Уже сегодня один мой хороший приятель поведал мне за рюмкой чая удивительную историю, в которую бы я, может быть, и не поверил, если бы не знал этого человека на протяжении многих лет. В прошлом у меня не было поводов сомневаться в его застольных рассказах, он меня ни разу не обманул.
Все, о чем говорил мне Владимир Никандрович, относилось к середине 90-х годов.
Помнится Володе, как где-то в апреле-мае 1994 года он был уже вольным человеком, уволенным в запас офицером, в звании капитана I ранга.
Это было время, когда многие уходили со службы, потому что в ельцинской России офицеров превратили в нищих. Некоторые сами уходили, некоторых «уходили» и сокращали.
Владимир попросился уйти и ему предоставили такую возможность. Выслуга лет у него была полная, а поэтому и пенсия была полной. Он с семьей продолжал жить в гарнизонной квартире в Североморске и еще не перебрался в один из городков Поволжья, где он родился, и где обитала его многочисленная родня.
Время было не денежное, жить на пенсию не просто, и каждый пытался как-то и где-то заработать. В Мурманске и Североморске оставались связи, и всегда что-то можно было «замутить» и придумать.
Вообще-то офицерское сословие слуг государевых прежде не занималось бизнесом, это не его ипостась. Так было и в имперские времена, и в советские… Но в перестроечное время, на закате советской эпохи, при М.С. Горбачеве непорочная целомудренность сословия была нарушена. Генералам разрешили при выводе советских войск из стран Варшавского договора заниматься распродажей, так называемых неликвидов. И тут пошло – поехало… Это дало начало развращению целого социального слоя. С тех пор военные начальники, как и многие россияне из зарождающегося нового класса, стали приторговывать, приворовывать или оказывать услуги … Стали заниматься делами, не свойственными слугам государевым.
Еще более расцвело это дело при Б.Н.Ельцине.
Вот тут-то Владимир Никандрович не смог остаться в стороне и вместе с друзьями, старыми «корешами» стал делать морские вояжи в фиорды Норвегии, куда доставляли все, что попадалось под руку, лишь бы потомки варягов принимали к реализации эти грузы. Можно было хоть камни из России возить, если их добыча для норвежцев была дороже на своей территории. «Мы туда сырье от нашего нувориша Новожилова, а назад, например, морячки везли для себя подержанные автомобили…» - вспоминал В.Н.
- Вот и возили… на бывшем военном транспорте «Тулома». Возили кандалакшский алюминий на норвежский алюминиевый комбинат в Фарсунне. Там выгружали на мол, например, наш алюминий, присылаемый на продажу Новожиловым… Норвежцы метал перемаркировывали и под видом норвежского продукта отправляли на мировой рынок.
Помнится, в 1994 году на «Туломе» мы переправили бронзу, предназначенную для возведения памятника Христофору Колумбу по проекту Зураба Церетели где-то на Западе. Как бы не в самих Штатах, а может быть в Испании… Сейчас не могу припомнить.
На Западе такой подарок не приняли и потом российские граждане были осчастливлены своим Христофором Колумбом из мастерской упомянутого скульптора, переделанном в Петра Великого в Москве.
Правда, куда делась ранее отосланная бронза не известно… Хотя, впрочем, кто-то знает, но сведения эти не общедоступны.
Где-то в мае при полном полярном дне наш транспорт шел к намеченной цели. Мы вышли из наших территориальных вод в нейтральные, а оттуда потом вошли в норвежские. Нас никто не останавливал. «Интересно», - мелькнуло у меня в голове, - «Ведь страна то натовская и граница для нас не была открыта».
По судовым документам мы шли пустыми. Мы доставили груз, а нувориш, наш российский свежеиспеченный капиталист Новожилов на этой и на других подобных поставках стал миллионером. Он арендовал наш транспорт, который шел под флагом российского триколора. И это было, на мой взгляд, ужасным символом ельцинской эпохи.
Мы подошли к причалам алюминиевого завода. Нас никто не ожидал. Абсолютное нордическое безмолвие. Все это происходило, кажется, в воскресный день и, может быть, поэтому поблизости никого не было видно. Только осторожный и трепетный олень подбежал поближе к пирсу, полюбовался нами своими невинными глазами и скрылся в близлежащем лесу.
Какое то наваждение… Еще не хватало, чтобы из леса выбежали скандинавские эльфы, в существование которых до сих пор верят многие бледнолицые норвежские или шведские аборигены, то есть современные норвежцы и шведы. Эльфы - это мифические лесные человечки, существующие параллельно с человеческим сообществом.
Но эльфов не было в поле зрения, как впрочем, и норвежцев не было. И, повторяю, нас никто не встречал.. Судно является территорией России, находится в юрисдикции нашей страны и получается, что швартоваться-то надо, причем самовольно, в порту потенциального противника… Но швартовый конец на причале принять некому. Надо что-то делать!
Тыкаемся тихонько в причал, спускаем по штормтрапу моряка на стенку, он, с оглядкой, махом набрасывает швартовый на ближайший кнехт и пулей назад, на пароход, потому что официально граница для нас не была открыта…
Подтянулись к причалу, привязались. Стоим, ждем международного скандала. Ждем час, другой… А берег-то манит. Удалось выйти на связь с ближайшим норвежским портом. Попросили прислать таможенников, погранцов. Те ответили: «Если вам надо, оплатите им проезд до Фарсунна и обратно».
Тогда пошел в эфир наш ответ: «А что же нам делать, если мы не хотим оплачивать?»
Ответ: «Тогда ходите, гуляйте, разгружайте груз, покупайте автомашины».
Действительно, мы покупали для себя подержанные автомобили. На обратном пути мы везли три подержанные машины (два «Фольсвагена – транспортера» и одну «Тойота-Хайс»).
Как нам и посоветовала принимающая сторона, мы ходили и гуляли по маленькому городку.
На проходной завода мы спросили охранника: «Нас полиция не арестует? Мы ведь без визы». На что получили ответ: «О-о-о, у нас, действительно, есть полицейский, который по утрам смотрит телевизор, а после обеда пишет бумаги. И ему дела нет до шатающихся по городку безвизовых русских». В ходе разговора я понял, что охранник очень гордился наличием полицейского, потому что в соседних городках их вообще не было.
А вообще-то эти маленькие норвежские населенные пункты были для нас чем-то необыкновенным, взятым из несуществующего для нас мира. Скорость на автомобилях никто не превышал. И, если был установлен дорожный знак, запрещающий превышать 40 км в час, то все так и ездили. И никто не ездил, например, со скоростью 41 км в час. И на обочине загородного шоссе стояли мусорные бачки, чтобы, не вылезая из кабины, можно было в них отходы метать. Высокие бачки – для грузовиков, махонькие для легковушек. И ведь не промахиваются, биатлонисты! Ни одной бутылки, пакета, бумажки вдоль дороги не валяется. Эх-х-х!
В вечернее время на улицах городка мы не увидели молодых людей, так как пребывание несовершеннолетних вне дома ограничивалось 10 часами после полудня (22 p.m.). Несмотря на полярный день ни один юный норвежец не шатался по улицам.
Мои контакты с охранником продолжались. Говорили мы на плохом английском языке. И я, и он одинаково плохо. Как два индуса. Но к моему удивлению мы все-таки друг друга понимали, обильно дополняя наши речи акцентированной мимикой и жестикуляцией. Думается мне, что со стороны это выглядело очень комично.
Я у него купил для себя «Фольсваген-транспортер». Кстати, любопытный курьез. Я узнал, что охранник – бывший морской офицер, и сообщил ему, что я тоже отставник и я тоже бывший морской офицер. Это вызвало у норвежца большой восторг, ведь мы фактически принадлежали к одному клану. После этого он сделал мне существенную скидку к первоначально договоренной цене за автомобиль.
Тогда я на радостях достал из своих сусеков литровую бутылку водки «Столичная» и предложил отметить состоявшуюся сделку. «Нет-нет», - как бы оглядываясь по сторонам, затараторил охранник. «У нас сухой закон и не дай Бог, кто-нибудь увидит, что я выпивший. Тогда у меня будут проблемы с законом. Или не дай Бог сосед это заметит и донесет в полицию…!»
«Да…, ну и дела!» - подумал я. Но тут же у меня родилась гениальная идея: я решил подарить эту бутылку моему новому другу. Я сказал, что дарю эту бутылку ему, а он ее выпьет, когда ему будет удобно, хоть под одеялом с женой, и спустив одеяло до полу, чтобы соседи напротив через окно не засекли…
Мы оба хохотали по поводу этой последней фразы, охранник был чрезвычайно доволен моим предложением и принял мой подарок.
ххх
Наши оборотистые морячки ходили и шатались по городу, заранее присмотрели для себя выгодные иномарки, чтобы в следующий раз их выкупить при заходе в Фарсунн, в этот прекрасный норвежский городок, расположенный в одном из многочисленных фиордов. В дальнейшем они так и поступили.
Нам предстоял обратный путь.
Послесловие.
Прошло несколько лет. Этак лет через пять такая партизанщина закончилась. Государство российское понемногу стало наводить какой-то порядок в приграничной торговле. Ельцинская вакханалия и бардак заканчивались.
Но Владимиру Никандровичу эта история запомнилась на всю жизнь. И во время возлияний с друзьями он с удовольствием рассказывал о своем экзотическом путешествии в страну эльфов, где современные потомки венедов (венеды, согласно некоторым источникам, были предками восточных славян) встретились с современными потомками норманнов, или варягов, как их обычно называли славяне.
Будучи все-таки государственником, Владимир Никандрович вспоминал с грустью, что на причалах мурманского порта в ту пору лежал штабель вольфрама, который, если верить справочникам, мог быть произведен во всем СССР эдак лет за 15. Лежали на причалах также огромные штабеля цветных металлов по своим наименованиям соответствующие чуть ли не всей группе этих элементов в периодической таблице Менделеева.
Участь им была предназначена такая же, как и алюминию, время от времени вывозившемуся друзьями Владимира Никандровича. «Вот где истоки первых пост-советских миллионеров, вот где деньги, вывезенные в оффшоры!» - делал свое заключение Володя.
Не знаю почему, но Владимир закончил свои воспоминания упоминанием о печальной участи кольских месторождений, которые перерабатывал Мончегорский комбинат «Североникель». Там в течение трех-четырех десятков лет извлекали никельсодержащую руду. Извлекли всю. Сейчас такую руду возят из Сибири. На месте местных, кольских разработок сейчас «мертвая зона», какой-то лунный пейзаж. Это можно увидеть, проезжая мимо на автомобиле, или, особенно, если не полениться в иллюминатор посмотреть с самолета.
Москва 2015 год
http://www.proza.ru/2015/01/03/1262