История первая
Однажды к руднянскому ребе пришел еврей по имени Бенче Шпунт.
— Шолом-алейхем, ребе, — сказал Бенче, — меня привело к вам дело большой важности. Вы, я думаю, наслышаны, что наша община строит новую баню.
— Алейхем-шолом, — отозвался ребе. — Я, конечно, обо всем наслышан, и я говорю вам: в добрый час!
— Большое спасибо, — сказал Бенче, — но пришел я к вам не ради напутствия, а потому, что дело стоит. Представьте себе, ребе, такую паскудную картину: вместо того, чтобы работать топорами плотники работают языками. Они побросали инструменты, они третий день спорят — и конца этому спору не видно.
— Что же паскудного в этом зрелище? — пожал плечами ребе. — Пусть себе спорят на здоровье, тем более, Шпунт, как вам должно быть известно, в спорах рождается истина.
— Рождаться-то она рождается, — вздохнул Бенче, — но роды слишком уж затянулись, и только одному Б-гу известно, когда, наконец, младенец появится на свет.
С этими словами Шпунт присел к столу и начал излагать дело.
— Я думаю, ребе, вам не надо объяснять, что почти каждая постройка должна иметь не только крышу, но и пол. Это не нами придумано. Вопрос в другом: как настилать пол в бане?
— А что, — поинтересовался ребе, — старый способ уже отменили?
— Нет, — ответил Шпунт, — он все еще годится. Но тут появилось одно темное место, из-за него и разгорелся спор. Видите ли, ребе, если доски отстрогать — они станут скользкими, и люди, упаси Б-г, начнут падать. Если же доски не строгать — люди вместо легкого пара получат в бане одни занозы. Как быть?
Выслушав Шпунта, ребе надолго задумался. Потом он встал из-за стола, огладил бороду и поднял вверх указательный палец правой руки. Это означало, что ребе имеет сообщить нечто весьма важное.
— Бенче, — торжественно объявил он, — вы правы. Здесь есть над чем подумать.
И он думал три дня: понедельник, вторник и среду. В ночь со среды на четверг он тоже не сомкнул глаз. И рано утром, когда истина, наконец, открылась ему, он послал за Шпунтом, потому что никогда не откладывал дело в долгий ящик.
— Бенче, — важно изрек ребе, — я нашел-таки ответ на ваш вопрос. Идите и передайте плотникам мое слово: доски надо обязательно строгать — и класть их строганой стороной вниз.
История вторая
Однажды к руднянскому ребе пришел местечковый балагула Менаше Цукерман. Он привел с собой сына Зяму.
— Ребе, — сказал Цукерман-старший, — я имею сообщить вам, что мой первенец, мой Зяма, завтра должен держать экзамен на извозчика. Все местечковые балагулы будут его экзаменовать. Но прежде, чем он предстанет перед ними, я хочу, чтобы вы сами проверили парня и дали ему свое благословение.
— О чем речь! — сказал ребе. — А ну, подойди поближе, Залман бен-Менахем, и слушай мой первый вопрос. Предположим, ты себе едешь потихоньку — и вдруг у колеса твоей телеги лопается обод. Что будешь делать?
Зяма даже удивился такому простому вопросу.
— Здесь все ясно, — сказал он, — надо быстренько сбегать за кузнецом Шаей — он починит.
— Правильно ответил, молодец, — похвалил ребе. — А теперь слушай мой второй вопрос. Ты себе продолжаешь ехать потихоньку — и тут опять лопается обод уже на другом колесе. А Рудня далеко, дорога — сплошные колдобины, и на двадцать верст вокруг нет ни одного кузнеца. Что будешь делать?
Зяма надолго задумался. Он переминался с ноги на ногу, морщил лоб и смотрел по сторонам, но ничего путного придумать не мог. И честно признался:
— Ребе, я не знаю.
Ребе глянул на Цукермана-отца, потом на Цукермана-сына, развел руками и со вздохом сказал:
— А что вы думаете? Таки плохо…
История третья
И был день. И пришел к руднянскому ребе Нохем-Абэ Фамильянт. И сказал ему так:
— Ребе, большое несчастье обрушилось на мой дом: у меня дохнут куры. Вся торговля идет прахом.
— Что поделаешь, Фамильянт, что поделаешь, — вздохнул ребе, — в этом бренном мире все мы только гости.
— Это, конечно, так, — согласился Нохем-Абэ. — Но когда каждое утро находишь в курятнике околевшую птицу — есть от чего прийти в отчаяние.
Ребе ходил по комнате и, слушая горестные слова Фамильянта, сочувственно кивал. И вдруг остановился, осененный какой-то мыслью.
— А скажите-ка мне, уважаемый Фамильянт, — спросил он, — как вы кормите ваших птиц?
— Странный вопрос, — ответил Нохем-Абэ. — Кормлю, как все кормят: беру из мешка пшено, сыплю горстями на землю, кричу «цып-цып-цып!» — вот и вся премудрость.
— Не вся, Фамильянт, не вся! — сказал ребе. — Теперь мне ясно, почему дохнут ваши куры. Имейте в виду: пшено ни в коем случае нельзя рассыпать горстями как попало — его надо укладывать на землю ровной аккуратной ленточкой. Вы поняли мою мысль? Укладывайте пшено ленточкой — и можете быть совершенно спокойны за свою торговлю.
Через два дня Нохем-Абэ пришел снова. Вид у него был похоронный.
— Ну, как ваши птички, Фамильянт? — спросил ребе. — Что нового в курятнике?
— Не курятник, а кладбище, — ответил Фамильянт, с трудом сдерживая слезы.
— Вот как? — удивился ребе и, на минуту задумавшись, сказал: — Похоже на то, что куры у вас не совсем обычной породы и, значит, пшено для них надо укладывать не лентой, а зигзагом. Да, Фамильянт, зигзагом и только зигзагом — теперь я в этом уверен!
Но прошло еще три дня, и несчастный птичник не вошел, а прямо-таки вбежал в дом ребе. И уже с порога запричитал:
— Ой, ребе, большое несчастье свалилось на мою голову — зигзаги тоже не помогают. Что теперь делать?
— Успокойтесь, Фамильянт, — принялся утешать местечкового птичника руднянский ребе. — Вы умный человек и вы должны знать: истина никогда не открывается нам сразу, путь к ней долог и тернист. Я много думал над вашим делом — и, наконец, понял: пшено надо рассыпать не зигзагами, а кружочками. Только они спасут ваших кур.
— Не кур, а курицу, — прошептал Фамильянт сквозь слезы. — У меня осталась всего одна птичка.
Больше он не появлялся. Ребе был доволен: когда даешь мудрый совет — это всегда идет человеку на пользу.
Недели через две, встретив птичника на базаре, ребе сказал:
— Можете мне ничего не говорить, Фамильянт, — я и так вижу по вашему лицу, что курочка жива-здорова и вы пришли прикупить для нее молодого петушка. Разве не так?
— Совсем не так, — ответил Нохем-Абэ. — Не хотелось бы вас огорчать, но последняя курица тоже околела…
— Что вы говорите? — удивился ребе. — Подумайте, какая жалость — а у меня ведь было еще столько идей!
История четвертая
Однажды к руднянскому ребе явилась женщина. А ребе в тот день был болен, поэтому к посетительнице вышел его брат — одноглазый весельчак. Элиэзер.
— Гевалт, — закричала женщина, — и еще раз гевалт! Я бросила дом и хозяйство, я приехала из самих Бешенковичей, потому что у меня есть к ребе неотложный разговор — так именно в этот день ему обязательно надо было заболеть! Вот оно, наше еврейское счастье!
— Мадам, — сказал ей Элиэзер, — что вы тут блеете, как жертвенная овца перед закланием? Ничего не случилось. Изложите мне вашу просьбу, я сообщу ее брату, он передаст через меня ответ — и дело сделано.
Тут женщина немного успокоилась и рассказала Элиэзеру, зачем она приехала к руднянскому ребе. Оказывается, от нее ушел муж. — просто взял и исчез в неизвестном направлении. Теперь эта несчастная соломенная вдова, убитая горем, хотела бы получить ответ на три вопроса. Во-первых, жив ли ее дорогой супруг? Во-вторых, если это мазурик, этот беглый каторжник жив — вернется ли он к родному очагу? Наконец, в-третьих — если вернется, то когда?
Выслушав женщину, Элиэзер отправился в соседнюю комнату, где лежал его достопочтенный брат, прикованный к одру болезни. Возвратившись, он сказал:
— Мадам, ребе ознакомился с вашим делом. Ребе велел передать, что человек, о котором вы имеете ваши большие хлопоты, жив, здоров и вернется домой. И это, считает ребе, произойдет ровно через полгода, если начинать считать с сегодняшнего дня. Но я думаю — уж извините меня, мадам — что ваш муж к вам вообще не вернется.
Трудно себе представить, какой шум подняла соломенная вдова из Бешенковичей, услышав эти слова.
— Конечно, — кричала она, — всем известно, что в этом вонючем местечке, в этой Б-гом забытой Рудне всегда находились любители посмеяться над приезжим человеком, потому что за него некому заступиться. Но со мной у вас этот номер не пройдет, уж я-то себя в обиду не дам! И если вы, одноглазый умник, влезли не в свое дело — ответьте мне, по крайней мере, хотя бы на один вопрос: почему ваш брат, дай Б-г ему здоровья, говорит одно, а вы — совсем другое?
— Мадам, — ответил ей одноглазый весельчак Элиэзер, — но ведь это же так просто. Ребе вас видел? Нет. А я видел.
История пятая
Однажды к руднянскому ребе пришла молодая женщина.
— Ребе, — сказала она, — я приехала к вам издалека, потому что мне срочно надо решить очень важный вопрос. Дело в том, что я собралась замуж. Скажу вам больше: ко мне посватались сразу двое.
— Примите мои поздравления, — сказал ребе, — и знайте: с вами случилось то, о чем уже двадцать лет мечтает наш лавочник Ошер-Нахман. Всякий раз, когда он приходит ко мне, я слышу от него один и тот же вопрос: «Ребе, настанет ли, наконец, такой день, когда в моей лавке спрос будет превышать предложение?» Так что вам сегодня лучше, чем Ошер-Нахману: в вашей лавке этот день уже настал. Впрочем, я отвлекся. Так что же вас беспокоит в предстоящем бракосочетании?
— Меня беспокоит, — ответила женщина, — что, как я недавно узнала, один из женихов — вор, а другой — насильник. Правда, все это было в далеком прошлом, но я хотела бы все-таки посоветоваться с вами, за кого из них выходить замуж.
Руднянский ребе крепко задумался. И дабы ничто постороннее не отвлекало его от мыслей, он удалился в соседнюю комнату, потому что именно там хранились толстые мудрые книги, в которых ребе обычно наводил нужные справки.
Между тем, ребецн слышала весь разговор своего супруга с приезжей клиенткой. И когда ребе удалился, она сказала этой женщине так:
— Я не собираюсь давать вам советы — это дело моего достопочтенного супруга. Но, как женщина женщине, скажу вам, конечно, по секрету, так: по-моему, пусть меня лучше два раза изнасилуют, чем один раз обворуют.