.
Первое впечатление от посещения клиники, звенящая тишина в коридорах и палатах.
-Это клиника, где вы не увидите ни одного зеркала на стенах, - сказал нам кто - то из персонала.
На вопрос:
-А почему?
Получили ответ:
–Потому что кроме мужчин у нас лежит и много женщин. И зачастую, с термическими поражениями кожных покровов лица. Надеюсь, вы представляете, что это такое для женщин?
-Да, но где же они их обжигают? -чуть ли не хором вопрошаем мы.
–Да где угодно. А очень часто, когда в спешке сушат волосы над зажженными комфорками. Волосы вспыхивают, ну и т.д. Обмороженные тоже бывают.
Посмотрели мы на этих несчастных в женских палатах. Зрелище запоминающееся.
А еще запомнился командир полка, здоровенный детина. Где - то в Парголово командовал частью. Жена застукала его в объятиях любимой секретарши. И этот увалень, ничего умнее не придумал, как забежать на кухню и хлобыстнуть стакан уксусной эссенции.
К кровати он был крепко зафиксирован вафельными полотенцами, потому что в болевом шоке и бреду несколько раз пытался покинуть свою палату через окно третьего этажа. Зрелище жуткое. Рот похож на черную обугленную воронку, а комель языка на черную головешку.
-Вы еще не знаете, как выглядит его пищевод и желудок, -прокомментировал его состояние лечащий врач. Я представил. Через неделю он умер от отравления организма ядами разлагающихся тканей.
Удивил и бомж, с ампутированными нижними конечностями в области средней трети обеих голеней. С его слов, он путешествовал в товарном вагоне. Поезд двигался в сторону Мурманска. Пилигрим принял энное количество стекломоя для сугреву, так как стоял январь месяц на дворе. От выпитого стало тепло и даже жарко. Свесил он свои подставки за борт в открытую дверь. И проехал так километров двести. Заметил, что ноги уже не его только тогда, когда возникло желание слить отстой... Ну, а дальше все по плану.
Урология - хирургическая дисциплина, ветвь хирургии, поэтому, в отличие от нефрологии, урология занимается в основном вопросами хирургического лечения заболеваний вышеперечисленных органов и систем. Область клинической медицины, изучающая заболевания органов мочевой системы, мужской половой системы, заболеваний надпочечников и других патологических процессов в забрюшинном пространстве и разрабатывающая методы их лечения и профилактики.
Фамилия нашего преподавателя этой дисциплины, Матросов. Хороший дядька. Сорок пять лет, но нам казался уже очень взрослым. Иногда жаловался на то, что в свое время попал под тотальное хрущевское сокращение армии, и оказался вопреки своему желанию на гражданке. В нем, действительно, чувствовалась военная косточка, но, увы, он дослужился только до старлея. Занятия с нами проводил толково. Мы даже запомнили некоторые случаи.
Сидим в классе, как всегда, в составе группы. Теоретический опрос по теме. Стук в дверь. Матросов говорит:
- Да!
Открывается дверь. Заглядывает дедушка лет за семьдесят. С седой бородкой клинышком, интеллигентной внешности.
-Разрешите, Николай Борисович? - вежливо обращается он к нашему доценту.
-О, да, конечно, проходите Виктор Иванович! - Матросов резко отрывается от своего стула, и идет на встречу дедуле. Здоровается с ним за руку и проводит в соседний кабинет.
- Я буду минут через двадцать, а вы пока готовьтесь к следующим вопросам. Это он кидает нам на ходу и скрывается с клиентом за дверью.
Мы, как всегда, пользуясь неожиданным перерывом, начинаем травить баланду:
– И что здесь этому дедушке надо? - небрежно кривя по привычке свои слюнявые губы, вслух произносит Игорь Маркевич.
–Действительно, что в таком возрасте еще можно делать у уролога?- поддерживает его Вова Слободян. В таких разговорах незаметно пролетает время, смотрим, посетитель выходит из процедурного кабинета. Матросов вежливо с ним прощается и напоминает о времени и дате очередного визита.
- Извините за перерыв, продолжаем занятие, - это он уже нам.
-Николай Борисович, извините, разрешите вопрос? - поднимает руку Леша Качула.
- Слушаю вас.
Нашу группу заинтересовало, зачем такие старички еще обращаются к урологу?
Наш Матросов аж побагровел. Аж запинаться начал.
- А вы что, считаете что у мужчин в таком возрасте уже нет вопросов к урологу? Ох вы же и олухи, извините за грубость. Да, именно, в таком возрасте у мужчин масса проблем в мочеполовой сфере. Кстати, у него совсем не то, что вы могли подумать. Нет, у него не венерическая инфекция, чем в любой момент может заболеть любой из вас. Он ходит ко мне на массаж простаты. Да, кстати, он главный специалист по картофелеводству в СССР, профессор. И не смотрите на то, что ему почти семьдесят шесть, в плане потенции он еще любого из вас заткнет за пояс.
- Как? - чуть ли не хором, произнесла вся группа.
- А вы что же, считаете, что в этом возрасте мужчинам уже ничего не надо? Да, вижу по вашим изумленным физиономиям, что именно так вы и считаете. И очень сильно заблуждаетесь. Какие же вы однако, еще глупые. Ну, ничего, придет время, и вы все поймете. Переходим к теме нашего занятия.
Вряд ли кто либо из нас тогда что - ни будь понял из этого монолога. Да уж, такое понимание приходит только при непосредственном соприкосновении с пациентами. Или в личном опыте, и с возрастом.
Еще запомнилась на этом цикле операция по обрезанию крайней плоти. У подростка лет пятнадцати. Ну, не совсем то обрезание, что у народов семитской группы, но что - то подобное. У пацана был фимоз, то есть сужение крайней плоти. Кто начитан, те знают, что это такое и чем оно грозит. Пока не увидел своими глазами, то тоже имел упрощенное представление об этом, казалось бы, элементарном оперативном вмешательстве, но и здесь свои сложности. Когда рыхлая ткань этой оболочки наполнена раствором лидокаина (новокаина), а резать ее нужно зигзагами, чтобы сохранить саму плоть, потому что, именно, в ней заложена часть тех самых рецепторов сладострастия. Нужно быть хирургом виртуозом и в этой области.
На вопрос кого - то из группы, а почему нельзя просто отрезать суженную часть, оператор кратко нам поведал, что, например, в Польше, за такое «обрезание», пациент впоследствии может даже убить врача, который лишил его самого сладкого чувства в жизни. Вот, оказывается, с какими вещами сопряжена медицина. Снова глубоко задумались мы.
Циклы по разделам нейрохирургия, туберкулез, анестезиология…были столь быстротечные, что ничем особо - то, как это возможно будет кому - то и обидно, не запомнились.
Осточертевшие занятия по научному коммунизму, философии, бесконечному конспектированию материалов двадцать седьмого съезда КПСС, партийно-политической работе, тоже никакого особого отпечатка в нашем незрелом сознании не оставили.
А песок в часах нашего здесь пребывания был на исходе. На носу было распределение. Это оставался последний аргумент в пороховнице нашего факультетского и курсового начальства. Если нужно было еще чем - то припугнуть нерадивых, то их пужали направлением в ДальВО, ЗабВО, ТуркВО. Ну, а нас десантников , припугивали дивизией которая дислоцировалась в городе Кировабаде, на территории Азербайджанской ССР. Теперь этому городишке возвратили историческое название, Гянжа.
Но основная масса выпускников, почему - то считала землей обетованной сам Ленинград. А постоянным местом службы желательно пределы самой альма-матер. Может быть потому, что я сюда прибыл с витрины социалистического лагеря, из ГДР, и потому ничего особого в Питере не видел. А те, кто оказался в «культурной столице» после российской глубинки, им, видимо, казалось, что именно здесь находится вершина благополучия. Все познается в сравнении.
Учитывая что дивизий ВДВ за Уралом не было, мне все эти примочки о службе в Сибири и за полярным кругом, были до одного места. А экзотика коньячного места в Азербайджане тоже особо не страшила. Но будучи в Пскове на стажировке, случайно в книжном киоске приобрел географический атлас, а в нем рассмотрел городок Болград. И, видимо, сам черт застил мне глаза. Вроде и зрение у меня тогда еще было отличное, но я как - то умудрился увидеть там лишний нолик. Там было написано двадцать , а я увидел двести тысяч населения. И этого мне хватило, чтобы для себя принять решение. Если будут в комиссии на распределении спрашивать мое желание, то попроситься именно в этот южный городишко, потому что там располагалась единственная десантная дивизия в Украине, а я хотел быть поближе к малой родине. Вот уже почти десять лет, как маюсь вдали от нее.
И вот наступает этот «торжественный» момент. Я абсолютно не интересовался, как проходило мероприятие распределения в других взводах. Курс большой, а гарнизонов в нашей тогда необъятной стране было великое множество. И не было никакой необходимости страдать из-за кого - то. Тут самому бы как - то более – менее устроиться. О да, конечно. Мы уже были давно наслышаны, что особо приближенные к начальству и замполитам, уже распределены туда, откуда я приехал в академию. Это группы войск за буграми нашего «горячо любимого» Советского Союза.
Такие подколодные, как жополиз, старшина курса Вася Песенко, и ему подобные, должны были служить исключительно там, где двойной оклад и умеренный климат. Воздушно - десантных дивизий за границей нет, поэтому мне даже в перспективе уже не грозит побывать в благословенной Европе.
А вот я и соврал. Забыл просто. Есть же, есть одна дивизия за рубежом. В ДРА, то есть в Афганистане. И если к моему выпуску бойня там не закончится, то мне туда прямая дорога. Все верно, не был я в течении шести лет любимчиком ни у кого из судьбу решающих начальников. Даже ружье, как мой «друг» Вова Якименко, на охоте начальнику курса не носил. И не служил, как собутыльник Перьмяков Саша, до поступления в самой академии. Поэтому Вова едет по распределению к своему дяде, кадровику округа в ЗабВО, а тот его уже там не обидит. А Саша по прежнему остается при академии, хотя пока и мелким, но кадровиком. Валера Савчук, с помощью алкоголя с Львовского ЛГЗ и связей жены на кафедре ОТМС, зубами цепляется за любую возможность остаться в ЛенВО. Хоть где угодно, но не далее.
А остальные мне вообще не интересны.
За пару месяцев до выпуска, находит меня во время занятий мой новоиспеченный знакомый, подполковник Солнцев. Отводит в сторонку от однокурсников .
- Меня по окончанию факультета, - говорит, - направляют начмедом Болградской дивизии. Как ты смотришь на то, чтобы распределиться в мое подчинение?
-Так я и сам собирался проситься на распределении в эту дивизию. Только сомневался, что меня туда направят.
- Теперь можешь не сомневаться. Считай что ты уже распределение получил. Теперь попутно еще вопрос. В ту дивизию по разнарядке нужно отправить четыре выпускника. Надеюсь, ты сможешь выбрать во взводе еще три толковых парня?
-Конечно. Это не проблема, но сначала я предложу на добровольных началах. Насильно записывать не стану. Хорошо? - теперь уже я ставлю маленькое условие будущему начальнику.
- Вопросов нет. Главное, чтобы мерзкие типы не попали. Решай сам.
- Договорились.
Пожимаем руки и разбегаемся.
Для распределения нашего взвода из Москвы прибыл постоянный куратор первых взводов, полковник Сердцев. По должности он эпидемиолог ВДВ, и заместитель начальника медицинской службы десантных войск СССР. Пользовался славой грозы для всех медиков-десантников.
Я уже выполнил просьбу своего будущего шефа. Опросил личный состав взвода на предмет, кто желает служить в Болграде. Три человека добровольно дали свое согласие. И при этом, действительно, лучшие из лучших во взводе. Списочек пофамильно я заранее передал Вячеславу Солнцеву. Он еще раз заверил, что проблем с распределением теперь не будет.
И вот стоим мы в коридоре перед дверью факультетской Ленинской комнаты. Ждем своей очереди, на так называемую мандатную, комиссию. И хоть каким страшным нам описывали Сердцева, я абсолютно не волнуюсь, потому что уверен в своем назначении заранее.
Приглашают, захожу, представляюсь.
- Присаживайтесь.
Выполняю команду. Вокруг Сердцева - куча клерков факультетских, преподаватели от кафедры ОТМС, начальник курса.
-Итак, товарищ Озерянин, где вы желаете служить? -вопрошает московский полковник, заглядывая в какой - то журнал, раскрытый у него перед носом.
-Товарищ полковник, если есть такая возможность, то я бы попросил распределить меня в 98-ю воздушно десантную дивизию. В город Болград.
- Почему именно туда?
-Там теплее, а я намерзся здесь за шесть лет. Хотелось бы согреться, - учитывая вроде как благодушное настроение Сердцева, пытаюсь шутить.
- О, так у нас для этого есть места и потеплее…
И тут до меня мгновенно доходит, что пытаться здесь чего - либо каламбурить может стать себе дороже...
- Например, Кировабад. Или может прямо отсюда в Кабул, а там уже как повезет. А? - заглядывает мне в глаза вершитель судеб.
- Там для меня чрезмерно жарко будет. Я предварительно желал бы адаптироваться в умеренном тепле, продолжаю дурачиться в том же духе.
- Ну, ладно, -он снова заглядывает в свой поминальник, и я вижу четыре наших фамилии обведенных красным, а сбоку – Болград.
-А у вас дети есть?
- Да, один ребенок.
- Сколько лет?
- В августе исполняется шесть.
- Ага, значит в сентябре уже в школу. Если вы настаиваете на Болградской дивизии, то так и быть, но я вас запишу не в сам город Болград, а в хутор Веселый Кут. Это сто пятьдесят километров от Болграда. Там стоит артиллерийский полк этой дивизии. Правда, там школы нет, но чего - ни будь придумаете. Договорились!?
У меня спирает дыхание, но я стараюсь отвечать бодрым голосом:
- Так точно, товарищ полковник.
А про себя думаю: "Чтобы ты сдох, падла. Вот обязательно нужно же сунуть ложку дегтя. Тут и так еще не известно, что это за Болград такой, а он каким - то Кутом у черта на куличках стращает."
- А какие у вас дальнейшие планы? - не унимается начальник.
- Постараюсь, товарищ полковник, добросовестной службой заслужить право для поступления на командный факультет, - на одном духу выпаливаю я.
- А вы что, собираетесь стать генералом?
- Генералом …это вряд ли, - тушуюсь я.
- Ну, так полковником вы и так станете. А для этого совершенно нет смысла напрягаться с первым факультетом. Вы согласны?
-Будем посмотреть, товарищ полковник
. Он посмотрел на меня как на вредно-привередливое насекомое.
-Хорошо. Вы свободны. Пока. Следующий.
Я вышел из Ленкомнаты никакой. Голова пухла от всяких глупых мыслей. Что это за Веселый Кут такой? И куда я буду девать ребенка, если там даже школы нет? Вот так влип, по блату называется. Ладно, поживем, посмотрим.
По окончанию распределения, Сердцев собрал весь взвод на беседу. Как принято в таких случаях, долго нас стращал, в войсках достать обещал, и все такое. Просмотрел еще раз весь взвод пофамильно. Споткнулся о фамилию Диковского.
-Так это ты тот самый Диковский? Встать! Когда вашу фамилию называют. Диковский реально с имитировал испуг и подпрыгнул с места.
– Так это в твоей характеристике записано, что нуждаешься в контроле со стороны командиров и начальников. Тебе сколько лет? Двадцать пять? И тебе еще нужен присмотр? Ну я присмотрю, я и в Кировабаде за тобой присмотрю. Я тебя везде найду. Я тебя через пару месяцев в Афганистан отправлю, там за тобою присмотрят. Ты меня понял?
- Так точно, понял!
-Вот я посмотрю как ты меня понял. Садись.
В этот момент я случайно выглянул в окно и заметил, что по аллейке в сторону факультета идет мой покровитель Солнцев. Через пару минут он заглянул в дверь кабинета. Сердцев пошел ему навстречу. Они поручкались, и обнялись. Пару минут о чем - то пошушукались.
-Вопросы у вас ко мне еще есть? - оглянулся Сердцев.
-Никак, нет! - дружно рявкнули мы. Солнцев при этом показал мне жестом, чтобы я его подождал. Я притормозил в коридоре. Минуты через три он освободился от Сердцева и подошел ко мне.
–Володя, я специально пришел к тебе. Тут такая ситуация получилась, но может это и даже к лучшему для тебя. Мое назначение в Болград переиграли. Я назначен в Москву на должность эпидемиолога ВДВ. Вместо этого самого Сердцева. Он уходит в сухопутные войска, на повышение. Так что ты уж извини, что я тебя сорвал. Может ты куда - то в другое место метил…
- Да нет, товарищ полковник, я не в обиде. Сами знаете, все что не делается, все к лучшему.
– Ну вот и хорошо, что ты меня понял. Я о тебе не забуду. Служи.
До реальной службы оставалось совсем недолго. А пока что мы вышли на финишную прямую. Государственные экзамены. И страшновато, но и не очень. Выпустят по любому. И звание вручат и диплом никуда не денется. Готовимся, конечно. В данном случае уже главное при ответах не опозориться. Ведь как никак чему - то же шесть лет учился.
Но ведь кроме экзаменов уже начинается лихорадка по подготовке к очередному переезду. Снова нужно раздобыть контейнер. Доставить его во двор общаги. Собирать в узлы вещички. За шесть лет у нас абсолютно ничего не прибавилось. Снова наполовину заполненный трехтонник. Разве что узелок с вещами дочери, которая родилась по дороге сюда из Германии.
Выпускная сессия началась. Никто уже нас в шею не гонит, готовиться не принуждает. Все на полной самосознательности. Четыре экзамена. Для посвященных можете и не угадывать. Испыты идут по основным предметам, а основные, для военного врача, как решили свыше, должны быть:
Хирургия;
Терапия;
ОТМС (организация и тактика медицинской службы);
И четвертым, естественно, все то, что в течении шести лет зубрили на кафедре марксизма – ленинизма. Научный коммунизм.
Более-менее успешно преодолеваем и эти барьеры. Все, дипломы вручены. В них стоит маленький штампик, а в нем два слова. «ЛЕЧЕБНОЕ ДЕЛО». Да, именно такие слова. Не врач там такой то…какой то. Никакой присяги Гиппократа мы не принимали. Все это сказки. Нам вместе с дипломом выдали бумажки, а в них напечатан текст под заглавием «Присяга советского врача». И мы ее хором не читали, и за нее нигде не расписывались. Так, на память. Она до сих у меня в архиве хранится. А так, как Союза давно нет, то и присяга, надо полагать, утратила свою силу.
Еще вручили мелкие атрибуты нашей «власти». Круглую маленькую печать, с деревянной ручкой-культяпкой. Посередине написано «врач», а по кругу фамилия и имя-отчество. А на грудь поплавок- ромбик белого цвета об окончании учебного заведения. За атрибуты уплатили два рубля.
А еще каждый выпускник получил от меня альбом. От меня, потому что я занимался оформлением выпускных альбомов. То есть я с редколлегией курса готовил эскизы и макет. А печатала и размножала специальная фирма, что тоже обошлось каждому аж в сорок целковых, но память осталась. При этом для всего курса они были изготовлены в красных палитурках , а для десантников, по моей идее, в голубых.
Зачуханный, и всем осточертевший, тыльный дворик факультета. Последнее построение в составе курса. Все в новеньких парадных мундирах. Все стартуют в войска в одном звании, лейтенант. Независимо от занимаемой перед этим должности и звания. Возраст, соответственно, тоже разный. Прикиньте, основная масса поступала в семнадцать лет, и им теперь двадцать три. А у меня, о Боже, сбылась мечта идиота! Всего лишь двадцать девять лет, а я уже целый лейтенант! Единственное мелкое утешение, у меня уже выслуги десять лет. То есть по всем расчетам службы в СА до пенсии осталось пятнадцать.
Начальник все еще пытается нам чего - то говорить. Какие - то напутствия, наставления. Я смотрю на строй, и вижу, никто его уже не слушает. Даже из уважения. Переминаются с ноги на ногу. Крутят головами, вздыхают как от тяжкого бремени. И точно.
- Вопросы есть?
-Никак, нет!
-Ну, тогда можете быть свободны, -произносит последнюю фразу любимый наш начальник. И вся толпа, как с сучка сорвавшись, рванула кто куда. Разбежались так, как до этого разбегались ежедневно в течении шести лет. Как будто завтра снова будем стоять в этом же строю. По моему никто даже на мгновение не подумал, что это последний раз мы стояли все вместе. Разбежались так, как будто через час будем снова стоять плечо к плечу. Увы, никогда уже вместе в этом составе мы не будем.
Я специально задержался на минуту в сторонке понаблюдать. Даже наш кремень-начальник и тот стоял с окаменевшим на некоторое время, потерянно-растерянным видом. Никто не подошел к начальнику, не поблагодарил, не пожал на прощание руку. Да он по моему в этом и не нуждался. Те, которых он осыпал почестями и обещаниями в дальнейшей помощи, еще не раз и так будут тереться возле его ног. А нелюбимые? Они как- ни будь и сами перебьются.
Ах, да еще повзводно «замочат» это дело в заранее заказанных ресторанах. И все. До встречи через десять лет, записано на последней странице в альбомах, но даже не удосужились уточнить дату встречи. Не до того было. Встречались, конечно. И через десять, и через двадцать лет. Те, кто смог до кого - то дозвониться, списаться. В после развальной суете, и в до интернетный период это было отнюдь не просто, поэтому на встречи приезжали далеко не все. Да многие и не стремились.
Контейнер отправлен, комнатка сдана, билеты на поезд приобретены. У нас еще целый август месяц отпуск-каникулы. На службу надо явиться первого сентября.
Продолжение следует.
До встречи в Одессе..))